~***~
Особняк Джеронимо был обычным особняком — вообще ничего примечательного на первый взгляд. Даже на шедевр итальянского искусства не потянет. Складывалось впечатление, что его и пару десятков других домов строил один и тот же человек: ему заплатили все мафиозные боссы, а он спроектировал им немного различных особняков-двойников — чуть-чуть менялась планировка, чуть-чуть — количество этажей, ну и другие мелочи, которые зависели разве что от бюджета. Ещё на подъезде, километра за три-четыре, Мукуро набросил на машину иллюзию. Пламя Тумана ощущалось на коже легким покалыванием всего пару секунд, но Кёе хватило, чтобы окончательно сбросить с себя дремоту. Он оглянулся назад — Мукуро сидел расслабленный, но собранный. Он заметил взгляд и ответил той улыбкой, от которой вскипала кровь в предчувствии хорошей драки. На этот раз Кёя собирался бить не Мукуро. Приятное разнообразие. Несмотря на иллюзию, Дино парковался очень осторожно, бесшумно. Хлопнули дверцы, потом багажник. Мукуро взял свой трезубец, скользнул по Кёе тяжёлым взглядом и уставился на дом. — Там, вдалеке, — сказал он, — что, ещё парочка зданий? Кёя присмотрелся, стараясь не отходить далеко, чтобы не вылезти за границы иллюзии. Действительно, по периметру отсюда виднелись небольшие домики. В таких селят прислугу. — Видимо, — растерянно протянул Дино. — Их не было на твоей карте, — заметил Кёя, пропуская мимо ушей «спасибо, капитан!» от Мукуро. — Они неважны? — Будем надеяться… Ну вот, всё уже пошло не по плану. Хотя и плана-то как такового не было. Вломиться, не шуметь, чтобы не сбежал Джеронимо. Кстати, Джеронимо… — Джеронимо уже вернулся? Мукуро отошёл в сторону, что-то долго высматривал, вращая головой туда-сюда — как змея или сова. Потом вернулся и кивнул: — Вижу его машину. Дальнейшие разговоры будут потерей времени, решил Кёя и сказал: — Идём уже. — Секунду, — притормозил его Мукуро, схватив за плечо. — Теперь иди. Но не жги пламя без необходимости, иллюзия просто треснет. — Не можешь создать иллюзию посильнее? — криво улыбаясь, спросил Кёя. Он дошёл до готовности атаковать любого. — Дело не в ней, — уронил Мукуро, махнул Дино и пошёл самым первым. Хороший способ окончить неприятный разговор. А раз ждать ответа не приходилось, терять время дальше Кёя не собирался — пошёл прочь, на запад. За спиной раздался шум шагов, потом всё стихло. Вообще всё. В неестественной тишине было как-то неуютно. Из звуков слышалась только природа, а это значило — их или ждали, или тут всегда так: эти люди готовятся отразить атаку в любой момент. Гараж нашёлся через триста метров. Кёя легко перебрался через ограду, потом забрался на гаражную крышу, а с неё — на пристройку. Осмотрелся: вблизи никого. Может там, дальше, были люди, но из-за веток он не мог разглядеть ничего, кроме очертаний других домиков и, кажется, моста. Территория была огромной, и если на снимках со спутника на этом месте виднелась только пустота, то сейчас всё пестрило от застроек. Насколько же у Дино были устаревшие данные. Или же он играл с Мукуро в одну игру, и они оба — против Вонголы. План отметался: при таком раскладе им нужно было работать вслепую и просто верить, что Джеронимо не смоется раньше времени. А Кёе — пытаться распутать клубок интриг, в который он позволил себя затянуть. Странно, что никакой ненависти он не испытывал. Может, потому что пока всё выглядело просто как не очень удачно начавшаяся рядовая зачистка. Мягко опустившись на траву, Кёя выпрямился во весь рост и пошёл в сторону особняка. Метров через десять он заметил окно, прижался спиной к стене и заглянул внутрь, сразу же рассмотрев парочку тёмных силуэтов. Они о чём-то разговаривали, один из них был вооружён пистолетом, другой — чёрт его знает. Отсюда Кёя не видел: только движение рук и головы, туловище почти полностью скрывалось за аркой. Неудачный ракурс. Кёя отошёл, прошёлся мимо особняка, заглядывая в окна и пытаясь понять расположение сил. Примерно небольшой набор, но он не представлял, как с ними справиться, если Мукуро просил не разжигать пламя, а Дино — не шуметь. Вскоре ему подвернулась неприметная дверь, и Кёя выбил её, как показалось, еле слышно. Но когда он вошёл, наверху что-то звякнуло — разбилось стекло. Мгновением позже он услышал стрельбу, затем полыхнуло пламя. Вспышки заблестели здесь и там, и уже вытаскивая тонфы, Кёя сообразил, что иллюзия с него пропала и что толпа человек выбрала его своей мишенью. В воздухе пахло кровью и порохом. Кёя улыбнулся. Пули отскакивали, звонко ударяясь о железо, или вязли в пламени Облака, теряли скорость, а потом глухим стуком падали на пол. Что-то хрустело, хлюпало, чавкало, вскрикивало, отдавалось эхом и шумом в ушах. Атаки сыпались одна за другой, но противникам заметно не хватало силы. Расчистив путь к лестнице, Кёя даже не взмок и тем более не выпустил Ролла. Кёя быстро проскочил по ступенькам — ещё с десяток ударов, двое кувыркнулись через перила, третий спустился по лестнице головой вниз, — встретил ударом в челюсть четвертого и скользнул вперёд по луже крови. До него здесь уже прошлись, и новая волна, он понял, лезла в окна и с другого входа. Значит, была ещё одна лестница. Кёя пошёл дальше. Удар, ещё один. Шея, живот, под коленом. Кулаком в зубы, тонфой — в переносицу. По пути он выбивал резкие вздохи и суставы и уже думал, что местные тараканы не кончатся никогда. Но потом всё вдруг стихло. Выглянув через окно, Кёя увидел, как к дому торопились ещё люди, на этот раз вооруженные винтовками, одетые в футболки и джинсы. Янки, что с них взять. Поворот назад — снова что-то хлюпнуло. Этот бесконечный поток слабаков начинал злить, и пламя вырвалось из-под контроля, смело новую волну людей с их игрушечными пушками, слабым пламенем, пулями; вышибло окна; встряхнуло старинный особняк — Кёя опёрся ладонью, чтобы устоять на ногах. Когда очередные противники мешками с отходами рухнули на пол, Кёя почувствовал что-то на щеке. Потрогал, посмотрел на влажное, красное на пальце и хмыкнул, всматриваясь в окно. Больше никто не спешил на подмогу, может быть, некому было спешить. Но наверху Кёя ещё слышал чьи-то крики, слышал и внизу. Он развернулся, пошёл к лестнице, поставил ногу на ступеньку и тут же отпрыгнул. Ему навстречу выскочил огромный, тяжелый, обросший курчавыми волосами мужик. Выпрыгнул, рявкнул что-то и побежал вниз. Кто это, успел подумать Кёя и тут же увидел, как Мукуро перемахивает через пару ступеней. Времени на раздумья не осталось — Кёя просто рванул следом, прыгнул и ударил в спину, сбивая мужика с ног. Тот с грохотом рухнул на пол и взвыл. — Жозе Альду! — услышал Кёя до того, как мир перевернулся. Вся эта туша, вонючая и сильная, навалилась сверху и стиснула руками его шею. Кёя ударил быстро, не целясь и даже не думая, и попал по скуле. Альду сжал пальцы сильнее. Перед глазами мелькнуло что-то тёмное. Обморок? Мукуро. Он ударил ногой, сбил Альду с Кёи и резко, болезненно выдохнул, оседая где-то рядом. В одно движение Кёя выхватил коробочку, активировал пламя и сомкнул облачные наручники на обеих руках Альду, игнорируя вырвавшиеся из-под пола столбы лавы. — А теперь говори, — склоняясь к Альду, произнёс Мукуро. Он не переставал улыбаться. — Сожри свой… Что-то щёлкнуло. Не сговариваясь, Мукуро и Кёя повернулись на звук — откуда-то сбоку, держа пистолет у виска Дино, к ним вышел другой человек. Белый костюм, голубая рубашка, чёрные длинные кудри. Он был тощим, как жердь, и очень схож с Альду — разве что куда опрятнее на вид. А ещё он улыбался, сверкал глазами, и на пальце у него сверкнуло кольцо, по тёмной энергии которого и внешнему виду можно было легко угадать, что оно имеет отношение к Аду. — Вы пошумели, — сказал человек, тыкая пистолетом в висок Дино. Кёя, готовый рвануть с места в любую секунду, напрягся и почувствовал, как рядом с ним так же напрягается Мукуро. Они не сводили глаз с этого странного дуэта. — Ну же, — сказал человек, — скажите это! — И пистолет нацелился влево — на Мукуро, и Кёя перенёс вес на левую ногу. — Я хочу слы… — Джеронимо, — произнёс Мукуро хрипло. Пистолет целился Кёе в грудь. Джеронимо усмехнулся. — Я его нашёл, — сообщил Дино. Что-то происходило с Мукуро — он пристально щурился, губы задвигались. Его пламя вибрировало вокруг тончайшим слоем, уловить такое движение могло только по-настоящему сильное кольцо, вроде кольца Вонголы. Похоже, что никто больше и не заметил. — Пять раз его пытались поймать, долго и безуспешно охотились на него, и когда один из разведчиков его засёк, то воскликнул… — Джеронимо осёкся. Поднял голову вверх, толкнул от себя Дино, будто тот закрывал ему обзор, и улыбнулся. На седоватых висках блестел пот. Альду смотрел на Джеронимо не мигая. — Вы хоть знаете, что натворили? Бог Синей Звезды не простит вас. — Взгляд Джеронимо скользнул по их лицам. — Ты притащил сюда свою шайку, ты её на нас натравил, — сказал Дино и вдруг пошатнулся, оседая. Моргнул. Его лицо исказилось. Запоздало Кёя понял, что Дино не может нормально стоять: штанину пропитала кровь. — Это были все твои люди? — спросил Мукуро, сжимая трезубец. — Ты недооцениваешь моих людей. Но все макаронники такие, я тебя не виню. — Винтажно. — Мукуро засмеялся. Кёя посторонился, попытался осмотреться, найти что-нибудь — перевязать рану. Но Дино уже вытащил какую-то тряпку из кармана. — Тебя так называли, когда засовывали в кабинку для учебников или когда макали головой в унитаз, а? — Мукуро, — сказал Кёя. Всё происходящее напоминало пьесу абсурда. Джеронимо существовал на самом деле. И ещё они с Мукуро явно знали друг друга лучше, чем Мукуро ему рассказал. Важнее, что Мукуро повернулся к нему и покачал головой: — Не мешай. Разобраться с ним Мукуро мог и один, Кёя отошёл в сторону, посмотрел, как Альду пытается встать и вырубил его одним движением. Тело обмякло, сползло вниз и больше не пыталось встрять. Как птица. Мукуро двигался, как хищная птица перед атакой, он действительно напоминал свою сову — глаза замерли на лице Джеронимо, улыбка никуда не исчезла, только уголок губ с одной стороны опустился вниз. Дрогнул. Кёя залюбовался, и Дино, сидящий на полу, кажется, тоже: он разрезал брючину и то и дело вскидывал голову вверх. От этого взгляда Кёя почувствовал жгучее желание пересчитать белоснежные зубы. — Я вас ждал, — сказал Джеронимо. — Мои видения всегда правдивы. Комната поплыла, задрожала. Затаив дыхание, Кёя смотрел, как рушится иллюзия, исчезают трупы один за одним, встают на места сломанные тумбочки, рассыпаются пули. Иллюзии. — Правда, прекрасная иллюзия? Её покрыло кое-что особое, невозможно засечь! Даже ты, — он кивнул в сторону Мукуро, — не догадался. — Ну конечно, — явно не согласился Мукуро, изображая фальшивое удивление. — Такой сюрприз. — Не огорчайся, — великодушно разрешил Джеронимо, — ведь мои видения всегда правдивы. Бред. Видения? Индейцы. Точно, индейцы. — А ты шаман? — спросил Кёя, понадеявшись, что попал. Мукуро повернул к нему, рассерженный, блестящий глазами и готовый наброситься. Не вмешивайся, говорил его взгляд — и Кёя продолжил. — Как вождь апачи? Ты ведь их ритуалы воспроизводил, так? — О! — удивился Джеронимо. — А это у нас кто, хентай-бансай? — и засмеялся. — Да, ты прав. Не знал, что ты поймёшь. — Ты идиот, Джеронимо, а не шаман, — сказал Мукуро. — Ты что, не знаешь: племена индейцев не смешивали свои ритуалы. И ты не вождь апачи, а всего лишь родился близко к их земле и наслушался с детства сказок. Лицо Джеронимо изменилось в одно мгновение: оплыла улыбка, лицо побагровело от ярости. Он позвал Альду — напрасно. И, поняв, снова вскинул пистолет. — Дино! Дино, выметайся! — крикнул Мукуро. — Живо! — А что ты? — спросил Дино. — У него кольцо. Мне нужно его забрать. Выметайся! Про Кёю все забыли, но им, в отличие от Дино, который был ранен и послушен, Мукуро мог даже не пытаться командовать. Он лишь взглянул в его сторону, и Кёя качнул головой — это и был его ответ. Всё происходило с невероятной скоростью и в то же время слишком медленно, даже голоса звучали неестественно, будто заедали на потёртой плёнке. Это усталость играла с ним злую шутку. Бессонница и ощущение, что пламя будто выкачали — Кёя почувствовал, как тяжело ему просто стоять. Джеронимо что-то говорил, он говорил: — Думаешь, ты знаешь! Если ты рылся в мозгах Альберто, думаешь, знаешь! Ты дрянь, за этим пришёл? Ты сдохнешь в своём аквариуме, сдохнешь! Кёе хотелось узнать, что вызвало такой гнев. Но не вышло. Мукуро рванулся вперёд, целясь лезвиями трезубца в грудь. Вдруг раздался звук выстрела. Всё перемешалось: чёрное и белое, Дино у лестницы и застывший возле испуганного Джеронимо Мукуро. Вначале Кёя подумал — пуля попала в Мукуро, сделал шаг и почувствовал, как по животу расползается влажное пятно. Что-то совсем рядом задребезжало. Джеронимо выдохнул: — Попробуй забери! — Помоги ему! — крикнул Мукуро Дино, и Кёя пошатнулся. Чьи-то руки подхватили Кёю, когда мир неожиданно заплыл чёрным. Ответа он уже не слышал, да и не особо понимал, что происходит. Его тянули, пахло цветами, шоколадом, чем-то родным. Мир качался и плыл — то превращался в цветные брызги, то становился непроницаемо-тёмным. — Иди, Кёя, давай. Ты можешь. Он шёл, не разбирая дороги и полагаясь только на чьи-то сильные руки. Дино — кто ещё мог его тащить? Мукуро остался бы за кольцом. Рядом выругались: — Грёбаная пустышка. У него нет пламени, Кёя, в доме кто-то ещё с моим кольцом. Кто-то ещё… Кёя хотел кивнуть этой очевидной и уместной догадке, хотел посмеяться вместе с Дино, хотя и не помнил, чтобы у Дино был такой колючий и неприятный смех, но Кёя ничего не мог и еле волочил ноги. Потом он почувствовал, как его скинули вниз. Под щекой захрустела пустая бутылка из-под минералки. «Я в машине», — подумал Кёя. Опасность миновала. Кёя позволил себе отключиться.~***~
Во сне к Кёе пришёл Мукуро. Он сидел рядом с больничной койкой, которая почему-то располагалась на базе Вонголы в Италии, и сжимал в ладони, не сняв перчатки, его запястье. Пальцы скользили по коже вверх-вниз и из стороны в сторону, а сам Мукуро, слегка взъерошенный, смотрел в окно на солнечные блики или, может быть, наслаждался рассветом. Он не выглядел довольным или бодрым: образ нарушали тени под глазами и подкрашенные усталостью в красный уголки глаз. За Мукуро Кёя следил осторожно, стараясь не обнаружить своё физическое присутствие. Он точно знал, что это сон, но почему-то опасался спугнуть собственное воображение. Кёя не сомневался: этот Мукуро такой же, как настоящий. Ничего абсолютно нового Кёя выдумать просто не сумел бы, а настоящий Мукуро отдёрнет руку, если поймёт: Кёя не спит. Прикосновение было приятным — по сравнению со странной, зудящей во всём теле болью. «А я жалок», — с тоской подумал Кёя и пошевелился, чтобы встать с больничной койки. Чёрт с ним, с Мукуро. Валяться до конца дней своих в постели Кёя не хотел. Его резкое движение спугнуло и пальцы, и сонную задумчивость Мукуро. Мукуро хлопнул глазами, встрепенулся и только потом верно определил направление шума. Кёя тяжело опирался слабой рукой на кровать, пододвигаясь к краю. Улыбнувшись, Мукуро наклонился вперёд и всё испортил. — Убью, — пообещал Кёя и почувствовал, как щёку тронули пальцы: надавили очень больно, потом — погладили. В этом весь Мукуро. Приятно, что воображение так идеально сохранило присущие ему черты. Может, если к концу сна они подерутся, будет приятно победить. — Я тоже рад тебе, Кёя, — Мукуро улыбнулся. — И ты бы лучше лежал. — А ты бы лучше шёл в задницу, — поморщился Кёя. Он дёрнулся ещё раз и почувствовал боль в спине. — Это предложение? Если так, то должен заметить: мы никогда ещё не были так близки, как сейчас, — посмеялся Мукуро, сбивая Кёю с толку. Кажется, он хотел сказать ещё что-то: губы дрогнули, сложившись в начало фразы, но замерли и расплылись в улыбке. Как же он тепло улыбается, подумал Кёя, и всё-таки лёг. Сил даже удержать вес тела над койкой у него не было. И Мукуро настойчиво толкал на подушку, укладывал, как укладывают маленьких детей. Его волосы щекотно полезли в нос, Кёя взялся за прядь — отвести. В последний момент передумал, намотал мягкие, испачканные чем-то липким на концах пряди на палец и легонько дёрнул вниз. — Хуже Франа, — прокомментировал Мукуро, поймал его руку, разжал пальцы и отнял волосы. Жаль. Картинка реальности снова попыталась поплыть. Тяжело вздохнув, Кёя закрыл глаза. — Тебе пока лучше не садиться и не делать особенно резких движений, — мягко сказал Мукуро. — Иначе до конца жизни будешь мучиться головной болью. И без того сильная нагрузка на ЦНС. — Так смешно, — фыркнул Кёя, — когда ты говоришь терминами. Никогда не слышал. — Да ты многого не слышал, — усмехнулся после паузы Мукуро. Прикрыв глаза, Кёя лежал в полудрёме, но не засыпал — потому что он уже спал и дважды уснуть, видимо, было невозможно. — Почему же, возможно, — с весельем в голосе возразил Мукуро. Точно сон — теперь Мукуро читает все его мысли и лучше ничего не думать. Не думать оказалось просто, особенно когда лежишь с закрытыми глазами и чувствуешь, как тело будто и не принадлежит тебе. И дело, конечно, не в Мукуро и его советах, пошёл он в задницу, — «Ты так настаиваешь, Кёя, а вдруг я соглашусь?» — а в том, что открыть тяжёлые-тяжёлые веки невозможно. Как невозможно подняться и слезть с этой чёртовой койки. Даже во сне. — Отдыхай, — сказал ему Мукуро. Зашуршала ткань его одежды — видимо, он встал, потом отодвинул стул, прошагал по палате — унёс стул совсем. — Не командуй. Что сказал ему Мукуро, Кёя не слышал. Может быть, этот сон кончился, или он уснул во сне и видел другой сон — но там было мутно вообще всё, голосов он не разбирал, людей не узнавал — его окружали мутные серые тени. Когда Кёя проснулся из этого сна — или уснул опять, — то снова увидел Мукуро. На этот раз он входил в палату, одетый в лёгкий светло-зелёный плащ и непривычно аккуратный, будто только что вышел из душа и долго собирался перед зеркалом. Даже галстук затянул, как положено. Кёя не помнил у Мукуро таких привычек, не помнил светлого плаща, смутно припоминал белые джинсы и решил, что воображение подогнало Мукуро под привычный внутренний мир самого Кёи. Тут он понял, что такой Мукуро нравился ему меньше, чем оригинал, но не стал этого озвучивать. Вместо этого Кёя сел, моргнул пару раз и понял, что прежней слабости уже нет. Да и чувствовал он себя гораздо лучше, разве что зевнул. — Я ненадолго, — сказал Мукуро. — Не помешаю? Оглядев пустую палату, Кёя пожал плечами: — Даже не знаю. Мукуро улыбнулся в ответ, подхватил стул, поставил тот рядом с койкой и оседлал, устроив предплечья на спинке. — Почему ты пришёл? — спросил Кёя, и Мукуро пожал плечами, в точности повторяя его жест. — Ты не поверишь. — Кёя склонил голову немного вбок, так смотреть было удобней. — Вендикаре мне не грозит. — Это пока ты не начал уничтожать мафию снова. — Когда я начну, — улыбнулся Мукуро, — я сначала уничтожу Вендикаре. — Так что ты хотел сказать? На лице Мукуро сменились удивление и что-то напоминавшее понимание — эмоция стёрлась быстрее, чем Кёе удалось её разглядеть. — Джеронимо забрали. Дела Вонголы должны пойти в гору. Как только ты пойдёшь на поправку, будешь местным героем. Хотя ты уже. — Спасибо, — кивнул Кёя. Ему сделалось противно. Неужели он был на самом деле до такой степени тщеславным, чтобы придумать себе героизм? Это ведь повышенное внимание, а от постоянных разговоров, взглядов в его сторону, желания с ним общаться и дружить Кёя всегда уставал мгновенно. Несколько секунд Мукуро смотрел на него пристально и будто потерянно. Невозможно было понять, чего он хочет, и Кёя просто закрыл глаза, сползая затылком на подушку. Спать ему не хотелось, терпеть на себе этот внимательный изучающий взгляд — тем более. Словно Мукуро не его перед собой видел, а нашёл кольцо Ада и теперь мысленно примерял. — Ладно, раз ты спишь… — Ага. За Мукуро закрылась дверь. В третий раз сон начался как-то с середины, сразу с обрывка, он тоже сидел — только его вновь придерживал Мукуро. Он был очень, поразительно близко. Горячий, что-то говорящий, и пахло от него приятно. Кёе сделалось горячо, и он стал сопротивляться попытке уложить себя на спину — его сон, его правила. — …повезло, что я умею водить машину Дино и домчался. Эти пули… — Что у тебя с Дино? — вдруг спросил Кёя, вскидывая голову. Мукуро наклонялся к нему очень близко: отсюда отлично заметны морщинки в уголках глаз, в уголках губ, даже следы, оставшиеся от подростковых прыщей, обычно блеклые или скрытые иллюзией — Кёя вспомнил, что видел их давно-давно, мельком, тогда не обратив, как ему казалось, должного внимания на изъяны чужой внешности — сам Кёя почти не страдал от угрей. И вот теперь так легко нарисовал всё это воображаемому Мукуро. Какой же ты, подумал Кёя, и сердце забилось чаще, вздох застрял в горле. Это ведь был сон, а во сне он мог позволить себе всё, что угодно. — Кёя, — кашлянул Мукуро смехом. — При чём тут Дино? Убегал от ответа. Кёя решил: с этим надо что-то сделать, заставить Мукуро во всём признаться, хотя бы во сне. И попытался встать. Угадал он верно: Мукуро тут же наклонился, пытаясь его уложить, и тогда Кёя поймал Мукуро за запястья, дёрнул на себя — в точности, как тогда, в своём доме. Как же это было давно. Чтобы не упасть, Мукуро сел на больничную койку, скрипнул чем-то и попробовал уговорить его выпустить — в этой части Кёя не был уверен: в голове у него смешались все мысли, он чувствовал себя легко, будто его накачали изрядной долей наркотиков. Выпускать Мукуро Кёя не собирался. Дёрнул ещё раз, поймал вздох, от которого вздрогнул — таким горячим и влажным показалось дыхание на собственной щеке. Кожа на шее у Мукуро была мягкая, тёплая. Кёя убрал волосы в сторону, ткнулся носом, жадно втянул запахи: шоколад, кофе, его кожа. Теперь горели ладони и губы, нестерпимо хотелось целоваться или хотя бы целовать. — Что у тебя с ним? — выдохнул Кёя и прихватил зубами совсем безвкусную, но очень мягкую кожу под подбородком. Мукуро в его руках странно задрожал. — Кёя, — сказал он и сорвался на шумный выдох. Губы нашли что-то чувствительное, сжали, потеребили — Мукуро тонко простонал и сжал челюсти. На языке остался привкус геля для душа и одеколона. — Что у тебя с Дино? — терпеливо повторил Кёя, выпустил одну руку — Мукуро тут же упёрся ему в грудь, будто пытаясь оттолкнуть — и вместо этого облизнул губы, скользнул ладонями вниз, забрался под пижамную рубаху. Какие холодные оказались пальцы — Кёя вздрогнул, навалился на Мукуро, вынуждая его опуститься на подушки. Руки сейчас слушались хорошо, хотя и подрагивали от напряжения, — Кёя навис над Мукуро, рассматривая, будто впервые. У Мукуро алело красное пятно на щеке, блестела шея; сам он был всклокочен, глаза пылали, губы приоткрылись, грудь часто поднималась и опускалась. Мукуро замер, выжидая и приглашая действовать дальше одновременно, и как это только у него получалось. От этого вида Кёя задохнулся, перестал думать, перестал чувствовать, как бьётся собственное сердце, зато прекрасно ощущал нежность чужой кожи над поясом джинсов. Кёя задирал на Мукуро футболку неловко, торопливо, будто подросток. Целовались они так же неумело, слишком мокро, сталкиваясь зубами и лбами. Губы Мукуро на вкус были словно зубная паста, он весь пах свежестью и мятой. Какая глупость, подумал Кёя и забыл, как думать и дышать, когда со второго раза у него всё-таки получилось справиться с застёжкой на ширинке Мукуро. Тесно прижавшись, Кёя уткнулся во влажную шею и наслаждался ритмичным скрипом койки и сбившимся, частым дыханием Мукуро. Они тёрлись друг о друга, словно парочка сцепившихся зверей, не раздевшись до конца. Мукуро пытался изогнуться, прижимал к себе его бёдра, а Кёя хотел пошутить, что он не лежит и не отдыхает, а Мукуро-то и не возражает, но не смог. Тогда бы пришлось оторваться от шеи. Кёя этого не хотел. Кёя не хотел отпускать Мукуро, даже когда тот задрожал под ним, пробормотал что-то невнятное, до боли вжал в ягодицы пальцы и заставил двигаться на пределе сил. Даже когда в штанах ему стало влажно, Кёя продолжал целовать и гладить, пока Мукуро сам не обмяк под ним, издав тоненький, короткий стон. Снова захотелось спать. Мукуро сдвинул его с себя. Ткнувшись носом в подушку, Кёя не смотрел на него, только слышал возню: Мукуро приводил себя в порядок, но молчал. Потом вдруг наклонился: спины коснулись ладони, волосы накрыли голову. Кёя сдвинулся вбок. — Старый долг, — шепнул Мукуро в самое ухо. Сморгнув сон, Кёя оторвал голову от подушки и посмотрел ему в лицо. — У нас с Дино, — спокойно отчеканил Мукуро, — старый долг. Он мне… Что-то скрипнуло, раздались шаги, и Мукуро, развернувшись к двери лицом, вдруг растворился в солнечном свете. Ушёл в иллюзию, конечно же, так и не рассказав всей правды. Стукнув по подушке кулаком, Кёя рассмеялся. Какое же у него заботливое воображение — подоткнуло соломку всюду, где он опасался упасть. Глупый сон. Шаги смолкли. Из-за двери высунулось лицо Савады. Когда Кёя успел проснуться из сна или снова уснуть ещё глубже? Вот за это он ненавидел иллюзии, иллюзионистов и всё, что с ними связано. Слишком легко запутаться, потеряться, почувствовать себя беззащитным и глупым. Кёя этого терпеть не мог. — Хибари-сан!.. — сказал Савада. Но Кёе было всё равно, что он там сказал: Мукуро уже исчез, оставив после себя оглушительное чувство потери.