Драко Малфой и Неизбежность

      Нежные пальцы Джинни робко коснулись его руки, ненавязчиво предлагая и, быть может, боязливо спрашивая, они мягким, щекочущим пером проскользили по тыльной стороне его ладони. Она не смотрела на него, за несколько минут тишины, в которой они отдалялись от компании слизеринцев, она ни разу даже не скосила на него свой взгляд, после того как поняла, что он не собирается отвечать на её вопросы; в ней взыграла гордость, но порыв своей любви и привязанности она не могла сдержать, будто бы ненарочно скользя по руке Гарри своей из раза в раз, снова и снова при каждом шаге. Джинни вся устремилась вперёд с расправленными плечами, гордой осанкой и вздёрнутым подбородком, прямая и решительная, как выпущенная точно в лоб противнику стрела, и выражение её лица, Гарри мог бы воспроизвести его в своей голове в мельчайших подробностях, если бы в ней (этой самой голове) было оставлено для этого место, — с таким лицом, по меньшей мере, люди приказывают четвертовать некогда близкого человека за измену. И потом с таким же лицом хладнокровно взирают на его смерть, но любовь и привязанность всё равно находит себя и отдаёт мимолётным жестом нежности.       Гарри тоже нёсся вперёд, стараясь быстрым шагом утихомирить свою кипящую кровь; он тоже смотрел строго вперёд, но на щекочущее прикосновение неосознанно ответил так, как делал всегда, уверено и привычно, не капли не задумываясь над этим обыденным действием — идти, держа Джинни за руку, не оглядываясь ни на какие обиды и домыслы, он ловко обхватил тёплую ладонь, переплетая пальцы, крепко их сжимая. Ладонь Джинни осталась инертной и не ответила ни единым напряжением мускул, он, впрочем, этого не заметил, снова и снова задавая себе один и тот же вопрос: решился бы Малфой его поцеловать, довёл бы он свой рывок в его сторону до конца, если бы не был остановлен, или он решился на это именно потому, что знал, что непременно будет остановлен? Перехвачен рефлексом ловца за мгновение до катастрофы. Вот что заботило Поттера в пути до родной гостиной, ноги его шли, голова, мысли, и губы остались же в том коридоре, от которого он так спешно пытался убраться подальше.       Сколько в малфоевском действии было ревностного отчаянного собственничества, а сколько выверенного слизеринского расчёта? Гарри всегда предполагал, что Малфой сложное существо, с полосой собственности шире, чем озеро Лох-Ней, но чтобы помимо сложности, в нём проявлялось ещё и странное, мстительное, глупое безрассудство? Поттер громко хмыкнул. Мстительное и глупое — это точно про Малфоя, но безрассудство… Это было, кажется, чем-то новеньким. Не увиденные ранее черты характера. Как Гарри говорил ранее, Малфой его удивляет. Удивил, когда не узнал его в Мэноре, когда открыл метку в начале учебного года, когда не смог убить директора Дамблдора, когда проникся к другому Дамблдору симпатией, когда из-за его чувств на самого Гарри пало проклятье, и когда он из-за этого пожертвовал собой, чтобы всё исправить. И вот все эти удивления пересеклись сегодня — в этом бесконечно долгом, нескончаемом дне смерти и жизни, возрождения и увядания. В одной этой точке мира они сошлись и добили Гарри смелостью, с которой тот решил его поцеловать при трёх свидетелях. Конечно, Поттер понимал, что это действие хоть и было смелым, произведено было не ради смелости как таковой, а прямо противоположно — ради мелочной демонстрации унижения Джинни, но всё же в этом было что-то, что показывало Малфоя с его загадочной, полной противоречий, неоднозначности и гнева стороны. Стороны, которую Гарри находил (нашёл внезапно прямо сейчас) опасно привлекательной.       Он закусил губы, они всё ещё чувствовали чужую упругость и фантомный отпечаток слюны, который мог повториться, если бы Гарри не перехватил малфоевское лицо в дюйме от своего. Под пальцами всё ещё чувствовалась острота и твёрдость его кости и тонкая, мгновенно вспыхнувшая кожа. Гарри был уверен, что его пальцы запомнят это надолго, возможно навсегда, так же как его рёбра помнили стальную хватку малфоевских пальцев, и наоборот — пальцы Малфоя навсегда запомнят его рёбра, под которыми неритмично спотыкалось сердце от близкой гибели, от ускользающей диадемы и от звука рваного дыхания, раздувавшего волосы на его шее.       Его голову разрывал вопрос: кто из них струсил по-настоящему: Гарри, остановивший чужой жест безумия, или Малфой, возможно рассчитывающий на это самое прерывание? Он перебирал это до самой гостиной, в которую, однако, так и не смог попасть. Из-за портрета Полной Дамы вылез Рон, а следом и Гермиона, чтобы сразу же поспешить к своему другу. Гарри им потерянно улыбнулся, хотел было пожать другу руку, но только сейчас заметил, что держит ладонь Джинни, сжимает её. Он посмотрел на неё с удивлением, которое не смог скрыть, в миг расслабляя задеревеневшие мышцы, чувствуя облегчение. Что-то в Джинни, в её близости (она смотрела на него с надвигающейся штормовой тучей), о которой он внезапно вспомнил, смутило его, всё произошедшее сделало её не чужой, но трудной — непередаваемое ощущение, которое порой возникало у Гарри перед пустым пергаментом, который уже завтра должен был быть сдан, или в прежние времена на экзаменах или контрольных работах, или в кабинете профессора Снейпа, — ощущение обязательной, трудной и занимавшей не один час работой. Он ощутил это так внезапно и чётко, что почти отшатнулся, пугаясь собственной червоточины, ведь они с Джинни любили друг друга.       — Что случилось? — протянул Рон таким натянутым голосом, что было сразу понятно, что знать ответ, в сущности, он не очень-то и хочет. Гарри обменялся с ним взглядом, потом посмотрел на Миону, он ни при каких условиях не стал бы объяснять случившееся посреди наполненного студентами коридора.       — Ничего, — бесцветно ответил он. — Просто Малфой тупая хлебная булка.       Рон вздохнул и пошёл в общем потоке в сторону Большого зала, он бросил осторожный взгляд на сестру и вздохнул повторно.       — Вот мы и дожили до того страшного мгновения, когда твои оскорбления перестают быть оскорблениями и звучат мило, — Джинни так резко повернулась в его сторону, что её волосы звучно хлестнули по щеке не только её, но и Гарри, Рон поднял обе руки вверх, — воу, только не кипятись, просто шутка!       — Не смешная, — она потянула свою ладонь из потной западни руки Гарри, тот покорно её выпустил, чувствуя лёгкий укол сожаления. — Он пытался тебя поцеловать, — констатировала она, смотря вперёд, но Гарри знал, что эта реплика, безусловно, относится к нему. Гермиона вскинула брови и одёрнула открывшего было рот Рона.       — Нет, конечно, — промямлил Гарри, чувствуя, как над ним и вокруг него схлопывается обязательство мгновенного ответа, которого он бы рад дать, но в другой обстановке. — Ты…       — Гарри, — твёрдо прервала его Джинни, встречая его взгляд, — давай будем честны друг с другом. Я не прошу много, просто объясни мне, что происходит.       Облизав губы, он вздохнул, некоторое время они шли в тишине, которую никто не решался прервать, выждав достаточно, Джинни, поджав губы, демонстративно отвернулась, но шаг не прибавила, продолжая держаться вровень их компании. Впереди замаячили двери Большого зала. Гарри смотрел сквозь студенческий поток вглубь обеденного помещения, гадая, сидит ли там Малфой или, может, уже успел уйти или вовсе передумал туда являться. И если он там, рискнёт ли он посмотреть ему в глаза; рискнут ли они оба поднять друг на друга свой взгляд?       — Рада снова тебя видеть, — мягко и неожиданно произнесла Луна, пристраиваясь сбоку от Гарри. Тот неловко кивнул, выныривая их своих мыслей. — Как у тебя дела?       Гарри шёл, погружённый в невыразимый мир бесцельного напряжения, чего-то ожидая. Все его мысли были поглощены Малфоем. Его нахождением за близкими дверьми, его уходом от этих дверей, его направлением, его возможным разговором, его рассказом и подробностям, которые он мог или не мог раскрыть, его мотивами, его чувствами, его желаниями. Тревожность случившегося и возможного говорила в нём вместо разума. Мания одолела его, как давеча на шестом курсе. В мыслях его звучала не просьба Джинни, а лениво тянущиеся гласные мягкого, саркастичного голоса, а ещё капля слюны на нижней губе; барабанившие по полу в спальне Северуса Снейпа слёзы и шёпот, моливший о прощении, руки, зарывающиеся в сохранившуюся на безволосом, гладком лице его, Гарри, магию, тёмно-лиловая вересковая пустошь и свет, дробившийся в зачёсанных назад светлых волосах, и этот просто заданный вопрос тем самым голосом, которому уже заранее известен ответ и который смирился с последствиями: «Я должен умереть?». Он готов был умереть.       В виске застучала боль. Гарри помассировал его, скривившись, пытаясь прогнать малфоевские интонации из головы. «Я должен умереть?». Гарри хотелось крикнуть, что нихрена он не должен и вообще пусть катится к чёрту из его мыслей.       — Гарри?!       Он дёрнул головой в сторону окрика, замечая, что на него пялятся абсолютно все, и что двери Большого зала преступно близко.       «Когда я успел до них дойти?» — ошеломлённо подумал он.       — Ты… — Гермиона взяла его под локоть и огладила бицепс и сгиб локтя, её частый неосознанный жест, который привёл Гарри в себя. — Ты плохо себя чувствуешь? Голова?       Гарри через силу улыбнулся, отрицательно качнув головой, с волнением переступая порог Большого зала, тут же захлёбываясь слюной от запаха еды. Будучи призраком, он успел соскучиться по чувству голода и насыщения. Он скользнул быстрым, безотчётным взглядом к слизеринскому столу, и сердце оступилось, когда он выцепил платиновую макушку на привычном месте. Несколько дней после исчезновения Малфоя пустота на этом месте не давала ему покоя, но справившись с одной бедой, он тут же нашёл другую.       — Я… — он рассеяно отвёл взгляд от Малфоя, устыдившись, за столом Рейвенкло он заметил Луну, и он не был уверен, когда она от них ушла и спрашивала ли у него что-то, что требовало ответа. — Извините, я как-то выпал.       — Мы заметили, дружище, — невесело хмыкнул Рон, обходя замешкавшегося младшекурсника впереди, усаживаясь на скамью. — Ты, то есть, я хотел сказать, вы с Джин лучше обсудите всё в более приватной атмосфере, и, ну, приди уже в себя, окей?       Он нетвёрдо кивнул. Джинни хмыкнула, присаживаясь рядом с ним, но дальше, чем обычно — не соприкасаясь коленями, и никак, к радости Гарри, не комментируя то, что он сел к столу Слизерина лицом, но многозначительный взгляд Гермионы, обещавший ему не самый уютный разговор в ближайшем будущем, он всё равно поймал. Проходивший мимо Невилл хлопнул его по плечу, Гарри ответил ему улыбкой и ухватился за пирог с патокой. Ему срочно нужен был сахар, а потом что-то жаренное и калорийное, но сначала сахар. Сделав первый укус, он застонал от удовольствия; лицо Рона приняло вопросительное выражение.       — Чёрт, всё это время я не мог есть и… — Гарри откусил ещё одну огромную порцию пирога. — Вы не представляете, как я по этому скучал.       — Неделю не ел? — Рон передёрнул плечами. — Это ужасно, согласен.       Гермиона скептически покачала головой, отчего её кудрявые тёмные волосы рассыпались по плечам. Рон смахнул их ей за спину.       — Что? — спросил он у неё. — Я бы посмотрел, как ты существовала бы без еды, это худшая кара на свете. Реальное проклятие, даже постоянное нахождение с Малфоем меркнет на этом фоне.       — Мне никто так и не сказал, как именно ты это проклятье разрушил, — произнесла Джинни, аккуратно разрезая мясо на своей тарелке.       — Джин, — начал Рон, проглатывая кусок бифштекса, — я правда думаю, что это не то мес…       — Чтобы разрушить проклятие, кто-то должен был пролить свою кровь, — прервал его Гарри, уже прикончивший кусок пирога, и вытирающий салфеткой сахарные пальцы, — Малфой её пролил, мы вернулись. Довольна?       Джинни отбросила нож, вскидывая на него острый взгляд.       — Нет, — членораздельно сказала она, сощурив глаза, — не довольна.       — Ребят, — вмешалась до того молчавшая Гермиона, — правда, обсудите это в спокойной обстановке и…       — И дадим время Гарри придумать мне подходящую лапшу? — завелась Джинни, оборачиваясь к опешившей Гермионе. — Я вижу, что что-то не так, вы все мне чего-то недоговариваете и пытаетесь сделать из меня дуру.       Гарри вздохнул, отбрасывая скомканную салфетку, Рон, сидевший напротив, бурил его отяжелевшим взглядом. Обманывать Джинни никто не собирался, однако вываливать на неё это в Большом зале, полном студентов, когда Малфой сидит почти напротив… так не должно быть.       Звон, с которым Джинни отбросила нож, и последующий её несдержанный возглас привлёк внимание, которое Гарри заметил, только когда оторвал взгляд от валявшейся около его тарелки грязной салфетки — Драко Малфой взирал на него нервно-спокойным взглядом своих льдистых серых глаз. Гарри щёлкнул суставом пальца, злясь на себя, что не сказал ей раньше, когда они шли ещё без друзей, вдвоём, по пустым коридорам. Ну почему он ничего тогда не сказал?! Почему шёл и думал о Малфое и о не случившемся втором поцелуе вместо того, чтобы решать проблему посерьезнее — сказать Джинни о первом, ведь она его девушка и они любят друг друга. Почему же он не решается сказать ей такую мелочь, как принудительный, короткий недо-поцелуй, когда его застрявшее в нефизической форме тело практически не могло шевелиться?       Малфой моргнул, и у Гарри из головы вылетела Джинни. Он всмотрелся в чужое лицо — бледное и выцветшее, Гарри думал, что он будет каким-нибудь ехидным и немного сумасшедшим (именно таким он был не далее как двадцать минут назад) или наоборот, вообще не одарит его своим вниманием, но тот выглядел спокойным, как будто сникшим, выжженным своим собственным недавним всплеском; глаза у него были в знакомом небольшом прищуре, собирающем морщинки, однако без знакомых насмешливых и злых эмоций, они выражали что-то такое же грустное и глубокое, как в том параллельном Хогвартсе, когда он сидел один на кровати ранним утром в те дни ожидания Дамблдора, утренний холод кусал его за лодыжки, а тусклый свет, идущий из небольшого окошка под самым потолком, окрашивал всё в бутылочные зелёные тона, отчего Малфой выглядел ещё меньше, болезненнее и уязвимее. Гарри от нечего делать пялился на него тогда, мечтая снять с него груз, который тот ощущал на своих плечах, заставляющий его снова и снова подниматься ни свет ни заря, пропуская завтрак, ради кучки бесполезных библиотечных книг.       Малфой… тогда у него был такой же потерянный, тусклый взгляд человека, в котором медленно тащилась чёрной жирной гусеницей зияющая пустота, поглощающая что-то не только в нём самом, но и мимоходом в Гарри. Даже если бы у него самого тут не происходил решающий отношения диалог (в котором он не больно-то активно участвовал), то он бы всё равно не смог просто есть и обсуждать нечто весёлое с друзьями, зная, что совсем рядом сидит Малфой с такими глазами — будто мир вокруг него с грохотом рушится, распадается на куски. Гарри вдруг захотелось спросить у него, что, чёрт возьми, с ним такое происходит, что за истерия и апатия, сменяющие друг друга, как в каком-то чёртовом колесе?        Гарри позволил себе лишнего, когда решил задержаться в этом обмене взглядами на несколько долгих секунд, Джинни, следившая за всеми его движениями, вскинулась следом. Малфой лениво перевёл взгляд с него на неё, и его лицо наконец-то отмерло, расплывшись в знакомой сардонической (натужной, как подумал Поттер) ухмылке.       — Мы с ним целовались.       Глаза у Джинни раскрылись так, что почти вылезли из орбит, ни капли не пытаясь удержать в узде свою мимику, она обернулась к Гарри с отвисшей нижней челюстью. Рон закрыл лицо руками, простонав что-то нечленораздельное.       — Вы с ним что?! — крикнула она на весь Большой зал, смущённые вспышкой ученики замерли, многозначительно переглядываясь, обращая своё внимание к гриффиндорскому столу.       Гарри не переменил позы, продолжая с плотно сжатой челюстью смотреть на Драко Малфоя, будто концентрация на одной точки с видом, что меня здесь нет, могла бы ему как-то помочь, лицо у того, к слову, вытянулось вслед за джинниным; он не думал, что Поттер действительно заговорит об этом с Уизли, он не мог понять, зачем, как это пришло ему в голову вообще, зная предрасположенность рыжей к громким, скандальным выяснениям отношений.       «Ну ты и дурак», — чётко проговорили его тонкие, смеющиеся губы.       Гарри закатил глаза, посвящая этот жест малфоевскому неизящному оскорблению, и обернулся к Джинни, одной рукой растирая лоб и убирая отросшие передние пряди за уши. До него наконец дошло, что нельзя было кидать такую правду ей в лицо, но у него просто сдали нервы.       — Послушай, я понимаю, как это звучит и что ты сейчас думаешь, но дай мне всё объяснить, — в пустоту сказал он, Джинни уже решительно вставала с места, не желая ничего слышать. Он подскочил за ней следом, дёрнул её за руку, останавливая. — Джин, серьёзно, давай спокойно обсуди… — он не успел договорить, остановленный заклинанием безмолвия.       Она смотрела на него влажными, злыми глазами, палочка в её руке дрожала. Несколько секунд она не двигалась, лишь сжимала губы и жмурилась, стараясь прогнать слёзы, потом резко обернулась, ошпарила Малфоя злым, ревностным взглядом, и, ни в чём не сомневаясь и наплевав на все возможные наказания, решительно дёрнула палочкой в его сторону, начиная озвучивать заклинания летучемышенного сглаза, но была перехвачена за запястье твёрдой рукой Гарри. Она обернулась к нему, между ними засквозило холодное отчуждение, из её глаз брызнули слёзы. Он отрицательно покачал головой, внушая ей одними глазами выслушать его, но бесполезно, дёрнувшись от него прочь, она быстрым шагом направилась к выходу. Её шаги звучали, как вколачиваемые в гроб гвозди. Рванув было в её сторону, Гарри резко замер. Посмотрев ей вслед тоскливым, сожалеющим взглядом, он свалился, будто тряпичный, обратно на скамью.       Гермиона пробормотала контрзаклятие.       — Дай ей остыть, — сказал Рон, отодвигая тарелку.       Постепенно жадно следивший за происходящим Большой зал начал вновь наполняться обычным общим гамом сотен голосов. Гарри сжал переносицу, потом надавил на веки, тихо выматерившись.       — Ну ты конечно нашёл, как ей сказать, — продолжил Рон, яростно нанизывая на вилку котлету. — Ладно мы с Мионой, ещё куда ни шло, но для Джин мог бы найти более…       — Корректную формулировку, — подсказала Гермиона.       — Да, — кивнул Рон, откусывая кусок и продолжая с набитым ртом: — Теперь только ждать, я знаю свою сестру, да и ты тоже, она отойдёт. Но мерлиновы подштанники, ты поступил, как козёл, я правда зол, — он откусил ещё больший кусок, — ты обещал мне, что не обидишь её, а в итоге…       Рон проглотил котлету, поднимая глаза на Малфоя.       — Нет, — сказал он, не сводя с него взгляда, — я не могу в это поверить. Неужели всё это правда происходит.       Гермиона положила руку ему на бедро, проскользила ей и сжала колено.       — Ничего ещё не происходит, Рон, — сказала она, сама не веря в то, в чём пытается его убедить. Она посмотрела на Гарри, ища у него какой-то поддержки, тот погонял по тарелке гарнир, ответил на её взгляд и решительно встал.       — Нет, ждать до ночи я не буду, — сказал он друзьям, — ты прав, Рон, я поступил, как козёл, но я всё ей объясню.       — Что тут… — начал было Рон, но Гарри уже развернулся и шагал к выходу, — ай, к чёрту…

***

      Блейз присвистнул.       — Нехило однако, — прокомментировал он, смотря как Золотой мальчик скрывается за дверями. — Ставлю десять галлеонов, что они расстанутся.       Панси закатила глаза. Её тревожило полное отсутствие у Драко аппетита, а ещё их слишком шаткий мир, шитый самыми хилыми нитками, которые только можно было найти. Чувствовалось напряжение. Драко не поднимал взгляд от своей тарелки, на лице у него не было и тени радости от чужой ссоры. Она положила руку ему на локоть, не зная, как ещё может его поддержать.       От открывшейся после выскочившего Поттера двери на Драко подуло сквозняком одиночества, и ещё более тяжкий душевный мрак опустился на его плечи. Над тремя людьми в этом замке нависла гнятущая тяжесть, и Драко знал, что лишь он один мог спасти положение. Он уже отнюдь не был опьянён своей смелой выходкой, своим почти удавшимся вторым поцелуем при свидетелях, теперь, когда Поттер бросился вслед рыжей, когда он сказал ей о том жалком и недостойном, чтобы это вспоминать, что между ними произошло из-за очевидных мук совести, Драко ощутил сожаление.       Поттер любит эту девчонку, и из-за него — Драко — он мог её потерять. Из-за него — снова — он мог стать несчастным.       Совесть шептала, что в этом золотом разрыве будет виноват лишь он один, что он одним махом умудрился разбить три сердца. Поттер, благородно позволивший себя поцеловать перед неизбежной, казалось, смертью, никогда не смог бы поступить иначе, даже зная, как по итогу бы всё повернулось, он бы не смог поступить иначе. Вся ответственность лежала на Драко. А Поттер поступал так, как умел и знал — по гриффиндорской чести и совести, а Драко — решившийся на поцелуй только из мягких мыслей, что никогда более ему не придётся смотреть в эти зелёные глаза — руководствовался трусостью. Как бы смело это ни выглядело со стороны, Драко знал, что от смелости там не было ничего, лишь малодушная слабость, в которой он не смог себе отказать.       — Они не расстанутся, — бесцветно, еле слышно произнёс он.       — Что? — переспросил Блейз, и Драко поднял голову, поворачиваясь к нему.       — Они не расстанутся, — крепче произнёс он. Думая, что они ни в коем случае не должны расстаться, что Поттер любит эту мерзавку, а значит должен быть с ней. Поттер должен быть счастлив, он это заслужил.       — Что он ей такого сказал? — осторожно спросила Панси, почти вплотную придвигаясь к Драко, пытаясь создать какую-никакую конфиденциальность разговора.       Блейз тоже придвинулся, соприкоснувшись бедром с бедром Малфоя.       — Он сказал ей, что мы с ним целовались.       Панси ахнула.       — Что? — прошептала она. — А почему ты нам раньше не сказал? Мы здесь сидим уже…       — Потому что не думал, что этот придурок вообще решится когда-нибудь об этом заговорить, но эти гриффиндорцы, очевидно, не знают, что некоторые вещи должны быть похоронены.       — Ну знаешь, я за честность между партнёрами, — тут же пылко возразила Панси, чувствуя яростное желание возразить, — если бы мой… избранник стал такое скрывать…       — А если бы ты сама попала в такую ситуацию? — вернув ей возмущённую интонацию, шёпотом спросил Драко. — Не он меня целовал, а я его, и мы оба думали, что я умру. Поттер не смог бы жить, если бы отвернулся от меня; никогда бы не смог мне в этом отказать, только не при таких обстоятельствах, только не тогда, когда я решил умереть, чтобы он вернулся. Чёрт, звучит, как сценка из дешёвого романа, но блять… Если рыжая этого не поймет, то она… ничерта его не знает.       Блейз подпёр рукой щёку, с улыбкой смотря на раскрасневшегося от злости и возмущения Малфоя.       — Что я вижу, — протянул Забини, — знаток Гарри Поттера в деле.       — Заткнись, — оборвал его Драко, не желая в принципе слышать голос Забини, и нервно зачесал пятернёй свои волосы. — Чтобы понять такое, не нужно быть знатоком, достаточно просто приглядеться.       — Чтобы такое понять, нужно семь лет подряд приглядываться из последних сил как ты, имеешь в виду? — невинно спросил Забини, встречая холодный взгляд. — Ладно, я просто шучу, не воспринимай всерьёз, Цирцея.       — А по хронологии? — спросила Панси, прерывая наклёвывавшуюся ссору, вертя вилкой между пальцев. — Это когда вообще случилось? Портключ перенёс вас куда-то, ты пролил там свою кровь и?..       — И-и-и, — настойчиво и недвусмысленно протянул он, вскидывая брови.       — Окей, — сказала она, бросая вилку и поднимая ладошки. — Я поняла, хватит злиться, я тебя умоляю, мы с таким трудом… Просто не разрушай нас троих снова.       — Я разрушил нас троих? — вскинулся Малфой.       — Нет, Драко, просто, — она вздохнула, — ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.       Драко отпил тыквенного сока, скривившись, затем поднял взгляд, прямёхонько натыкаясь на тёмные, недобрые глаза Уизела. Губы у Драко съехали в бок, он промокнул их салфеткой, пытаясь спрятать за ней прокравшуюся горечь, и встал из-за стола.       Он отмахнулся от Панси. Сам себе он стал будто бы противен, сам себя он корил за то, что посмел проникнуться чувствами к тому, кто уже любил и был любим. К тому же… Стоит сказать себе честно, что даже если закрыть на это глаза, Поттер всё равно был недостижимой, недостойной такого человека как Драко вершиной. Он был просто жалким, ничтожным, по сути своей, человеком. Он покинул Большой зал, желая сбежать от общества, понимая однако, что как бы далеко он не уходил, сбежать от самого себя он был не в силах.       Драко шёл, погружённый в невыразимый мир бесцельного напряжения и патетического нытья об испорченной жизни, и среди смутно возникающих ругательных слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Несколько коридоров он пересёк, не отдавая себе отчета в своих действиях. И он бы бродил так ещё долго, если бы до его слуха не донеслась пара громких голосов. Драко замер, прислушиваясь, не веря, что действительно смог натолкнуться именно на них. Он обругал себя и пошёл на звук ссоры. Конечно же, Поттер догнал Уизли в два счёта, и они решили выяснить отношения, далеко не отходя. Два идиота, подумал Драко.       — Ты держишь меня за дуру?! — чётко разобрал он. За этим высказыванием слышалось какое-то неявное поттеровское возражение и снова: — То есть всё-таки за дуру?!       Драко хмыкнул и прибавил шагу, сам себе удивляясь. Меньше, чем через минуту, он уже увидел размазывавшую слёзы Уизли, выглядела она, прямо сказать, не очень — лохматая, нервная, с красными пятнами на щеках. Малфой почувствовал, как тяжело ему стали даваться шаги. Тело будто сопротивлялось тому, что требовало сделать сердце, но это сопротивление его не заботило: он увидел Уизли и Поттера, и что гораздо важнее — они пока не видели его. Ему нужно было придумать, что сказать, в эти последние секунды, пока его не заметили. И он отчаянно думал.       — Ты просишь меня понять тебя, но пойми меня сам! — требовательно и громко попросила Джинни. — Пойми меня! Как я могу забыть это?       — А как я забываю то, что ты была с Дином Томасом?       Уизли что было сил толкнула Поттера, тот попытался перехватить её руки.       — Как ты смеешь сравнивать? Мы с Дином встречались несколько лет назад, а ты… — она попыталась его ударить, но внезапно споткнулась взглядом о фигуру Малфоя, осторожно идущего за спиной у Поттера, лицо её перекосило. — Малфой!       Поттер, словно по команде, обернулся, и Драко вздохнул, поднимая ладони.       — Спокойно, ладно, — попросил он. — Я вообще тут случайно оказался.       — А теперь случайно окажись подальше отсюда, — недружелюбно посоветовал ему Поттер.       Драко скользнул по нему хмурым взглядом и посмотрел обратно на Уизли. Мысленно говоря себе, что он сам решился на эту глупость, что сейчас его пошлют и проклянут сверху, она уже собиралась, а сейчас Поттер совсем не настроен на благородную защиту. Драко сказал себе: «Окей, я смогу».       — Я просто хочу кое-что сказать, ладно? — Джинни презрительно хмыкнула, как бы говоря: «Валяй». Поттер смотрел на него настороженно и хмуро, и Драко понял, что он ждёт какой-нибудь выходки. — Как ты уже, наверное, знаешь, избавиться от проклятья можно было только кровью, и выбор при этом лежал целиком и полностью на мне. Поттер не мог шевелиться. Наслав проклятие именно таким образом, Гриндевальд перестраховался, дабы избежать борьбы, давая право выбора только одному.       — Если ты хочешь этой речью показать, какой ты молодец, что не стал резать того, кто не мог пошевелиться, и если ждешь благодарности, — Джинни покачала головой.       — Я это говорю, — сдерживая в себе привычную желчь, пояснил Драко, — чтобы ты поняла, что Поттер не мог пошевелиться. Я поцеловал его, а он не мог ничего сделать, даже, открыть рот, так что можешь сворачивать свой скандал, я, грубо говоря, принудил его к…       — Это правда? — не дослушав, спросила Джинни оцепеневшего Поттера, Драко перевёл на него нахмуренный взгляд, мысленно поражаясь, как он мог не догадаться скормить ей это очевидное (и от этого не менее правдивое) оправдание. — Ты не мог пошевелиться? Почему ты не сказал этого? Это всё равно… но обстоятельства в таком случае уже другие…       Поттер посмотрел вбок. Драко не мог понять, в чём дело, почему он ведёт себя так странно.       — Дело в том, Джинни, что я не совсем, — Поттер облизал губы, и Драко не смог выиграть в игре «Не смотри за его язык». — Я не имел полного контроля над телом, но я мог отклониться…       — Ты идиот? — как-то очень просто спросил Драко — без второго, третьего и четвёртого дна. — Ты…       — Помолчи, Малфой, — оборвал его Гарри, смотря на вновь наворачивающиеся на глаза Джинни слёзы.       — Если, — Джинни отступила от него на шаг, — если ты мог отклониться, то скажи мне, наконец, внятно, почему ты этого не сделал?       — А ты бы сделала? — глухо произнёс Поттер, и Драко вдруг захотел оказаться на другом конце Земли, лишь бы не слышать того, что тот хотел сказать. Малфой захотел убежать. Снова. Как можно дальше от смысла и подтекста этого предложения, но вот незадача, смысл и подтекст он знал, понимание было в его голове, и он не мог от него сбежать, как бы ни старался.       — Конечно, — ни секунды не сомневаясь, ответила Уизли. — Если бы Малфой решил меня поцеловать, и если бы я имела возможность отстраниться, то…       Гарри покачал головой, прикрыв глаза. Ему тоже было нелегко.       — Обдумай ситуацию, Джин, пожалуйста, неужели ты правда смогла бы отстраниться?       Драко сделал шаг назад. Уизли бросила на него взгляд.       — Я не понимаю, — сказала она. — К чему ты клонишь? Почему… почему бы это стало для меня проблемой?       Поттер поджал губы, смотря себе под ноги. Закатив глаза, Драко решил, что скажет, чёрт их всех дери, это сам.       — Он решил умереть за меня, Джин, — опередил его Гарри тихим, вкрадчивым голосом, полным сожаления. Драко вспыхнул от этой интонации, отворачиваясь. — И он…       — Заткнись, блять, — почти простонал Малфой, понимая, что услышать, как он говорит это постороннему — невозможный предел. — Уизли, не знаю, что там у тебя с сердцем, но Поттер никогда бы не смог никого так сильно унизить. Хотя сейчас я уже не так твёрдо в этом уверен.       Джинни, неожиданно для всех, хохотнула, её дрожащие губы растянулись в маниакальной, странной улыбке, а блестящие глаза устремились к Малфою, однако через мгновение, с новым смешком, она неверяще перевела их на Гарри. Она вытерла ладони о мантию и ещё раз невесело хмыкнула. Драко настороженно следил за её руками, готовый в любой момент защищаться от её сглаза.       — Ты серьёзно? — спросила она. — Его семья пыталась меня убить, Гарри! Его отец подбросил мне тот дневник, и глазом не моргнув, а его матери, я уверена, было глубоко плевать, что умрёт какая-то там мелкая предательница крови! Его тётка пытала Гермиону, Луна была заперта в их подвале несколько месяцев. И после всего этого ты говоришь, что не смог бы оттолкнуть его? Любой из Малфоев обрёк бы меня, тебя и всех наших друзей на смерть, ни секунды не сожалея, а ты заявляешь, что тебе его жаль? Мне было одиннадцать лет, и я выжила по чистой случайности, а если бы мне не повезло, ты бы сейчас вёл себя так же? Подумал бы, что, да, его отец убил сестру Рона, но сам ведь не убивал… Так ты подумал бы? Оправдал бы убийство его отца? Тоже сказал бы: «Я не мог ранить его чувства и не ответить на сраный поцелуй?!» Ты надо мной издеваешься, Гарри Джеймс Поттер?!       — Ты права, я бы сказал, что дневник тебе подбросил Люциус, а не Малфой. И давай не будем думать о том, что могло бы быть, по факту ты стоишь здесь, ты не умерла, а Люциус отсидел срок и сейчас сидит его снова за всё, что сделал.       — А если бы Люциус сказал это сделать ему, то его бы подбросил он, — Джинни кивнула в сторону притихшего Драко. — Думаешь, он бы не смог? Думаешь, что он не убийца? Я выжила по чистой случайности, а он по чистой случайности не стал убийцей, Гарри.       — Но он не стал.       — Он такой же, как его отец, — бросила Джинни, отступая ещё на шаг назад. — Он не заслуживает…       — Он решил умереть за меня, — с больше настойчивостью повторил Гарри, удивляясь тому, что она в упор отрицает этот факт. — Вряд ли Люциус Малфой поступил бы так же, Джинни. Он не его отец и не должен отвечать за чужие грехи.       — О-о-о, ты именно поэтому защищал его в суде, да? Не представляешь, как мне противно было думать об этом. Они были Пожирателями Смерти, от рук этой шайки умер Фред! А твой Малфой любит того, кто пытался меня убить, Гарри. Он любит свою мать и своего отца, ему плевать, кто они — убийцы ли детей или взрослых, скольких они пытали, сколько людей мечтало о смерти в подвале его дома! И если ты спокойно можешь общаться… — она потрясла головой, растрепав волосы, и подбирая нужные слова, — и целоваться или просто позволять себя целовать, зная это, то… вперёд. А я не могу.       Отступив ещё на несколько шагов, Джинни круто развернулась, не встретив никакого сопротивления со стороны Гарри, и быстро пошла прочь, почти побежав, в тайне ожидая, что Гарри бросится за ней следом, что он догонит её и скажет, что она права, что Малфой не стоит этих ссор, споров и дрязг, что он принадлежит семье убийц, и что он — Гарри — совершил страшную ошибку, защищая его, что он сожалеет. Но она отдалялась всё дальше, а Поттер оставался стоять на месте, снедаемый чувством противоречия.       — Она права, — тускло произнёс Драко не своим голосом. — Догони её…       Гарри смотрел ей в спину, пока она не скрылась за поворотом.       — Какой тебе от этого толк, Малфой? — просто, без агрессии спросил он, поворачиваясь к нему. — Почему решил защитить меня?       — А почему ты так сглупил и не дал мне этого сделать?       Лицо Поттера пересекла кривая, невесёлая усмешка.       — Потому что я не должен лгать… Не ей. Только не ей. А правда в том, что я мог отклониться. И все же, зачем ты это делаешь?       Драко шаркнул ногой, прислушался — с той стороны, откуда он пришёл, начинал нарастать шум, вероятно, ужин подходил к концу. Скоро здесь появятся другие ученики, и стоило бы убраться до того, как их заметят рядом, мило беседующими.       — Потому что хочу, чтобы ты был счастлив, — тихо произнёс он, чувствуя изучающий взгляд на своём лице. — И я правда, несмотря ни на что, люблю свою семью и остаюсь ей предан, — Драко поднял взгляд, — я знаю, что они далеки от примеров подражания, но они… мне всё равно, что они делали. Твоя Уизли полностью права на наш счёт, и тебе пора идти за ней.       Поттер не сводил с него пристального взгляда. Оба застыли, всматриваясь в глубину чужих зрачков. Гарри тоже это понимал: Джинни права, и он должен был её догнать, но что-то крепко удерживало его на месте. Где-то на его высшем пределе прямо сейчас сходились воедино полярные ощущения. Как кожа, горящая на морозе огнем, не отличает сильного жара от сильного холода, так и противоречивые, исключающие друг друга чувства в какой-то роковой момент сталкиваются, соединяясь.       Это ощущение сбило Гарри с ног. И нечто похожее когда-то давно испытал Драко, однако он не прочувствовал этот момент так чётко, в отличие от Поттера, он просто в какое-то мгновение своей жизни полетел в бездну, лишь вяло отмахиваясь, ничтожно сопротивляясь, и раскрывая, вопреки, руки в стороны, падая ниже и ниже, и чем ниже, тем сильнее желая соприкоснуться с дном, разбиться о его каменную твёрдость. Как и говорила Панси, Драко знал, что это чувство к Поттеру — глупая, ребяческая, перешагнувшая всякий стыд и гордость, страсть — погубит его. Но разве мог он после всего произошедшего не отдаться этому зову чувств ещё сильнее? Как он мог игнорировать этот костёр, у которого могла согреться его замёрзшая душа?       Он млел от поттеровского тепла, которое проявлялось в такие мгновения — такие, как Уизли, шли от него прочь, клеймя его убийцей и пристыжая семьёй, а Поттер — он такой один — стоял и смотрел, не зная, что предпринять. Драко и не подозревал, что в нём сейчас наклёвываются похожие чувства, что в нём привычная неприязнь разбавляется абсурдным свежим ветром чего-то нового.       — И твое отношение… — Гарри снова облизал губы, пряча взгляд за чёлкой, боясь ответа, почти не желая его знать, но ясно понимая, что должен убедиться — достоин ли Малфой его защиты, нужно ли принимать его сторону. — Отношение к полукровкам и магглорождённым осталось прежним? Ты до сих пор их ненавидишь и желаешь им смерти?       Драко судорожно провёл по волосам, взглядом скользя по щелям в каменных стенах. В горле у него пересохло.       — Я до сих пор, — выделил он хриплым голосом, — горжусь своей чистокровностью. И презираю… — он замялся и оборвал себя, уговаривая себя соврать, дабы сохранить хотя бы видимость мира между ним и Поттером, но не находя в себе для этой лжи сил.       — Кого? — требовательно спросил Поттер, когда пауза затянулась.       — Всех, — не прячась ответил Малфой, решая — будь что будет. И если Поттер не мог лгать своей рыжей подружке, то он — Драко — не мог лгать ему. — Я презираю всех, Поттер. Но… я больше не желаю никому смерти. Я всё ещё считаю большинство нечистокровных отбросами общества, но… если бы их не было, чистокровные бы не смогли так блистать и выделяться на их фоне, да? К тому же я понял и, что более важно, принял тот факт, что всегда есть исключения из правил, — сказал Малфой, подразумевая прежде всего самого Поттера — полукровку, который стоил сотни чистокровных и тысячи грязнокровок, по его мнению. — Разочарован?       Поттер убрал волосы за ухо и отрицательно качнул головой. На что-то такое он и рассчитывал.       — И вот ещё что, ты слишком зациклился на моём якобы пожертвовании собой, — Драко ощущал полное бессилие, не мог сопротивляться тем словам, что рвались из него, ведь Поттер, очевидно, был полным идиотом и стал считать его хорошим мальчиком-зайчиком, и он находил нужным это впечатление сломать. — Ты и сам это делал. Спасал меня, там в Выручай-комнате, я имею в виду, мы квиты, так что просто забудь всё это.       —Это не то же самое, Малфой, — возразил Поттер, сдерживая себя, чтобы снова не начать уже прошедший разговор по поводу этого «Забудь». — Я не собирался умирать за тебя, — бровь Драко дёрнулась, — я имею в виду, что да, это было достаточно рискованно, но я не сомневался, что мы выберемся, всё было под контролем, и… ну, всё было норм.       Малфой многозначительно промычал, поджав губы.       — Большую часть своей жизни ты думаешь, что у тебя всё под контролем и «ну, норм», — скривился Драко, передразнивая его, — но на самом деле нет, мы могли погибнуть тогда.       — Могли, но не погибли, — упрямо повторил Гарри. — Ты осознанно пошёл на смерть, а я лишь…       — Я понял, — прервал его Драко, качнувшись с пятки на носок и убирая руки в карманы брюк, — можешь заткнуться, это звучит унизительно.       Поттер окинул его нечитаемым взглядом.       — Извини? — переспросил он. — Ты находишь унизительным тот факт, что готов был пожертвовать собой, потому что любишь, ну, кого-то?.. — в лоб спросил он, немного смазывая своим мямленьем концовку. Малфой отвернулся, чувствуя себя обнажённым. Выставленным абсолютно голым на показ, не имея возможности скрыться, прикрыться и спрятаться.       — Да… Нет. Да, это унизительно, — в итоге сказал он, — когда произносят это вслух, то это именно так и звучит.       — Это… — Поттер нахмурился и скривился, подбирая подходящие слова, чтобы выразить, насколько глупым он это считает. Стыдиться того, что спас кому-то жизнь! В этом весь Малфой — идиот и сноб.       — Гарри?! — со стороны Большого зала к ним стремительно приближались Уизли и Грейнджер, Драко раздражённо прищёлкнул языком и закатил глаза, принимая привычный высокомерный вид, Гарри из-под бровей следил за этим преображением, Малфой мог с поразительной быстротой брать себя в руки и меняться в мгновение ока, становясь привычным пафосным говнюком, смотрящим на всех, как на мусор.       — Гарри? — снова повторил Рон, добежав до него, окидывая Малфоя неприязненным взглядом. — Какого чёрта ты с ним здесь торчишь? Где Джинни?       — Мы ведём высокоинтеллектуальные беседы, твоей сестре пришлось покинуть наше общество, — веско произнёс Драко, ухмыляясь, не давая Поттеру вставить и слова, — тебе советую того же, а Грейнджер, так и быть, может остаться.       — Ты, — Рон ринулся на него, но был остановлен сразу четырьмя руками — Гермиона вцепилась ему в ладонь, а Гарри надавил на плечи, вынуждая его отступить. — Гарри. Срань, да отпусти, не трогаю я его, дерьмо, блин, что ты с ним здесь делаешь?       — Рон, — привычно одёрнула его Гермиона, выступая вперёд, — мы это уже обсуждали, Гарри сам может разобраться с кем ему… проводить время.       Услышав эту заминку, Драко хмыкнул, умиляясь — Грейнджер, похоже, в самом деле думала, что Поттер может начать с ним отношения. Предпочтёт рыжей его. Это было бы действительно смешно, если бы не было так грустно. Поймав взгляд Поттера, он ещё ярче ухмыльнулся и развернулся, намереваясь дойти до своей гостиной, принять долгий-предолгий душ и завалиться спать, пока этот день не стал ещё хуже. Болтать с Поттером он мог, но с Уизли и Грейнджер — увольте. Это было выше его сил.       — И тебе пока, Малфой, — крикнул Поттер ему вслед. Драко показал ему фак, не оборачиваясь, про себя радуясь, что тот с ним попрощался, озаряя пустой коридор улыбкой. Ему даже было плевать на то, что последнее слово осталось не за ним. Какая разница, если Гарри Поттер кричит тебе в спину нечто похожее на дружескую поддёвку.       — Катись побыстрее, хорёк, — не остался в долгу Рон и тут же, обращаясь уже к Гарри или Гермионе: — Эй, а что? Я не обязан с ним миндальничать, чем бы ты с ним тут не занимался.       Противный голос Уизли подталкивал Драко в спину и, более не прислушиваясь, он прибавил шагу.