Драко Малфой и Неизбежность

      Драко провёл несколько долгих, томительных дней в тяжёлом ожидании Дамблдора. Дни эти были наполнены скукой и напряжением, ночи — короткими и достаточно редкими либо полуругательными, либо слишком откровенными разговорами с Поттером и урывочным сном во сне. Здоровье у Драко ухудшалось. Он чувствовал, как тяжело ему стала даваться жизнь, и как сложны стали повседневные действия. Весь его организм надламывался от этой копившейся усталости и постоянного стресса.       Спустив ступни с кровати ранним утром четвёртого дня, Драко подумал, что такими темпами им с Поттером осталось недолго. Ему хотелось остаться в кровати на весь день, но было некомфортно от мысли, что Поттер будет всё время рядом — будет видеть его ленность и слабость. Поэтому он чётко вознамерился встать и после утренних процедур привычно направиться в библиотеку, чтобы создать видимость хоть какой-то деятельности. Почитать учебники или те немногие хогвартские книги о проклятиях. Он выборочно изучал Запретную секцию, но не нашёл пока никакой подходящей в данной ситуации информации, но полученные сейчас знания, он надеялся, тоже когда-нибудь смогут ему пригодиться.       У него не было метлы, не было друзей и занятий, некому было писать письма. Даже домашней работы не было. Ничего, кроме полного пропуска в Запретную секцию, в которой он убивал тянувшееся время.       Драко едва ли не впервые в жизни страдал от полного безделья. Изнывал от своей бесполезности. И в то же самое время умирал от полной, захватывающей его и сосущей все силы усталости.       По ногам его скользил липкий холод. Драко смотрел в одну точку на полу и мысленно уговаривал самого себя подняться с кровати, однако продолжал подавленно сидеть, согбенны были его плечи, расслаблены все мышцы, но расслаблены не по велению разума, а из-за банальной физической невозможности их напрячь. Он не догадывался и не думал даже, что Поттер сидел совсем рядом с ним с таким же отсутствующим, меланхоличным взглядом, Малфой даже не чувствовал исходящего от его недруга почти могильного хлада, который слегка колол морозными иглами его плечо.       Проходили минуты.       В итоге Драко громко вздохнул, прочистил горло и с силой потёр лицо двумя ладонями, поднимаясь-таки и направляясь наконец в душ. Впереди его ждал очередной день, от которого лично он не ждал ничего нового и ничего необычного. Сначала он думал, что Дамблдор явится на следующий же день, но сейчас он осознал, что мог просидеть в ожидании недели. И пока еле тёплые капли бились о его лицо, он отвлекался от этих нерадостных разумений, вспоминая Поттера — сон, из которого он недавно вынырнул ещё более уставшим и взолнованным произошедшим там диалогом.       — Малфой, — тускло позвал его Поттер, не поворачивая головы и не отрывая глаз от ставшим привычным далекого горизонта.       Драко обернулся, Поттер сидел без очков с полнейшим равнодушием, но взгляд его был твёрд и прям. Вокруг было всё та же пустошь с морем вереска, Драко даже казалось, что с каждым днём оно всё больше наливается лиловым цветом; и предгрозовое небо. Привычным движением заправив защекотавшую его щёку прядь волос за ухо, Драко отозвался и мимолетно подумал:       «Откуда здесь вообще взялся ветер?»       — Я не держу на тебя зла, — сказал Гарри всё тем же невыразительным, тихим голосом, — и не буду держать, независимо от того сможем мы обойти проклятие или нет… Просто хочу, чтобы ты знал и помнил… что ни в чём произошедшем нет твоей вины.       Драко замер во сне, слыша это впервые, и замер в душе, вспоминая и прокручивая в голове в десятый раз. Для него сказанное было важным, цепляющим и переворачивающим всё, ему казалось, что это выражение на лице Поттера и та спокойная уверенность, исходившая от него, и эти слова останутся в его сердце навечно. Даже если его настигнет Obliviate. Следом он подумал, что весь Поттер в принципе останется в нём навсегда, несмотря ни на что, это было странно, но Драко был в этом уверен, и что-то тяжёлое опустилось на его сердце.       Раздавшийся за стенкой хлопок вывел Драко из сковавшего его оцепенения, он выключил воду и прислушался, но было тихо. Спешно одевшись, он выглянул за дверь, сразу же натыкаясь на переминавшегося с ноги на ногу домовика.       — Мистер Малфой, директор вас ожидает, — сказал он, слегка заикаясь и кланяясь так низко, что ушами касался пола.       Поражённо вытянувшись, Драко переспросил:       — Дамблдор? Давно он вернулся?       — Как только вернулся, сразу же послал за вами, сэр.       Драко нервным движением зачесал мокрые волосы назад, пугаясь события, которого ждал все эти долгие часы. Дамблдор позвал его сразу, значило ли это, что у него важные новости? Он отослал домовика движением руки и, подобрав лежащую на спинке кровати мантию, спешно отправился в кабинет директора. Его захватило волнение и коридор он пересекал нервным и почти дёрганным, быстрым шагом, на ходу поправляя сбитую одежду и колдуя высушивающее заклинания. Тугие кольца плохого предчувствия плотно его обхватили.       — Делай ставки, Поттер, — тихо и напряжённо шепнул он, когда перед ним открылся проход к витой лестнице. — Я думаю, что ничего хорошего мы сейчас не услышим.       Призрачный Гарри кинул на него недоумевающий взгляд и припустил, обгоняя, понимая, что это ничего ему не даст, он всё равно услышит всё только тогда, когда поднимется Малфой. Сам он разрывался между неожиданной суровой реальностью, которая может по ним ударить, и действительно непоколебимой уверенностью во всесильность Альбуса Дамблдора. Гарри был уверен, что он сможет им помочь, но сомневался, что сие действо окажется лёгким, оно вполне могло оказаться невозможным. Вдруг, чтобы снять такое проклятие, необходимо убить Гриндевальда, его наложившего. Решение, например, было, но совершить его… Дамблдор бы не позволил, несмотря на всё своё сострадание. И это только самое банальное, что первым пришло в голову, у Гарри разрывались мысли от всевозможных путей.       Драко тоже мчался по лестнице, и когда добрался до вершины, дыхание его было безнадёжно сбито. Он стукнул костяшкой пальца для приличия и вошёл в кабинет, не дожидаясь приглашения и не переведя дух, как есть.       — Директор?       Дамблдор, стоящий у окна, не обернулся. Руки его были сцеплены сзади в замок. Драко смотрел на него мгновение, ожидая ответа, а потом двинулся с места и приблизился, пытливо всматриваясь в его профиль. По лицу его нельзя было ничего прочитать, но затянувшееся молчание было красноречивым.       — Как вы могли догадаться, Драко, — неспешно начал Дамблдор, — я последовал за Геллертом…       Драко моргнул, удивлённый таким быстрым разговором без прелюдий, и неосознанно задержал дыхание, ожидая продолжения. Стрелки огромных часов, висевших у череды портретов, нервно били, отсчитывая время. Раз, второй, третий… Старик молчал. На каменную кладку с обратной стороны окна села крошечная птица, Драко посмотрел на неё мгновение и вернул взгляд к Дамблдору. Птица чирикнула и вспорхнула, улетая. Обоих подростков чуть ли не трясло от нетерпения, а Гарри внутренне трясло ещё и просто оттого, что это был Дамблдор. Здесь он был жив, и к этому оказалось невозможно привыкнуть. Он смотрел на него во все глаза, чувствуя, как сжимается от горечи его сердце.       — И решение… — он замялся и нахмурился. — Не буду вас томить, решение действительно есть.       — Но? — твёрдо спросил Малфой, опасаясь пока облегчённо выдыхать.       — В вас что-нибудь изменилось за эти дни, Драко? — вкрадчиво вместо ответа спросил Дамблдор, уводя разговор в другое русло.       — Смотря что вы имеете в виду.       Драко облокотился плечом о стену и не сводил с директора пытливого взгляда, нервы его были натянуты.       — Я говорю снова о любви, конечно же. На что вы готовы пойти, дабы снять проклятие с мистера Гарри Поттера? — Дамблдор внезапно повернулся к нему лицом и посмотрел на него чистыми, ясными глазами. И упрямо повторил: — На что вы готовы пойти ради него? Достаточно ли созрело ваше сердце?       И Драко показалось, что он понял, что от него потребуется, хотелось бы ему сделать вид, что смысл до него не дошёл, но он уже не мог притворяться даже перед самим собой. Он оказался ошарашен. Это понимание пронеслось в его сознании с быстротой молнии, он даже удивился, как это на самом деле оказалось очевидно, будто пазл мыслей Гриндевальда наконец собрался перед его мысленным взором в чёткую, развёрнутую картинку. Стали понятны, доступны все эти мстительные ухищрения, Гриндевальд действительно хотел чужих страданий, хотел насладиться ими сполна! Вся цепочка чужих замыслов оказалась перед ним, и лицо Драко замерло, глаза его распахнулись. Дамблдор и сам замер, цепко следя за чужими эмоциями, Драко сглотнул, стушевался, кое-как сморгнул потрясение и сконфуженно отвернулся, уперев взгляд в пол.       Дамблдор обладал удивительным даром угадывать, что у других людей в голове и на душе, и Драко не хотел быть прочитанным, потому что сам сомневался: мог ли он решиться на такое геройство? Что-то в нём громко кричало, что мог, что он обещал сделать всё, что в его силах, но другая трусливая слизеринская малфоевская сторона хотела спрятаться. Скрыться от того, что он понял и на что, по совести, должен был пойти.       «Обещания, данные в бурю, имеют свойство забываться в тихую погоду, да?» — сам себя едко спросил он.       Драко хотел обвинить Гриндевальда в банальной нехватке вкуса, но не смог ничего сказать. Руки его мелко дрогнули, и он медленно убрал их в карманы. Мир был постоянен, и чтобы спасти кого-то, требовалось заплатить цену. Это приводило Драко в отчаяние, но одновременно с этим вдохновляло. Когда он добрался наконец до слов, то из уст его отчётливо и чисто вылетел вопрос — не нуждающийся в ответе, простой и ясный вопрос:       — Я должен умереть?       Невидимый Поттер вздрогнул, он вытаращился на Дамблдора. Сам же Драко не смог отнять взгляда от пола, лишь тяжело сглотнул в ожидании. Он уже знал ответ, и даже смог отчасти с ним смириться за какие-то доли секунды. Дамблдор взмахнул палочкой и о стол брякнул какой-то предмет. Драко мрачно перевёл на него взгляд — на столе лежала шкатулка, с которой начались все эти несчастья.       — Это портключ, Драко, — пояснил директор. — Вы переместитесь в замечательное место, где над браслетом был проведён ритуал — сложная, многоступенчатая магия, впрочем, от Геллерта другой ждать и не стоит, и у вас будет выбор… Отдадите свою кровь — душа мистера Поттера вернётся в своё тело невредимой; прольёте же его кровь… И сами вернётесь в свой мир. Одни.       — Пролить кровь призрака не так-то просто.       Дамблдор промолчал, а Драко сухо усмехнулся той самой, не затрагивающей лицевых мышц усмешкой, которой овладел в совершенстве и которая в мгновение ока исказило его лицо, сделав жестоким. Он усмехался не от предоставленной возможности пролить поттеровскую кровь, ради своего спасения, а наоборот — он восхитился ходу Гриндевальда, и ощутил вес собственных слов, за которые был готов отвечать. Он правда сделает всё, чтобы Гарри Поттер вернулся в их мир. Ситуация была проще некуда, Драко, после финальных слов директора, даже на секунду не задумался о выборе, который сделает, будто его и вовсе ему не предоставили. Ему хотелось расхохотаться, но он молчал и не шевелился, только усмехался странной, злой усмешкой, вернувшейся к нему будто из прошлой жизни, и смотрел на шкатулку застывшими, немигающими и холодными серыми глазами. Он спокойно выдохнул через нос, и руки его перестали трястись. Дух его отступил от него, побежал вперёд и завис где-то на широкой дали как тяжёлая грозовая туча.       Он никогда даже не предполагал, что его жизнь закончится вот так. Что он отдаст её ради жизни Поттера.       — В таком случае, — сказал наконец он, сделав шаг к столу, — не буду никого задерживать.       Дамблдор тотчас мягко остановил его, придержав за плечо, и заглянул ему в глаза, он увидел огонь чужой решимости.       — Я думаю, что у нас ещё достаточно времени, — мягко проговорил он. — Не хотите ли перед дорогой прогуляться со мной в одно место?       Драко вскинул бровь, поворачиваясь к столу на смешных птичьих ногах спиной. Директор, приняв это за согласие, пошёл к выходу, поманив его ладонью. Некоторое время они петляли коридорами, мысли Драко были далеки от места их назначения, он думал лишь о предстоящей ему миссии. Об обязанности, о назначении, о том, что больше не увидит свою матушку, и что его мечты о том, что он вспомнит это через год со смехом в главной гостиной Мэнора, никогда не осуществятся. Внезапно Дамблдор свернул в какой-то кабинет, Драко осторожно зашёл следом, осматриваясь, однако тут было абсолютно пусто, в конце длинного помещение был лишь один предмет интерьера — огромное, величественное зеркало высотой до самого потолка. Драко посмотрел на директора с недоумением.       — Намёк, что я очень плохо выгляжу?       Дамблдор ребячески хохотнул и покачал головой, он подошёл к зеркалу сбоку и сказал:       — Подойдите и взгляните в него, Драко, — Дамблдор кивнул головой, стоя сбоку от золотой с витым сложным орнаментом рамы. Драко осторожно подошёл, смотря не на себя, а на выгравированную сверху надпись: «Еиналежеечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя». Старик тут же отозвался: — Там написано: «Я покажу не твоё лицо, но желание сердца твоего».       Драко сглотнул, он медленно и с опаской перевёл взгляд на отражающую поверхность, он не знал, что может там увидеть, он не мог даже предположить о своих самых горячих желаниях. Вопреки директорским словам, сначала он увидел просто самого себя — бледного и со странно дрожащими зрачками. Драко приосанился и чуть выдохнул, принимая менее напряжённый вид. Несколько секунд он продолжал оставаться самим собой, но потом его отражение неожиданно улыбнулось странной, совершенно не малфоевской улыбкой, глаза отражающегося Драко засверкали, а губы зашевелись, будто он вёл беседу с кем-то невидимым. Настоящему Малфою показалось, что он подглядывает за кем-то в замочную скважину, зазеркальный он показался ему совершенно другим человеком, каким-то слишком чужим и развязным, он не мог поверить, что мог когда-либо так выглядеть — безмятежно и... счастливо?       Не успел он как следует себя рассмотреть, как не менее внезапно в зеркале появился Поттер, он обхватил зазеркального Малфоя поперёк груди (настоящий же вздрогнул, ему показалось, что он почувствовал это призрачное прикосновение) и безмятежно поцеловал в шею, Драко тут же коснулся этого места, чувствую, как от него по всему телу разбегаются мурашки. Его отражение принялось шутливо пихаться локтями, обхватывая ладонями загорелые крупные поттеровские руки.       Малфой будто смотрел немое кино, волосы встали дыбом. Он смотрел в зеркало и не мог поверить в то, что оно показывает истинные желания. Это было враньё. Он покачал головой, закусывая губу. Зазеркальный, ничего не добившийся своими тычками, по-кошачьи извернулся в тугих объятиях лицом к Поттеру, Драко смотрел на собственную узкую спину, но увидел прямой, завораживающий взгляд Поттера, смотрящий прямо из зеркала ему в душу, увидел, как тот склоняет голову, чтобы поцеловать его отражение… Малфой почувствовал дыхание на своих губах и шарахнулся в сторону, уводя взгляд в пол. Это было какой-то ошибкой. Дыхание у него сбилось, а сердце скакало в груди, как сумасшедшее. Рядом кашлянул Дамблдор, вздрогнув, Драко пришёл в себя, вспомнил, где и с кем он находится. Он зачесал назад пятернёй волосы и попытался принять безразличный вид.       — Хотите поговорить о своих желаниях?       — Нет! — слишком поспешно ответил Драко и прикусил щёку от досады.       Директор ничего ему не сказал, он сделал несколько шагов и сам встал перед зеркалом, Драко сглотнул и уставился на его безразличное, спокойное лицо. Старик смотрел туда без всякого удивления, видно, давно зная, что там увидит.       — Знаете, что я там вижу, Драко? — задумчиво спросил он, не отводя от отражающей поверхности тяжелого взгляда. Малфой не ответил, и директор продолжил: — Геллерта, который берёт меня за руку.       Стоящий рядом с ними Гарри поражённо замер, уставившись на Дамблдора во все глаза. Когда-то давно у них был похожий эпизод, только ему он сказал, что видит пару носков. Гарри хотел бы оправдать это маленькое враньё своим тогда юным возрастом, но всё равно ощутил себя крайне неуютно, будто его предали. Тем временем директор продолжил:       — Это зеркало никогда не врёт, его магия очень древняя. Оно показывает нам не больше и не меньше, как наши самые сокровенные, самые отчаянные желания… Не стоит их бояться, Драко.       Малфой закусил губу и подумал, что совсем скоро он воспользуется портключом и прольёт свою кровь, он ощутил, как время уходит у него из-под пальцев; директор развернулся и отправился к выходу из кабинета, а Драко шагнул вперёд, вновь заглядывая в зеркало. Тут же встречая зачаровывающий взгляд зелёных глаз. Встречая Поттера, который продолжал держать зазеркального его в своих объятиях. Драко покраснел и отвернулся с чувством сожаления. Он поспешил догнать директора.       — Я видел Поттера, — глухо сообщил он, поравнявшись с ним и тут же прикусил себе язык до боли, вспомнив, что этот самый Поттер сейчас идёт рядом с ними, Дамблдор с интересом на него обернулся.       — Не стесняйтесь, — сказал он, — тут все свои.       — Ну конечно, — досадливо промямлил Драко, чувствуя краску на щеках, а потом в его голове снова пронеслась мысль, что он скоро умрёт, что придало ему немного отчаянной смелости. — Поттер, надеюсь я не расшатал твою психику своими откровениями? Ты уж извини, — язвительно добавил он. — И скажи спасибо, что я не говорю, что именно ты делал в этом зеркале.       Директор спрятал в своей бороде улыбку, он давно не чувствовал себя таким молодым и беззаботным, как рядом с этим юным волшебником. Больше они не говорили, Драко намеревался продолжить, но ему было стыдно, что он мог добавить, кроме того, что там был Поттер? Что тот хотел его поцеловать? Что это Драко на самом деле хотел, чтобы тот его поцеловал? Абсурд. С полной кашей в голове и сумятицей в сердце он вернулся в просторный кабинет Дамблдора, разные звуки со всех сторон окружили его, он с тяжёлым камнем в груди посмотрел на шкатулку. Вот и закончилось его время, пришла пора прощаться.       — «Ваша любовь к жизни да будет любовью к вашей надежде — а этой высшей надеждой пусть будет высшая мысль о жизни», — внезапно сказал Альбус.       Драко посмотрел на него с недоумением.       — Вы это только что придумали?       — Нет, — хмыкнул Дамблдор почти весело, однако всё же больше грустно, — это изречение одного маггловского философа; эта цитата долго ждала подходящего момента, надеюсь, вы её запомните, — Драко посмотрел на него скептически. — И ещё кое-что… чтобы вы ни выбрали, я рад, что был с вами знаком, Драко… Прощайте.       Малфой изумился до глубины души доброй простоте чужих слов, он смятенно опустил глаза, но тут же поднял их обратно на лицо старика, осознавая, что это в любом случае их последняя встреча, игла этой мысли прошла сквозь его сердце, и ему стало невыносимо тоскливо от этого осознания. Он протянул навстречу своему старому директору руку, желая внести в это прикосновения все свои чувства. Дамблдор ответил на рукопожатие с жаром, и доброе, растроганное выражение застыло на его лице.       — Директор, — хрипло произнёс Малфой, чувствуя душевный надлом, — мне жаль…       — Я уверен, что на всё есть свои причины, — Дамблдор улыбнулся ему старческой всепрощающей улыбкой, и Драко был уверен, что он поймёт, к чему относятся его слова. Ему было жаль, что он был причастен к его смерти в другом мире, — лучше скажите мне напоследок, в вашем мире… мы с Геллертом… как всё сложилось там?       Драко с сожалением отпустил чужую морщинистую, мягкую руку и на секунду плотно сомкнул губы.       — Вы победили его на дуэли, как и здесь, но не убили и не скрыли его жизни. Гриндевальд был помещён в Нурменгард и впоследствии был убит, мне…— он снова захотел сказать «жаль», но был остановлен.       — Не стоит, Драко, — грустно произнес Альбус, качая головой, — очевидно, такова наша с ним судьба.       Малфой ещё с секунду смотрел на чужое морщинистое лицо и шагнул к столу, занося над шкатулкой руку, но в последний момент заколебался и обернулся ещё раз. Дамблдор продолжал смотреть на него тёплыми сочувствующими глазами, шепчущими слова прощания и пожелания быть сильным.       — Я… — Малфой сглотнул, — я уверен, что в какой-то из миллионов вселенных вы с ним всё-таки вместе. Ваша судьба — стремиться к нему изо всех сил, и где-то этих сил хватило у вас обоих, будьте уверены. Будьте уверены в этом так же, как и я.       Сказав это, Драко бросил на Альбуса последний взгляд, запоминая его лицо и, больше не колеблясь, зажал в кулаке порт-ключ.       Выбравшись из вихря аппарации и обретя твёрдую почву под ногами, Малфой поражённо огляделся. Он приземлился на корточки, но быстро поднялся, открывая рот от восторга, почти забывая царапающее его нутро произошедшее прощание. Директор его обманул — место было не просто замечательным, оно было прекраснее самого сказочного сна. Лицо Драко обдал свежий ветер, растрепав и без того не уложенные волосы, а в ноздри забился земельный аромат настоянных трав, который и небо было не в силах выдержать, не покачнувшись; Драко вдохнул его поглубже и сделал несколько мягких шагов вперёд. Дикая природа окружила его. Вдалеке высились скалы, а вокруг было тихое, бесконечно зелёное плато. Он смотрел на него и сердце и мысли его стали не безмолвны, но полны тишины.       Плато дрожало от переполнявшего его света. Раскинувшаяся впереди красота толкнула Драко к осознанию правильности, от вида спелой, влажной ярко-зелёной пелены, затянувшей землю и всюду сверкавших золотых, багряных и белых пятен цветов, от тугих, ощутимых перекатов ветра; он стал ещё сильнее верен своему решению и дышать ему стало легче, он с наслаждением наполнил лёгкие этим незнакомым, диким, прохладным воздухом и запрокинул голову, сощурившись — солнце было нежно и ласково, ненавязчиво, оно было совсем здесь, прямо над ним, совсем близко, приглушённое приближающейся зимой, но всё ещё теплое. Драко захотелось вытянуть вверх руку и схватить его, но он лишь растянул губы в безотчётной, еле заметной улыбке; сейчас ему как никогда хотелось улыбаться. Он почувствовал мир — вокруг и внутри себя. Драко был спокоен и почти равнодушен к ожидающей его участи, что-то доброе согрело его изнутри, когда этот воздух захолодил ему ладони и когда это солнце вдруг поцеловало его щеки. Драко прикрыл глаза и глубоко с наслаждением вздохнул, отпуская произошедшее, отпуская свою злость на Гриндевальда и свою досаду на перипетии судьбы. Он никогда до этого мгновения не ощущал себя столь одухотворенным. И где-то рядом с ним был Поттер, он тоже видел эту огромную долину и эти сквозные солнечные лучи вдалеке, прорезающие пространство, видел колыхание травы и слышал эту живую и громкую тишину природы. Это настоящее. Драко был рад, что он находится здесь не один, что Поттер разделял эту потрясающую и важную для них обоих минуту.       Ему не было страшно. С минуту назад в кабинете директора было, а сейчас эта дрожащая здесь жизнь, это откровение — забрали страх. Драко понял, почувствовал, знал, что само его существование было ради этого самого мига.       Он почувствовал покалывающие иглы мороза на предплечье и, опустив голову, чуть повернул её в сторону подошедшего невидимого Поттера. Драко знал, что он подошёл к нему совсем близко — плечом к плечу.       Впереди — не более чем в миле — были каменные развалины. Драко, сохраняя на губах хрусталь улыбки, направился к ним, видя в центре этой конструкции что-то на подобии чаши, он неспешно маневрировал между дикими кустами и разрушенными, заросшими плющом и мхом развалинами каких-то построек. Чем бы ни были они ранее, сейчас они были просто камнем, они утратили то, что навязал им человек, и вернулись в природу. Вероятно, им осталась лишь эта последняя сцена с человеком, потому что Драко чувствовал тугой барьер, окружавший это место и спасавший его от магглов.       Цветы красной герани, выросшей то тут, то там, выглядели как пятна свежей крови, Драко смотрел мимо них, он устремил взгляд вперёд, на пропасть, на резкий обрыв, находившийся сразу за главным, пышущим магией постаментом, к которому вели несколько некрепких на вид ступенек.       Драко шёл вперёд, задыхался от полынного дурмана и смотрел на эту неожиданную первозданную красоту дикой природы и не мог насмотреться. Он увяз в диких запахах и в жужжании сонных насекомых и открыл глаза и сердце навстречу невыносимому величию чистого голубого неба. Всё для него стало бесконечно просто — вот оно солнце — далёкое, яркое, но по-осеннему щадящее, не иссушающее, а за ним неизбежно следует другая истина — вот она смерть. Драко думал, что на исходе всего ему будет нечем гордиться, но вот он здесь и он горд — за это солнце, за эти травы и за своё молодое, спокойно бьющееся сердце, горд всем тем нежным, что его наполняло. Не так-то легко стать тем, кто ты есть, и выполнить своё мирское предназначение, а в том, что он, Драко, стоит на пороге этого предназначения, он не сомневался. Ради этого дня — он впервые был доволен, что жил всю свою жизнь, как-то незаметно она привела его сюда, и он ни о чём не жалел.       Быть счастливым оказалось не стыдно.       Он открыто улыбался небу и солнцу, пальцы его задевали высокие растения, он шёл к источнику магии с прямой спиной и спокойным сердцем. Сейчас он понял, что был глупцом, он боялся наслаждения и своих чувств, но в этот самый миг он переменился, как ему казалось, навсегда. Если бы только он мог жить дальше, он бы больше ничего и никогда не боялся, если бы только…       Драко захотелось увидеть глаза Поттера, он подошёл к иссыхающему постаменту и обошёл его, посмотрел с обрыва вниз на дикие земли, на крошечные человеческие постройки вдалеке, ощутил, как трепещет его сердце на такой головокружительной высоте, и повернулся ко всему этому спиной, смотря на старые камни, чувствуя всеми фибрами огромную магию, заключённую в этих матовых и чёрных, как шкатулка, развалинах. То, что он ранее принял за чашу, оказалось выемкой точно под шкатулку. Вольный ветер яростно трепал его волосы. Если бы он только мог видеть сейчас глаза Поттера…       Драко последний раз окинул плато взглядом и поставил шкатулку в высеченное под неё место. Его тут же чуть толкнула назад магическая волна, Драко оглянулся на обрыв и тут же сделал несколько шагов вперёд, прижимаясь к постаменту вплотную. Он, конечно, пришёл сюда умирать, но лететь вниз ему не хотелось. Стоило ему поднять взгляд, как он увидел материализовавшегося по другую сторону постамента Поттера, на лице у которого застыло серьёзное, решительное выражение. Наверное, именно с таким лицом он убивал Тёмного Лорда, мимолётом подумал Драко, и тут же усмехнулся, понимая, как ранее в кабинете директора, ход чужих мыслей. Все люди вдруг показались Малфою ужасно предсказуемыми. Усмешка его переросла в снисходительную улыбку. Поттер думал, что пришло его время умирать по-настоящему, и Драко даже не думал его разубеждать. Золотой мальчик подотрётся своим мнением о нём, когда живёхонький очнётся в Хогвартсе.       Некоторое время оба молча и упрямо буравили друг друга взглядами — Поттер со своей застывшей каменной решимостью и Драко со своим высокомерным, почти брезгливым снисхождением на грани рофла. Поттер был поистине смешон со своим геройством и убеждённостью, что лишь он один может жертвовать в данной ситуации своей жизнью. Драко моргнул, первый отводя взгляд, и без доли сомнения рубанул руку об острый как нож край каменного сооружения, сделанный будто специально для этого, Поттер тут же шагнул навстречу, встав, так же как Драко, вплотную к постаменту, но с противоположной стороны.       — Что ты делаешь? — воскликнул он, во все глаза смотря, как Малфой уверенно поливает мерцавшую шкатулку своей кровью, припечатывая рукой сверху. Драко пришёл сюда не за уроками — их он уже получил, он пришёл сюда за горькими философскими истинами, и всё, кроме солнца и близкого Поттера, который должен был жить — не имело для него никакого значения.       На самом деле он не был уверен, что это всё, что от него требуется, Дамблдор дал очень расплывчатые указания, и тут нигде не был высечено инструкции, так что Драко понадеялся, что ему не нужно прямо сейчас всадить себе кинжал в сонную артерию. Он удовлетворительно выдохнул, заметив, как ожили, завибрировав, камни у него под ногами, заросшие мхом стыки медленно, но верно, наливались красным, новая магическая волна пошатнула обоих подростков, лёгкий шаловливый ветер по мановению волшебной палочки начал набирать силу. Драко ухватился не пострадавшей рукой за скользкие камни и посмотрел в глаза Поттеру. Тот выглядел глубоко шокированным, губы его были приоткрыты, и он мелко и быстро мотал головой из стороны в сторону.       — Зачем, Малфой? — громко сказал он, перекрикивая нарастающий ветер.       Было видно, что он собирался сказать что-то ещё, но лишь беспомощно замер, вцепившись в постамент. Видя удивление и отчаяние на чужом лице, Драко подумал, что мир, оказывается, удивительно хорош, в его глазах он и правда стал прекраснее. Долгие недели то был тусклый, сумрачный мир, а теперь, когда все долги почти оплачены… И сразу же стало ясно, отчего Поттер всегда рвался совершать подвиги, Драко улыбнулся — это было чертовски приятно.       Драко скользнул быстрым взглядом по горящим магией камням, безошибочно отмечая, как мало времени у него осталось. Сердце его с силой забилось в груди, он отнял руку, лежащую до этого на шкатулке, на которую тут же ритмично закапала кровь, и так же бесстрашно, как в свои одиннадцать, протянул её Поттеру, думая, что достиг предела по рукопожатиям за этот день… И за эту жизнь. Сначала Дамблдор, а теперь это. Поттер посмотрел на чужую ладонь так, будто она была змеёй, готовой его укусить — со смесью неверия и шока. Ветер толкал его в грудь, будто уже выталкивая вон из этого мира, руки его скользили по камням, он отнял их и сразу двумя обхватил кровоточащую малфоевскую ладонь так резко, будто бросил их в страхе навстречу, будто мог не успеть. Оба смотрели друг на друга, широко раскрыв глаза. На душе у Драко расцветало безумное, кричащее удовлетворение.       Всё вокруг скрипело, гудело, шумело, но он ничего не замечал, как-то странно, чрезмерно сильно улыбаясь. Мантия колыхалась за его спиной, будто пыталась улететь, волосы стали спутанным, беспорядочным гнездом, и Драко был уверен, что его глаза сверкали сейчас словно у помешанного. Краем мысли он подумал, что таковым сейчас и является. Он был настолько безрассуден или настолько рассудителен, что помыслил поцеловать Поттера прямо сейчас, в этот бушующий магический ураган, в последние отмеренные им двоим секунды; в те самые секунды, когда истинные желания твоего сердца могут добраться до разума, когда ты наконец слышишь их. Драко был уверен, что менее чем через минуту он будет мёртв, что эта магия, что отошлёт Поттера обратно в их мир, тут же заберёт его жизнь. А близость смерти, как известно, прогоняет всякий страх.       Драко помнил слова Гриндевальда, помнил тягучее сожаление Дамблдора, перед его глазами встала чужая незавидная, несчастливая судьба, разлучившая их вопреки их же чувствам, и решился. Он оторвал вторую руку от постамента и ухватился ей за ладонь Поттера, думая, что они вцепились друг в друга, как идиоты, всеми четырьмя руками, и что было сил дёрнул его на себя, однако Поттер не поддался, и Драко дёрнулся сам ему навстречу. Острый каменный край больно впился ему в живот, ветер удачно толкнул его в спину, и он прямёхонько врезался в чужие губы. Оглушённый своей смелостью, он с силой зажмурил глаза, боясь ненароком увидеть чужое отвращение, потому что сам ходил на грани этого чувства, так это было для него непривычно, страшно и ново. Он слышал собственную стучавшую в висках кровь, перебивавшую вой ветра, поттеровские очки оцарапали его переносицу, но Драко лишь крепче, отчаяннее надавил на чужие плотно сомкнутые губы.       Время будто замедлилось, хотя должно было нестись. Драко знал, что это мгновение не затеряется в вечности, оно было настоящее. Когда всё кончено, жажда жизни иссякает… может быть, это и зовут счастьем? Он схватился за эту возможность как за единственное в своём роде счастье, которое должно было его околдовывать, но вместе с тем и должно было его погубить. Драко захотелось дёрнуться назад, от этого затянувшегося мгновения, которое, он думал, будет много короче, и одновременно с этим, чтобы чёртов камень между ним и Поттером испарился и позволил им быть ещё ближе. Стало страшно почти до ужаса, и в тот самый момент, когда он почти сошёл с ума от отчаяния — магия дёрнула их в стороны.       Драко упал на пол, хорошо приложившись головой, и застонал, панически оглядываясь, стараясь прогнать ошеломление и туман, заволокший его глаза. Когда он проморгался, они стали на пол лица — он снова был в той самой Выручай-комнате, которую освещал зажжённый ленивый камин. Малфой дёрнулся, вставая на четвереньки, прикладывая к своим губам руку. Та мелко дрожала, губы ей вторили, Драко осторожно поднялся. Непростительное чувство страха охватило его, как вода затопляет судно, потерпевшее кораблекрушение. Он понял, что именно он сейчас потерпел кораблекрушение, потому что если он был жив… то что с Поттером? Драко мигом подорвался и поспешил к кабинету директора, не зная, кого он больше ждёт там увидеть. Коридоры были пусты, занятия уже начались. Нервы у Драко настолько натянулись, что он, не выдержав, побежал.       Горгулья пропустила его немедленно, и Малфой, только вступив на лестницу, понял, что он попал в свой мир — она двигалась сама, однако он, не переводя дыхания и не давая себе отдыха, побежал наверх, в панике безотчётно считая ступеньки. У двери он замер, привычным движением зачесал назад волосы, оттёр пот со лба и повернул ручку.       Его встретила застывшая в движении посреди кабинета Макгонагалл, и Драко мог поклясться, что впервые в жизни видит у неё такое удивлённое выражение лица.       — Мистер Малфой? — воскликнула она высоким голосом, непохожим на её, тут же переводя взгляд куда-то вбок. — Гарри, тебе всё-таки удалось, не могу в это поверить…       Малфой, уже делавший шаг, чтобы войти, споткнулся на ровном месте, ухватившись за дверь, у него сделались страшные глаза. С одной стороны, его затопило облегчение от осознания того факта, что проклятие пало, что Поттер остался жив и невредим, а с другой… Поттер был там. В кабинете. Поттер. Был там. Совсем рядом. За чёртовой стеной. Драко захотелось срочно ретироваться, он развернулся с такой поспешностью, будто от этого зависела его жизнь.       — Мистер Малфой!       — А я позже зайду, — сказал он, понимая, как же по-идиотски это звучит, взгляд директора вторил его мыслям.       — Драко! —  на этот раз требовательно воскликнула она, тон её голоса вернулся в норму и не предвещал ничего хорошего. — Зайдите немедленно! И сядьте в кресло. Вы оба. С ума можно сойти… что значит «позже»?       Драко сглотнул. Он нервным, рваным движением зачесал свои волосы назад, потом провёл по лицу и снова зачесал их назад. Перед его внутренним взором всё ещё стояло лицо Поттера, он мог поклясться, что чувствовал прикосновение его каменных губ, что ветер всё ещё яростно трепал его волосы и его распахнутую мантию! Но он думал, что умрёт, разве мог он поступить иначе в свою последнюю минуту? Однако вот он здесь, и Поттер тоже здесь, и предстояло заново учиться дышать, потому что мир сделал просто головокружительный кульбит, к которому Малфой оказался до глупого не готов. Чёртов Гриндевальд подставил его, обвёл вокруг пальца! Как он, Драко, мог поверить в то, что умрёт… Это была явная провокация! Банальнейшая уловка, которую он умудрился пропустить.       Драко повертел головой, ища пути отступления.       — Мне нужно в Больничное крыло, — поспешно проговорил он, натыкаясь взглядом на свою правую руку, вцепившуюся в дверь, и вытянул её вперёд. — У меня… эм, кровь идёт, так что… так что я пойду, да. А Поттер вам и один всё может рассказать.       Он снова развернулся, чётко вознамерившись удрать и привести свои мысли в порядок. Он был до крайности смущён, сердце его не знало, как усидеть в груди. Но был снова остановлен властным голосом, в котором ясно слышалось: «Если ты сейчас же не зайдёшь в кабинет, то можешь рассылать приглашение на свои похороны».       — Сядьте, мистер Малфой. Немедленно. Я не намерена повторять вам это ещё раз, — она отвернулась от него и подошла к невидимому из прохода, в котором застрял Драко, Поттеру. — Ты так и не ответил, как себя чувствуешь, Гарри. Гермиона была права, с этим зельем… надо было сварить свежее, а лучше… даже не знаю.       — Всё в порядке, правда, — послышался топорный голос Поттера. — Мы… со всем справились.       Сердце Драко споткнулось. «Мы». И тут же он сам более уверено повторил это у себя в голове: «Мы со всем справились, мы вернулись невредимыми. Оба».       —  Я решила не перемещать тебя в Больничное крыло, дабы не плодить слухи. Молли… Я оповестила Молли Уизли о произошедшем, и по легенде ты у них в гостях, Аврорат не был оповещён, Гермиона настояла на недельном сроке…       Недвигающийся Драко услышал поскрипывание дивана.       — И правильно сделала, как видите… Всё в порядке, — снова повторил он. — И я правда могу всё рассказать один, а у Малфоя действительно сильно поранена рука, так что… Сообщите скорее миссис Малфой, я ей обещал.       Макгонагалл замялась, Драко подумал о маме. Что, должно быть, с ней творилось, когда она узнала о его пропаже. Его уколол стыд: он так мало думал о ней, когда она, возможно, сходила с ума от волнения. Он смотрел в проход, не двигаясь с места и ожидая директорского вердикта.       — Мадам Помфри скоро будет здесь, — в итоге холодно произнесла Минерва, стуча каблуками, снова появляясь в поле зрения Драко. — Я вызвала её, как только Гарри очнулся, она, должно быть, уже совсем рядом.       Она демонстративно отодвинула два кресла и выразительно поглядела сначала на Поттера, а потом и на Малфоя. Последнему стало чуть легче от осознания, что Поттеру тоже не по себе, что тот тоже не знал, что предпринять и куда деваться, и он точно так же не двигался, продолжая сидеть на скрытом от глаз Малфоя диване. Оба не могли вообразить, как смотреть друг на друга после пережитого. События слишком быстро сменяли друг друга, не давая возможности к ним адаптироваться.       — Я оповещу ваших родных о вашем здравии, сразу после того, как вы оба сядете передо мной, — сказала она, смотря Драко в лицо, — не задерживайте хорошие новости…       Но он продолжал колебаться. Некоторое время никто не шевелился, а потом со стороны дивана раздался звук и тут же в видимом Драко проёме оказалась поттеровская спина, тот отодвинул правое кресло чуть взад, а левое наоборот вперёд, ближе к столу и сел в него. Драко неслышно хмыкнул, надо же, совсем недавно он был так уверен в себе, что решился его поцеловать, а сейчас… Когда он встретился лицом к лицу с последствиями, он вновь стал таким же, как раньше. Драко поджал губы, сетуя на себя, но решимости неоткуда было взяться, даже после первого шага Поттера, его пальцы всё равно нервно подрагивали.       Под тяжёлым взглядом Макгонагалл Драко прошёл и сел в оставленное ему кресло. За последнюю неделю он слишком часто бывал в этом кабинете и слишком часто сидел в этих креслах. Директор тотчас выхватила пергамент и написала два коротких послания, Драко, не желавший следить за ней, безотчётно поднял глаза на портреты, наталкиваясь на старика Дамблдора, тут же пряча свой взгляд, утыкая его в колени.       Он больше никогда не увидит этого странного старика.        Макгонагалл, быстро отправившая короткие, но такие долгожданные послания в семьи своих подопечных, опустилась на своё место, сложила руки в замок и вскинула брови. Поттер прочистил горло.       — Малфой… — неуверенно начал он, и Драко дёрнулся, думая, что тот его зовет, — попал как бы в параллельный мир. И когда я выпил зелье…       — Подождите, — перебила его Макгонагалл, во все глаза смотря на Драко, — в параллельный мир?       Драко кивнул, розовея.       — Там было всё… почти всё то же самое, но другое…— продолжил Поттер. — Тот же Хогвартс, профессора…       Драко осторожно скосил взгляд вбок и увидел лицо гриффиндорца, когда он, в пылу рассказа, чуть наклонился вперёд. Малфой посмотрел на смуглые, сжавшие подлокотник пальцы, на идиотскую оправу очков, на быстро двигающиеся губы и повторил про себя когда-то успокаивающую его фразу: «Всё самое страшное уже позади. Всё уже произошло». И это было правдой. Драко выдохнул через рот, повторяя её ещё раз. Всё было позади — Поттер обо всём знал. Драко уже решился на самый безрассудный поступок в своей жизни, и он был счастлив в тот момент, он повторил самые смелые желания своего сердца, так какой толк сейчас хоронить себя в страхе? Он ещё раз скользнул взглядом по поттеровскому лицу, поражаясь своей смелости: «Я его поцеловал».       Сглотнув и слегка покраснев, Драко отвернулся.       — Профессор Макгонагалл, — позвал он, перебив Поттера, — можно чаю?.. С ромашкой, если есть.       Ему нужно было успокоиться, краем глаза он видел, как Поттер на него удивлённо обернулся. Директор опешила, но тут же кивнула и поднялась, порылась в комоде и начала самостоятельно, не пользуясь магией, заваривать чай. Поттер с секундной замешкой продолжил свой рассказ, но его снова перебили, в этот раз сама Минерва.       — Как я поняла, вы всё-таки попали в сон Драко благодаря зелью профессора Снейпа?       Драко мимолётно удивился: «зелье Северуса?»       Поттер кивнул.       — Но вы должны были вернуться потом в своё сознание, — сказала она, ставя маленький, пузатый фарфоровый чайник на стол, по мановению волшебной палочки перед каждым опустилась маленькая чашка на блюдце. — Или… Драко, вы были без сознания?       Драко занервничал, говорить правду ему не хотелось, никто не должен был знать её, она его. Личная. Он не мог пустить в эту тайну никого более. Драко снова скосил взгляд на Поттера, тот так же украдкой смотрел на него, едва повернув голову. Лицо у Малфоя было спокойным, но как-то даже слишком, прямо-таки онемевши спокойное, но Гарри мог поклясться, что тот паниковал.       — Я думаю, что я не вернулся как раз из-за местоположения Малфоя, — поспешно проговорил Поттер, смотря на Макгонагалл, — выбраться из параллельного мира не так-то просто, — небрежно хохотнул он, — я искал его сознание долго и боюсь, что потерял дорогу в своё тело.       Макгонагалл хмыкнула, она разлила всем чай, поправила свои очки и спросила:       — Как же вы тогда смогли вернуться сейчас?       — Малфой, как вам уже известно, перед аппарацией надел браслет, — Поттер повозился, устраиваясь в кресле с большим комфортом, сковавшая его поначалу смущённость почти ушла, — на нём, как позже выяснил в том Хогвартсе… профессор Дамблдор, оказалось проклятие… Ничего серьёзного! Проклятие… э-э-э, как раз проклятие перемещения в другой мир, вот, и… ну, директор его снял. И мы оба переместились обратно, — скомкано закончил он.       Макгонагалл смотрела на него приподняв брови, Драко захотел пробить себе лоб рукой. И это Герой магической Британии!       — Но… параллельный мир? Я не могу в это поверить…       Драко набрал в лёгкие воздуха и кашлянул, привлекая внимание.       — Поттер хотел сказать, что, если предположить, что реальная Вселенная в действительности имеет не три пространственных измерения, а больше, то делается естественным и математически правильным понятие «параллельности»: если в двумерном пространстве могут существовать параллельные прямые, а в трёхмерном пространстве — параллельные прямые и плоскости, то естественно, что в четырёхмерном пространстве могут существовать параллельные трёхмерные пространства, которые иногда могут взаимодействовать благодаря магии. Далее достаточно предположить, что Геллерт Гриндевальд, да, это именно он зачаровал браслет, провёл исследования и в качестве эксперимента изобрёл перемещающий межпространственный порт-ключ, который, в свою очередь, поместил в Комнату потерянных вещей, а эта комната и стала точкой соприкосновения в силу каких-то причин, именно так и получается логически достаточно стройная картина всего произошедшего.       Драко заметил, что и Поттер, и профессор Макгонагалл смотрят на него широко раскрытыми глазами. Он ещё раз кашлянул и продолжил:       — Гриндевальд был гением, — директриса тут же нахмурилась, — сумасшедшим тёмным магом, конечно, в первую очередь, но всё же гением. Однако… Альбус Дамблдор смог… — Драко изо всех сил старался не бросить на портрет покойного директора случайного взгляда, — он смог разрушить браслет, и мы вернулись. Проклятие слишком громкое слово… просто по своей сути… порт-ключ, а нашёл я его… когда расстроился, тем, что мои… гхм, лучшие друзья начали встречаться, и попросил у комнаты «оказаться подальше», вот и всё.       Под конец вдохновение его оставило, и закончил он довольно скомкано, всё же надеясь, что Макгонагалл больше не будет копать, по сути, он ей даже не совсем соврал и дал исчерпывающую, всё объясняющую информацию. Драко был горд собой. И именно в эту паузу дверь кабинета распахнулась, и к ним быстрым шагом зашла мадам Помфри. Она оглядела двух мальчишек и спустя мгновение уже колдовала сканирующее заклятие.       — Когда я шла сюда, меня увидела Гермиона Грейнджер… — сказала она, — так что, должно быть, они скоро…       Не успела она договорить, как в кабинет ворвались два запыхавшихся гриффиндорца, Грейнджер тут же воскликнула радостное «Гарри!» и, подбежав, обняла его. Драко закатил глаза, не вслушиваясь далее в её щебет. Он встретился с тяжёлым взглядом Уизелла.       — Ну, Малфой, — прошипел он, — вернулся, сукин сын.       «Ах… музыка для моих ушей», — подумал Драко, посылая ему очаровательную улыбку.       — Рон Уизли! — тут же одёрнула его директор Макгонагалл. — Следите за своим языком и дайте Поппи поработать.       — С ними всё в полном порядке, — тут же отрапортовала мадам Помфри, продолжая смотреть на подростков с беспокойством. — Если не считать обезвоживания мистера Поттера, следствие комы, в этом нет ничего необычного, и… У мистера Малфоя неустойчивый магический фон, думаю, из-за стресса, я пропишу ему успокоительное зелье.       Драко посмотрел на колдоведьму нечитаемым взглядом. Успокоительное зелье. Уизелл, вторя его мыслям, мерзко хохотнул и подошел ближе к Поттеру.       — Мы переживали, дружище.       Драко не видел, но почувствовал, как поттеровские губы растянулись в улыбке. Мадам Помфри, подошедшая к Малфою, промыла магией его ладонь и наложила смазанную мазью повязку. Некоторое время в помещении стоял гул, производимый одними гриффиндорцами, Драко ощутил свою обособленность и одиночество и неслышно хлебнул чуть подостывшего чая.       Внезапно камин, находившийся в отдалении и сбоку от Драко, заискрился и из него вышла взвинченная Нарцисса, глаза её, шустро пробежавшись по кабинету, тут же нашли сына. Драко привстал, видя, как на родном лице расцветает улыбка облегчения, мама его прямо-таки влетела в его объятия. Это было ужасно нетипично для его семьи, но Драко даже не удивился, он стиснул спину матери и тут же отстранился, поворачивая голову к директору.       — Разрешите нам пообщаться наедине, директор?       Макгонагалл тоже встала, поджала губы, кивнула Нарциссе.       — Можете остаться здесь или отойти, но…       — Я так полагаю, что мы уже всё выяснили, — Драко посмотрел на свеженаложенную повязку, рука под ней ужасно ныла, игнорируя вопрошающий взгляд матери, он спешно отправился к выходу из башни, успокаивая себя, что Поттер поймёт и не осудит его откровенное бегство, — если у вас остались вопросы, Поттер, я уверен, сможет на них ответить…       Он слышал, как мать последовала за ним и как Макгонагалл села обратно в своё кресло, а уже на лестнице до него донеслось громкое причитание появившейся следом из камина старшей Уизли. Драко облегчённо вздохнул и ссутулил плечи, позволяя лестнице спустить себя вниз. Он наконец-то выбрался оттуда… И его мать шла позади него. У него с плеч вдруг резко упала не то что гора — с его плеч сошла целая лавина, он почувствовал прикосновение к своему плечу и обернулся. Нарцисса смотрела на него тепло и настороженно, но молчала, Драко накрыл её ладонь своей и легонько сжал.       — Давай выйдем на улицу, и я всё расскажу, — попросил её он, — хочу на воздух.       Нарцисса кивнула. Казалось, что если она заговорит, то расплачется от переполнявших её волнений и страхов, и Драко в который раз подивился тому, как сильно изменила её прошедшая война. Она всегда любила свою семью и стояла за неё горой, но сейчас она помимо этого ощущала какой-то животный страх, поняла, как зыбки человеческие жизни и как легко могут уходить близкие люди, она улыбнулась сыну, получая его усталую улыбку в ответ.

***

      Распрощавшись с Молли, с директором Макгонагалл и чуть ранее с мадам Помфри, Гарри устало вышел в коридор, Рон с Гермионой следовали за ним следом. Он остановился у окна, вздохнул и облокотился на подоконник, за которым был типичный хогвартский достаточно мрачный, поздний осенний пейзаж, который так контрастировал с совсем свежим воспоминанием об уединённом, поросшим цветами плато, где-то между других не менее живописных гор и равнин. Некоторое время все сохраняли молчание. Гермиона в итоге первая нарушила возникшее напряжение, она осторожно дотронулась до Гарри, ловя предостерегающий взгляд Рона.       — Гарри, — позвала она его.       Тот отвернулся от окна в сторону друзей. Почесал руку, потом подбородок, а потом дотронулся пальцами до губ. Ему всё ещё казалось, что на них сохранился отпечаток слюны Малфоя, он чётко помнил чужую слюну на своих губах, но, конечно, она не могла остаться, потому что поцелуй происходил не между телом и телом. Гарри тогда хоть и стал материальным, но всё ещё оставался в своей физической оболочке. Он потряс головой; он так давно был наедине с Малфоем, что уже забыл, как общаться с остальными людьми, даже друзья на него смотрели, как на психа. Он похлопал себя по щекам.       — Дружище, ты очень странно себя ведёшь, — сказал Рон. — Что там на самом деле произошло, давай рассказывай.       Гарри вздохнул и выдохнул, как перед прыжком в воду, и выпалил, как на духу:       — Я целовался с Малфоем, — просто с места в карьер, но Гарри был готов разорваться на куски, если это прямо сейчас не выйдет на поверхность.       Глаза Рона стали как два огромных блюдца, он вытаращился, то открывая, то закрывая рот, пытаясь что-то сказать, но, по-видимому, никак не находя слов. Гермиона просто подняла свои тёмные брови так высоко, что лоб её пошёл складками, она издала что-то среднее между кашлем и смешком, поражённо улыбнулась странно огромной, неконтролируемой улыбкой и на выдохе произнесла с вопросительной интонацией:       — Вау?       — Подожди…— наконец-то сказал Рон, найдя слова и надеясь, что ему всё это послышалось. — Что?! Ты же шутишь, правда? Ты… ты не мог с ним целоваться… он же омерзительный, Гарри!       Гарри откинулся на подоконник, а потом ловко сел на него, опуская взгляд в пол, глубоко шокированное лицо Рона смущало его, наверное, он зря так поторопился.       — Он… на любителя, Рон, — глаза у его друга стали ещё больше, Гарри тут же замахал руками. — Я не говорю, что этот любитель я, Мерлин, хватит так на меня смотреть, просто он обычный человек, чёрт, я находился с ним круглые сутки почти неделю, поверь, Рон, он самый обычный парень. Он плачет, храпит, скучает, швыряется учебниками. Один раз он даже грыз ногти. Он абсолютно нормальный, да, с гадким характером, но…        Поттер набрал в рот воздуха и замычал, не зная, как истолковать всё, что он видел и чувствовал. Он с силой потёр лицо ладонями, решая начать сначала.       — И… ну, не то чтобы мы прям поцеловались… надо было начать не с этого. Мерлин, забудьте, — он глубоко вздохнул, снова проживая весь сегодняшний день с самого утра. — Начнём с конца, но чтобы вы сразу поняли всю серьезность ситуации: Малфой пожертвовал собой, чтобы спасти меня, чтобы вернуть меня сюда — обратно, точнее.       Гермиона и Рон переглянулись.       — Вау, — уже спокойнее сказала она, снова смотря на Гарри.       — Давай-ка вообще сначала, дружище, — произнёс Рон, делая отталкивающее движение ладонями, как бы говоря: «Воу-воу, помедленнее». — По порядку, — рубанул он ладонью воздух.       — Ладно, в общем, — Гарри оглянулся — коридор был абсолютно пуст, — то, что я сказал директору и твоей маме, Рон… не правда. Браслет не был порт-ключом, перемещающим сквозь время и пространство, это вообще придумал Малфой за несколько минут до вашего появления… На самом деле, — Гарри понизил голос до шёпота, — на браслете было проклятие, которое вводило в магическую кому того, о ком чаще всего думает тот, кто его надел.       У Рона сделалось сложное лицо.       — Минуточку… — протянул он.       — Он имеет в виду, что проклятие сразит того, о ком чаще всего думает Малфой, Рон, — нетерпеливо ответила Гермиона, ожидая скорее услышать продолжение, она во все глаза смотрела на Гарри.       Рона перекосило, стоило ему понять, кому досталось это проклятие, но Гарри остановил его движением руки, не давая разразиться оскорблениями. Тот выглядел недовольно, но смолчал, хотя взгляд его был до того тяжёл, что Гарри сразу понял, что разговора о Джинни ему не избежать.       — Но там правда был Дамблдор, и проклятие правда принадлежало Гриндевальду, — поспешно произнёс он, — только предназначалось оно Альбусу. Они… ну, любили друг друга.       — Кто?! — воскликнул Рон, не выдержав и минуты, чтобы не перебить. — Дамблдор и Гриндевальд?! Не может быть, я был уверен, что Скиттер всё придумала, это же звучит как статейка в жёлтой газетёнке.       Гермиона выглядела глубоко погружённой в себя, хотя внимательно слушала то, что говорит Гарри.       — Не знаю уж, как она это выяснила, — сказал он, — но они правда любили друг друга, и Гриндевальд придумал это проклятие, потому что Дамблдор отрицал их связь. Как шкатулка попала к Малфою на самом деле, я не в курсе, но в итоге я, выпив зелье, оказался связан этим проклятием, потому что…       — Потому что этот хорёк совсем обалдел, — с жаром произнёс Рон, лицо его раскраснелось он гнева и подозрений, которые оправдались, — знал я, что ничем дружеским в этом пророчестве не пахнет!       Гарри смерил его спокойным взглядом и продолжил:       — Потому что… мда, вы поняли. Я бы и без зелья попал под проклятие, не смотри на меня так, Миона, — поспешно сказал Гарри, видя как меняется от внимательно-слушающее-лицо подруги на я-же-говорила-лицо, — оно просто… Я думаю, что это совпадение, это вообще не важно. Так о чём я? Да, как бы там ни было… Но Дамблдор в итоге спустя четыре долгих дня узнал, что снять проклятие можно только пролив чью-то кровь. Как он сказал Малфою: «Если ты прольёшь свою кровь, то мистер Поттер вернётся в свой мир невредимым, если ты прольешь его кровь, то вернёшься сам»… как-то так, и при том, как я понял, «пролив крови»…       — Это смерть, — закончила за него Гермиона, они обменялись понимающими взглядами.       — Потом, — Гарри вспомнил зеркало Еиналеж, но мигом спохватился, что эту информацию он сообщать не будет, — потом… мы переместились к месту, где был проведён ритуал. Это, кстати, та самая скала, что нагадала нам Трелони, — глаза у Гермионы увеличились.       — Я не нашла ничего подобного, сколько бы географических атласов не перебрала.       — Потому что это место было под антимаггловским и ещё чёрт знает какими барьерами, — пояснил Гарри, — да и вообще… оно было в какой-то дикой глуши, даже не знаю, что за страна, но там было красиво… — Гарри опять вспомнил потрясший его до глубины души пейзаж и сияющие глаза Малфоя. — Я был призраком, хотя у алтаря и обрёл, казалось бы, физическое тело, но практически не мог шевелиться, только идти следом за Малфоем и ждать его решения.       — Неужели? — протянул Рон, вытянув рот буквой «о».       — Да, — ответил Гарри, — он действительно отдал свою кровь, полностью уверенный, что умрёт.       Рон выглядел шокированным, почти не верящим в это, хотя он доверял слову Гарри, как своему. Гермиона кивнула каким-то только ей ведомым мыслям в своей голове и сказала, прервав зловещую паузу:       — И что дальше?       Гарри замялся, покрывшись почти незаметным на его смуглой коже румянцем. Он заломил пальцы, добившись хруста суставов, и посмотрел в окно, перед его внутренним взором снова пронеслись эти события: мягкое солнце, покров травы, постепенно нарастающий ветер, серые глаза напротив и малфоевский отчаянный рывок в его сторону. Испуг, паника, непонимание и кабинет Макгонагалл. Всё произошло так быстро, и эта слюна на его губах.       — Он думал, что умрёт, — еле слышно произнёс Гарри глухим голосом и сглотнул, — поэтому поцеловал меня. И прошёл испытание, о котором говорилось в пророчестве. Кто бы мог подумать… Я сам не верил в него, хотя профессор Дамблдор настаивал на этом, но… Я был уверен, что он пустит мою кровь, не задумавшись, потому что всегда был уверен, что такие, как он, не знают, что такое пожертвовать жизнью ради чужого благополучия. Я ошибался в нём.       Гермиона кинула на него сочувственный взгляд и обняла его, встав между его разведённых ног, утыкаясь носом куда-то в грудь, почти в живот из-за высоты подоконника. Рон смотрел куда-то в бок, на лице его сменялись разные выражения: то оно казалось обиженным, то угрюмым, то упрямым и всё это за доли секунды. Эмоции рвали его на части, и Гарри с осторожностью за этим наблюдал поверх пушистых волос подруги, с благодарностью оглаживая её плечи.       — И ты был прав, Рон, — продолжил Гарри, и Уизли словно по команде обернулся к нему лицом, — он правда любит меня не по-дружески. Я более чем в этом убедился.       — А ты?       — Я… не знаю, честно, — сокрушённо ответил Гарри, опираясь подбородком о гермионину макушку, если бы у него был выбор, он бы хотел провести так всю вечность — в этом тёплом запахе библиотеки и чернил, с руками, обнимающими его бока.— Но взгляд Малфоя, когда он рубанул свою руку, до сих пор стоит у меня перед глазами. Да у меня вообще всё произошедшее стоит перед глазами! Я не могу поверить, что это всё правда случилось. Вы бы видели его… он так страдал, потом правда попытался набить мне рожу… но продолжая при этом страдать.       Рон не совсем правдоподобно хохотнул, стараясь перестать смотреть на друга волком. Гарри оценил его старания, он совсем не хотел новой ссоры со своим другом.       — Вы подрались? — спросил он, получив утвердительный кивок, он заулыбался так, будто кот, объевшийся сметаны, будто ничего лучше этой новости он уже не услышит. — Надеюсь, ты ему наподдал?       — Боялся, что убью его, серьёзно, — с напускной смешинкой в глазах ответил Гарри, хотя не находил то и на каплю смешным, оно было важным, после драки их взаимоотношения с Малфоем стали лучше, как бы странно это ни было. — Еле смог остановиться.       Оба помолчали, думая о своём. Гермиона потёрлась носом о мантию Гарри, повернув голову, и посмотрела одним глазом на вновь заговорившего Рона, она была горда, что тот смог хоть немного переступить через свою неприязнь к меньшинствам, его больше не скручивало от отвращения и он почти не отреагировал на сообщение Гарри о поцелуе, она находила это определённым успехом.       — Если бы он не любил тебя, то не пожертвовал бы собой… А значит, я сам бы его убил, появись он тут.       Гермиона отстранилась.       — Я думаю, что проклятие в любом случае вернуло бы либо одного Гарри, либо их вместе. Если бы Малфой выбрал… кровь Гарри, то погиб бы сам, — сказала она, покусывая губы.       Задумавшись, Поттер кивнул, ему стал более-менее ясен план Гриндевальда.       — Я тоже так думаю, но ещё я думаю… — он постучал пальцами по подоконнику. — Гриндевальд говорил, что проклятие может вообще не сработать, оно действует, только если человек, который надел браслет, то бишь Малфой, не признается самому себе, что имеет чувства к кому-то, что он отрицает их даже перед самим собой… И мы с ним вернулись не только из-за его крови, а именно потому, что он в своей голове сказал, что любит… ну, э… меня? Вы поняли, да?       Ему было неловко так цинично говорить о том, что кто-то его любит. Гарри казалось это чертовски неправильным, несмотря на то что это был просто факт. Он пожевал губы, тут же опровергая собственные мысли: это был просто факт для всех остальных людей в мире, но для Гарри чужая любовь, ради которой человек готов был погибнуть, была больше, чем сухой факт. Что-то в нём безвозвратно поменялось у того алтаря, что-то, от чего волосы шевелились на затылке, а из головы не выходили обветренные губы и капля слюны. И признавать это было страшно.       — Что ж, — промямлил Рон, убирая руки в карманы, — тогда ублюдку чертовски повезло.       Гарри покачал головой, заставлять Рона не обзывать Малфоя было чем-то на грани фантастики. Он мягко спрыгнул с подоконника, осторожно отодвинув Гермиону.       — Ты пойдёшь к нему? — спросила она, отходя в сторону.       Гарри не ответил, лишь серьёзно посмотрел на Рона, тот скривил рот.       — Делай, как считаешь нужным, ты всегда будешь моим другом, может быть, Малфой и впрямь не так уж и плох, хотя забудьте… я этого не говорил. И обсуди всё с Джинни, она места себе не находит, мы ей скажем, что ты вернулся, но без подробностей, тут уж ты сам... решай, что ей говорить, окей?       Гарри кивнул, Гермиона поковырялась в сумке и достала карту Мародёров, Рон удивлённо вскинул брови.       — Это за этим ты заходила в гостиную? — он хмыкнул: — Предусмотрительная, чёрт возьми…       Гарри усмехнулся, Гермиона, подмигнув, дала ему карту и, махнув на прощанье рукой, подцепила Уизли за локоть и повела его в сторону гриффиндорской гостиной. Посмотрев им вслед и сжав плотный пергамент, Поттер задумался о том, что правда очень сильно ошибался. Раньше, что Малфой из себя не представляет, Гарри легко мог понять, но что он из себя представляет — этого он не мог сказать. Сейчас стало чуть легче разобраться в чужом характере, Малфой не стал в его глазах святым, но перестал быть подлым, беспринципным ублюдком. Гарри увидел, что он умел сострадать, раскаиваться и любить, даже если вместе с этой любовью шёл крепкий удар в нос. Малфой не был плохим, у него были слюнявые губы, холодные руки и непослушные волосы, если на них не вылить гель и не уложить магией, и от сильных эмоций он начинал трястись, словно маленький злой пёс, и ещё всего на свете боялся, однако в самую страшную минуту мог найти столько храбрости, что все гриффиндорцы могли позавидовать.       Гарри прокрутил в голове все эти знания о Малфое ещё раз. Самого Поттера тоже по первости их разжигающегося огня с Джинни нехило потряхивало: от смущения, от неуверенности, от сексуального напряжения, которое она вызывала одним лишь видом оголившихся плеч, его трясло просто от всех тех невыразимых чувств, которые сворачивались в его животе и груди, которые мешали ему вздохнуть. Это всё ещё было свежо в памяти. Ужимки, притирки, смех сквозь поцелуй в первый раз, Гарри вспомнил джиннины бёдра и озорной, провокационный взгляд, изгиб бровей и румянец.       Джинни была прекрасна. Её полированная медь волос, веснушки везде, где только можно представить, аккуратные уши с гвоздиками, которые он ей купил летом, глубокая ямочка на правой щеке, когда она особенно ярко улыбалась, ловкие пальцы, её любовь к кольцам и мечты о пирсинге, как у магглов. Гарри вспомнил её голос, её шёпот, её стон и её смех. Он помнил её слезы и её крики, их скандалы и примирения, её огонь, её жадность, её страсть. Ревность, квиддичные гонки на заднем дворе Норы, серьёзный разговор с Джорджем и Роном, благословение Молли и Артура, задорное подмигивание Билла. Гарри ощущал счастье Джинни и знал, какая она в гневе. Они так хорошо изучили друг друга за такое короткое время и вместе со всем этим перед гарриным внутренним взором встали серые отчаянные глаза, ураганный ветер и малфоевский рывок в его сторону.       «Он думал, что умрёт».       Гарри помнил терпкие, горячие поцелуи Джинни и холодное, дрожащее от страха прикосновение Малфоя, как сначала он просто прижался, а потом уже поцеловал, у Гарри даже стоял в ушах этот звук, чмок, когда Малфой чуть раскрыл губы и прижался ещё сильнее, хотя никакого звука он и в помине не слышал из-за разбуженной магией природы. И капля слюны, оставшаяся на его нижней губе. И чужой выдох через нос, от которого у Гарри запотело левое стекло очков, плотно сжатые глаза, холодные пальцы рук, сочащуюся кровь, обжигающую, просачивающуюся между ладоней. Он помнил горячую малфоевскую кровь.       Гарри облизал губы, посмотрел на ладони — они были чистыми, никакой крови там не было, и зарылся в них лицом.       Он должен был сказать Джинни, хотя понимал, что это не измена. Конечно же это не было изменой, он ведь практически не мог пошевелиться. Он тут же тряхнул головой: не правда, конечно он мог шевелиться, мог дёрнуться, уйти от чужого прикосновения, но… Чёрт, Малфой ведь думал, что умрёт, и сам Гарри так думал, он не прервал бы этот поцелуй, даже если бы знал, что сейчас вновь воскреснет Волдеморт, потому что это было бы гадко. Малфой решился его поцеловать в считанные секунды до своей смерти, в их предполагаемую последнюю в жизни встречу. Гарри никогда бы не простил себе, если бы не дал этому отчаянному жесту свершиться. Он не мог, не мог оттолкнуть его тогда, и теперь Гарри предстояло сказать это всё Джинни. Она взбесится. Поттер вздохнул и выдохнул. Он знал её, как себя, сначала она посмотрит на него так, будто он её ударил — у неё были крайне категоричные взгляды по поводу измены, она не хотела даже знать, что Гарри думает о ком-то другом. «Мысленная измена, Гарри, тоже измена! Если люди любят друг друга, то они никогда не позволят себе даже мысли о постороннем человеке». Её губы дрогнут, а ноздри раздуются, она нальётся румянцем и брови её изогнутся просто под немыслимым углом, сначала она не поверит, но Гарри не будет оправдываться и она просто примет этот факт. Джинни уйдёт в себя, посидит там в тишине и ворохе подозрений, придумает невесть что и разразится буря.       Гарри снова облизал губы, втянул в рот нижнюю, прошёлся по трещинкам языком и, прошептав над картой волшебные слова, нашёл на карте имя Драко Малфоя. Гарри догадывался, что он отправится именно туда, где сейчас горело его имя, Малфой не двигался. Гарри свернул плотный, старый пергамент и отправился на улицу. Им двоим нужно было поговорить… а с Джинни… С ней он выяснит всё потом, гораздо позже, когда наведёт порядок в своей голове.       

***

      Драко услышал, как кто-то, не особо крадясь и скрывая свою тяжёлую поступь, подходит к нему, нарушая скорбное уединение. Малфой уже проводил мать и сейчас стоял у Белой гробницы Дамблдора, убрав руки в карманы брюк. Таинственный золотой свет тихо сквозил меж деревьев, и, кажется, снова и снова пытался что-то ему сказать, но Драко его не замечал и не умел такое слышать, лишь величественная белоснежная мраморная могила занимала его внимание и мысли. И, конечно же, Поттер.       Казалось, совсем недавно в этот самый день, но в бесконечно далёком отсюда месте, весь мир посвятил себя тому, чтобы явить Драко своё совершенство, сердечность и личную красоту. Из одной лишь небесной своей доброты мир дал ему цель, показал всё, что было в его силах. Дал Драко то, за что было не жалко умереть. Но вот он здесь. И он жив. И Поттер тоже был жив, и всё было хорошо и всё просто было…       Драко вздохнул. Настал тот час, когда всё вокруг замирает, — долгий день, полный волнения, подходил к концу, ноябрьское ленивое солнце уже медленно кренилось к горизонту, бросая прощальные тускло-золотые пятна сквозь прорехи облаков на расслабленное лицо Драко Малфоя, он совсем не пытался держать его. Совсем близко хрустнула ветка, Драко ленно скосил взгляд вбок, не удивляясь, видя остановившегося в шаге от него Поттера. Некоторое время он стоял без движения, а потом подошёл к мраморной гробнице ближе, проводя по холодному, равнодушному камню рукой. Мрамор не нагревался даже под палящим солнцем, будто отрицал солнце в принципе и сейчас, конечно же, обжёг руку осенним холодом.       — «Ваша любовь к жизни да будет любовью к вашей надежде — а этой высшей надеждой пусть будет высшая мысль о жизни», — сам не зная почему, тихо сказал Поттер.       Драко вскинул бровь, не отводя от него холодного взгляда.       — Как ты умудрился это запомнить?       — Сам удивляюсь, — криво усмехнувшись, ответил Гарри, почёсывая затылок, отходя обратно и вставая около Драко. — Просто мне кажется… что он знал, что ты не умрёшь, если выберешь собственную кровь. Мне кажется, именно на это намекает эта фраза.       — Не вижу никакой связи, — угрюмо сказал Малфой с горечью в голосе, — но тебе виднее, это же ты его любимчик.       Гарри цокнул языком.       — Перестань, тот Дамблдор меня даже не знал.       — Но ты всё равно умудрился завоевать его внимание, — буркнул Драко, пытаясь понять причину этой явной обиды, которую испытал, — слышал бы ты, как он восхищался твоей магией…       Поттер посмотрел на чужой профиль, Драко смотрел подчёркнуто вперёд — на Белую гробницу.       — Какой магией?       — Которую ты наложил на моё лицо, прежде чем я оказался там, — сухо ответил Малфой, — она не позволила ему воспользоваться легилименцией.       — Правда? — искренне удивился Гарри и тихо добавил после небольшой паузы: — Я и не знал…       Драко фыркнул, он приготовился выдать убийственную насмешку о чужих умственных способностях, но заткнулся — это было не то место и не то время. Он сдержал в себе свою привычную язвительность, потому что пришёл сюда отдать дань уважения, очередной пустой ссоре здесь не было места. Некоторое время продержалось прохладное, неуютное молчание.       У Гарри перед внутренним взором встали воспоминания, о которых он до этого не думал — Малфой, трущий своё лицо, жадно вдыхающий запах с ладоней. Он так часто касался своего лица, а Гарри даже и не вспомнил, что прям перед этим наложил на него заклинание. Он и не думал, что оно так долго продержится. Всё стало ещё более интимным. Гарри кашлянул.       — А… Она долго держалась? —спросил он не поворачивая головы, вроде бы как и не особо интересуясь. — Магия, я имею в виду.       — Не помню уже, у меня в голове всё смешалось, но два дня точно… А что? — резко спросил Драко, будто испугавшись.       Гарри покачал головой. «Ничего». Ему не стоило об этом думать, о чужой уязвимости, которая так долго стояла у него перед глазами. Они с Малфоем провели слишком много времени вместе, и если последний не слишком много обращал внимания на этот факт, то для Гарри такое соседство не прошло бесследно. Невозможно с неделю наблюдать за страданиями человека, за его бытом, за его расшатывающимися нервами, и остаться равнодушным. Особенно если всё происходит ещё и из-за тебя самого. Поттер — клубок беспокойной энергии, то и дело кусал губы, заламывал пальцы и лохматил волосы. Разговор не шёл, во сне среди тон вереска почему-то было легче находить общий язык, а сейчас… Гарри даже не знал, как сказать всё то, что было у него в голове, не был уверен даже в том, что именно у него в голове и что он вообще собрался говорить и зачем.       — Ты… обрёл покой? — в итоге брякнул он.       Драко скривился и неприлично громкое «Чего?» едва ли не слетело с его языка, но через мгновение до него дошло. Пророчество. Конечно. Поттер захотел обсудить с ним пророчество, это было просто смешной тонкой издёвкой для Малфоя. «Отмеченный старой враждой, пройдёт испытание, обретя покой». Саркастично хмыкнув, он закатил глаза и посмотрел на Поттера, тот тоже прямо смотрел на него, ожидая ответа.       — Нет.       «Только потерял ещё больше», — подумал Малфой, левый уголок его рта задрался. Гарри понял, что это явно неудачная тема для разговора, он смотрел на поджатые тонкие губы, вновь чувствуя призрачный холодок чужой слюны. Это походило на помешательство, и Гарри честно не знал, почему вообще думает об этой чёртовой слюне из раза в раз, боится что ли отравиться ядом…       — Ты раньше никогда не приходил сюда, — в итоге тихо сказал он, предпринимая ещё одну попытку к разговору.       — Ты не можешь этого знать, — веско бросил Драко, отворачиваясь.       — Брось, Малфой, — отмахнулся Поттер, — к чему это, если я действительно прекрасно это знаю, ты даже не был на похоронах.       Драко сжал мантию в кулаке и промолчал, ему нечего было сказать, Поттер должен понимать, что на похоронах директора ему было решительно нечего делать, его никто там не ждал. Да и раньше в посещении этого места не было необходимости, а сейчас… сейчас он чувствовал потребность, хотя сейчас необходимости не было тем более. Он тосковал по старику, по тому факту, что больше никогда его не увидит, но это чувство тоски не имело отношения к тому, кто лежал в этой гробнице. Драко скривил губы. Тот старик из другого мира смог стать для Малфоя кем-то, не просто фоном, не просто декорацией и не просто призраком мёртвого директора, перед которым он был виноват, но разве ж о таком скажешь?       А потом подумал, что вообще-то очень даже и скажешь. Ещё как скажешь. Поттер и так знал преступно много, был ли смысл держать в себе рвавшиеся из глотки слова, Драко не мог представить, чтобы что-то изменилось в худшую сторону, в ещё более худшую сторону. Он всё ещё с трудом мог поверить, что всё произошедшее правда, что он действительно влюблён. Если бы не это пророчество, он бы с успехом игнорировал это всю свою жизнь, но стоит один раз ткнуться во что-то лицом, и вот ты уже не можешь перестать замечать этого.       — Я… скучаю по нему, — хрипло выдал Драко, поджимая губы, краем глаза видя, как Поттер оборачивается на него и вперивается своим пытливым взглядом ему в лицо.       Гарри подумал, что Малфой выглядит плохо. По-настоящему плохо — куда хуже, чем обычно, даже несмотря на красивое будто бы розовое пятно солнца на его щеке и глазах, из-за которого они подсвечивались изнутри, будто свет провалился в них и обдал их изнутри, оживляя. Две сверкающие льдинки, скрывающие многотонную глубокую тёмную пучину одиночества и боли. «Это не пустота, Поттер, это тьма», — вспомнил Гарри и увидел эту пучину так чётко, что его передёрнуло, он положил на малфоевское плечо руку, пытаясь показать ему, что он рядом, что тот не один.       Драко, бросивший на ладонь неприязненный взгляд, явно не оценил. Он снова посмотрел в глаза Поттера, увидел в них отвратительное сочувствие и, без сожаления, сбросил чужую руку, отворачиваясь. Белая гробница. Магическая эпитафия на ней. Тихие плески, доносившиеся с Чёрного озера, и поскрипывание по-осеннему голых близстоящих деревьев. Витавшая вокруг магия и медленно убывающее солнце. Драко опять сжал в кулаке мантию. Он тосковал по старику, оставшемуся в том мире, но этот старик… Драко даже, грубо говоря, не был с ним толком знаком. Здесь они были чужими друг другу, а там смогли сблизиться за считанные дни.       — Он тоже как-то водил меня к зеркалу Еиналеж, — внезапно сказал Гарри, смотря на могилу и колдуя венок. Драко только хмыкнул, как бы говоря, что не удивлён этим, — только тебе он сказал, что видит Геллерта, а мне сказал, что видит пару вязаных носков.       Драко резко обернулся к Поттеру и по-ребячески громко и удивлённо спросил: «Правда?». Гарри мрачно кивнул, заканчивая колдовать цветы и смотря в посветлевшее лицо Малфоя. «Надо же, он правда обрадовался, что директор доверил ему свою тайну», — Гарри покачал головой, поражаясь, как легко, оказывается, вывести слизеринца из грустного состояния, стоит только заикнуться, что ему, Гарри, в чём-то повезло меньше, и вот оно — чудо. Оба некоторое время смотрели друг на друга — Драко с горевшей иллюминацией в глазах и улыбкой, которую он безуспешно пытался спрятать, а Гарри с равнодушной угрюмостью и обидой на старика; внезапно оба, поняв комизм ситуации, синхронно усмехнулись, снова поворачиваясь к гробнице.       Драко провёл с Дамблдором несколько дней, а Поттер — несколько лет, глупо было соревноваться с ним в количестве внимания, которое тот им уделил. Улыбка Драко медленно померкла. Поттер шаркнул ногой. И Драко безошибочно услышал в этом шарке какую-то неприятность, которую тот вот-вот готовился из себя выдавить.       — То, что произошло…       — Нет, Поттер, — быстро перебил его Драко, кидая предостерегающие взгляды. — Не смей заговаривать об этом.       Поттер нахмурился, хоть он и нашёл в Малфое что-то кроме откровенно отвратительных черт, но разговаривать с ним всё равно было невозможно. Драко нервничал — Поттер знал про него так много, что мог прямо-таки уничтожить всю его жизнь. Убивают не гневом и не оскорблением, не ненавистью и не равнодушием, даже не презрением — убивают смехом. Драко не выдержал бы, если Поттер начал смеяться не с ним, а над ним, но Поттер был Поттером. Да, Поттер был Поттером, он не высмеивал его, но по каким-то кретинским гриффиндорским причинам не мог сделать вид, что ничего не произошло. Взгляд Драко скользнул поверх гробницы по озеру и вперился в горизонт, к которому медленно подкрадывалось солнце.       — Забудь всё, что произошло, Поттер, — угрожающе припечатал он, стараясь пресечь надвигающийся спор.       Гарри резко, до хруста в шее, дёрнул к нему голову. Эти сменяющиеся в мгновении ока малфоевские настроения сведут его в могилу. Он жадно всмотрелся в бледный профиль, солнце уже не скакало по нему весёлыми пятнами, под серыми глазами стали заметны тёмные круги усталости.       — Забыть? — переспросил он. — Как я могу это забыть? Ты же…       — Поттер, ты глупый? — взвился Драко. — То, что произошло — ошибка.       — Как та пустошь у тебя в голове, да? — едко спросил Гарри, наливаясь злостью. — Почему ты так упорно отрицаешь самого себя? У тебя куда ни глянь — всё сплошная ошибка.       Драко закатил глаза, только воспоминаний о пустоши ему сейчас не хватало. Поттер со своим жалким романтизмом…       — Неужели эта история тебя ничему не научила? — поражённо выдохнул Гарри; зрачки Драко замерли на полоске горизонта и не двигались, Поттер распалился и требовательно произнёс: — Посмотри на меня, Малфой.       — Научила, — медленно и членораздельно проговорил отмерший Драко, неспешно к нему поворачиваясь, подмечая, чужую злость. — Что чудес не бывает…       — Что ты несешь? Ты выжил лишь чудом.       Драко покачал головой.       — Нет, — возразил он, — это была та самая оставленная Гриндевальдом лазейка…       — Ты, — задохнулся Поттер, — кретин! Это не была лазейка, это был расчёт, что Альбус выживет только в том случае, если действительно любит, если он готов признать любовь! И ты выжил, потому что принял свои чувства ко мне, ты л…       — Заткнись, — прошипел Малфой, снова сжимая кулак. — Ради Мерлина, Поттер, заткнись…       — Ты увернулся от смерти не ради того, чтобы вернуться в самое начало!       Драко задохнулся от возмущения, он отступил от Поттера на шаг, забывая, что не хотел ссориться перед могилой старика. Непроходимый идиотизм поттеровских слов лишил его на мгновение дара речи.       — Какой в этом толк?! Нет, серьёзно, скажи мне: какой толк, Поттер? Это всё ничего не стоит, эта хренова…       — Оно не стоит ничего только потому, что ты ведёшь себя как трус, — безапелляционно перебил его Гарри. Глаза его сверкали, как и глаза Малфоя. Оба уставились друг на друга, как два молодых быка, не поделивших территорию. Драко открыл было рот, но не нашёл слов и закрыл, лицо его исказилось в неприязненной гримасе.       — Такие, как я… — начал он, но Поттер снова его перебил.       — Теперь заткнись сам, Малфой! — Гарри взлохматил волосы, посмотрел вбок, вернул взгляд обратно Малфою, он безрезультатно пытался успокоиться. — Ты…       — Что я, Поттер?! Что я? Трус, да? Ну повтори это в миллионный раз, если тебе от этого станет легче. Только знаешь что — я трус, но тогда ты попросту лжец, — холодно выплюнул Драко. — Ты прекрасно знаешь, что не сможешь ответить мне, мы оба это понимаем, потому что это неправильно, потому что у тебя есть Уизли, потому что это ты и я, и между тобой и мной это невозможно и ненормально. Мы даже поговорить полчаса без криков неспособны. Но ты, ты пытаешься врать нам обоим, говорить со мной так, будто никаких проблем нет и… будто есть шанс.       Голос у Драко сорвался и задрожал, он облизал пересохшие губы, видя, как сникает поттеровский гнев, зато чувствуя, как ещё сильнее разгорается собственный.       — Ты ведёшь себя так, будто у меня есть шанс, — более спокойно повторил он, но голос его звенел, — а его нет. Нет его. Его, блять, нет! — Драко набрал в лёгкие воздуха и отвернулся, чувствуя, как его трясёт. — Ты ведёшь себя просто мерзко, Поттер, я от тебя такого не ожидал.       Малфой смотрел на могилу Дамблдора, до крови закусывая щёку, глаза его наполнились влагой, и он чувствовал себя отвратительным слабым слизнем. Даже хуже — истеричным сопливым слизнем, который не может держать себя в руках. Поттер больше ему не возражал, но Драко едва ли был рад этой победе, ему хотелось, чтобы Поттер снова взвился и опровергнул его слова, но тот молчал. Именно тогда, когда Драко хотел его возражений, жаждал их услышать, тот упрямо молчал! Мерзкий очкастый урод!       Поттер не хотел признавать, что не прав, но Малфой… Гарри уже ничего не понимал, не понимал, зачем завёл этот разговор, если раньше наоборот был рад при мысли, что Малфой никогда не решится заговорить о любви, и ведь тот правда не решался, но этот разговор начал именно он — Гарри. Он покачал головой, не понимая причины своих поступков, он посмотрел на ссутулившегося Малфоя, на дрожь, гулявшую по его спине и рукам и, покачнувшись, почувствовал душевный порыв. Он сделал несколько шагов к Малфою, чтобы положить руку на его левое плечо, и, как только Гарри ощутил резкий малфоевский рывок в противоположную сторону, дёрнул его на себя из чувства противоречия.       Драко, ударившись о поттеровские объятия, задохнулся гневом пуще прежнего, он заметался, пытаясь вырваться, и злобно засопел, чувствуя, как усиливается и сжимается ещё крепче клетка чужих рук.       — Можешь запихать свою жалость сам знаешь куда, — зашипел Малфой, предпринимая отчаянные попытки вырваться.       — Не всё крутится вокруг тебя, Малфой, — рыкнул Поттер, вбивая его в свою грудь, стальной хваткой вцепившись в вертлявые плечи, — я делаю это для себя!       — Совсем отупел?!       — Просто замри… Я не хочу ничего объяснять.       Драко снова рванул вперёд, руками пытаясь найти и достать свою палочку из-под складок мантии, тут же чувствуя, как его встряхивают. Палочка выпала и откатилась в сторону.       — Тут нечего объяснять, всё понятно — твоё сраное благородство…       — Закрой рот, Малфой, — членораздельно проговорил Поттер. — Я не шучу.       Одна рука Поттера осталась на плече, сжимая его до синяков, вторая ужом заскользила по груди, обхватывая малфоевские рёбра, повыше талии. Драко затрясло пуще прежнего, перед глазами встала картинка из зеркала Еиналеж — они сейчас стояли почти так же, Малфою стало жарко, он боялся, что Поттер почувствует его бешеное сердцебиение, ощутит его слабость в ногах и высмеет его. Прямо сейчас Поттер действительно мог убить его своей насмешкой, кинуть в метафорическую грязь и смешать с ней. Драко закаменел.       — Хоть раз в жизни веди себя как нормальный человек, — твёрдо сказал Гарри ему на ухо, в голосе его слышалось не раздражение, а скорее упорство, — а не как подонок. Ещё раз тебе говорю, что это не жалость, я делаю это для себя, но и тебе не повредит успокоиться.       — Ставь эксперименты и выясняй свою ориентацию с кем угодно, кроме меня, — зашипел Малфой. — Я тебе не игрушка, и никогда в жизни не смогу от этого успокоиться.       Гарри раздражённо вытолкнул из своих лёгких воздух, прямо Драко в ухо, вызывая у того мурашки. Оба чувствовали ненормальную, чертовски сильно увеличившуюся дрожь, исходившую от Драко. Он пытался её подавить, но ничего не получалось. Ему казалось, что он задыхается, что его прямо сейчас похоронит здесь паническая атака. Драко старался неслышно выдыхать ртом, но Гарри насторожился, вслушиваясь. Каждая секунда разрывала полотно времени с как будто физическим треском.       — Я не проверяю ориентацию... — неубедительно промямлил Поттер, рассеянно напрягая мышцы рук. Стекла его очков запотели, слова стянули горло. Гарри показалось на мгновение, что это не он удерживает Малфоя, а сам держится за него, чтобы не упасть.       —Ты себя плохо чувствуешь? — спросил Гарри, наклоняясь к его лицу. — Тебе больно?       — А ты себя как чувствуешь, Поттер? Зачем держишь меня?       Гарри стушевался и чуть ослабил свою хватку.       — Потому что ты прав… — оказывается, говорить с Малфоем, когда он повёрнут к нему спиной, даже легче. — Ты прав… Я веду себя мерзко, когда даю тебе пустую надежду.       Драко после этих слов полностью расслабил мышцы, покорно ожидая освобождения, сжав одну лишь челюсть.       — Если ты не заметил, Поттер, то ты продолжаешь это делать.       Гарри выдохнул, вытолкнул пружину из себя, но не отпустил, лишь перестал болезненно сжимать чужие плечи, чувствуя покорную расслабленность. Тонкие малфоевские волосы забились в нос, щекоча, Гарри попытался убрать их, безотчетно потёршись о чужую шею. Малфой тут же крупно вздрогнул.       — Нет, — ответил Гарри, избавившись от волос, не замечая странного оцепенения слизеринца, концентрируясь больше на своем внутреннем клубке противоречий, — пойми… Я сейчас даю тебе не пустую надежду. И давай ты не будешь заставлять меня говорить это вслух. Я сам ничего не понимаю… просто делаю…       — Ты делаешь глупость, — тут же вставил своё слово Малфой.       — Глупость, да? — язвительно протянул Поттер, чувствуя, что от этого слова его начинает тошнить. — Заметь, что я иду на контакт, а ты ведёшь себя так…       — Будто меня насильно удерживают на одном месте грязные потные руки пришибленного гриффиндорца?       — Тебе правда лучше заткнуться, Малфой, — наклонившись к самому уху, сказал Гарри, ему захотелось снова разбить малфоевские губы в мясо, — для твоего же блага.       Его тенорок холодом прокатился по позвоночнику, Драко никогда не слышал столь леденящего голоса от Поттера. Малфой, всё ещё стоящий ни жив ни мёртв, боящийся шевельнуться после прикосновения к своей шее, почти как в том чёртовом зеркале, замер ещё сильнее, всеми фибрами ощущая явную угрозу. И вместе с чужой угрозой собственное растущее раздражение. Поттер был невыносим, он буквально делал всё прямое кривым, а всё стоящее в покое — вращающимся. Их ситуация была давно решена, но Поттер не может просто проигнорировать случившееся, ему обязательно нужно влезть в это по самые уши, испортить всё ещё сильнее.       — Окей, — ровно сказал Драко. — Ты уже поговорил… с девчонкой Уизли?       Гарри замер, смотря на почти задребезжавший закат, удивляясь, как быстро проскочил сегодняшний день. Малфой безошибочно нашёл его слабое место и ударил, он всегда знал, как смутить его и заставить сомневаться в собственных поступках. Поттер был слишком импульсивным и слишком мало думал головой перед тем, как что-то сделать. Драко, с секунду поколебавшись, положил свои ладони поверх чужих предплечий, перехвативших его чуть ниже груди, он чувствовал жар чужой кожи даже через мантию, также как Гарри через эту же мантию почувствовал ледяной холод его ладоней.       — Ты её любишь?       Гарри упрямо смотрел на розовеющее на глазах небо. Конечно он любил её. Она была его первой, самой первой и сильнейшей влюбленностью, Чжоу на её фоне попросту терялась, он прошёл войну, думая о ней, но… Она говорила, что Малфой ненормальный, и повторила бы это, если бы сейчас их увидела. Гарри поражённо подумал, что обнимает его, уже не удерживает с силой, чтобы тот перестал истерить. Он просто обнимает его, а ладони Малфоя лежат поверх его собственных рук. Гарри уже не знал, что имел в виду, когда говорил, что делает это для себя. Он окончательно запутался. Один недолгий поцелуй, несколько разговоров о любви, парочка наставлений, одна пожертвованная жизнь, и вот он стоит и обнимает Малфоя.       — Любишь, — утвердительно сказал он. — Тогда что ты делаешь, Поттер? Хочешь поиздеваться?       — Нет.       Драко презрительно фыркнул. Он развернулся в кольце чужих рук и бесстрашно взглянул в бегающие поверх его плеча зелёные глаза. Теперь точно всё было так, как показывало зеркало, и даже взгляд Поттера был таким же — тяжелый, как нерушимая часть ландшафта. Драко легко толкнул его в грудь, и Поттер спокойно отпустил руки. Малфой сделал несколько шагов назад спиной вперёд, не отводя от оцепеневшего смуглого лица своего взгляда, прогоняя из своей головы воспоминания о зеркале, в котором всё точно также, но наоборот, и чувство горечи… Его ошпарила мысль, что зеркало не было пророческим, оно ничего не обещало, Драко куснул губу. Гарри наконец ответил на его требовательный взгляд, Малфой сохранял спокойствие и держал под контролем все до единой лицевые мышцы, однако его тело говорило за него — скрещенные на груди напряжённые руки, прищур глаз, сжавшиеся пальцы, голову он держал высоко и вид имел величественный, даже слишком величественный.       — Знаешь, что я понял после этой истории? — спросил он тоном, который говорил, что что-то явно пошло не так. — Что жизнь имеет вполне дерьмовую, закономерную и неотвратимую привычку не воплощать твои мечты. Или воплощать их, извращая до неузнаваемости.       — Пошли в замок, Малфой, — Поттер устало качнул головой и, отвернувшись от заката, от гробницы и от Малфоя, пошёл в сторону Хогвартса. — У тебя руки уже совсем ледяные…       Драко смотрел ему вслед, мощный порыв ветра растрепал его волосы, и он пригладил их пятерней. Ветер не только физический, но и душевный пронзал его, жёг глаза, обветривал губы, высушивал кожу, которую Драко после такого странного объятия перестал ощущать своей. Холод ужалил его почти до боли, а он всё всматривался в идущую прочь спину. Поттер вдруг потускнел и посерел.       — Ты идёшь? — крикнул он, не оборачиваясь, и только после этого Драко зашевелился, он нашёл на земле свою палочку и убрал её в карман.       — И что это было? — спросил он, догнав Поттера и даже перегнав его на полшага.       — Что именно?       Драко кинул на него хмурый взгляд через плечо.       — Не притворяйся, что не понимаешь…       — Скажу тебе сразу после того, как ты объяснишь свой поцелуй и скажешь мне в глаза, что любишь меня.       Драко встал как вкопанный, Гарри, почти врезавшийся в него, попытался его обойти, но был крепко схвачен за предплечье. В острых глазах Малфоя клокотала злость. За один только день их устойчивые отношения стали полным дерьмом. Полным необъяснимым дерьмом с лишней, заранее провальной надеждой.       — Ты меня на слабо берёшь, Поттер?       — А ты хочешь сказать, что тебе не слабо? — вскинув бровь на малфоевский манер, едко спросил Гарри, перенимая чужую манеру поведения.       Драко зло закусил собственную губу. Он думал, что последствия собственных действий навсегда сохраняются и находят тебя в хаосе этого мира, и недоумевал: последствием какого выбора стала эта дешевая провокация? Страх распространялся, но, к счастью, распространялась и любовь. Драко, под внимательным взглядом Поттера, копил смелость. Моргнув, Гарри выдержал паузу, дёрнул руку и продолжил ход. Драко остался стоять, снедаемый сомнениями.       — А сам-то ты можешь объяснить свои поступки?! — в след ему бросил Малфой, думая, что трусость и есть та самая мина, что подрывает счастье. — Решил молча потешить своё эго и тщеславие моим признанием?       — Ты считаешь меня тщеславным? — повернувшись спиной вперёд, вопросом на вопрос ответил Гарри, не сбавляя шага.— Ты, ты, тративший безумное количество времени в ванной, чтобы уложить волосы? Я думал состарюсь, сидя у двери, не смеши меня!       — Я считаю тебя идиотом, Поттер, который переводит разговор, — сказал Драко, кривя рот и показывая гриффиндорцу фак забинтованной рукой. — Рад, кстати, что ты заметил мои старания!       Поттер закатил глаза и на чужой посыл отвечать не стал, отворачиваясь, на губах его играла ребяческая усмешка.       — Живо иди в замок, Малфой!       Драко передразнил его и неспешно, неохотно пошёл следом… Поттер, естественно, очень быстро скрылся с его глаз, и как только он это сделал, Драко прибавил ходу. На улице и в самом деле ужасно похолодало. Приближался ужин, но ещё было время дойти до слизеринской гостиной.       В коридорах на Драко никто не обращал внимания, и он пришёл к выводу, что по той же легенде, что и Поттер, он находился эту неделю со своей семьёй. Какое странное совпадение, конечно, но ученикам не было до этого никакого дела. Он задумчиво шёл, перекатывая в мыслях, словно шарик мороженного во рту, образы Забини и Панси, смогли ли они наладить отношения в его отсутствие, и доволен ли этот сукин сын Блейз, что сумел слить его. Драко фыркнул. Он хотел посмотреть в блейзовские наглые глаза, ткнуть ему пальцем в грудь и сказать, что тот знатно оплошал. Мягко говоря. Что он эгоист и мудак, который испортил ему, Драко, жизнь. Даже если через десять лет всё забудется, стресс, который он испытывает сейчас, никуда не денется. Отказ, который он получит сейчас, останется отказом. Друг, который кинул его в это из-за девушки, больше никогда не будет его другом. Драко лишился очень много за один раз, и обида разрывала ему грудь. Он не думал кричать, не хотел бить Блейза, даже не собирался его проклинать… Нет, хотелось просто посмотреть ему в глаза. Понять, осознаёт ли, что вообще натворил и как перевернул чужую жизнь своей прихотью.       Драко потёр грудь, вспоминая, как одновременно волнительно и спокойно было ему, когда его обхватывал Поттер. В то мгновение его не заботил ни Забини, ни Панси, он забыл о Дамблдоре и о стоявшем на улице холоде, он выкинул из своей головы всё, кроме Поттера и его горячих рук. И сейчас ему так захотелось обратно.       Он остановился, с силой выталкивая из себя воздух. Его жизнь разделилась на «до» и «после». До того, как Блейз кинул тот камень, что потянул его на дно, ему жилось неплохо. Терпимо. После же… после Драко разрывала сладостная, мерзкая тяга к тому, что он был не вправе получить. Он хотел счастья, но более этого он нуждался в покое, нескочаемая смена реальности губила его. Драко думал об этом, уйдя в себя, продолжая одной рукой давить на то место, хранившее остаточное тепло поттеровских горячих рук.