***
Прошли лишь пару минут после того, как Миссис Сагдеева вернулась ко мне. Мы с ней прошли в комнату, на двери которой находилась табличка "Горячая Сцена", означающая, что здесь съемки, и нужно быть максимально тихими. Как оказалось, это была не маленькая комната, а большой дом, словно настоящий, жилой дом, где мог жить обычный человек. И я бы даже поверил в это, если бы знал, что это просто студия, а все это - декорации. Миссис Сагдеева сказала идти мне к Джозефине, и что через десять минут мы начинаем. Из каста реального никого не было. Была, разве что, массовка, и то, которая нужна была всего в одной сцене. Люди были только из рабочего каста: сценаристы, костюмеры, световики, режисерка, и много помощников. Вот их прям реально много. Некоторые, конечно же, были стажёрами из киношкол Ванкувера, но и парочка профиссионалов тоже были здесь. Странно было вот что: я не увидел Дэвида. Ни разу. А ведь это подозрительно, он же автор идеи этого фильма, и, одновременно с этим, помощник режиссера. Конечно, вместо него бегал Говард, но это также не отменяло того факта, что его нет. Я хотел ему написать, но нам всегда говорили отключать телефоны, чтобы не мешали съемочному процессу, поэтому из этой идеи - ничего не вышло. Через десять минут, после нашего короткого монолога, мы с Миссис Сагдеевой начали. Начали снимать мои последние сцены. Так как рейтинг фильма планировался быть 18+ (и то, только потому, что много мата), то сцена моей смерти, обещает быть, так сказать, красочной. Сценарий я читал, и не по разу, но до сих пор не понял, как именно должна выглядеть сцена моей смерти. На словах - не очень понятно, а что может получиться в итоге - вообще пугало. Все шло хорошо. Спокойно снимали все сцены и даже были такие, которые не нужно было переснимать. Увераю вас, снять идеально-удачную сцену с первого раза, то шанс этого равен, примерно, процентам пяти. Но сегодня, без лишнего народа, снимать было в разы легче. За все это время, в смысле съемок, я неплохо сдружился с Миссис Сагдеевой. Она доходчиво объясняла каждый момент, показывая, чуть ли не за ручку, что и как делать, но и при этом могла сказать что-нибудь веселое, что могло разбавить атмосферу. Каждая сцена проходила с какими-то странными ощущениями. Я ясно мыслил, но мой мозг, видимо, - нет. Пару раз сбивался со своей строчки, и оправдывая это тем, что я сильно устал, мы прерывались минут на десять. В один из таких перерывов ко мне подходил Марк, и поинтересовавшись, в порядке ли все со мной, мы возвращались к съемкам. Но и все хорошее когда-нибудь кончалось. И вот, я уже стоял на своей голубой метке и повторял слова последней своей фразы. Глубоко вдохнув, мы отсняли эту сцену, сцену с моей смертью, раза три или четыре, мне уже было все равно. Последне, что было со мной на площадке, это то, что я так и остался в той комнате. Все уже давно ушли, а я так и продолжал сидеть на той самой голубой метке, и просто размышлял. Хотя это сложно назвать размышлениями, скорее, просто сидел и лишь какие-то мысли проплывали в голове. Даже не знаю, как можно описать это чувство, то ли тоска, то ли ностальгия заранее? В общем, что-то очень не понятное.***
Вернулся в последний раз в свою съёмную квартиру. Вчера вечером я ещё успел прибраться, так что мне осталось только собрать вещи. Но для начала душ. Свеженький, как огурчик, я достал из шкафа все свои вещи и начал сворачивать в трубочки. И как только все вещи оказались в чемодане, я достал из шкафа последнюю вещь. Это был, подаренный Дэвидом, костюм коричневого цвета в крупную золотую клетку, в котором я ездил подписывать контракт, и в котором обследовал Парк Стэнли. Я понятия не имел, как мне довезти это до дома. На руках - помнут, в чемодане - та же судьба. Но все же лучше внутри, чтобы не потерять его, или не испачкать, все равно потом он будет подвержен глазке, так что можно и немного помять. Время было, практически, девять вечера, и я решил, что мне уже пора ложиться спать, ведь завтра вставать в пять утра, чтобы поехать в аэропорт, который вернёт меня домой. Перед сном, я в последний раз проверил свой ноутбук, на наличие будильника и билетов, но также ещё успел застать письмо от Хантера, которое гласило, что я приглашён на семейный ужин через неделю от этого дня.