Рыба в ловушке

Жизнь Кёи превратилась в дорогу между двумя точками: одна длинная асфальтовая полоса с белой разметкой и бесконечная вереница встречных фар. Он вновь куда-то ехал, но солнце уже не палило, и с тех пор, как они с Дино сели в машину, погода немного испортилась. Проносящийся мимо пейзаж сменялся на сумеречный монотонный вид из окна любого авто в любой части света. Устроившись на заднем сидении, Кёя листал снимки на планшете, а Дино слушал радио, то и дело переключая канал. Иногда Кёя останавливал взгляд на снимках надолго. Например, труп Сержа Редзиани из четвертой семьи привлек его особенное внимание. Младший сын дона, он был ровесником Кёи и, похоже, нравился многим женщинам — внешность на снимке из нормальной жизни выдавала избалованного плейбоя: ухоженные руки, блестящая улыбка, идеальный загар. Серж был подкачан и одевался хорошо, возможно, зарабатывал своей внешностью с тех пор, как его семья жила от года к году скромнее. Подробностей Кёя знать не мог, но не исключал и такую возможность. Но Серж был примечателен не внешностью — хотя и это было частью ключа. В отличие от других членов семьи — их убили ночью, так тихо, что никто из соседей не услышал, а утром старый друг семьи, заезжавший каждую субботу в гости, уже срочно связывался с ЦЕДЕФ, — Серж не был раздет до пояса. Он лежал на ступенях дома, когда его нашли, вокруг стекали багровые ручейки, пропитавшие камень. И первое, что бросалось в глаза на снимке, — это не раскрытая грудная клетка и не брошенное рядом сердце, а красивая одежда. Шутки ради кто-то нарядил Сержа будто на званый ужин: он лежал в луже собственной крови в расстегнутом фраке. Другой труп, на котором взгляд Кёи задержался надолго, принадлежал одному из пятой семьи — Анджело Меркати. Семью Меркати тоже вырезали тихо и выставили на обозрение в своём дворе, и на этот раз трупы нашёл кто-то из местных. Как Реборну это удалось замять, Кёя не знал, но у Вонголы были свои способы убеждения людей. Анджело убили не слишком интересно: отрубили голову, вскрыли грудную клетку. Этот жест Кёя видел уже так много, что вначале едва не пропустил снимок. Но что-то, замеченное в последний момент, заставило его вернуться к неприятной картинке. Кёя развернул планшет, увеличил снимок, приблизил его насколько можно, чтобы изображение не превращалось в набор размытых пикселей. Тело Анджело превратили в кровавый ошмёток. Вначале Кёя решил, что это игра света, но нет — с Анджело не обдирали кожу, а будто пытались её некачественно разрезать. Она болталась лоскутами там, где не оторвалась, оставив после себя зияющую мясом дыру. Или у кого-то с Анджело были личные счёты, или он чего-то добивался. Что-то искал в его теле. Торопливо пролистав снимки, Кёя попытался найти хотя бы ещё один похожий труп. Ничего. Осмотр мест преступлений он воскресил в памяти торопливо, но там тоже не было ничего примечательного. — Нашёл что-нибудь новенькое? — спросил Дино, притормаживая на очередном светофоре, и потянулся к бутылке с водой. — Я возьму? Кёя оторвался от планшета, скользнул рассеянным взглядом по чёрным креслам, поймал направление, в котором двигалась рука Дино, и кивнул: — Она всё равно тёплая. Шумно хлебнув воды, Дино опустошил бутылку и похрустел ей напоследок, прежде чем откинуть в сторону. — Ты прав. Теплая, зараза. — Снова поехали, радио заговорило чуть тише. — Так что, нашёл что-нибудь? Несколько секунд Кёя думал, как лучше преподнести Дино информацию, но так и не нашел хороших слов. Красноречие не относилось к его достоинствам, и большую часть времени Кёя от этого не страдал. Но иногда наступали дни, вроде сегодняшнего, когда от него требовалось что-нибудь объяснить красиво и чётко, и Кёя чувствовал, как ему не хватает внутреннего ресурса. Мукуро бы его выручил. Мысль о Мукуро опалила виски, стекла комом в горло и опустилась дальше — зудящей и непривычной тоской к рёбрам. Ещё сутки назад Кёя точно знал, что будет делать, как только разберётся с проблемой, а теперь всё смешалось. Он уже ни в чём не был уверен, чувствовал себя глупо и бестолково плёлся вперёд. Может быть, сам того не зная, он лелеял ненависть слишком долго и упустил свой последний и, возможно, единственный шанс. А что? Дино был любимчиком женщин, был компаньоном на все случаи жизни и наверняка мог предложить Мукуро что-то больше, чем удар в челюсть. Нельзя об этом думать — сейчас так уж точно. — Скажи, — начал Кёя осторожно, отложив планшет в сторону, — как хорошо ты разбираешься в культуре коренных народов Америки? — Что?.. — искренне удивился Дино, едва не задев задний бампер желтого «рено». Как Дино его и учил, Кёя досчитал до трёх. — Эти убийства, — произнёс он после недолгой паузы, когда почувствовал, как Дино постоянно ловит его отражение в зеркале заднего вида, — очень напоминают ритуалы индейцев: ацтеки, майя… На лице Дино проступило подобие понимания, это обнадёживало. Кёя старался взвешивать каждое слово, чтобы не выдать лишнего. Между предложениями паузы были такой длины, что в них укладывалось гудение клаксонов и свист ветра в приоткрытом окне. — Вообще, убийства — как повторение за индейскими племенами. — Хочешь сказать, их убивают индейцы? — Дино нахмурился, пошевелив губами. — Но откуда в Италии индейцы? — Я бы не сказал, что это… Когда Дино снова вписался в поворот, машину мотнуло. Планшет едва не вылетел в окно. Кёя одарил Дино очередным недобрым взглядом и уткнулся в экран. — Ладно, — сказал ему Дино, — ничего не пойму сейчас. Нельзя мне отвлекаться. — Угу. — А Мукуро зачем, думаешь, он разбирается? — Знаю, — ответил Кёя. По счастью, Дино больше ничего не спрашивал, и Кёя позволил себе окончательно уткнуться в планшет. Десять минут назад Кусакабэ прислал ему интересную подборку ссылок по деятельности секты «Светлый полдень». Кёя открывал ссылки наугад, не заботясь даже разобраться, полезна очередная статья или нет. В основном ему попадался безопасный информационный мусор: «Светлый полдень» фигурировал в журналистике давно, годов с девяностых. Поначалу исключительно в образовательных статьях. Но после десятого года что-то стало меняться. «Светлый полдень» перенёс штаб-квартиру в Юту, и название секты всё чаще фигурировало рядом с названием индейских племен. И это было куда занимательнее. Раньше Кёя считал это совпадением. Думал о нелепом, слепом подражательстве жестоким убийствам, которое произведёт впечатление на мафию. Ритуальные жертвоприношения в таком деле подходят идеально. А индейцы — это потому что растиражировано в массовой культуре. Но сейчас вырисовывалась другая картинка. Желание увидеть Мукуро и узнать, что известно ему, теперь жглось внутри. Когда Кёя сжал по привычке коробочку — это его успокаивало всегда, — Ролл внутри задергался даже сильнее, чем в минуты Кёиной злости. — Долго ещё? — Полчаса где-то, — ответил Дино. — Глаза не болят? Кёя пощупал зудящую кожу вокруг век, положил планшет на сидение рядом и закрыл глаза. Дремота пришла мгновенно. Усталые тело и мозг больше не могли сопротивляться натиску усталости. В воображении поплыли цветные картинки, воспоминания, потоки слов и цифр: даты прибытия, даты вылетов, города, паспортные данные, два важных имени — Джеронимо и Альдо. Ему было что предложить Мукуро, кроме удара в челюсть. Серьёзность происходящего не оставляла лазеек большим сомнениям. Машина остановилась слишком внезапно — открыв глаза, Кёя чувствовал, будто продолжает движение куда-то вперёд. Возможно, он просто привык к переездам, сну между перелётами и на заднем сидении чужих автомобилей. Но эти две недели были слишком плодотворными, чтобы жалеть об усталости. Хлопнула дверца. Отстегнув ремень, Кёя вылез, передернул плечами от холода и застегнул пиджак. Дино поставил машину на сигнализацию, посмотрел вдаль, на темнеющие очертания непримечательного домика, потом нерешительно — на Кёю — и всё-таки пошёл вперёд, махнув ему следовать. В ночной тишине под шум моря здесь было спокойно и пахло печёным тестом, а шаги звучали колыбельной: под подошвами что-то ритмично хрустело. Очень медленно поднявшись по ступенькам, Дино бесшумно достал ключи, вставил один из них в замочную скважину и с осторожностью сапёра повернул дверную ручку. В его движениях было столько плохо прикрытого напряжения, что Кёя приготовился к взрыву, но дверь открылась тихо, позволяя рассмотреть контуры предметов и очертания ведущей на второй этаж лестницы. Первым вошёл Дино, сделал шага два и замер, впуская Кёю. Тот переступил порог, глядя под ноги — нет ли растяжки? В холле серебрился тоненький косой луч от высокого месяца, но и он тут же исчез, едва Дино неслышно прикрыл за ними дверь. Зато от стены отделилась тёмная тень и бросилась в их сторону даже быстрее, чем Кёя успел разжечь пламя. Когда помещение озарила вспышка фиолетового света, отбросив отросшие чёрные пряди назад, Дино вдруг щёлкнул выключателем и придушенно крикнул: — Не надо! — и Кёя замер с тонфами в руках, увязнув в собственном удивлении. Прижимая Дино к стене — лезвие трезубца под подбородком, — перед ним стоял Мукуро. Кожа побледнела, под красноватыми в уголках глазами залегли тени — но это без сомнений был Мукуро. Без кольца Вонголы, без серёжек Тумана, с наскоро перехваченными в хвост волосами, босой, но — Мукуро. И он шипел от злости, что-то шептал Дино на итальянском. До Кёи долетел обрывок фразы: — …какого хрена ты притащил его?.. Ты в своём уме?! — Я сам попросил встречи с тобой, — как можно спокойнее произнёс Кёя. Он старался не смотреть, но даже отведя взгляд видел пальцы Дино, сжавшие запястья Мукуро очень осторожно, даже бережно — Кёя бы так не сумел при всём желании, после его прикосновений у людей оставались синяки. Ещё он слышал успокоительный, тихий шёпот, будто Дино не с человеком говорил, а читал молитву. Монотонная просьба не злиться, но такая нежная, что аж сердце щемит. Впервые за очень, очень много лет Кёя почувствовал себя одиноким и ненужным. Лишним. Как с этим справиться, он не знал — развернулся, подошёл к выходу и открыл дверь. С улицы тут же донеслись приятные запахи моря и теста, захотелось есть. Кёя шагнул в ночь, прочь из дома, но его дёрнули за плечи и втащили назад. Он развернулся и молниеносно ударил Мукуро кулаком в живот, но тот ушёл в последний момент, и удар пришёлся ему в бедро. Мукуро тонко охнул, схватил горячими ладонями крепко сжатые кулаки и заглянул Кёе в глаза. Синий смотрел обеспокоенно, алый — тревожно мерцал по краям шестёрки. — Ты, кажется, не рад мне. — Будто бы Мукуро мог быть ему рад, запоздало подумал Кёя, но слова уже сорвались с губ, и собственный тон ему не понравился. Мукуро тоже заметил — вначале прищурился, потом улыбнулся: на короткое мгновение губы сложились в тёплую улыбку, но после на них вернулась привычная — ледяная и насмешливая. — Я всегда тебе рад, Хибари Кёя. Но сейчас не время для обмена… любезностями. Видишь ли, я слишком занят для игр с тобой. Показалось, будто голос Мукуро стал ниже и более хриплым. — Мукуро хочет сказать, что у него серьёзные проблемы… — вмешался Дино. Кёя глянул на него и заметил, как оползает дружелюбная улыбка. Потом понял почему: Мукуро тоже повернулся и посмотрел спокойно, равнодушно. Похоже, Дино это не слишком устраивало, но он не лез на рожон и ничего не сказал. — Я знаю, что у тебя проблемы, — глядя на Дино, который нырнул в одну из прилегавших к прихожей комнат, сказал Кёя и перевёл взгляд на Мукуро. Тот всматривался в лицо Кёи, как в отражение, а ладони, горячие даже в перчатках, так и не убрал. — Ты можешь меня отпустить. — Кёя потянул руку на себя, и пальцы Мукуро, вздрогнув, разжались мучительно медленно — будто он всеми силами пытался удержать Кёю. — Если ты пришёл, чтобы… — Я пришёл, потому что у меня есть информация, — перебил Кёя. Не было ни злобы, ни ненависти, в которые он мог бы уйти, защититься от собственной жадности: он смотрел на Мукуро, вглядывался в каждую чёрточку. Глаза скользили по блестящей шее, по синему переливу прядей в волосах, по худым щекам и острым скулам. Ноздри втягивали свежие запахи морской соли и мятной зубной пасты, мягкие — шоколада и какао, терпкий — кожи и пота. Мукуро стоял рядом, живой, настоящий, хотя усталый, дёрганный и сомневающийся, можно ли доверять. Целое мгновение Кёя наслаждался ощущением его близости и не хотел останавливаться. Потом секунды растерянной задумчивости Мукуро истекли. Кивнув в сторону, он сказал: — Иди туда, — и пошёл запирать входную дверь. Вскоре в доме не осталось ни одной комнаты, в которой горел бы свет, кроме гостиной, где они сидели среди пестрых подушек и под внимательным взглядом мраморных ангелочков. Эти крылатые, капризные твари заполонили каждую полку в четырёх шкафах, место на камине, под камином, рядом с ним и даже на обеденном столе, который вытекал чёрным пятном в гостиную из смежной с ней столовой. Мукуро, закинув ногу на ногу, напряженно болтал голой ступней из стороны в сторону. Не будь Кёя занят, он непременно бы задержал взгляд на выступающей косточке, которую хотелось поцеловать, и смешно лежащих вплотную друг к другу указательном и безымянном пальцах. Их тоже хотелось — если не поцеловать, то потрогать, — но Кёю так ужаснуло само желание, что он не решился всерьёз обо всём подумать. Да и разговор был слишком важным, чтобы прерываться на незначительные мелочи. Наконец, спустя очень долгие молчаливые минуты, Мукуро оторвался от планшета, осторожно положил гаджет на стол и выдохнул: — Неплохо. — Он улыбался одной стороной рта, вторая напряжённо застыла. — Действительно, полезные были бы факты. Только вот… — Ты хотя бы выслушай, — очень устало сказал Кёя. Мукуро всё, как всегда, решил сам. Вот, точно: насупился, морщинки в уголках глаз стали глаже, зато появилась тончайшая полоска на лбу — хмурился Мукуро так же часто, как улыбался. Может быть, даже чаще. — Ладно, — уронил Мукуро. Потом выдохнул свою досаду и уже более мирно сказал: — Ладно, говори. Не выгонять же тебя, в самом деле… Хотя я не просил твоей помощи. — Спасибо за одолжение, — устало ответил Кёя. Ему всё меньше хотелось помогать Мукуро, он вообще плохо понимал, зачем ввязался во всё это — словно забыл, насколько невыносимым умеет тот бывать. Далеко плохо, рядом — ещё хуже. — Я спрошу, что ты знаешь о паре имён, а ты расскажешь всё, — Кёя выделил это слово, — всё, что знаешь. И ты будешь честным. Мукуро вскинулся, впился в него зло и недоверчиво, потом выпустил из себя воздух, словно в одно мгновение сдулся. Таким загнанным, растерянным Кёя его не видел никогда — и чаша весов снова упала в сторону «вмешаться, спасти, защитить». Ни в чём этом, конечно же, Мукуро не нуждался, зато нуждался сам Кёя. — Я не просил твоей помощи, — повторил Мукуро. — Да. Но книжку ты оставил. — Тебе же нужно было разобраться. Для Вонголы, — пожал плечами Мукуро. Его рот дёрнулся. Пальцы сжались на краю подушки, которую он подтягивал к себе. От Кёи его отделял столик, ковёр и растущее недоверие. — Ты плохо продумал свой ход, — улыбаясь, ответил Кёя. — У меня не всё сходится. Мукуро взглянул на него исподлобья: — В моих интересах… — В твоих интересах, — столик не помешал наклониться вперёд и ласково погладить подбородок — Мукуро вздрогнул, как от удара, — заткнуться и отвечать на вопросы прямо. Ты всё понял, Рокудо Мукуро? Пять секунд Кёя не моргал, а Мукуро выдержал только четыре, и тяжело вздохнул. — Валяй. — Он пытался скрыть раздражение, но взмах руки его выдал. — Называй свои имена. — Я могу быть уверен, что ты не собираешься темнить? — усаживаясь назад, спросил Кёя спокойно, но грозно. — Мне дать непреложный обет или моего честного слова будет достаточно? Кёя усмехнулся, и Мукуро за ним повторил. — Джеронимо, — мгновение спустя сказал Кёя, — знаешь его? Ответом ему был растерянный взгляд, который быстро сменился на застывший. Мукуро буквально нырнул в себя: глаза застыли и выцвели, шум дыхания стих. Когда жизнь вернулась в тело Мукуро, он явно что-то нашёл. Завозился на диване, хрипло произнёс: — В голову приходит только Джеронимо Моретти. Уж не знаю, как его звали в прошлом. — Ну? Пару раз вздохнув, Мукуро расставил ноги и сполз по спинке вниз. Видимо, так ему было удобнее думать, или он чувствовал себя менее уязвимым, когда занимал больше пространства. Совы тоже распушают перья, когда хотят защититься. — Итальянский иммигрант в каком-то-там-поколении. Пропивал родительский ресторан, играя в гангстера. Разговор шёл тяжело: Мукуро отворачивался и явно делился неохотно. Убить его и не мучиться, ну в самом-то деле. Кёя попробовал его расшевелить: — И какие у вас были дела? — Да никаких! — Зашелестела ткань: это Мукуро попытался пожать плечами. А потом посмотрел снизу вверх, задумчиво, но беззлобно и как-то непривычно расслабленно. Как-то по-новому. — Дела у меня были с Альберто, его братцем. Он был медиумом. — Твоим? — Ну да, чьим ещё. — Мукуро вздохнул. — Моим. — И что у вас были за дела? — Кёя чувствовал себя учителем, которому приходилось спрашивать домашнее задание у совершенно бестолкового ученика. — Да так… — Плечо, обтянутое тёмно-синей тканью, дёрнулось вверх, футболка сползла в сторону, обнажая след от недавнего ожога. Кёя впился глазами в белую кожу вокруг красного уродливого пятна, стиснул зубы. Пришлось одёрнуть себя и вести разговор дальше: Мукуро молчал. — Мукуро. — Ничего… серьёзного. — Мне это надоело, — сказал Кёя и встал. Лицо Мукуро тут же исказилось. — Сядь, ладно, сядь! Да правда там ничего такого не было. Промышленный шпионаж за семьёй мелкого разлива, ничего криминального. Не удержавшись, Кёя с удивлением для себя рассмеялся, и его неожиданно подхватил Мукуро, простонал то ли «ну что такого я сказал!», то ли просто «ну что такого!..» Это неожиданно помогло сбить напряжённое недоверие. Отсмеявшись, Мукуро забрался на диван полностью, сел, сложил по-турецки ноги, положил подушку на бёдра и, пленительно блестя глазами — один казался багряным, другой выглядел совершенно чёрным, — заговорил: — Я об Альберто мало знаю. Но ему повезло, он встретил итальянского дона. Его приняли в мелкую семью, я не помню какую, но их дон знал другого — а тот был нужен уже мне. И, кстати, не верь, что так делает только Вонгола... — Не отвлекайся. — А... да. О чём я? — Мукуро задумался, потёр щёку, покачал рукой. — Альберто был на короткой ноге со своим доном, а ещё оказался носителем очень слабого пламени Тумана. Я использовал его и достал всё, что нужно, за пару месяцев. Он даже не понял. — Где он встретил дона, если жил в Америке? — А, дон, — Мукуро скользнул кончиком языка по губам, — был поклонником индейцев и помог некому Паоло Костанде дописать свою книжку… Всё-таки он оказался прав. Мукуро в этом замешан. — Говори, — приказал Кёя. — Эй-эй, полегче, Хибари Кёя, — посмеялся Мукуро. Что-то скользкое и неприятное коснулось щеки Кёи. Он скосил взгляд, но застал только облако синего пламени в воздухе. А Мукуро уже продолжал: — Полагаю, где-то в Юте они и встретились. Джеронимо родом из тех мест. — Понятно. А что с Альберто? — Не знаю, — Мукуро пожал плечами. — К таким контрактам я не возвращаюсь. Альберто был одноразовым. Кёя думал, что рассказ наведёт его хоть на какой-то чёткий след, но пока вопросы не кончались. — Как вы познакомились с Альберто? — Кёя почувствовал, что устал и опрокинулся на спинку дивана, а предплечье уложил на подлокотник. — Он хотел сбыть кольцо Ада. — Мукуро теребил пальцами угол подушки. — Это так легко сделать? — Проще, чем ты думаешь: подпольные аукционы, чёрные рынки, перекупщики… Но, знаешь, с этим кольцом всё было не так. С самого начала. — Что именно? — Кёя прищурился. — Оно попало на обычный аукцион. — Хочешь сказать, Альберто не знал, что продаёт? — По всей видимости, — кивнул Мукуро. Потом подумал и кивнул снова. Его глаза на секунду утратили жизнь и вернулись к прежнему мерцанию — оно зачаровывало. — И как оказалось у него кольцо, ты, конечно же, не спросил? — Хмурясь, Кёя закинул ногу на ногу. Тишина. В доме вдруг стал тихо. Смолкла лившаяся всё это время вода. Или это случилось чуть раньше? Кёя упустил момент и встретился взглядом с Дино, который остановился возле диванов и смотрел то на один, то на другой. Дино уже переоделся с дороги и вытирал небольшим гостиничным полотенцем мокрые волосы. Так как Мукуро двигаться не спешил, он сел рядом с Кёей, посмотрел на них, стихших, посерьёзневших, и улыбнулся. Раньше Кёя ещё сомневался, но теперь был уверен: у Дино на Мукуро виды. Судя по всему, он побеждает, раз Мукуро позволил ему жить с собой в одном доме. — Не спросил, — сказал Мукуро. — Это не слишком занимательные истории, знаешь. Кольца Ада или сами находят новых владельцев, или их приходится снимать с мертвецов. Я был уверен, что Альберто нашёл кольцо случайно. Как десятки людей до него. — И что ты с ним сделал? — поинтересовался Дино, и Кёя снова почувствовал себя усталым и раздраженным. Ему никогда не нравилось, если его перебивали. Тем более — когда отнимали вопрос. — С кольцом? — усмехнулся Мукуро. — Выбросил. Кёя и Дино переглянулись. — Можешь говорить всё, — сказал Дино. — Когда я приехал и забрал кольцо, оно оказалось фальшивкой. Настоящее кто-то перехватил. — Так ты захватил Альберто, чтобы узнать кто, а потом уже придумал, как его использовать? Помедлив, Мукуро всё же кивнул: — Но Альберто ничего не знал. Или знал слишком много, этого я не исключаю. Теперь. — Ладно, — Кёя чувствовал, что, несмотря на видимую искренность Мукуро, запутался только больше. — Тогда причём тут Джеронимо? Причём тут он? — Ничего не сходится… Хотя. — Брови Мукуро дёрнулись. — Они вроде как не ладили. Ну, Альберто и Джеронимо, — уточнил он явно для Дино. — Джеронимо злился, что брат вроде как настоящий мафиозо, и пушка у него настоящая, и дела серьёзные. — Братская вражда, — быстро сообразил Дино, не сводивший взгляда с Мукуро, будто Кёи тут вообще не было. — Не хочешь принять душ? Ты только с дороги, — а это Дино уже к нему обращался. Кёя кивнул: — Пожалуй. — Я дам тебе халат, — сказал Дино, поднимаясь. Мукуро не сказал ничего, вытянулся на диване, придерживая подушку, и закрыл глаза. Когда они поднялись на второй этаж, Дино передал Кёе халат и зачем-то решил уточнить, что Мукуро нужно подумать. Больших усилий стоило не сказать что-то вроде «ну, тебе лучше известно». Вода смыла грязь, прогнала усталость. Возвращаясь, Кёя вдвойне проснулся от сильного запаха кофе, а потом увидел, как Дино передаёт Мукуро чашку и убирает длинную прядь за острое, оттопыренное слегка ухо. Мукуро взял кофе, запоздало отвёл чужую руку и сам немного сдвинулся вбок, что-то сказал по-итальянски, опять неразборчивое, быстрое, и будто бы улыбнулся, заметив Кёю. — Продолжим? Про Джеронимо больше из Мукуро вытянуть ничего не вышло — он, видимо, рассказал всё, что знал. Дино вышел на улицу, кому-то позвонить. Откинув подушку, которая так же лежала на бёдрах Мукуро, он поднялся, оттолкнулся ногой от пола и плюхнулся на диван рядом. — А что за второе имя? — спросил он. Сквозь сильный запах крепкого кофе Кёя различал присутствие Мукуро в лёгком цветочно-морском бризе. Пульс участился. Тёплое колено ткнулось Кёе в бедро. Сделав вид, что это произошло случайно, Кёя тронул натянутую джинсовую ткань, различил твердую косточку, погладил ту и замер, коснувшись бедра. Он думал, Мукуро откинет его руку или разозлился, но тот не изменился в лице, не попытался сопротивляться. Только зрачок расползся по синей радужке. — Альдо, — хрипло выдохнул Кёя. Откашлялся, повторил: — Альдо. Пальцы закололо — Кёя провёл ладонью чуть выше. Какой же горячей казалась ткань, будто нити плавились под его прикосновениями. Запрокинув голову, Мукуро шумно вздохнул. Его губы блестели в свете лампы, Кёя наклонился близко-близко, ощутил на щеке неровное дыхание и… отдёрнул руку одновременно со скрипом входной двери. Мукуро мгновенно переключился на Дино, дёрнул краем рта. — Ты не осмотрителен. Болтать по телефону на улице... — и отодвинулся в сторону. — Да ладно, — пожал плечами Дино. — Альдо, — напомнил Кёя. — Альдо — мудак. Его зовут Жозе Альду. — Ну и кто он? — Мелкий барыга на чёрном рынке. Скупал краденые коробочки, продавал мелкоранговые кольца под видом колец высоких рангов. Не знаю, что у него общего с Джеронимо. — Секта. Нахмурившись, Мукуро посмотрел на Кёю и вздрогнул от звука голоса Дино. — Жозе Альду… — Дино упёрся ладонями в диван, и Кёе пришлось развернуться, чтобы его увидеть: он как раз стоял со спины и пах морской прохладой, перекрывая аромат цветов, идущий от Мукуро. — Это же… чёрт, погоди! Полчаса спустя на столе лежали снимки со спутника, Мукуро стоял у окна и выглядывал сквозь щели в жалюзи, которые сам же раздвигал пальцами, а Кёя изучал схему проезда и дома. Они знали, кто стоит за проблемами Вонголы и лично Мукуро, где они находятся — Кёе пришлось поделиться списком имён, и Дино накопал нужный особняк, — но понятия не имели, зачем религиозной секте нужно было мстить мафии. — Джеронимо может быть просто завистливым уёбком, — предположил Мукуро, но по голосу Кёя понял, что тот и сам не верит в такой расклад. И, видимо, что-то снова скрывает, но Кёя слишком устал, чтобы пытаться дожать Мукуро прямо сейчас. Завтра. Как только они придут в дом к Альду, вытащат из него, где Джеронимо, а потом разберутся и с этим мудаком, всё будет завтра. — Мы справимся быстро, часа два — туда-сюда. Охраны там нет. Оружия тоже. — Они — религиозная секта, — отозвались со стороны окна. — Община «Светлый полдень», — усмехнулся Кёя. — То есть, религиозная секта, — в тон ему ответил Мукуро. — У них наверняка есть оружие. — На базе в Америке, скорее всего, и есть. А тут — откуда ему взяться? — спросил Дино. — А чем они сердца вырезают, голыми руками? — Мукуро поставил брови «домиком» и прищурился, всем корпусом подаваясь в сторону Дино. Его злость выглядела практически трогательно, но всё равно будила тёмное, животное желание. Кёя с удивлением понял, что они до сих пор ни разу не подрались и даже не попробовали. — Мукуро прав, — признал Кёя: теперь легче соглашаться оказалось легко и даже приятно. — Чем-то они убивают. — Ладно, — Дино зевнул. — Подумаем об этом завтра. Сейчас слишком поздно, я ничего не соображаю. В подтверждение своих слов, он встал и поднялся наверх, пожелав спокойной ночи. Чувство усталости всё ещё не отпускало, Кёя тоже зевнул пару раз и встал. Дино прав, пора уже отдохнуть. — А ты идёшь? — спросил он у замершего в неудобной позе возле окна Мукуро. Что он пытался рассмотреть в темноте? — Да-да. Чуть позже. Мукуро вздрогнул — шагнуть навстречу, положить на плечи ладони, провести, сжать — губами по шее — чувствовать грудью спину, пахом — бедра — всего-то три шага до диванов — и провести эту ночь вместе, плевать, что там ждёт впереди, — и Кёя отвел взгляд. Сухо сказал: — Спокойной ночи. — Мукуро снова дёрнул плечами и ответил так же сухо: — Ага, спокойной. — Потом добавил, не меняя тона: — Вторая справа. Кёя поднялся по лестнице, осмотрелся, насчитал четыре двери и вошёл в свою комнату. Воздух стоял затхлый, пропитанный пылью — Кёя сразу же распахнул окно, впустил к себе море. Потом он долго лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к шорохам и звукам. Услышал, как скрипнули ступени и открылась-закрылась дверь. Наступила тишина. Под утро разболелась голова, а он так и не смог заснуть. Поднялся чуть ли не на рассвете, вышел из комнаты и ткнулся, как ему помнилось, в правильную дверь. Там, раскинув руки, на животе спал Мукуро, тихо-тихо сопя. Кёя прошёл дальше по коридору и угадал душ. Странно, ему запомнилось другое расположение. Голова не соображала. Даже кофе, который Кёя терпеть не мог, но в доме ничего другого попросту не было, не взбодрил. Присев на стул, он рассматривал черно-оранжевый пух облаков, висящих на ещё фиолетовом небе, и надеялся как можно скорее взяться за работу.