Шафер

[не бечено] Разговор с Роном не был трудным. В тот момент, когда она пошла на попятную — заявив, что, возможно, он был прав насчет самоубийства Кормака, и что она была в шоке прошлой ночью — лицо Рона заметно расслабилось. Он немедленно согласился и стал уверять ее, что она поступает правильно, рассказывая ей о вещах, которые в данный момент ее совершенно не волнуют, например, о том, что прекратившееся расследование заставит газеты забыть об этом раньше. Она тупо кивала, пока Рон говорил, пытаясь выдавить улыбку, но ее равнодушие осталось незамеченным, вероятно, из-за мыслей о ее покойном "парне". Хотя ей следовало бы радоваться, что Рон ничего не заподозрил, часть ее хотела, чтобы он бросил ей вызов. Гермиона чувствовала, что поступает правильно в этой ситуации, но это заставляло ощущать себя невероятно одинокой. После встречи с Роном она решила работать, несмотря на то, что было воскресенье, так как она уже находилась в Министерстве и могла бы отвлечься. Хорошо, Гермиона призналась себе, что, возможно, избегает Димитри. К сожалению, все дела в ее списке звучали слишком скучно, чтобы отвлечь ее, и она закончила тем, что перерыла весь свой стол, перейдя к сортировке сделанных заметок и размещению их в разных папках по темам. Часы пролетели незаметно, когда она взглянула на часы и поняла, что должна спешить домой, чтобы успеть в Дурмстранг вовремя. Гермиона нахмурилась, глядя на груды неорганизованных заметок, и неохотно положила их в пустой картотечный шкаф. За неделю до этого Гермионе объяснили, что ей придется попасть в кабинет директрисы, поскольку это единственное место в Дурмстранге, куда можно переместиться по международным каналам. Когда Алекс — эксперт по рунам, с которым она работала,— передал это Гермионе, а также несколько извиняющимся тоном попросил Гермиону подписать соглашение о неразглашении. Но контракт — это нечто большее. Он включал в себя положения, требующие от Гермионы согласия не пытаться установить местонахождение Дурмстранга, что включало ограничение разговоров со студентами. Ей пришлось изучить контракт со своим начальником, который отреагировал почти так же, как и она, закатив глаза, но в конечном счете решил, что подписание контракта было лучшим вариантом действий, так как Дурмстранг, как известно, был труден в переговорах. Как только Гермиона вернулась домой, она быстро осмотрела квартиру, чтобы убедиться, что она одна. Через несколько мгновений Гермиона вздохнула с облегчением, довольная тем, что Димитри действительно ушел в какой-то момент в течение дня. Гермиона шла на кухню за порошком из шкафа, когда какая-то птица начала стучать клювом ее окно. При ближайшем рассмотрении желудок Гермионы перевернулся, ведь она узнала сову, ее большие желтые глаза и единственная белая полоска резко контрастировали с ее почти черным оперением. — Привет, — пробормотала Гермиона, открывая окно и забирая у птицы сверток и записку. Сова не мигая смотрела на нее, пока она читала: Дорогая Гермиона, Мне стало известно, что тебе нужен подержанный мужской свитер. Я взял на себя ответственность найти его. Навсегда твой, Димитри Мысли Гермионы лихорадочно метались. «Что за ...» — она легонько хлопнула себя ладонью по лбу и побежала обратно в спальню. - Акцио свитер Рона! — Ничего. Гермиона вздохнула и начала искать вручную, расстегивая молнию на своем большом чемодане и роясь в нем. Чертовы нервы. В то время как старые розовые фланелевые пижамные штаны были целы, ее любимый свитер для сна не был найден. Она почти ничего не сохранила, когда между ней и Роном все закончилось, но его потрепанная толстовка с надписью "Chudley Cannons" была самым удобным свитером, который у нее был. И он определенно больше не был у нее, поскольку знала, что она всегда брала его с собой. Гермиона ворвалась в соседнюю комнату и обнаружила, что сова исчезла через открытое окно. Она даже не стал ждать, чтобы попытаться получить угощение. Птица такая же странная, как и ее хозяин. "Ну и ну!" — подумала Гермиона, вскрывая пакет и выплескивая часть своего недовольства отправителем на простую черную бумагу. Первое, что она заметила, коснувшись ткани, было то, что она была очень мягкой, возможно даже более мягкой, чем ее предыдущий свитер. Она развернула свитер, и ее глаза расширились. Большими потрескавшимися светло-серыми буквами на темно-сером фоне были написаны слова «школа Дурмстранга», а в пространстве под ними почти черным цветом летал силуэт дракона. Дурмстранг? Гермиона нахмурилась. Хотя она не могла вспомнить конкретных случаев, она знала, что Димитри заставил ее подозревать через различные оговорки, что он был студентом Хогвартса в Слизерине. Свитер был явно изношен, и Гермиона рассеянно поднесла его к лицу, вдыхая запах. Он пах горькими травами с легким привкусом корицы, прилипшей к волокнам — определенно запах Димитри, вплоть до его старого одеколона. Но это не означало, что он всегда принадлежал Димитри. Неужели он действительно купил бы Дурмстранговский свитер много лет назад и надел его, готовясь к этому моменту? Возможно, он позаботился о том, чтобы раздобыть поношенный свитер и заставить его пахнуть, как он, с помощью заклинания или зелья. И ему пришлось бы купить свой старый одеколон, или, может быть, у него еще остались какие-то остатки, и он просто решил, что запах ему больше не нравится. Часть Гермионы беспокоилась, что Димитри узнал зачем она едет в Дурмстранг; это казалось очень своевременным подарком. Но единственный способ, при котором он мог бы узнать, — успокаивала себя Гермиона, — это если бы у него был доступ к файлам Отдела тайн. Гермиона прикусила губу, пытаясь успокоиться, но какая-то ее часть беспокоилась, что он действительно имеет доступ к файлам этого отдела. «В любом случае,» — подумала Гермиона, — «на этой неделе я выясню все, что смогу. Даже если бы у него была фора, чтобы подготовиться, он не мог изменить воспоминания всех в Дурмстранге». Гермиона поспешно побежала в другую комнату и снова собрала чемодан (вместе со свитером). Она сказала Алексу, что уедет в четыре часа дня по местному времени. Когда она приедет, ее немедленно проводят в ее комнату, чтобы она не знала сколько времени. Очевидно, знание часового пояса школы было бы слишком большой информацией для постороннего человека. Гермиона повернулась к своему багажу и положила его в расшитую бисером сумку, слегка потрепанную после стольких лет, но не настолько, чтобы Гермиона могла ее заменить. Она перекинула ее через плечо, где сумочка была немного неуместна на фоне ее простой черной мантии, прежде чем, наконец, бросить порошок в камин. Гермиона вошла в огонь и сказала: «Школа Дурмстранга, кабинет директрисы», прежде чем она начала вращаться в ускоряющемся темпе, и ее комната исчезла перед ней.