Рыба в ловушке

Особняк семьи Финоккио понравился Кёе издалека. Он всегда любил дома с историей, традициями и чем-то своим, самобытным. Красивый дом, добротный, он явно пережил многое: под двухскатной серой крышей виднелись несколько слоёв краски, заменявших друг друга, — когда-то дом был зеленым, затем стал светло-жёлтым и уже потом обрёл свой истинный нынешний цвет — слоновой кости. Можно было легко представить, как поколение за поколением Финоккио берегли свою драгоценность — небольшой участок земли, скромный доход, бессмысленную, безнадежную возню с мафией. Здесь тряслись над традициями вплоть до того, что отмывали от голубиного дерьма невысокие статуи греческих нимф — такие чистые, будто их только-только украли из Лувра. А ведь стоят под открытым небом: дождь, ветер — всё губительно даже для мрамора, в этом мире нет ничего вечного. Не было — пока семья Финоккио не решила создать себе карманную вечность в патио. Обрамленный ухоженным садом дом-коротышка выступал над фонтаном двумя дымовыми трубами и фронтоном с десятком окошек. Одно, арочное, пустой глазницей пялилось на красное болото стоячей воды и обезглавленные тела, сброшенные в фонтан. Вонь стояла страшная. — Мать твою!.. — кашлянул где-то сбоку Гокудера. Машинально Кёя повернулся на остальных хранителей, скользнул взглядом по искажённому лицу Гокудеры, по задумчивому Ямамото. Тот пнул носком ботинка чьё-то дряблое тело, видимо, дона Финоккио, но не стал высказывать мысли вслух. Рёхей предлагал Гокудере водички, а сам избегал смотреть. Как и Савада: он только глянул мимолётно, передёрнулся, словно за всё это время не успел привыкнуть к трупам, и пошёл в дом — к Реборну, Дино и людям Вонголы, которые уже вовсю изображали полицейских: кто-то бегал с фотокамерой, кто-то упаковывал трупы в мешки. Кёя решил не мешать — отошёл в сторону, глотнул свежего воздуха и прикрыл глаза. Всё бы ничего — но эта вонь… — Интересно, — сказал совсем рядом Ямамото и поскрёб подбородок, — кому понадобилось вырезать настолько мелкую семью? — Кому! Ясно, кому! — Это был уже Гокудера. Тоже рядом. Кёя обернулся на звук голосов, потом посмотрел на застывшего человека в костюме, верно истолковал вопрос в круглых, глубоко посаженных глазах, кивком разрешил уносить трупы и снова посмотрел на Ямамото. Тот повернулся к Гокудере, напряжённо смотрел на его лицо и ждал его очевидного ответа. Это заметил и Гокудера, закатил глаза, перемещая дымящую сигарету из одного уголка рта в другой, и выдохнул: — Догадайся. — Джессо? — предположил Ямамото. Удивительно, как ему удавалось улыбаться даже в такой ситуации. Кёя не мог. Смущали не трупы. Кёя всегда был чувствителен к запахам, и сейчас дышать испорченным воздухом у него не выходило. Гнилым душком, казалось, пропитались даже ступеньки особняка, даже кусты роз, высаженные по периметру. В висках заломило. Где-то был Рёхей с водой, но где? Взглядом Кёя скользнул по высохшим кровавым рисункам — две параллельные линии на сером камне, а тут, на светлой шершавой стене — крест-накрест, и снова несколько параллельных тонких ручейков. Среди алых пятен Рёхея не нашлось: возможно, он просто вернулся в дом. — Сам ты Джессо, — поморщился Гокудера, вытащил изо рта окурок, бросил вниз и раздавил каблуком. — Мукуро, — удивленно вздохнул Ямамото. — Бинго! Ты сегодня… — уже начал говорить Гокудера, когда по земле заклубился туман. Слой за слоем густой и влажный смог нарастал и уже окутывал шеи нимфам, ложась на крошечные груди, которые теперь высовывались из белого марева совсем уж неприлично. Пришлось подавить желание снять пиджак и набросить на статую — спрятать от мглы и зябкого воздуха. Кёя насторожился. К болотному амбре примешивался едва уловимый цветочный аромат, и даже удивительно, как легко он перекрыл поселившийся в носу у Кёи смрад. Возможно, потому что этот запах мог принадлежать только одному человеку наряду с его смехом — который всегда появлялся после тумана, но перед тем, как из ничего, постукивая каблуками высоких сапог, выходил сам Мукуро. Этот спецэффект Кёя видел тысячу раз: во сне, в жизни, в драках, и всё равно смотрел, затаив дыхание, втягивая запахи сырости и тления в себя, как наркотик, опасность которого понимал, но соскочить не мог. — Ты-то что здесь делаешь, — прошипел Гокудера. Прошло почти десять лет, но не изменилось ничего. Стоило Мукуро мелькнуть на горизонте, и кулаки сжимались даже не у Кёи. Гокудера напряженно следил за расслабленным взмахом руки, которым Мукуро отвёл с лица длинные пряди, за плывущей в тумане улыбкой, за неподвижной единицей в алом глазу. Всё недоверие скопилось в нём в готовность к рывку. Кёя даже выставил руку, одним жестом пресекая попытку нарваться на драку первым. Мукуро, конечно же, заметил и усмехнулся, но, по счастливой случайности, промолчал. Зато Гокудера — нет. — Да не собираюсь я отнимать у тебя твою добычу, — рассерженно плюнул он Кёе, передёрнул плечами и снова уставился на Мукуро. — Просто хочу знать, что он тут забыл. — Меня позвал Реборн, — беспечно отозвался Мукуро, стукнув невесть откуда взявшимся трезубцем по земле. В одно мгновение мгла рассеялась, и снова на небе повисло горячее солнце. Мукуро тут же брезгливо поморщился и прижал кулаком одну ноздрю. — Мне сказали, тут есть на что посмотреть, — его взгляд растерянно шарил по каменной дорожке от фонтана до дома, по красной воде, по кровавым следам. — Что-то не вижу стоящих внимания сцен. — Всё унесли, — объяснил Кёя. Мукуро тут же оживился и сделал вид, будто только-только его заметил: — А, Хибари Кёя, и ты здесь! — он улыбнулся чуть шире, хотя его губы подрагивали от отвращения к царящему в патио зловонию. Всё внутри натянулось — когда Мукуро так улыбался, его хотелось схватить за грудки и впечатать в ближайшую стену, а потом нависнуть над ним, поглаживая рукояти тонф, и заставить вздрагивать. Как угодно. — А где твои палки, не прихватил? Какая жалость, а я уже… — Я тебя и голыми руками убью. — Кёя глядел перед собой и чувствовал, что хмурится. В руке мелькнула коробочка — специально для Мукуро — и скрылась в кармане брюк. — Ну-ну, ребята, — вмешался Ямамото, неуловимым движением подтянул к себе Мукуро, другим таким же — Кёю и почти столкнул их лбами. «Убью», — успел подумать Кёя: почувствовал, как Мукуро коснулся его ноги своим неожиданно горячим, хоть и обтянутым джинсами, коленом. Прикосновение отдалось в теле новой вспышкой злости. — Не ссорьтесь. Они улыбались — все, кроме Гокудеры и Кёи, Гокудера стоял в стороне и затягивался очередной сигаретой. А они — улыбались. Ямамото — так, будто его ударили по затылку битой и вышибли последние мозги, Мукуро — чему-то своему, будто был рад видеть Кёю. Или просто был рад увидеть вырезанной мафиозную семью. Второй вариант выглядел логичнее. — Твоя работа? — спросил Кёя в лоб. Мукуро посмотрел ему прямо в глаза, тронул кончиком языка свою губу и усмехнулся: — А ты докажи, Кёя. Или ты полюбоваться приезжал? Не успел Кёя вскинуться, как Ямамото подтянул их ещё ближе и перехватил руки так, что им теперь было неудобно делать вообще что-либо: когда нужно, Ямамото умел быть настойчивым. Оттолкнуть его и атаковать и Кёе, и Мукуро хватило бы силы даже по отдельности, но сейчас они предпочли открытой резне позиционную войну выразительными взглядами. Во всяком случае, хоть насчет себя Кёя был не уверен, но взгляд у Мукуро был такой, что хотелось приложить его лицом вон о ту белоснежную колонну слева. Смотрел, будто собирался заглянуть в душу. А туда Кёя вообще никого не собирался пускать — тем более Мукуро. — Кстати, где я могу увидеть трупы? От вопроса Кёя вздрогнул: Мукуро переключил внимание резко — внезапно стало одиноко и как-то холодно под палящим солнцем. — Так где? Не сразу, но Гокудера всё-таки понял, что Мукуро обращается к нему, посмотрел недоверчиво и кивнул в сторону дома. — Хорошее решение, давайте присоединимся к остальным, — согласился Ямамото, и Кёя кивнул, хотя и так было ясно: его мнение уже не играет роли. Все четверо поднялись на ступени, Кёя возмутился вслух: — Да почему же так воняет? — Запах мешал ему думать. Не могли ведь трупы испортиться за пару часов и вонять так, словно пролежали в закрытом пространстве месяц. — Кольцо Ада, — задумчиво ответил Мукуро. — Одно из колец. Кто-то использовал его с разрушительной мощью. Интересный эффект. Верде найдётся, чем заняться. Гокудера бросил на Мукуро такой взгляд, которым можно было вскрыть консервную банку, а потом сразу же вошёл в дом. Мукуро оказался крепче консервной банки, ответил снисходительной улыбкой и нырнул в дверной проём следующим. Пожав плечами, Ямамото тоже вошёл, а Кёя шагнул последним и закрыл дверь. Вонь осталась на улице, и это было уже замечательно. Внутри толпились люди. Если не знать, что это всё — Вонгола, можно было легко решить, будто дом заполнила полиция. Возле окна, которое вело на улицу, Цуна разговаривал с одним из людей в светло-сером костюме и с нашивкой Вонголы на правом плече — единственный знак отличия местного «коронера». Тот опирался одной рукой на антикварный потрёпанный диван, второй такой же стоял напротив. Папка с документами, которые привёз Кёя, была у Цуны в руках, он постоянно гладил корешок и кивал в такт словам, а его собеседник что-то описывал, помогая себе жестами. Мукуро быстро взглянул на Кёю и пошёл вперёд. — …без сомнения, с них сняли кожу, когда они ещё были живы. — Цуна на этих словах побледнел. — Это сделал кто-то очень жестокий, — сказал Ямамото, не отстававший от Кёи ни на шаг. Выдернутый из разговора Цуна посмотрел на собравшихся вокруг него хранителей отрешённо, поблагодарил того, с кем говорил, и предложил всем сесть. На диване Мукуро, разумеется, уселся рядом с Кёей. Очень медленно и очень долго Цуна раскрывал папку, доставал снимки, глядя поверх лакированного столика, избегая даже касаться мебели. Он чувствовал себя заметно неуютно: первые два убийства Цуна встретил в кабинете, закрывшись ото всего мира, и снимки попросил прислать в электронном виде. Кёя не знал до сих пор, посмотрел ли Цуна все файлы или ограничился сухим пересказом фактов из отчёта. — Я гляну, — сказал, наклоняясь вперёд, Мукуро. С явным напряжением за ним следил Гокудера, но Цуна только молчаливо кивнул — снимки один за одним оказались у Мукуро на коленях. — У нас возникла проблема. — Цуна сцепил пальцы в замок и посмотрел вначале на Гокудеру, ища поддержки, а потом уже на Кёю — единственного, кто занимался расследованием вплотную. — То, что сейчас происходит, нарушает основной договор нашего альянса. — Другие семьи недовольны, — вмешался Гокудера. Он не сводил пристального взгляда с Мукуро, а тот листал снимки и ничего не говорил. Кёя тоже следил за ним краем глаза, надеясь подловить на чём-то, но пока что ловить было попросту нечего. — Кто-то выходит из альянса, кто-то хочет работать с Джессо — мы несём существенные потери в бизнесе и… — Люди боятся, — сказал Рёхей, появившись чёрт знает откуда. Прошёл к остальным, тоже сел на диван. — Началась паника. Это нормально, что они выходят. Вонгола обязывалась защищать. — А сейчас все стрелки показывают на то, что в убийствах замешана Вонгола, — продолжил Гокудера и толкнул в бок Ямамото, который сидел, уставившись в смартфон, и всё равно ничего не сказал даже после тычка. — Не совсем верно, — вмешался Кёя. — Мы так и не нашли следов пламени Тумана или чего-то… нечеловеческого. Мукуро, за которым Кёя продолжал следить, скривился. Сложил фотографии, постучал ими по краю стола и положил назад — в папку. Потом выпрямился, закинул ногу на ногу и повернулся к Кёе с привычной улыбкой — даже бить уже не хотелось, а просто взять тряпку и стереть с губ любое подобие эмоций. «Как он может быть таким спокойным?» — почему-то подумал Кёя, а потом посмотрел, как темнеет у Мукуро взгляд, и ответил сам себе — никак. Никак. Мукуро не спокоен, это просто бравада. Привычка защищать свои границы, казаться разумным и сдержанным. — И во всём обвиняют меня, — кивнул Мукуро, глядя теперь уже на Гокудеру. — Удивительное дело: если бы мной снова не заинтересовались в Вендикаре, вы бы сами меня туда упекли, как угрозу? — Там тебе самое место, — сжимая кулаки, прошипел Гокудера и подался вперёд. — Доказательства — где? — Мукуро тоже подался вперёд — хищная птица, готова атаковать. Черты лица заострились, алый глаз замерцал, и у Кёи сердце забилось в глотке от этого зрелища. Пятна света падали на покрытые румянцем щеки, подсвечивали золотым тонкую белую кожу, шею, кадык, и можно было рассмотреть влажные тонкие пряди, неаккуратно выбившиеся из хвоста. — Следов пламени Тумана нет. Нет следов пламени вообще, если я верно понял. Если мы не считаем зловоние, — Мукуро снова поморщился, — таким следом. — Верно, — согласился Цуна. — Тогда что, может быть, видеозаписи с камер наблюдения? — Мукуро кивнул в сторону висящей под потолком камеры: маленький белый глаз и теперь следил за ними. Но Кёя покачал головой: — Нет. Камеры были только у двух семей, но мы ничего не нашли. Все записи забрали с собой или уничтожили. Мукуро вскинул брови и усмехнулся: — Позвольте напомнить, что мне ничего не стоит обмануть любую камеру. — Рёхей, хлебавший воду, кашлянул. Он всегда так реагировал, если чувствовал: Гокудера вот-вот сорвётся. Кёя это тоже чувствовал. — Так зачем мне уничтожать или забирать записи с собой? — Может, — ответил Гокудера, — это тебя заводит. Может, ты пересматриваешь свои убийства и дрочишь. Кто знает! — Вижу, ты много думал о том, как я дрочу, Хаято Гокудера, — не растерялся Мукуро. Кёя машинально представил, как могло бы исказиться лицо Мукуро в момент оргазма. Губы моментально пересохли. Ямамото тактично кашлянул, Рёхей заржал в кулак, а Гокудера побагровел от ярости, и на месте его удержала лишь рука Цуны. — Но такие сцены гораздо больше пришлись бы по душе нашему общему знакомому, — Мукуро посмотрел на Кёю, и тот сказал себе: не дергаться и не бить, слишком уж откровенная провокация. Но злость, невероятно яркая после картинки, которая взбудоражила воображение, уже вскипела, превращая просто спокойствие в его искажённое подобие. — Кёя, не ты случайно забрал видеозаписи? — Нет, — сухо обронил Кёя, стараясь больше на Мукуро не смотреть. Кулаки чесались. — Мы отвлеклись, — примирительно выдохнул Цуна. — Ситуация серьёзная и требует решения. Кто бы это ни был, — он посмотрел на Мукуро и покачал головой. Значит, не верит, что тот виновен. — Кто бы это ни был, однажды он попытается добраться до кого-нибудь ещё. Вряд ли эта семья — последняя. Истинная причина их собрания стала яснее некуда. Ну конечно же, Цуну не волновала мафия — не до такой крайности. Куда больше его беспокоило, что однажды под удар попадут те, кто ему дорог. Ничего не менялось. — Просто сдадим его, — Гокудера тоже теперь не смотрел на Мукуро — он кидал в него злобные, полные недоверия взгляды. — На кой хер он вообще сдался? Есть же Хром. — О, продолжайте, пожалуйста, говорить обо мне так, словно меня здесь нет, — добродушно разрешил Мукуро, даже рукой махнул. Кёе не составило труда представить, как с таким же выражением лица Мукуро размазывает кого-нибудь по стенке своими иллюзиями. — Нет, — покачал головой Цуна. — Мукуро — хранитель, и мне кажется, что он… что ты, — поправился Цуна, но не сумел найти нужных слов, — что нельзя обвинять человека голословно. Хибари-сан, ты уверен, что следов присутствия Мукуро нет? — Только следы использования кольца Ада, если верить словам Мукуро про запах, — пожал плечами Кёя. — Слабое доказательство ведь, — вдруг сказал Ямамото. — Эти кольца не только Мукуро использует. А они как-то между собой различаются? — По следам? Немного, но не все… это сложно описать, — покачал головой Мукуро и нахмурился. — А что по убийствам? — спросил Цуна так мягко, будто боялся Мукуро спугнуть. — Реборн пригласил тебя, чтобы ты помог. — Могу только сказать, что это не мой почерк, — поморщился Мукуро. — И не те семьи, которые меня бы интересовали. Цуна тяжело вздохнул. — Хибари-сан? — Я вплотную занимаюсь вопросом. Но пока что не узнал ничего стоящего. — Кёя чувствовал себя усталым, и повторять несколько раз одно и то же не любил. Он даже отвернулся от Цуны — а так как рядом сидел только Мукуро, то смотреть пришлось уже на него. Взгляд Мукуро царапнул кожу: он вцепился в Кёю, словно не доверял ни единому его слову, но было в этом что-то ещё… что именно, не слишком разбиравшийся в тонкостях человеческих эмоций Кёя сказать не мог. От скачков эмоций, от постоянных взглядов друг на друга, от этого разговора — от всего Кёя ощутил такую жуткую усталость и такую глухую злость, что ему разом всё надоело. — Это всё? — уточнил Кёя. — Тогда я вернусь на базу, есть ещё дела. Никто не возражал — Кёя поднялся с дивана и хотел пойти к выходу, но потом вспомнил, сколько ехать до базы, и предпочёл сходить в туалет сейчас. Ему никогда не нравились вынужденные остановки на шоссе, да и не везде получится — шумозащитные ограждения мешают. Так что вначале Кёя пошёл вглубь дома, свернул налево, поднялся по лестнице и оставил телефон и кольцо на комоде, который стоял как раз возле дверей, как выяснилось, в туалет. А когда Кёя вышел, уткнулся взглядом в худую спину, скрытую чёрным плащом. Мукуро. Мукуро копался в его телефоне, скользил взглядом по строчкам, листал какой-то текст. — Рыться в чужих вещах — это нарушает принципы этики, — подал голос Кёя, но не торопился лезть за тонфами. Тонкий, длинные волосы, близко знаком с Кёей… в голове зашевелилась мысль, которую требовалось срочно додумать. — Рад, что ты пополнил свой словарный запас. Плечи у Мукуро вздрогнули — Кёе понравилась волна страха, но не пришлось по вкусу, как Мукуро усмехается, сверля его взглядом секунду спустя. Как ни в чём не бывало, он выключил экран, наклонился, положил телефон, где взял, и повернулся всем корпусом к Кёе. — И что ты искал? Задавая вопрос, Кёя не ждал ответа, но Мукуро, нахохлившись, вдруг сказал: — Ты ведь что-то нарыл. Мне нужна информация об этих ребятах. — Ребятах? — О, ты же понимаешь. — Мукуро смотрел тяжело и внимательно, что-то происходило в его голове, и он тратил много сил, чтобы не показать Кёе лишнего. Жаль, что даже разбив его голову о стену с потёртыми обоями, Кёя не сможет узнать, что творится и творилось в чужом мозгу столько времени. — Убить целую семью в одиночку довольно… сложно. — Но ты справлялся. — Но я справлялся. Один шаг — и Мукуро уже прижат к стене. Пальцы нащупали тонкую шею, сдавили её почти ласково, погладив под кадыком. Мукуро шумно вздохнул и уставился в лицо нечитаемым взглядом. Сжать бы ладонь сильнее и всё-таки приложить его пару раз — пока череп не треснет. — Зачем тебе информация, которая у меня есть? Думаешь, я хочу слить тебя Вендиче? — Кёя чувствовал, как улыбается, но ничего не мог с собой поделать: в воздухе витал запах страха, и впервые за всё время он исходил от Мукуро. В животе всё скрутилось в узел, а чуть ниже расплывалось давящее, болезненное возбуждение. И дело было не в близости Мукуро, не в жаре его тела, не в цветочном дурмане, от которого кружилась голова. Столько лет Кёя хотел увидеть страх в разноцветных глазах, что теперь его едва не трясло от предвкушения. Рыбка попала в ловушку и не хотела назад, в свой аквариум с формалином и цепями. — Думаю, ты… — Мукуро усмехнулся — он старался запрятать свою тревогу как можно дальше, но было уже поздно: Кёя её учуял. — Нет, просто кто-то мне помогает скорее очистить мир от гнойной мафиозной заразы. Подумал: вдруг у тебя есть адрес. Хочу отправить цветы в благодарность. Стена оказалась несущей — вместо гулкого стука раздался приглушённый. Мукуро зашипел, но понял намёк верно. — Не твоё дело. — Мукуро мгновенно перешёл на ледяной шёпот, смотрел по-настоящему озлобленно, а не испуганно, собираясь в любой момент кинуться в драку. Кровь от этого тоже бежала быстрее; гнев, страх, любые эмоции были сейчас в цель, кормили что-то тёмное и гадкое внутри, и Кёя наклонился ближе, зашептал в самый висок: — Моё. Информация моя. Руку, которая целилась ему под дых, он перехватил, сжал едва ли не до хруста и отпустил. Мукуро снова выдохнул сквозь сжатые зубы и тут же спрятал ладонь в карман. — Можешь попробовать у меня её выкупить, — подсказал Кёя, вспомнив совет Дино иногда переходить от жестких физических методов к аналогичным, но в психологической плоскости. — Если информация так тебе нужна. В голове уже созрел план, и мысль, пусть крамольная, но неожиданно удачная, захватила и утащила за собой, едва оформившись в чёткий образ. Кёя чувствовал себя так, будто стоит под палящим солнцем, а по спине его хлещут брызги водопада, и грохот водяных масс отдаётся в ушах. Так же грохотало и его сердце, и чужое, билось под пальцами, как шальное. Мукуро смотрел ему в лицо не отводя взгляда. — А ты многому научился, Хибари Кёя, — усмехнулся Мукуро и осклабился, теперь уже совсем как хищник. Его захотелось разорвать на куски или подчинить — а потом разорвать, если откажется подчиняться. — Хорошо. Скажи мне свою цену. Скажи мне, что тебе от меня нужно. Губы дрогнули — Мукуро хотел что-то ещё сказать, но передумал. Кёя от его согласия вначале оторопел, а потом быстро пришёл в себя, отпустил руку и отступил на шаг, сразу же засовывая ладони в карманы: прохладный бок коробочки, горячие запасные кольца — всё на месте. Живот ещё крутило предвкушением. Запах кожи Мукуро, настоящий запах, не имевший ничего общего ни с болотной сыростью, ни с цветами, так и застрял в носу. Кёя слышал, как грохочет чужое сердце и видел, как подрагивают ресницы, а казалось, что это весь мир содрогается. Впервые злой, растрёпанный, но невероятно гордый в своём поражении, Мукуро нравился Кёе. — Значит, слушай внимательно…