В изменчивый век

Шерлок медленно приходит в себя. Глаза слипаются, раздражённые края век саднят. Во рту страшная сухость. Он моргает, страдая от неожиданно яркого света. Стены сверкают белизной, всё залито солнцем. Это ослепляет. Он снова закрывает глаза и прислушивается. Постепенно он начинает различать тихий писк приборов, шарканье ног по линолеуму, приглушённые голоса. Больница. Он в больнице. Наконец, ему удаётся сфокусировать взгляд, и первое, что он видит – знакомые вихры белокуро-седых волос. Джон тихо похрапывает, облокотившись на край постели и опустив голову на сложенные руки. Никаких усов. Странно. Нет. Стоп. Не странно. Джон носил усы, только когда Шерлок ушёл – ужасные усы, и Шерлок заставил его их сбрить. Были ещё другие усы. Но когда? Где? В задумчивости Шерлок качает головой и – боже! – как же больно. Череп словно полон битого стекла. В ушах звон, он откидывается на подушку и зажмуривается, стараясь справиться с тошнотой. Матрас прогибается, и Джон зевает. Шерлок слышит, как тот потягивается – по-кошачьи, как обычно по утрам – медленно и расслабленно. Несмотря на пульсирующий дискомфорт, Шерлок улыбается, потому что не может не улыбаться Джону. Но глаз не открывает, не понимая, что Джон, должно быть, смотрит на него, пока Джон не делает резкий вздох. – Шерлок? – Хриплый со сна голос звучит неуверенно, настороженно. Джон боится. – Ммм, – всё, что может ответить Шерлок. Если он откроет рот, его стошнит. Голова кружится, желудок сводит. Щурясь, он с трудом поднимает веки. – О Господи, слава богу, – Джон вскакивает, наклоняется над кроватью и бёрет Шерлока за руку. Он жутковато выглядит: волосы слиплись немытыми прядями, кожа сальная и бледная. Он явно не менял одежду несколько дней, рубашка мятая и несвежая. Но он улыбается, и его усталые, покрасневшие глаза наполняются облегчением и счастьем. Он протягивает руку и нажимает красную кнопку звонка рядом с головой Шерлока. – Нужно, чтобы доктор пришёл и осмотрел тебя. Но я никуда не уйду. Обещаю. Шерлок снова слабо улыбается – это большее, на что он сейчас способен. Медсестра приходит через несколько секунд, видит, что Шерлок проснулся, и спешит обратно, чтобы привести группу врачей и ассистентов. Они измеряют его давление, температуру, проверяют глаза, горло и пальпируют живот. И он осознаёт, что его левое предплечье в гипсе и сильно болит. Джон стоит рядом, не двигаясь и держа его за руку. Врачи задают Шерлоку вопросы, на которые он не может ответить, и Джон отвечает за него. Он снова закрывает глаза – он не чувствует, что устал, но смотреть по сторонам становится тяжело. Пальцы Джона переплетаются с его собственными и сжимаются. Шерлок пытается пожать их в ответ, и Джон шепчет: – Всё в порядке, отдыхай. Он то засыпает, то просыпается, и когда бы он ни открыл глаза – Джон всегда рядом. Это может быть один день или несколько недель – Шерлок не знает. Всё сливается. Джон кормит его яблочным пюре и подносит соломинку к его губам, чтобы напоить ледяной колой или водой с металлическим привкусом. Он читает ему, в основном "Гардиан", а иногда "Дейли Мейл", просто для смеха. Миссис Хадсон приносит чемодан с одеждой Джона, несколько книг и ноутбук. Всплакнув над Шерлоком, она целует его в лоб, и он счастлив видеть её как никогда прежде. Джон прикасается к нему иначе, чем раньше – сначала осторожно, а потом с большей уверенностью. Он водит кончиками пальцев вверх и вниз по голой руке Шерлока во время чтения. Шерлок позволяет Джону расчёсывать свои волосы, отчего по спине Шерлока пробегают приятные мурашки. По утрам Джон вытирает его лицо влажной салфеткой, всё время улыбаясь ему, будто Шерлок делает что-то особенное, а не лежит бревном на больничной койке, а, когда заканчивает, дотрагивается пальцем до кончика его носа. Шерлок понимает, что должен находить такие нежности невыносимыми, но, на самом деле, всё как раз наоборот. Шерлок почти не разговаривает – против обыкновения, ему не хватает слов. Он доволен тем, что позволяет Джону о нём заботиться, просто быть рядом, и дать возможность тому, что зарождается между ними, пустить корни. Он знает только, что ему снятся дымящаяся трубка и муслиновое бельё, прикосновения губ Джона к голой спине, руки, скользящие по внутренним сторонам бёдер, Джон, шепчущий "Я люблю тебя" в сумраке освещённой свечами комнаты. Он помнит мягкую кожу и влажный рот, и стук сердца Джона у своего уха. Когда он просыпается, Джон всегда рядом – без усов и в помятых джинсах – но глядящий на Шерлока с той же нескрываемой привязанностью, какую Шерлок видел во сне. Они почти не говорят о них двоих и о том, что изменилось между ними. Шерлок пытается выздороветь, на что уходит много сил и времени, а Джон чувствует себя комфортно в своей естественной роли, ухаживая за больным. Но однажды Шерлок просыпается оттого, что Джон, прижимаясь губами к его волосам, ласково шепчет что-то неразборчивое. Шерлок, делая вид, что спит, силится понять слова. Ему кажется, он слышит там “любовь” и “потерял тебя”, но не совсем уверен. В один прекрасный день Шерлока будит запах кофе и лимонных кексов. Живот сводит от голода, чего он не испытывал, кажется, целую вечность. Он открывает глаза и видит Джона в кресле, которое Шерлок уже мысленно закрепил за ним; закинув ногу на ногу, тот задумчиво жуёт, потягивая кофе из бумажного стаканчика. Шерлок приподнимается на здоровой руке, Джон тут же оказывается рядом и подтыкает ему за спину подушку, помогая сесть. – Доброе утро. – Широко улыбаясь, Джон протягивает Шерлоку другой стаканчик. – Подумал, ты захочешь подкрепиться настоящей едой перед возвращением домой. Он делает паузу, давая Шерлоку время оценить услышанное. – Домой? – Домой. Тебя выписывают. Кажется, падение с высоты трёх этажей гарантирует только месяц в больнице. Думаю, помогло то, что я врач. Мне разрешили взять на себя уход за тобой дома. – Джон подносит было свой кофе ко рту, но сразу опускает. Взгляд его выдает волнение. – Что не так, Джон? – Шерлок вытягивает здоровую руку вдоль кровати ладонью вверх. Джон принимает приглашение, двигается ближе и переплетает их пальцы вместе. – Слушай. Я не хотел тебя расстраивать, пока ты выздоравливаешь, но... Мне нужно. – Всё в порядке. Давай. – Шерлок гладит большим пальцем косточку на запястье Джона. Джон сглатывает, грустно улыбается и кивает. – Ладно. Дело вот в чём. Я чуть не потерял тебя. Снова. И я не могу пройти через такое опять без... Слушай, я понимаю, какая у нас жизнь, и понимаю, что мы можем пострадать – издержки профессии – но, Шерлок, бога ради, сколько раз по-твоему человек может упасть с крыши и выжить? – Уверяю тебя, на этот раз всё произошло совершенно ненамеренно. – Шерлок старается говорить самым надменным тоном, на который способен, и это вознаграждается тёплым искренним смехом Джона. – Очень смешно, мистер кульминация. Просто, знаешь, я не хочу потом жалеть. В моей жизни и так хватает проклятых сожалений, и я просто... Вряд ли я выдержу ещё одно. – Хорошо... – Шерлок подаётся вперёд, так что их лица теперь разделяет всего пара дюймов. – О чём бы ты пожалел, если бы мне так не повезло, и я упал бы с крыши в третий раз? Джон выглядит поражённым. – Боже, нет. Не говори так. Шерлок удерживается от саркастического замечания, что Джон сам только что сказал именно это. – Прости. Джон кивает. Он опускает взгляд на их переплетённые руки, внимательно их рассматривает, очерчивая кончиком пальца контур ногтя Шерлока, пока тот ждёт, давая ему время помолчать. – Знаешь, я пытался все эти годы. Хотел просто... показать тебе – ты ведь чертовски наблюдательный. Ты замечаешь всё. Ты замечаешь такой вздор, который никто другой в мире не заметил бы. Да бога ради, ты можешь сказать, что кто-то совершил убийство по цвету его кроссовок! – От волнения голос Джона повышается, и он до крови прикусывает губу. Он вскидывает на Шерлока взгляд цвета индиго в чёрной окантовке, неистовый, как морской шторм. – Но... Ты никогда не видел меня. Никогда не замечал. Никогда. Я пытался, и просто... Мне надо было сказать тебе, но это... трудно. Я плох по этой части. Шерлок знает, что Джон пытается сказать, знал ещё до того, как он открыл рот, но не хотел ему мешать. И теперь Джон мучается, потому что думает, что Шерлок не чувствует того же, потому что боится всё разрушить. Но Шерлок больше не боится. Он знает, чего хочет, чего всегда хотел, и сейчас это прямо перед ним. – Джон. – Шерлок наклоняется так, чтобы их лбы соприкоснулись, высвобождает свою руку из пальцев Джона и обнимает ладонью его лицо. – Я тоже люблю тебя. Джон ничего не говорит, только, чуть отпрянув, внимательно изучает лицо Шерлока. Глаза сияют, на губах лёгкая улыбка. Он в недоумении качает головой. Так и не отняв руки от лица Джона, Шерлок мягко привлекает его к себе, и тот постепенно подчиняется. Всё это время Джон пытался заставить Шерлока понять. Теперь черёд Шерлока взять на себя инициативу в этих отношениях. – Ты меня слышал. Я тоже тебя люблю, и я идиот. – Шерлок проводит большим пальцем по краю нижней губы Джона, закрывает глаза и наклоняет голову, пока нос Джона не оказывается на одном уровне с его собственным. Они дышат одним воздухом. – Прежде я боялся, но... Но не сейчас. Джон улыбается, и Шерлок чувствует его улыбку на своих губах. Прикосновение невесомое, едва заметное. Тогда Шерлок призывно поднимает подбородок, и Джон со вздохом, похожим на всхлип, накрывает его рот поцелуем, в котором изливается и облегчение, и радость, и удивление, растворяясь на их языках. Непонятно почему, но это кажется Шерлоку знакомым. Такое чувство, что они уже делали это раньше, а теперь всё просто возвращается на круги своя, и его губы именно там, где должны быть. Поцелуй длится и длится, пока губы не начинает саднить, пока у Шерлока не начинает кружиться голова от того, что он слишком долго сидит без опоры, и ему совершенно необходимо снова откинуться на подушки, чтобы не упасть с кровати. Джон встаёт и помогает ему лечь, придерживая за локоть. Глаза Джона светятся, как июльское солнце, щёки горят, губы припухли и порозовели. Он сияет. – Я не могу, не могу в это поверить, – говорит Джон, присаживаясь на край постели, как будто не в силах отойти даже на шаг, чтобы вернуться в своё кресло. Он убирает чёлку с глаз Шерлока и целует его в лоб. – Я и не думал, что ты можешь... – Ну, ты мог хотя бы догадываться, – перебивает Шерлок. – Конечно, мы не ходили, держась за руки, но даже ты не настолько ненаблюдателен. Джон смеётся, выглядя всё таким же безумно счастливым – счастливее, чем Шерлок когда-либо видел его. И ему это очень идёт. Шерлок хочет видеть его таким как можно чаще. Он хлопает Шерлока по бедру тыльной стороной ладони: – Задница! – Аккуратнее, я всё ещё восстанавливаюсь, – дразнится Шерлок, ощущая небывалое умиротворение. Вот. Именно так у них и должно быть. Теперь всё правильно. – А знаешь, ты до сих пор не сказал этого. – Ты перебил меня. Грубиян. – Джон лукаво вскидывает бровь. Он поворачивается, склоняясь над Шерлоком и глядя на него так интенсивно, что Шерлок чувствует трепет в животе. Он даже не моргает. – Шерлок Холмс. Я люблю тебя. Я всегда любил тебя. – Я знаю. Я знаю это. Прости, что я был дураком. – Шерлок поднимает здоровую руку, проводит пальцами по волосам Джона и тянет его к себе. – Поди сюда. – Ты уверен? – Джон озирается на полузакрытую дверь в коридор. – Никто не войдёт, и – да, я выдержу. Пожалуйста, – добавляет он, зная, какой эффект его вежливая просьба всегда производила на Джона. Джон с опаской залезает на кровать и осторожно пробирается в угол между Шерлоком и бортиком. Шерлок устраивается у него на груди, сползая пониже, чтобы положить голову ему на плечо. Джон протягивает Шерлоку стаканчик и расстилает мятый бумажный пакет перед ними на коленях. Они пьют остывающий кофе и едят лимонные кексы, рассыпая крошки по простыням. Ещё никогда в жизни Шерлок не чувствовал себя таким довольным. Поздним вечером того же дня Шерлок полулежит на диване со включённым телевизором, его сломанная рука покоится на куче подушек, он накачан обезболивающими и уже почти засыпает. Джон появляется из тёмной кухни в пижаме, у него что-то в руках и он кажется озадаченным. – Шерлок. – В чём дело? – сонно бормочет Шерлок без особого интереса. – Откуда она у тебя? Я нашёл её в твоих вещах из больницы. – Джон пересекает комнату и опускается рядом с Шерлоком на диван, кладя то, что держал в руках, на его укрытые одеялом колени. Это костяная трубка, искусно инкрустированная, подержанная и явно старинная. Сон Шерлока сразу улетучивается. Она кажется... знакомой. Он берет её и вертит в здоровой руке, водит кончиками пальцев по гравировке, по табачным пятнам. Джон с любопытством за ним наблюдает. – Понятия не имею. – Он хочет сказать, что никогда раньше её не видел, но кажется, это не совсем так. – На ней твои инициалы. Вот. Смотри. – Джон переворачивает трубку и указывает на дно. Действительно, на поверхности неглубоко вырезаны буквы WSSH. По спине Шерлока поднимается холодок, дополненный запахом ванильного табака и поношенной кожи. В голове звучит голос Джона, хриплый и вкрадчивый: "Вот так, мой милый, вот так". Он сглатывает, чувствуя, как жарко вспыхивают щёки, и качает головой: – Честно, Джон, понятия не имею. – Тайна, которую ты не можешь разгадать? Совсем на тебя непохоже. – Ухмыльнувшись, Джон забирает у него трубку и бережно кладет её на столик. – Ну, с этой загадкой мы разберёмся завтра, а сейчас тебе пора спать. Идём. Джон помогает ему подняться и, поддерживая, ведёт по коридору в кровать. Укутав Шерлока одеялом, он приносит из кухни воду и батончик мюсли, чтобы Шерлок мог принять лекарство посреди ночи, не вставая. – Ладно. – Неуверенно положив руки на свои бёдра, Джон вопросительно смотрит на Шерлока. – Всё на месте? Шерлок знает, что тот ждёт прямого приглашения, и мягко тянет Джона за руку: – Нет. – Хорошо. – Джон широко улыбается и, не отпуская его руки, забирается на постель. Он без колебаний ложится рядом с Шерлоком, обнимает его и вздыхает: – Это... – Идеально, – заканчивает Шерлок, прижимаясь к тёплому телу Джона и наслаждаясь его тяжестью. – Да, – Джон приподнимает подбородок Шерлока двумя пальцами и целует его так сладко, что становится больно. – Я люблю тебя. Боже, как же я люблю тебя. Шерлок думает о трубке в гостиной, о том, сколько раз они чуть не потеряли друг друга, и о том, как легко и хорошо им теперь. Пальцы Джона зарываются ему в волосы, и они тихо целуются ещё несколько минут. – Спокойной ночи, Джон, – наконец шепчет Шерлок, уже не в силах бороться со сном. – Спокойной ночи, Шерлок. – Протянув руку, Джон выключает свет, перекатывается на спину и привлекает Шерлока к себе. Голова Шерлока укладывается в изгиб плеча Джона, их ноги переплетаются, потеревшись босыми ступнями, и тела застывают в таком положении, будто были созданы единственно с этой целью. На другое утро Шерлок кладёт костяную трубку на каминную полку, в самый центр. Джон улыбается, глядя на это, но ни о чём не спрашивает. Они никогда больше не говорят о ней – откуда она взялась и как там оказались инициалы Шерлока. Время от времени Шерлок берёт её с полки и жуёт мундштук, вмятины, которые там уже были, идеально совпадают с его зубами. Иногда по ночам, особенно после того, как он держал в руках трубку, ему снится закопчённый камин в спальне, мерцающий свет масляных ламп и мягкий твидовый жилет, прижимающийся к его щеке.