Драко Малфой и Неизбежность

      В ту первую ночь после возвращения переутомлённый мозг Драко отказывался спать, он размышлял и анализировал, неустанно разграничивал сложившиеся отношения и пытался привести их к какому-то знаменателю, квалифицировал и разбирал всё случившееся на атомы. В его голове поселился Поттер. И он призывал что-то зловещее, что-то мрачное и извилистое, что-то дикое, что невозможно отследить и нельзя контролировать. Драко впервые испытывал нечто подобное, одновременно приятное, щекочущее изнутри и отвратительно склизкое, подавляющее его. Коварно и незаметно. Оно опасно, так как возбуждает что-то сродни безумству. Драко не мог прогнать образы, отпечатавшиеся в его памяти, вероятно, на века — крепкие смуглые руки, перебирающие бледно-лиловый сухоцвет пустоши, те же руки с явно выпирающими венами, перехватывающие его — Драко — поперёк груди в попытке (весьма удачной) удержать, и эти же руки, с сжатыми в кулаки ладонями, бьющие его в челюсть и разбивающие губы, вкус крови на языке, а ещё грубые, мозолистые пальцы тех же рук вновь и вновь зажимающие переносицу — жест, как заметил Малфой, применяющийся всякий раз, когда герой старался не выйти из себя, —и, как апогей всего, их соприкоснувшиеся— крепко-накрепко стиснутые ладони будто бы в прощании, в последней попытке сказать что-то, и снова кровь. Тёплая малфоевская кровь, струящаяся между ними, барабанившая по равнодушной к страданиям крышке шкатулки.       Драко вспоминал их, мелькавшие то тут, то там, снова и снова за ту долгую первую, бесконечную ночь. Руки Поттера. Он находил их красивыми, хотя и абсолютно мужланскими. Привлекательными в своей дикости и неопрятности, и крепости.       Ещё он думал о мантии, которой Поттер его укрыл вопреки их прошедшей драке, и саму драку Малфой тоже вспоминал, а именно ту ярость, что охватила их обоих, и свою явную ослабленность и поттеровское явное физическое преимущество. И, конечно же, запах. От мантии Поттера в его подсознании шёл терпкий запах чужого тела, под мантией Поттера этот запах был во сто крат ощутимее. Его аромат был мозаикой разных вкусов, весьма сексуальной мозаикой, как в ту же ночь сконфуженно признал Малфой. Он был горьким, тягучим и смолистым, если так можно выразиться. Драко рискнул бы описать его как изыскано-тяжёлый, если бы к Поттеру можно было применить хоть в каком-то смысле слово «изысканный». Описание запаха — гиблое дело, сколько бы Драко ни бился, а придумать достойные слова так и не смог, но помнил его до молекул. И одно только воспоминание заставляло все внутренности завязаться в узел.       Ночь прошла выматывающе беспокойно, он вертелся на постели аки уж, переворачивая подушку, пока та не сделалась одинаково раскалённой с обеих сторон. Драко вновь и вновь, как сломанная заведённая игрушка, перебирал в своей голове произошедшие события, как колдографии в альбоме, упиваясь всеми короткими моментами близости с Поттером. Более всего останавливаясь на той явной нехватке кислорода, которую он испытал, оказавшись с ним под его мантией-невидимкой — острое и возбуждающее ощущение тесноты. Интимная, электрическая вспышка тестостерона и перехваченное сухостью горло. Близкий взгляд опасно зелёных глаз, смотрящий в упор, и их до крайности нелепый поцелуй, который, стоя там, Драко непроизвольно воспроизводил в своей памяти, втайне мечтая его повторить.       Драко всю ночь не мог сомкнуть глаз, и утро он встретил как избавление, надеясь, что все воспоминания и фантазии растают в дневном свете, вытеснятся под натиском повседневных учебных дел, от которых он уже успел отвыкнуть, но которые встречал как освобождающее благо. Он отстранился от Забини и весьма холодно держал себя с Панси, которая металась будто меж двух огней, пытаясь примирить друзей, но Драко был категоричен в своём решении. Давешний ужин он провёл в их компании — последний ужин в их компании — впредь он решил разрушить их связь. Панси, по его представлению, держалась за него только из-за остаточных, умирающих чувств к нему, а Забини… Драко даже не хотел о нём думать. Забини отныне был вычеркнут из его жизни.       Весь остаток недели он старался обособиться. Ему больше не хотелось водить дружбу, разговаривать и пытаться что-то наладить, учиться он тоже не хотел, но всё-таки смог заставить себя заниматься, догоняя ушедших вперёд однокурсников. От библиотеки его подташнивало, от еды тоже; несколько дней он провёл среди смутной тоски и странной вымороженности. На его личном северном полюсе всегда было холодно, но сейчас изменилась одна существенная деталь: раньше он пытался из него выбраться, тянулся к теплу и свету, к связям, ничего не значащим разговорам, шуткам и колким оскорблениям, но принимая следующим утром душ, а потом завтрак, а после идя на занятия, будто ничего и не было, Драко осознанно решил в своём личном северном полюсе запереться. Взаимоотношения не стоят ничего; они лишь растрачивают и расхлябывают тебя изнутри, заставляя страдать, а ради чего? Драко спрашивал себя об этом на первом занятии первого после возвращения дня и на последнем и, игнорируя пытавшуюся что-то сделать Панси, на следующий день тоже… Дружба забывается и обменивается на более привлекательную любовь, а та, в свою очередь, попросту переоценена и несёт за собой одни лишь страдания. Змей хватает себя за хвост, человеческие страдания замыкаются, порождая себя. Драко провожал неспешно проходящие дни равнодушным взглядом, вспоминая свои недавние муки, говоря себе, что это был последний период в его жизни, когда он так сильно переживал из-за, по сути, постороннего ему человека.       На Поттера он старался не смотреть.       В начале года, когда пророчество только появилось на свет, он уже вполне успешно делал это и вот решил повторить. Драко твёрдо сказал себе перестать питать какие-то смехотворные надежды и жить дальше. Жить, ограждая себя плотной стеной ото всех связей, потому что так было проще, так было совсем не больно.       В таком темпе мыслей Драко провёл несколько дней.       — Кажется, Блейз был прав, — шепнула на последней пятничной паре Трасфигурации Панси, которая всё ещё не теряла надежды и садилась с ним на каждом занятии. Драко даже не удосужился скосить взгляд в её сторону. — Золотая пара Хогвартса больше никак себя не показывает.       Драко, расслабленно смотревший на Макгонагалл, напрягся, зная, что Панси это заметит и лукаво улыбнется. После того ужина в Большом зале, на котором Уизли вспылила и выскочила, Драко больше ни словом не обмолвился о Поттере, ни разу не произнёс вслух его фамилию и не вёлся на провокации Паркинсон, но заставить себя не вслушиваться, не слушать её дьявольские подстрекающие речи, в которых был намёк на гриффиндорца, не мог. Сколько бы он не отстранялся и не внушал себе, что быть одному по жизни проще, что никакие связи того не стоят, а сердце его всё равно предательски больно ёкало в груди каждый гребаный раз, когда слышало что-то о Поттере. Это было похоже на изощрённую пытку. Он испытывал такое впервые и поклялся себе, что эта необъяснимая тоска по тому, чем он не может обладать, не должна более никогда повториться. Он облажался, когда позволил этим влажным цветам привязанности замочить его подошвы, но когда-то эта болезнь под названием «Поттер» должна его оставить, и тогда-то он больше никогда не ступит в эту ловушку снова. Ни за что. Он будет осторожен и бдителен, нужно только пережить этот учебный год.       Драко не позволил себе сглотнуть слюну, чувствуя пытливый взгляд из-под ресниц. Лекция Макгонагалл перестала достигать его ушей, забитых только что произнесёнными словами. В его голове была только одна мысль — Поттер с Уизли перестали ладить; ему должно было быть наплевать, но не было, и он презирал себя за это.       — Ходят слухи, что с того самого дня они не разговаривают, — тихим сладким голосом протянула Панси, осторожно, чтобы не привлечь внимание гриффиндорского декана, постукивая острыми ноготками по краю стола. — Уизли, говорят, не принимает никаких объяснений и извинений, но и Поттер не то чтобы очень стремится их дать. Я слышала ещё кое-что невероятное… Но, пожалуй, даже слишком — неприлично невероятное.       Драко сжал зубы. Ответить хотелось страшно, опровергнуть этот бред. Гриффиндорцы не стали бы распространять информацию об их любимом герое другим факультетам, а значит это глупые байки, придуманные, чтобы было веселее чесать языками на переменах, но, даже думая так, что-то внутри него шептало, что быть может, чисто гипотетически, мало вероятно, но всё же об этом стоит упомянуть — Поттер в их последний разговор и правда не то чтобы очень стремился рыжей вслед, он остался с Драко. Этот факт давал ему много пищи для ночных фантазий на тему «А что, если бы…». Он не стал отвечать, но вернуться мыслями к учебе уже не мог, мусоля привычный образ Поттера в подсознании, через слово пытаясь записать хоть что-то из стремительно продолжавшейся лекции. Поистине провидческие слова профессора Снейпа, брошенные в сторону Драко на занятии по изучению Амортенции, навязчиво стучали в его подсознании: «Когда вы узнаете жизнь так же, как я, вы не будете недооценивать власть одержимой любви». Драко слабо хмыкнул, признавая чужую мудрость. Любовь в самом деле обладала недюжей силой, сопротивляться которой приходилось со стиснутыми зубами, а если добавить к этому ещё и одержимость… Драко был рад, что обошёлся без крайностей. И хоть он ещё и в половину не познал жизнь так, как профессор, он больше не относился к некоторым его высказываниям с прежним скептическим недоверием. Всё переменилось, в том числе и сам Драко.       Со звоном магического колокола он свернул не очень бережно исписанный пергамент, обещая себе самостоятельно и более подробно изучить эту тему на выходных.       — Пойдёшь завтра в Хогсмид? — спросила Панси.       Драко застегнул сумку, перекинул её через плечо, бросив короткое и однозначное в своей твердости «Нет», и пошёл к выходу, мечтая засесть с художественной, не обременяющей его ум книжкой под задёрнутым пологом и не двигаться с места, убаюкиваясь полумраком, недосыпом и мелким шрифтом. Одним махом сметая всё с парты, Пасни быстрым шагом его догнала, пристроившись сбоку.       — Драко, — она вздохнула и едва ощутимо ухватила его за мантию в районе локтя, — пожалуйста, хватит… Я ничего не сделала тебе, я не заслужила такого отношения.       — Дело и не в тебе, — равнодушно выдал Малфой. — Я пересмотрел свою жизнь и своё окружение, вот и всё.       Он почувствовал, как сжимаются её пальчики на его локте, видел боковым зрением, как кривится её лицо, сердце его обливалось кровью — ему не хотелось делать ей больно, но ещё сильнее он желал не делать больно себе, а любые привязанности рано или поздно ранят тебя, какими бы лёгкими и ничего не значащими их не считать. Он хотел удалить всех, хотел остаться один. Не временно, а конкретно навсегда.       — Ты совершаешь ошибку, — Панси вытолкнула эти слова из своего горла, сердито вонзая в его руку ногти. — Ты хочешь оттолкнуть всех, чтобы оправдать то глубокое чувство одиночества, которое испытываешь после возвращения… Но ты не думал, что причина, по которой ты одинок, заключается только в твоём глупом культивировании ненависти на протяжении семи лет к человеку, в которого ты был тайно влюблён? Просто прими это, переосмысли не своё окружение и не свою жизнь, а самого себя и свои долбаные чувства. Я понимаю, что ты не знал, как справиться с этим чувством другими способами, кроме культивирования соперничества, но… то, что ты сейчас делаешь, тебе никак не поможет. Ты перенесёшь внутреннее одиночество на одиночество внешнее, но это нихрена не изменит, это не так работает. Ты думаешь, что это выход, что это утихомирит в конечном итоге то, что ты испытываешь, ты думаешь, что тебе становится легче, когда ты запираешь это в себе и не позволяешь никому ничего шевелить, но это временное лекарство, и когда ты это поймёшь, а ты обязательно позже это поймёшь, Драко, что решение нужно искать по-другому — будет уже поздно.       Драко остановился. Его расфокусированный взгляд был направлен вперёд, но он едва ли что-то видел, его сердце находило отклик этим словам. Панси с ноги пробивала его стены, как делала в этой жизни всё, он признался себе, что сдаётся, что это было проявлением слабости — неспособность крепко держаться за свои намерения, но поддаться словам Панси и почувствовать её участливость, было так заманчиво и так легко. Каменная маска на его лице дрогнула.       — Когда ты это поймёшь, от тебя уже все отвернутся, — Панси обошла его, встав ровно напротив, не выпуская из своего захвата его локоть, будто он мог рвануться и убежать, пытаясь поймать его застывший взгляд. — Даже я, дорогой. Я знаю, о чём говорю, поверь, потом, когда ты останешься один, наедине с самим собой и своими чувствами, будет только хуже.       Драко моргнул, встречаясь с её тёмными, влажными глазами. Губы Панси несмело дрогнули, большим пальцем свободной руки она провела по его щеке и, встав на цыпочки, последний раз колебнувшись в неуверенности, крепко его обняла. Почувствовав шеей её осмелевшую широкую улыбку, Драко стиснул её спину, зарываясь носом в её короткие, пахнущие чем-то сладким волосы. Он не хотел признавать, что она была права, но ему стало легче. Он зажмурил глаза, сильнее притискивая её к себе, с радостью и облегчением чувствуя ответную горячность объятий. Услышав задушенный шмыг, Драко отодвинулся. Панси тут же смущённо отвернулась.       — И когда ты стала такой плаксой, Панс? — задал он риторический вопрос, стирая солёные дорожки с её щек, её руки всё ещё крепко сжимали его мантию.       Она недовольно дернула головой и вытерла лицо о его плечо.       — Я соскучилась по тебе, болван, — Драко хмыкнул, и Панси следом, но улыбка её быстро погасла, она снова нежно коснулась его лица. — Выглядишь отстойно, кстати.       — Плохо сплю, — пожал он плечами, поправляя съехавшую сумку. — Пойдём, может, в гостиную?       Паркинсон кивнула, цепляясь за его локоть.       — Больше не будешь строить из себя мудака?       — Некоторое время я всё равно хочу провести в одиночестве, — Драко зачесал назад волосы. — Прочищает мысли…       — Или наоборот — засоряет их дерьмом ещё сильнее, — скептически протянула она, кидая на него недовольный взгляд. — Свою норму одиночества ты уже превысил, и извини, если была груба.       Драко кивнул, потом спохватился и топорно извинился следом, хотя не чувствовал себя хоть сколько-нибудь виноватым в своём законном желании побыть наедине с самим собой несколько дней, признавая однако, что от Паркинсон не так уж просто отделаться, а иногда это делать даже не хочется. Он слабо улыбнулся одним уголком рта, лёгкая тяжесть её руки была приятной, на сердце, вопреки его боязни новой вспышки фантомной боли, было спокойно.       — Что Блейз? — спросила она.       — Ничего, — Драко убрал руку, свободную от её хватки, в карман; резкий тон его голоса сказал девушке больше, чем он хотел. — Я не собираюсь поддерживать с ним какую бы то ни было видимость нормальных отношений. Пошёл он. Но тебя я… ты можешь начать с ним встречаться, если хочешь, я тебя не держу.       — Спасибо, что напомнил, — кисло произнесла она. — Я знаю, что могу катиться на все четыре стороны, но катиться в сторону Блейза я не хочу. По крайней мере не в любовном плане.       Малфой не стал развивать эту тему, промолчав. Сейчас ему не было никакого дела до того парня, которому Панси могла бы отдать предпочтение, если это не Поттер, конечно, тогда он бы… Драко весело хмыкнул своим мыслям, думая, что на самом деле, увлекись Панси Поттером, он бы ровным счётом ничего бы не сделал, даже не удивился бы (он вообще не представлял, почему в это очкастое совершенство до сих пор не влюблён каждый первый). Он не видел причин мешать ему строить какие угодно отношения, лишь бы он был хоть немного доволен своей жизнью, Драко хотел знать, что Поттер счастлив, а всё остальное его не касалось.

***

      — Прости, что я должен сделать? — Гарри вылупился на Рона, раскрыв рот, не веря, что ему правда послышалось именно то, что послышалось. — Проследить за Джинни под мантией? На кой чёрт? Рон, я понимаю, что наша с ней ссора — это удар для тебя, — Гарри взмахнул рукой, прерывая готовые соскочить с его языка пререкания, настойчиво продолжая, — но она большая девочка, мы с ней… у нас с ней сложный период, если она хочет проводить вечером время с…       — Вот именно, Гарри! — Рон перехватил его за плечи и встряхнул. — Сёстры Патил сказали, что Джинни ходит к Забини, Гарри! К Забини!       — Что? — Поттер отпрянул. — Не может быть, они так тебе и сказали? Когда?       Рон отступил на шаг, стушевался и посмотрел в пол, лицо, однако, у него оставалось полным решительности, и Гарри стало ясно, что ему придётся сегодня же — возможно сейчас же — взять мантию и пойти на поиски Джинни, иначе их настигнет ронов гнев и низвергнутся наземь небеса в придачу.       — Вчера, — ответил Рон. — Ну, не то чтобы прям сказали…       — Ты их подслушал, — резюмировал Гарри, кивнув, он посмотрел на молчавшую Гермиону. — Почему не сказали сразу же, я думаю, что карту вы уже проверили?       — Да, Гарри, в том-то и дело, что вчера вечером, пока мы с тобой делали задание, Рон убедился, что это правда, Джинни действительно была с Забини в северной части замка на втором этаже, где заброшенные кабинеты… — Гермиона вздохнула. — Мы боялись, что ты… вспылишь? Пойдёшь разбираться, приревнуешь?       Гарри выгнул брови и сложил руки на груди.       — Я говорила Рону, что тебе нужно сказать! — она подняла руки кверху. — Не надо на меня так смотреть, но тут всё неоднозначно.       — Что именно тут неоднозначно? — переспросил Гарри, смотря то на одного, то на другого. Гермиона и Рон переглянулись.       — Парвати намекала на… — уши у Рона заалели. — На… ну… — он откашлялся и бросил на Гермиону просящий помощи взгляд.       — Вроде как они обсуждали, что, ну, — Гермиона замялась точно так же, она заламывала руки, не зная на чём остановить свой взгляд. Гарри смотрел на это представление, не зная, что и думать. — Джинни, вероятно, с Забини. Вот.       — Ну, это мы вроде как выяснили ещё в первом предложении…       — Она с ним, — Гермиона недвусмысленно подняла брови. — С ним…       — Дружище, не вынуждай нас говорить это вслух, Мерлин всемилостивый, — взмолился Рон, взлохмачивая себе волосы и оттягивая их в стороны, выглядел он безумно, и до Гарри, кажется, начало доходить. — Я не могу даже думать об этом. Хватит тупить!       — Стойте, вы хотите сказать…       — Мы хотим, чтобы ты… или я, так и быть, но если честно, я боюсь, что пришибу её на месте, если своими глаза увижу, как она… со слизеринцем! Просто проверь, я хотел сам во всём убедиться, поэтому и не говорил тебе. Если она взаправду с ним что-то там делает, то… — он задохнулся словами, вены на его шее взбухли, — я даже не знаю, что я с ними обоими сделаю! Но жить им точно не захочется.       Гермиона сочувственно погладила его по руке. На Рона было страшно смотреть, он выглядел так, будто сейчас заплачет, в такое отчаяние его привёл непроверенный слух о какой-то взаимосвязи между Джинни и Забини, но Гарри в это не верил. Это не могло быть правдой, и это ничего не задело в его душе. Он был в ней твёрдо уверен и вознамерился проверить пустую болтовню близняшек, кивнув сам себе.       — Я посмотрю, — Гарри помассировал лоб, — посмотрю, куда она ходит и что они делают, но, Рон, я уверен, что у всего этого есть какое-то объяснение. Джинни… Она не такая, она не станет встречаться с Забини, пытаясь отомстить или… Она не такая. Я прослежу за ней, но может будет лучше, если мы все вместе просто поговорим и спросим у неё напрямую?       Рон досадливо покачал головой, прикусив губы.       — Предлагаешь мне в лицо высказать ей свои подозрения, чтобы она подумала, будто родной брат подозревает её в том, что она легла под… — Гермиона ощутимо его ткнула, — то есть, что она начала какие-то… тайные отношения со слизеринцем? Будто бы у меня есть какие-то предубеждения на счёт факультета, а он ещё и тёмнокожий, будто бы мало у меня проблем, паршивец. Джинни ещё со временен отношений с Дином Томасом обвиняла меня в расизме! И её ни капли не смущает, что я встречаюсь с Гермионой, и что дело не в цвете кожи, а просто в Дине Томасе и чёртовом Блейзе, мать его, Забини!       — Но ты же действительно подозреваешь её, — сказал Гарри, мысленно забавляясь, — и у тебя действительно есть предубеждения.       — Да! — Рон нахмурился. — Но ей знать об этом не обязательно, она вечно всё переворачивает.       Гермиона обменялась с Гарри скептическими взглядами, понимая друг друга без слов — Рон был в своём репертуаре. После смерти Фреда его опека над сестрой пробила все потолки, он иногда не спускал с неё глаз целыми днями, спрашивал, куда она идёт, зачем и с кем, даже в Хогсмиде тащил Гермиону по её следам, хотя с ней почти всегда был сам Гарри. Джинни, естественно, бесилась, но в их семейные разборки никто не лез.       — Значит, — Гарри посмотрел на висящие в гостиной массивные позолоченные часы, блестевшие на южной стене башни прямо над маленьким камином, который по традиции считался местом младшекурсников. — Время к девяти, она уже..?       Рон хмуро кивнул, он тоже мельком глянул на часы, а потом на Гарри таким нетерпящим отлагательства дела взглядом, что тот сразу же встал, чтобы уже через несколько минут спешно идти извилистыми коридорами к северной части замка — к месту всех тайных свиданок, ломая голову над вопросом, каким неподозрительным способом ему открыть дверь и войти в кабинет, в котором засела эта странная парочка. Над причинами их встречи он даже не пытался задумываться, заранее догадываясь, что ни за что ему не догадаться. Имена на карте стояли не очень близко друг к другу, как минимум на расстоянии парочки метров, что лишний раз подтверждало то, что нельзя слепо доверять глупым слухам девчонок. Они что только не придумают. Гарри был уверен, что эти встречи не несут никакого романтического подтекста; не стоило забывать и про выходку Забини ради успешного завоевания Паркинсон. Нет, Гарри сжал губы, неотрывно смотря на застывшие имена, дело было явно в чем-то другом и кто знает — к добру ли это иль к худу.       Пройдя пыльным потайным ходом, Гарри вышел из стены практически напротив нужного ему кабинета, он бесшумно подошёл вплотную к двойной створчатой двери и прижался ухом.       — … уже несколько дней, сколько можно, Забини? — услышал он задушенный недружелюбный голос Джинни. — Я говорила тебе — твой план просто смехотворно глуп. Как и предыдущий, к слову.       — Я не виноват, что Поттер к тебе равнодушен, — растягивая гласные отозвался Забини, и Гарри воочию увидел, как тот высокомерно рассматривает свои ногти, строя из себя какое-то аристократское подобие Малфоя. По мнению Гарри, весьма жалкое — при виде (даже мысленном) Забини, у него начинался зуд неприязни. — Прибереги свой яд для него, мой план был безупречен, но, увы, базировался на чувствах.       — Я не желаю это с тобой обсуждать, — раздался скрип мебели, а потом то отдаляющиеся, то наоборот, приблежающиеся шаги. — Может всё дело в сигнальных чарах? Мы же их не проверяли.       Гарри скользнул цепким взглядом по коридору, а потом по стенам — где-то рядом должна была быть видна мерцающая сетка заклинания.       — Мои чары в порядке.       — Да? — спросила Джинни высоким голосом, останавливаясь, по предположению Гарри, около Забини, но решил не проверять это по карте, дабы не шуршать пергаментом. — Тогда почему они не оповещают нас?       — Я, конечно, знал, что вы, Уизли, не особо блещете умом…       Не успел он толком договорить, как послышался грохот, а следом отборные ругательства, Гарри было дёрнулся, чтобы вломиться в комнату, но сам себя остановил, лишь сильнее приникая к щели между створок двери.       — Совсем сдурела?! — заорал Забини, и Гарри против воли улыбнулся.       — Если ты ещё хоть раз посмеешь назвать меня дурой, — голос Джинни стал едва различим от еле сдерживаемого гнева, — то я за себя не ручаюсь, Забини.       Некоторое время продолжалось глубокое, накалившееся молчание. Гарри очень хотелось заглянуть внутрь, но он не посмел, опасаясь, что выдаст себя. Джинни ни в коем разе нельзя было назвать глупой, по одному, казалось бы, колыханию двери она вполне могла заподозрить его присутствие. Поэтому Гарри замер, замедляя дыхание, полностью обращаясь в слух, пытаясь угадать замысел Забини и молясь, чтобы они о нём как-то обмолвились.       — Ладно, — примирительно сказал Блейз после весьма долгой паузы. — Но сигнальные чары не работают, очевидно, потому что их никто не задел. Но прошло не так уж много времени, главное, что твой брат уже заметил твои отлучки, за эти выходные всё получится.       Джинни хмыкнула. Весьма неприятно и язвительно. Гарри не хотел бы, чтобы такой хмык был обращён к нему.       — Я не хочу проводить с тобой все выходные.       — Как будто я горю желанием, Уизли, — отбил Забини, — не льсти себе. Или думаешь, что если ты девушка Героя Магической Британии, то автоматически для всех неотразима? Спешу тебя расстроить.       — Спеши да не убейся по дороге.       Теперь раздался блейзовский гортанный хмык, гораздо мягче и веселее. Джинни ненавидела, когда над ней насмехаются, Гарри забеспокоился, как бы Забини не оказался сейчас проклят. Снова послышались по кошачьи мягкие шаги, а потом скрип старой парты.       — В любом случае, у нас уговор, — безапелляционно ударил Забини твёрдым голосом, что не вязался с его мягкой поступью. — Можешь не хотеть проводить со мной выходные, но всё равно придется. Информация нынче дорого стоит.       Джинни промолчала, а Гарри зацепился за нехорошее слово «уговор». Нехорошим оно было сугубо вкупе со слизерицем, от них вряд ли можно было ожидать чего-то достойного, если ты «связан» с ними каким-либо обязательством. Гарри непроизвольно сжал челюсти. Послышалось какое-то шебуршание, а потом тихий звяк.       — Ты… — Джинни, кажется, опешила, и Гарри напрягся, готовый выскочить, чтобы её защитить, — принёс еду? Издеваешься?       Гарри расслабился, закатывая глаза, не понимая, что вообще творится и какого чёрта там происходит. Пикник?       — Мы проводим здесь по три часа, пытаясь наполнить Хогвартс слухами и вызвать ревность, — бесцветно произнёс Забини, следом послышался звук наливаемой жидкости. — Это довольно утомительно, и чай — лучший выход. А твоя книга — худший, ты всё равно не можешь сосредоточиться, КПД на нуле.       Послышался грохот, Гарри, зная Джинни, догадался, что это она долбанула упомянутой книгой о парту.       — Если думаешь, что я возьму что-либо из твоих рук, — сказала она, — то ошибаешься.       — Как будто бы у меня есть хоть одна причина — кроме твоего ужасного вкуса на мужчин — травить тебя, — тем же незаинтересованным голосом ответил он. — Впрочем я привык к идентично ужасному вкусу у своего друга и уже не обращаю на это внимание.       — О-о-о! — воскликнула Джинни, вкладывая в голос весь доступный ей скепсис. — А твой вкус на девушек высший класс, конечно. Панси Паркинсон. Королева Хогвартса — не меньше. Любишь за этим самым дружком игрушки подбирать?       — Они с Драко никогда не были вместе, — Забини равнодушно отхлебнул чая. — Чтобы ты знала.       — Это не уменьшает того, что она попользованная корова.       — Уизли, — сдержанно протянул он напрягшимся голосом, — выпей чая и заткнись, будь добра. В конце концов мы застряли здесь именно из-за того, что твой очаровательный Золотой мальчик редкостный тугодум, занятый более важными вещами.       — Мы здесь застряли, — веско и грозно произнесла Джинни схожим тоном, — потому что кто-то не может с гордостью принять поражение и отступить. Если девушка сказала «нет», Забини, и таскается за другим парнем, то шансов тут ничтожно мало.       — Не помню, чтобы спрашивал твоего мнения.       — И за три дня ты мне так внятно и не сказал, как тебе поможет Гарри. Ты что-то замышляешь, не думай, что я не догадываюсь. Меня здесь держит только слово гриффиндорца, но вы — слизеринцы — всегда пытаетесь сделать гадость. Фактически, ты меня уже умудрился обмануть, и будь уверен, что я этого так не оставлю.       Забини издал резкий звук, будто лёд треснул на реке. О стол звякнула чашка, потом послышались отличные от Джинни шаги. Забини приближался к ней, заставляя Гарри напрячься, судя по отсутствию других звуков, сама она не шевелилась.       — Какой я плохой, злой слизеринец, — с улыбкой в голосе с расстановкой проговорил он. Дерево жалобно крякнуло, отчего у Гарри похолодело в душе — Забини мог облокотиться на стол, на котором сидела Джинни, забивая её в ловушку, — обманываю бедную, несчастную гриффиндорку. Ай-я-яй, что же мне за это будет?       Он резко прервался. Гарри сглотнул, отчаянно костеря щель, в которую ничерта не было видно, потому что Джинни сидела слишком близко сбоку.       — Что мне мешает прямо сейчас расцарапать тебе лицо? — угрожающе прошипела Джинни.       — Глубокое чувство прекрасного? — иронично спросил Забини, усмехаясь и, судя по всему, даже не думая отодвигаться. — Не жалко портить красоту?       — Смешно.       — Попытаюсь объяснить тебе популярно: когда сюда заявится наш не-особо-спешащий-мальчик, то слухи уже будут везде. Он — индикатор, только и всего. Если даже он их услышит, то собирающая каждую незначительную болтовню Панси — и подавно. Она ни за что не потерпит такого оскорбления — чтобы её променяли на тебя. Поттер, по сути, мне лично и не особо нужен, он включён в эту историю ради тебя, солнышко, — парта снова скрипнула, Забини издал приглушённое шипение. — Уже становится больно. Не нравятся милые прозвища, так и скажи, потом сама будешь лечить мне лицо.       — Размечтался, — отрезала Джинни, голос у неё звенел. — Изначально договор был другой, а вот это ставит меня под удар, солнышко, и ты прекрасно это понимаешь, если Гарри не убедит эта…       — Ой, да брось, — прыснул Забини, перебивая её. — Святой Поттер не может всерьез поверить, чтобы ты изменяла ему. Даже со мной. Он не настолько глуп. Как будто я мог бы всерьёз тебя восприн… Ау!       Забини снова зашипел и, судя по звуку, резко отлетел от парты. Джинни спрыгнула с неё следом, тут же выкрикнула магическую подножку и быстро перебежала к упавшему Забини, появляясь вместе с ним в поле зрения Гарри. У него глаза на лоб полезли, когда он увидел, как по-хозяйски Джинни, перекинув ногу, уселась ему на живот. Забини выглядел, мягко говоря, ошеломлённым.       — Что ты…       Джинни прервала его звонкой пощёчиной и упёрла ему в горло палочку.       — Если ты ещё хоть раз посмеешь меня оскорбить, Забини, — сталь звенела в её голосе, — то твоя Паркинсон будет соскребать твои же мозги с пола. Я тебе не какая-то девка, чтобы ты так со мной разговаривал, и я неимоверно рада, что такой как ты предпочтёт её мне; твоя, — она сделала паузу и выплюнула, — влюбленность была бы для меня оскорблением. Надеюсь, что Паркинсон имеет хотя бы мозги, раз уж красотой напрочь обделена, чтобы не выбрать такого, как ты, если же нет, то мне жаль вас обоих.       Она тяжело дышала, но рука её не дрожала, упираясь чётко в адамово яблоко. Гарри присвистнул бы, если бы мог разлепить склеившиеся губы.       — Вау, — с неподдельным восхищением выдохнул Блейз. — А ты полна сюрпризов, да? Теперь я хотя бы немного могу понять Поттера, такой темперамент да в нужное бы русло…       Джинни встала, намеренно уперев колено ему в живот, заставляя его хрипеть.       — Пошёл ты, — она вернулась на свою парту, послышался шелест страниц.       Забини хохотнул. Гарри смотрел в его весёлое лицо, прорезанное кривой ухмылкой, чувствуя подкатывающую ненависть, ему бы тоже хотелось зарядить ему с ноги, чтобы встать не мог. Он не мог более здесь оставаться.       — Пойду, коль приглашаешь.       Гарри оторвался от двери, чувствуя ярость, ему не хотелось бросать Джинни без присмотра, но ещё немного, хоть одна выходка Забини, и он не сможет больше за себя ручаться. Забини хотелось закатать в каменную кладку, не меньше. Так тихо, как только возможно, он вернулся в потайной ход, закрывая за собой проход. Нужно было всё рассказать Рону и Гермионе. Особенно Гермионе, она всё поймет и всё продумает, она всегда знает, как лучше всего поступить.       Выйдя, однако, на «большую дорогу», отмахиваясь от паутины, Гарри замер и раскрыл карту. До отбоя был ещё почти час. Он нашёл глазами имя Драко Малфоя — тот был в гостиной Слизерина, имя Паркинсон налезало на него сверху. Скрипнув зубами, Гарри продолжил путь к друзьям. Он понимал, что в такое время большинство уже находится в своей гостиной и готовится ко сну, но надеялся сам не зная на что, да и не понимая зачем. Высказывать Малфою, какие у него конченые друзья, вроде как было глупо, но что-то высказать определённо хотелось. И он знал, что завтра обязательно его поймает. Хотя бы из-за Джинни — Гарри исполнит её желание, предупредит Малфоя, чтобы тот предупредил Паркинсон, что все слухи чистой воды фарс, чтобы та не покупалась на это и не шла у ревности и собственничества на поводу. Это была мелкая месть, но Гарри не мог себе в ней отказать.

***

      — Ради всего святого, веди себя естественно, — прошептала Гермиона, наклонившись к Рону, когда они с Гарри шли на завтрак следующим утром.       — Естественно? — взвизгнул Рон, подпрыгивая на месте. — Да я не представляю, как на неё смотреть; она вступила с ним в какой-то уговор и пляшет под его дудку, пытаясь всех обмануть! Зачем, спрашивается, какая к Мордреду информация ей там нужна была? Мы и так ей всё рассказали.       Гермиона закатила глаза. Подмышкой у нее была увесистая книга, и Гарри готов был поставить своё состояние, что ей гораздо больше хотелось бы сейчас её открыть и углубиться в чтение, чем снова мусолить эту ситуацию, но Рона несло со вчерашнего вечера и ничто не могло пока усмирить его негодование. Отчасти Гарри его понимал. Он покрутил головой, в смутном толчке интуиции, безошибочно натыкаясь на мелькавшую в сонной толпе малфоевскую светлую макушку.       — Я догоню вас, — спешно сказал он и, не глядя на друзей, пошёл Малфою наперерез.       — Эй! — возмущённо воскликнул Рон ему вслед.       Гарри, не оборачиваясь и рассекая толпу, врезался в Малфоя, оттесняя Панси и крепко удерживая опешившего блондина за плечо.       — Поттер?       — Как видишь, — не сильно соригинальничал Гарри, кивая в сторону, — поговорить надо.       — Ты случайно не припух?       Панси шлёпнула его по плечу. Гарри не обратил на неё никакого внимания, смотря в серый прищур глаз. Губы у Малфоя искривились так, будто он делал великое одолжение.       — Всё в порядке, Панс, — кивнул он подруге, не отводя глаз от Поттера, — иди на завтрак, я мигом.       Гарри, не сильно заморачиваясь, отошёл к ближайшему подоконнику. Малфой встал рядом, выставив вперёд одну ногу и облокотившись о стену, смотря на него в упор — на неровно сидящие очки и абсолютный бардак на голове, на растянутую чёрную толстовку, яркие губы и пальцы, добела сжавшие камень. Малфой меланхолично подумал, что в былые времена выдал бы уже как минимум три саркастичных комментария о неряшливости, тугодумии и о ценном времени, тратить которое на гриффиндорца — кощунство. Но Драко молчал, чувствуя странную внутреннюю гармонию. Он упорно избегал его несколько дней и сдался без боя, стоило ему только поманить пальцем его в сторонку. Драко попустительски ухмыльнулся на собственную слабость, прикрывая глаза, он не спешил начинать разговор, позволяя себе наполниться чем-то благим.       — Только сейчас понял, как давно мы не общались, — сказал Поттер невыразительным голосом, смотря в окно.       — Ага, — Драко нашёл в себе силы выдать слабую усмешку. — Я тоже скучал, Потти.       Гарри хмыкнул, встречаясь с малфоевскими глазами.       — Забини каждый вечер встречается с Джинни, — без особого предисловия начал он, подмечая мгновенный упадок настроения Малфоя сразу на несколько тонов, — я подслушал. Он заключил с ней какой-то договор и хочет вынудить Паркинсон ревновать. Заодно и меня. Это то, что было на поверхности, но мы уверены, что у него есть и более глубокие цели.       Опустив голову Малфой хмуро взирал на Гарри исподлобья. Утренний свет играл с его волосами, отражаясь в них, делая их ещё светлее и как будто ярче.       — И зачем ты мне это говоришь? — спросил он, даже без капли былой надменности в голосе, что не могло не удивить. Гарри внимательно всмотрелся в него в ответ — если бы не солнце, освежающее его лицо, Малфоя вполне можно было бы назвать больным. Точнее болезненным на вид. Под глазами у него залегли тёмные круги голубовато-зелёного оттенка, будто вода в заброшенном пруду, а сами глаза смотрели с привычной для ранних курсов, но не привычной сейчас морозной стужей, и даже солнце было не в силах согреть их; трудно было поверить, что этот человек с этими самыми глазами мог отдать за него свою жизнь, что мог любить его так сильно, чтобы отдать свою жизнь без всякого раздумья. Гарри обратил внимание на длинные тёмные ресницы и на серую бледность кожи. Подразумевалось, что, вернувшись в Хогвартс, он станет выглядеть лучше, но почему-то нет.       — Чтобы ты её предупредил, — пожал плечами Гарри.       Он понимал, что разговор зашёл в тупик очень быстро — преступно быстро, Малфою было плевать и на Забини, и на Джинни, а Панси, по его разумению, могла сама разобраться — что, с кем и как ей делать; Гарри видел чужую незаинтересованность невооружённым глазом, но этот заведомо мёртвый диалог хотелось пинать до последнего. Подоконник холодил его руки, а малфоевские глаза — душу, но уходить всё равно не хотелось. Скупое ноябрьское солнце ничего не могло прогреть. Гарри отстранённо подумал, что, возможно, Малфой своей шутливой репликой случайно попал в самую суть: быть может, они сейчас стоят здесь, потому что скучали? На душе у него было тихо, ничто не всколыхнуло её, даже эта странная догадка. Малфой продолжал молча сверлить его бледным взглядом. Гарри снова пожал плечами, будто это могло что-то объяснить и разрушить водянистое, как болото, молчание между ними.       — Или я просто не хочу идти в Большой зал и слушать стенания Рона по поводу связи со слизеринцами, рано или поздно разговор повернётся в мою сторону, и расизма, — в слух решил размышлять он, — или не хочу думать о Джинни и Забини, и есть, может быть, тоже не хочу.       — А со мной стоять хочешь?       Гарри коротко усмехнулся, сам себе удивляясь.       — Похоже на то…       Мимо них то и дело проходили притихающие студенты, но ни Гарри, ни Драко не обращали на них внимание, поглощённые друг другом. Неустающий взгляд Поттера бегал от пола к креплениям факелов, скользил по гладкому камню подоконника и устремлялся за пределы замка к далёким голубым лесам, подёрнутым рассветной нежной дымкой, но то и дело возвращался к Малфою. Драко же, напротив, не мог отвести от него своего взгляда. Да и не хотел, не чувствуя никакой в этом необходимости и даже неловкости.       — А ещё хочу услышать твоё мнение, — Гарри скользнул пронырливым взглядом по выбивающимся посеребрённым прядям, спадавшим на высокий лоб, а потом опустил его обратно на не моргающие, застывшие как низкие грозовые тучи в штиль глаза, смотревших с глубоко затаённым изнеможением, вызванным, однако, не присутствием Поттера, а наоборот — слишком долгим его отсутствием — днями, проведёнными вдали от этого неутомимого комка нервов, истерии и напряжения, без этих невозможно быстрых как сама Авада Кедавра зелёных глаз и складки напряжения между бровей.       — Ты только что не хотел об этом думать, — сказал Драко, немного забавляясь, но как-то лениво, без прежних своих эмоций; он тоже чувствовал тишину внутри себя — глубоко в сердце. Гарри закатил глаза.       — Плохо спишь? — спросил он, в точности повторяя недавний вопрос Панси. Драко нахмурился, считая, что выглядит вполне себе ничего. — Могу наложить чары, если ты не против.       — Как будто тебе вправду интересно, как я сплю, — настала очередь Малфоя закатывать глаза. — И я против.       — Почему мне не может быть это интересно?       — А почему может?       Гарри снова — в третий раз — пожал плечами, помассировал глаза под очками, скосив их набок ещё сильнее, и убрал одну руку в карман, растирая замерзшие пальцы. За окном вдали белым молоком разлился туман, в котором Гарри спрятал свой взгляд, отворачиваясь от Малфоя. Тягучие гласные, вытекающие из малфоевского горла, будоражили его.       — Да потому.       — Как всегда, я в восторге от твоих способностей в аргументации, — на лице Малфоя играла улыбка, впрочем, довольно изменчивая, которую Гарри увидел в отражении стекла.       — Не язви, — вяло отбрыкался он, не желая по каким-то неведомым ему причинам скатываться в привычный обмен любезностями. Всё внутри него сохраняло молчание.       Некоторое время Малфой скользил по Поттеру внимательным взглядом.       — Боишься, что Блейз её уведет?       Гарри прыснул, будто это было в самом деле забавное в своей абсурдности предположение, и вскинул брови.       — Что? — спросил он, оживляясь. — Конечно нет.       — Ну да, — согласился Драко, совсем не удивлённый, — вера в собственную неотразимость тебя не покидает. Если не переживаешь на этот счёт, то в чём вообще дело? Блейз что-то задумал, умудрился втянуть в это Уизлетту, удачи ему, я бы с ней не стал водить никаких дел, вероятно, его ждёт провал, а потом сглаз, а потом ещё и твой удар в челюсть для проформы. Пусть всё идёт, как идёт, просто не делай того, что он от тебя ждёт, если он что-то ждёт, и наблюдай.       — Наблюдение — это бездействие — не мой конёк, Малфой.       Тот снисходительно на него посмотрел, наклоняя голову вбок, и дёрнул носом.       — Поверь, я знаю, — с тонкой ухмылкой на губах сказал он. — Однако, ты недавно аж целых пять дней просто наблюдал за моими потугами выбраться из параллельной вселенной, уверен, этот опыт не прошёл бесследно — так пожни же его плоды, Поттер.       — А если он планирует что-то мерзкое? — сомневаясь предположил Гарри.       — Что-то ещё более мерзкое, ты имеешь в виду? — выразительно спросил Малфой, складывая на груди руки и кривя привычно губы. — Хотя Блейз любит бить рекорды, с этим не поспорить.       — А если он навредит Джинни?       — А если Джинни навредит ему?       Некоторое время они, прищурившись, буравили друг друга взглядами.       — Я вообще-то именно на это и надеюсь, — сказал Гарри. — И ты сейчас назвал Джинни по имени, я не ослышался?       Глаза у Малфоя поражённо увеличились, Поттер весело хмыкнул, наблюдая, как быстро по бледным щекам разливается румянец.       — Оговорился, — Малфой поправил выбившиеся пряди, стараясь привычными жестами усмирить в себе вспыхнувшее чувство неловкости, и впервые за весь разговор скосил взгляд вбок, — то есть просто перевернул то, что ты сказал, и если бы ты сказал нормально, то я бы тоже повторил нормально.       — Я виноват в том, что ты наконец-то стал чуть вежливее? — Гарри приподнял бровь, продолжая добродушно насмехаться, получая от этого странное удовольствие. — В таком случае буду чаще стараться говорить «ненормально», может быть ещё получится сделать из тебя человека вместо мудака.       Малфой одарил его коротким хмурым взглядом и, скользнув им по его виску, посмотрел мимо, в сторону Большого зала. Он понимал, что Панси вытрясет из него душу, но уходить так не хотелось. Драко подумал, что чёртов Поттер что-то с ним сделал или проклятие Гриндевальда что-то с ним сделало; не важно, кто и как, но что-то было не так — неправильно. Он чувствовал себя неправильно и делал неправильные вещи, которые могли его компрометировать ещё сильнее — в глазах и Панси, и Поттера, и проходящих мимо, и прихвостнях Поттера, и даже в его собственных глазах. Происходило что-то порочное и непонятное. Драко посмотрел на поттеровскую широкую ладонь на подоконнике, испытывая странное томление в груди.       — Не хочешь, — голос у Поттера был хриплым и он откашлялся, замявшись, — не хочешь, э-э, сходить сегодня со мной?       Драко вздёрнул бровь.       — На свидание меня приглашаешь?       — Что? Нет, я имею в виду, сходить и подслушать Блейза, может ты быстрее догадаешься…       Малфой подавил в себе улыбку, постучал по плечу пальцами, притворно раздумывая, теперь сам наслаждаясь чужим смущённым видом.       — Во сколько? Не уверен, что у меня свободен весь вечер, — Гарри вернул ему хмурый взгляд, быстро перевернув своё смущение в раздражение. — Но для Избранного, конечно, выделю несколько часов.       — Сразу после ужина жди меня, — Гарри покрутил головой, — около тех доспехов, в нише за ними.       Малфой обернулся.       — Хочешь, чтобы я как придурок полез за доспехи, собирая всю вековую пыль своей мантией? — он скривился, возмущённо смотря на Гарри. — Может придумаешь что-то получше?       — Может сам придумаешь, раз такой умный? И не надевай мантию, это будет чертовски неудобно. Нужно засесть в кабинете до их прихода и пройти к нему от гриффиндорской башни, потому что Блейз устанавливает сигнальные чары.       — Ну, он их устанавливает, когда идёт, — сказал Малфой, смотря на Поттера как на тупицу, сглатывая возмущение по поводу мантии, — если мы придём раньше, то их не будет, потому что он установит их позже, когда пойдёт сам, смекаешь?       — Ты споришь просто ради спора, Малфой, кончай, — разозлился Гарри, — мы пойдём безопасным ходом и точка. Не хочешь залезать в нишу, значит встретимся в туалете.       — Как прыщавые малолетки, — закатил глаза Драко.       — Мы и так прыщавые малолетки.       — За себя говори! — яростно возмутился Малфой, пальцами проводя по подбородку. — Где ты видел у меня прыщи? Увеличь линзы, если эти тебе уже не помогают, и я совершеннолетний.       Гарри цокнул языком, покачав головой.       — В туалете, который на третьем этаже, по пути в башню. После ужина.       Обменявшись серией взглядов, оба пошли в Большой зал, как бы отдельно, но по факту вместе. Через двери проходили в тишине, в такой же тишине каждый шёл к своему столу. Сначала Гарри было вполне комфортно, а потом он заметил, как все на них оборачиваются, и мысленно дал себе подзатыльник. Джинни демонстративно смотрела в свою тарелку, Рон смотрел на него нахмурив брови, а Гермиона послала привычную, но слегка смазанную улыбку.       — Вы ведь пойдёте со мной в книжную лавку в Хогсмиде? — спросила она, как только он сел за скамью, пытаясь задавить неприятную тему в зародыше. Гарри кивнул ей, зная, что бури миновать это не поможет. Джинни на него не посмотрела, зато Рон продолжал смотреть за двоих. Встретив взгляд Гарри, он выразительно кивнул в сторону слизеринского стола, активно жестикулируя всеми лицевыми мышцами. Гарри вздохнул, осторожно указал на Джинни и одними губами проговорил: «Потом». Рон сжал челюсть, через мгновение продолжая есть. Гермиона начала рассказывать, что ей нужно купить в этот раз.

***

      Весь ужин он чувствовал себя нервно.       Гермиона больше отмалчивалась или лепетала что-то об осторожности, просила не отвлекаться на Малфоя, Рон на рассказ Гарри о его будущем вечернем времяпрепровождении скрежетал зубами и говорил, что лучше бы Малфою понять, что нужно Забини от его сестры, если он не хочет быть проклятым после подозрения в соучастии. Гарри говорил, что Малфой тут точно ни при чём, но Рон не верил, потому что «он тоже что-то замышляет», и это было действительно иронично. Гарри оценил юмор.       За ужином Малфой на него не смотрел, по крайней мере, Поттер ни разу этого не заметил, зато одет он был в обычный свитер мелкой вязки графитового цвета и никакой мантии.       — Уверен?       Гарри кивнул Рону не задумываясь, отпил тыквенного сока и глянул на время. В желудке у него копошилось что-то похожее на волнение, хотя волноваться ровным счётом было не о чем — даже если Малфой не придёт, Гарри пойдёт один, проникнет в кабинет раньше, как и планировал, и затаится. Если ему повезёт, то кто-то из этих двоих скажет то, что он хочет услышать. Если нет, то он попытается завтра и послезавтра, и ещё столько дней, сколько потребуется он проведёт в этом кабинете. Он и правда научился терпению. Не только во время своего короткого призрачного существования, а прежде всего во время войны и долгой жизни в палатке, где единственной целью было спрятаться, выждать и выжить.       Он отставил кубок, кивнул друзьям и пошёл к туалету. Времени у них было много даже с учётом того, что Малфой пойдёт к нему, отсидев за столом ещё как минимум минут десять, потому что он параноик и перестраховщик.       Гарри надел мантию и сел на подоконник, из окна сквозило холодом прямо в поясницу, но ему было всё равно, он не моргая смотрел на дверь, думая о предстоящих часах, на которые он добровольно и спонтанно решил подписаться, но дверь оставалась неподвижной и безмолвной. Она его игнорировала. И Малфой, возможно, тоже. Если прикинуть, то прошло примерно двадцать минут, когда Гарри был твёрдо уверен, что делать разрыв между их выходами из Большого зала больше десяти — глупое излишество. Но ещё через некоторое время дверь всё же открылась, Малфой скользнул цепким взглядом по помещению и плотно прикрыл дверь за своей спиной. Гарри спрыгнул с подоконника, откидывая край мантии.       — Ты долго.       — Я вышел, когда Забини начал собираться, — Малфой забрался к нему под мантию быстро, будто только этого и ждал, даже не потрудился состроить какую-нибудь гримасу, и посмотрел на свои и поттеровские щиколотки, которые были видны.       — Нужно присесть, помнишь?       Гарри почувствовал свежий, тонкий холодновато-леденцовый запах, а ещё свитер Малфоя, облегающий его так неприлично, будто бы был мал, что, конечно, не могло быть правдой. Любой, кто хоть краем глаза видел Малфоя, мог поручиться, что тот осмысленно подходит к подбору своего гардероба. Гарри подумал, что, возможно, даже слишком осмысленно, и этот свитер был тактическим шахматным ходом. И весьма отчаянным. Гарри подумал, что в не такие далекие, как хотелось бы, — времена, когда у него вставал, стоило только Джинни случайно провести по его бедру, этот ход бы может быть и сработал, но сейчас не то чтобы у него появились проблемы по этой части, но он стал куда более сдержан. В основном благодаря лету и собственному пустому дому с работающим камином. За годы открытой и скрытой войны с Волдемортом у Гарри накопилось очень много напряжения, которое он с радостью снимал все три летних месяца напролёт. Его было уже не так-то просто соблазнить… Особенно парню. Особенно такому тощему.       — Лучше бы не помнил, — огрызнулся в ответ Малфой, выдернув его из воспоминаний и мыслей, доставая палочку. Гарри сморгнул, переставая пялиться на чужую грудь, — я не собираюсь плестись через весь замок в присяде, убивая не только свои колени, но и самооценку.        Резко взмахнув палочкой, Драко еле слышно проговорил слова дезиллюминационного заклинания, Гарри почувствовал, как от его ног медленно ползут холодные струйки, останавливаясь на уровне бедер. Их с Малфоем ноги стали цвета плитки под ними. Самодовольно хмыкнув, он убрал палочку и, не глядя на Поттера, сказал:       — Пойдём?       Гарри кивнул, хотя отвернувшийся Малфой этого уже не увидел, его мысли потянулись к двум полярно разным направлениям: в одной стороне находился Забини и его планы, которые, как было выяснено на практике, он вполне успешно может воплощать в жизнь, в той же стороне было навязчивое, инстинктивное, подсознательное и непреоборимое желание уберечь от всего этого Джинни; с другой же стороны был Малфой. Гарри хотел покрутить у виска, обращая этот жест к самому себе.       Шли они довольно быстро, растягивая мантию в стороны ещё сильнее, открывая ноги до колен из-за возникшего между ними расстояния. Гарри чувствовал, как Малфой пытался от него отдалиться. Осознанно или нет — непонятно. Сам же он, испытывая такое же смутное желание из-за этого обтягивающего свитера и свежего аромата — оно так привлекало к себе внимание, что концентрироваться на чём-либо другом становилось сложно, тоже не стремился идти к нему плечом к плечу; хотя привлекала даже не эта глупая одежда, а умысел, с каким Малфой так постарался над своей внешностью. Волосы у него были не зализаны как обычно, а зачёсаны на левую сторону, в чётко выверенном непривычном творческом беспорядке, и хотя сейчас он был практически прозрачен, Гарри всё равно мог различить трепыхавшиеся при каждом шаге пряди.       Малфой почти всё время шёл впереди, на лестницах молчали, а потом он снова вырывался вперёд, под снисходительный взгляд Гарри лишь на подходе к гриффиндорской башне он замедлился, поравнявшись с ним, касаясь плечом.       — Куда дальше? — тихо спросил он, рядом шли шестикурсницы, что-то рассматривавшие в ярко оформленных дневниках.       Гарри указал рукой вперёд.       — До картины райских лугов, за ней проход, который приведёт к тому кабинету, где они всегда встречаются, — сказал он, когда девушки прошли.       — Они всегда встречаются в одном и том же кабинете? — уточнил Малфой.       — Да. Забини говорил, что хочет как можно больше слухов.       — И Уизли на это согласилась? Совсем не боится за свою репутацию или вам, гриффиндорцам, совсем на всё плевать? — озадаченно спросил слизеринец, не веря в такую отчаянную дурость. Гарри, оглянувшись по сторонам, нажал на третий снизу кирпич, картина тихо скрипнула, оторвавшись от стены. — Чёрт, как ты об этом узнал?       Гарри подпихнул его между лопаток, заталкивая внутрь и закрывая за собой проход. Стало темно и душно. Сдёрнув мантию, он наколдовал Люмос, пуская его вперёд. Малфой следил за ним пристальным взглядом.       — Так я тебе и сказал, — Гарри протиснулся мимо него, торопясь. — Джинни согласилась из-за какого-то уговора, предположительно, он пообещал ей рассказать всё, что ему известно о твоей и моей пропаже, думаю, что Забини изначально либо не проговорил условия, либо проговорил их…       — Настолько витиевато, что оставил её в дураках, — глухо хмыкнул сзади Малфой, — любой бы так сделал.       — Любой слизеринец, — сказал Гарри, сделав ударение.       — А ей мозгов не хватило подумать о том, что она имеет дело далеко не с благородным мальчиком-зайчиком из своего львятника?       Гарри скрипнул зубами, оскорбления в сторону Джинни он терпеть не мог. Впереди была небольшая, но весьма коварная яма, из-за которой в прошлый раз он тут чуть не убился, он незаметно перешагнул её и, тут же послышался короткий вскрик Малфоя. Тот, угодив в эту самую яму, ухватился за Поттера, но всё равно приземлился на одно колено. Гарри не сдержал мстительной ухмылки. Малфой сразу же потерял весь свой чистокровный, надменный лоск.       — Придурок, — злобно сказал он, выравниваясь и отдёргивая от него свою руку, — предупредить не мог?       — А ты смотри под ноги, — еще сильнее улыбнулся Гарри, смотря как он брезгливо отряхнивает колено и убирает с волос паутину, — вместо… Уж даже не знаю, куда ты там смотришь, Малфой, и поменьше болтай.       — Тут пыльно, — ворчливо произнёс он, оправдываясь, — и ничего не видно, идиот, твой Люмос светит только тебе… Долго ещё?       — Нет, — сдержанно сказал Гарри, и правда, через несколько шагов он повернул направо и уперся в тупик. Он накинул мантию на них двоих, погасил плавающий шар света и три раза пнул носком кроссовка по стене, та медленно и бесшумно отъехала в сторону.       — Как не оригинально, однако.       Гарри не ответил. Он посмотрел по сторонам, но никого видно не было, и слышно тоже. Дверь в класс была плотно закрыта, приблизившись к ней, он заглянул в щель, а потом приложился ухом, и только убедившись, что ни Забини, ни Джинни ещё не пришли, потянул на себя дверь.       Гарри подтолкнул Малфоя к углу по правую от входа сторону, памятуя о Джинни, сидевшей ровно напротив у противоположной левой стены, и невнятно проговорил, что обычно они сидят здесь три или четыре часа, и это время лучше провести сидя.       — Сколько?! — изумлённо протянул Малфой. — Три часа? Три или четыре часа? Ты шутишь, да ты смеёшься надо мной! Ты хочешь сидеть здесь три часа, Поттер? И они сидят здесь столько времени, в этой пыли друг напротив друга три часа? Сиськи Цирцеи, и Блейз, и твоя рыжая спятили, либо и правда уже давно завели роман, не представляю, как они могут просиживать здесь столько времени, не пытаясь убить друг друга или хотя бы не трахнуть: это невозможно. Три часа! — снова протянул он в потолок, хватаясь за волосы.       — Закончил истерику? Не стесняйся, я с удовольствием послушаю твои вопли ещё пару минут.       Малфой вздохнул и выдохнул, досадливо опуская взгляд на пыльный холодный пол, потом оглядел весь кабинет, но тот был практически пуст, большинство парт было сдвинуто к дальней стене, стулья горой стояли там же, занавесок не было, в дряхлом книжной шкафу стояли ещё более дряхлые книги. А ещё тут было холодно, как в могиле.       — Я не буду сидеть на полу, зачем я вообще согласился, знал же, что всё, что ты делаешь, попахивает дуростью.       Гарри закатил глаза и достал из кармана уменьшенную ярко-алую подушку. Одним движением палочки он вернул ей обычный размер и сунул в малфоевские костлявые руки. Тот принял её, брезгливо удерживая кончиками тонких пальцев, на лице у него застыла странная смесь из восхищения, недоумения и отвращения.       — Взял специально для тебя, принцесса, знал, что будешь выкобениваться. Не благодари, и мои планы, в отличие от твоих, хотя бы работают.       — Смешно, Поттер, — недовольно протянул Малфой, кидая подушку на пол. — Просто обхохочешься. И я не «выкобениваюсь», сидеть на полу холодно и вредно.       Гарри пожал плечами и сел рядом с подушкой, поджимая под себя ноги. С Малфоя соскользнула мантия, он передёрнул плечами и поёжился, на его ногах всё ещё держались чары маскировки, делая их не невидимыми, но в точности повторяющими каменную кладку помещения.       — Нужно наложить их полностью, — сказал Малфой, тоже обращая внимание на свои ноги. — Сними мантию, я не вижу тебя, идиот.       — Такова уж её особенность, — фыркнул Гарри, сдёргивая её со своей головы. — Есть чары, которые скроют то, что произносим мы, но не то, что произносят они?       — Боишься случайно шаркнуть ногой, как в золотые времена в поезде? — лицо Малфоя озарилось мечтательной ухмылкой, он направил палочку на Гарри и тот ощутил знакомый «удар яйца» о макушку. — Жаль, что ты тогда так и не уехал обратно. Я надеялся, хотя и не слишком сильно, ты ведь всегда умудряешься выпутываться из таких ситуаций.       — Это было гадко, между прочим.       — Гадко, Поттер, подслушивать или вас в Гриффиндоре такому не учат?       — Нас в Гриффиндоре, — повторяя малфоевские интонации, сказал Гарри, — учат предотвращать всякие гадости. И я не уверен, что хочу продолжать этот разговор, Малфой.       Драко промолчал и применил дезиллюминационное заклинания на себя, мгновенно сливаясь с окружающей обстановкой.       — Ноги всё равно не смей вытягивать, — сказал Гарри, когда Малфой аккуратно опустился на подушку, устраиваясь поудобнее. — Забини чёртов внимательный сукин сын. Да и Джинни не лучше, она всё замечает.       — Без тебя знаю, — недовольно прошипел Малфой, ёрзая по подушке задом, — не мог выбрать что-то более мягкое и не такое красное, просто отвратительно.       Гарри молча смотрел на чужие потуги, хотя различить Малфоя в темноте под маскирующим заклятием было не так уж просто. Плечом он почувствовал чужую тяжесть, Малфой привстал, опираясь кончиками одной руки о пол, наваливаясь на Поттера, а второй сдвигая подушку чуть вправо, подальше от него, Гарри категорично дёрнул её обратно.       — Эй?       — Моя мантия не резиновая, Малфой, — Гарри не позволил ему выдрать подушку и вцепился в неё, удерживая прямо у бедра. — Сядь уже, господи, хватит шуметь!       Драко завозился ещё отчаяннее, толкаясь, и снова попытался отодвинуться, настойчиво дёргая за противоположный уголок подушки; свитер задрался у него на животе, подушка не поддавалась, он яростно кряхтел, не думая сдаваться. Выматерившись, Гарри, толком не видя самого Малфоя из-за чар, но слыша его бесконечное копошение и чувствуя рёбрами острый локоть, попытался его усадить и в слепую надавил левой рукой, надеясь попасть в грудь, но попадая прямёхонько на полоску голой кожи напрягшегося пресса. Он почувствовал жёсткие волосы, растущие вниз от пупка, и край брюк, пальцы обожгло, но руку он не отдёрнул, с секунду Малфой ещё сопротивлялся, но потом всё же сел, окатив Поттера недовольным взглядом и отдёргивая свой свитер с таким видом, будто кто-то тут покусился на его честь.       Их плечи плотно прижались друг к другу, воздух под мантией стремительно нагревался из-за их сбитого дыхания, холодная стена позади уравновешивала это своим пронзительным холодом. Гарри прочистил горло, думая о хранивших ощущения пальцах.       — Я не смогу отсидеть здесь столько времени, — хрипло шепнул Малфой совсем близко с его ухом, преодолевая неловкость.       — Надо было раньше об этом думать, — Гарри грубо дёрнул плечом и посмотрел на дверь, прислушиваясь; сердце в его груди скакало так, что впору было задуматься об успокоительном, ладони вспотели и он вытер их об штаны. Он вдруг подумал, что идея сидеть здесь с Малфоем была реально бредом его не до конца проснувшегося сознания, — впрочем ещё не поздно уйти.       — Никуда я не уйду, — категорично бросил Малфой, нервно заправляя за левое ухо волосы и задирая нос, потом поёрзал и снова толкнул Поттера вбок; Гарри был готов поклясться, что тот делает это специально, и пожалел, что принёс подушку, нужно было заставить Малфоя сидеть на голом полу. — Просто буду доставать тебя своим патетическим нытьём столько, сколько смогу, чтобы ты тоже страдал.       Их бёдра тоже соприкасались и оба не могли не думать об этом. Драко подобрал к себе колени, обняв их руками, близость Поттера отдавалась в его мыслях навязчивым зудом. Он сглотнул вязкую слюну.       — Хочу пить.       — Ты издеваешься, да?       — Нет, я вполне серьёзно хочу пить.       Гарри повернул к нему голову, его глаза привыкли к царившему вокруг полумраку; Малфой был так близко, что сеть заклинания вполне успешно просматривалась, стоило лишь приложить достаточно усилий и не рассеивать внимание, чётко концентрируясь на том, что хочешь видеть. Гарри различил чужой острый подбородок и кривящиеся губы, а ещё выразительно очерченный кадык.       — Тебя прекрасно видно, — глухо сказал он, тут же встречая малфоевский прищуренный взгляд, не предвещавший ничего хорошего. — Говно твои чары.       — Пошёл ты, — взвился Драко, будто только и ждал повода для скандала, и больно пихнул Поттера под рёбра, Гарри отбил одну его руку и схватил за запястье другую, побуждая Малфоя задействовать колени. — Думаешь, если победил Тёмного Лорда несчастным Экспеллиармусом, как тупица-третьекурсник, то можно другим тыкать в их якобы слабые чары? Пошёл ты, Поттер! Это просто маскировка, а не стопроцентная невидимость, ты тупица, учи матчасть!       Гарри своими коленями оттолкнул чужие. Малфой и мёртвого мог бы вывести из себя!       — Сними их нахрен, хочу видеть твой нос, который сейчас разобью, Малфой.       Драко вырвал руки, завалившись назад на спину и воскликнул: «Да пожалуйста, я твой разобью раньше!», —через мгновение кастуя контр-заклятье. Перед Гарри тут же открылся раскрасневшийся и злой, как тысяча чертей, Малфой. Его невозможный свитер снова задрался, открывая впалый живот. Поттеровский рывок в его направлении был такой быстрый, что оба не успели его осознать, пока действие не стало свершившимся фактом — прижав Малфоя к полу, Гарри навис над ним, удерживая себя от драки мыслями, что скоро сюда придёт Джинни, и что Малфой сорвёт к херам весь его план, и тогда придется объяснять Рону, почему он ничего не узнал, а тот скажет это своё: «Я говорил тебе, что с идти с Малфоем — тупизм чистой воды».       — Либо ты сидишь нормально, либо идёшь отсюда нахер, Малфой, — угрожающе прошипел Гарри. — Решай, пока ещё есть время.       Бледное лицо Малфоя было близко, он сжал добела губы и сильно дёрнул носом несколько раз, будто словил нервный тик. Толкнув Поттера в плечи и не добившись никакого эффекта, он просто сжал на его плечах кулаки, сминая толстовку. Лицо у гриффиндорца было опасным и привлекательным, но не успел Драко полюбоваться или испугаться, как круглые очки съехали с прямого носа и врезали с громким шмяком Малфою по лицу.       — Поттер!       Натурально оскорблённое лицо Малфоя в миг сбило накал, Гарри довольно хмыкнул, сделав вид, что в этом и состоял план его кары, смотря как тот зажимает себе покрасневшую переносицу и трёт глаз.       — Только не драматизируй, — Гарри поднял упавшие на пол очки и замер, прислушиваясь. — И скажи спасибо, что я тебе его не сломал…       — Огневиски, Забини? — громко крикнула Джинни за дверью, заставляя Малфоя с Поттером испуганно переглянуться.       — Что-то не так, Уизли?       Голос Блейза был совсем близко, заставляя Гарри подорваться, таща за собой несопротивляющегося Малфоя. Дверь начала открываться, Гарри накинул на них мантию, Драко ему помогал, расправляя её, и под звук шаркающих шагов, подбирая ноги, усаживаясь на съехавшую в итоге вбок подушку. Поттер потянул её ближе к себе и обменялся с Малфоем серией злобных, говорящих без слов взглядов.       «Ты конченый, больно вообще-то», — сказал Драко одними губами, пальцем тыкая себе в лицо.       «Отсоси», — также бесшумно ответил ему Гарри, ударив его по руке.       — То есть ты пришёл сюда бухать? — Джинни зашла следом за Блейзом и демонстративно громко хлопнула дверью. Оба сидящих под мантией перевели на неё взгляд. — У тебя с головой всё ок?       Драко нервно сглотнул, замирая, от этого чётко сказанного «отсоси» у него сердце засбоило, а тут ещё и Блейз пустил вверх маленький Люмос, обводя взглядом пространство, будто ожидал кого-то увидеть. Сидеть вот так прямо перед двумя людьми невидимым было странно. И неприятно беззащитно, хотя Блейз с Уизли, конечно же, были в такой ситуации куда в большей опасности. Даже если они их найдут, Драко скосил взгляд на Поттера, то он-то уж точно сможет всё уладить. Плечи у Поттера напряглись, он медленно сцепил руки в замок. Забини окинул Джинни снисходительным взглядом, будто несмышлённого пятикурсника, говорящего, что пить и курить — это плохо, что он сам никогда не станет этого делать, зная, что любого пятикурсника в конце концов ждёт взрослая жизнь. Он демонстративно отвинтил крышку и бросил её на пол, та покатилась, остановившись у ботинка Драко.       — Ты снова пришла сюда с книгой, — сказал он, — и это у меня-то проблемы с головой, Уизли? Поттер был в гостиной?       Джинни, недовольно поджав губы, отрицательно качнула головой и отошла к полюбившейся ей парте, легко на неё запрыгнув. Забини сделал глоток, сморщился, и сделал ещё один. Девушка смотрела на него неприязненным взглядом, чуть морща лоб, тот отвечал ей тем же. И так прошло несколько долгих минут. Драко очень хотел шепнуть Поттеру саркастичное: «Увлекательно», но в кабинете стояла полнейшая вакуумная тишина, казалось даже, что слышно опускавшиеся пылинки и вибрацию блейзовского заклинания под потолком, поэтому он просто кинул в Поттера недовольный взгляд, тот ответил ему тем же, и оба разразились оскорбляющей друг друга безмолвной пантомимой.       Блейз отмер первый, неспешно подошёл к Джинни, отлевитировал к себе стул, и плюхнулся у её ног, ехидно, заискивающе улыбаясь ей снизу вверх.       — Я не буду с тобой пить, — сказала она, когда он протянул ей бутылку, и закинула ногу на ногу, как бы подтверждая этим свои слова.       — Брось, — хмыкнул Забини. — Никогда бы не подумал, что ты такая скучная.       Гарри качнул головой, зная, что Джинни всегда покупается, когда её берут на слабо. Она ненавидит, когда кто-то думает, что она чего-то не может сделать, и делает, даже понимая, что это явная провокация.       — Я не скучная, Забини, — ответила она, — просто учу тебя понимать слово «нет». Полезный навык, особенно для мужчины. Советую тебе не напиваться, я в принципе не хочу быть здесь с тобой, а если ты будешь ещё и в неадеквате…       Блейз хмыкнул и нарочито медленно хлебнул светящегося алым виски, поигрывая бровями.       — Боишься меня, Уизли?       — Ещё чего, — хмыкнула она.       Всё удивление не поместилось в выражении лица, и Гарри тихо крякнул, скорчив ещё более озадаченную гримасу, и посмотрел на Малфоя, надеясь, что он не один посчитал это странным, тут же ловя ответный взгляд. Малфой сидел с таким же вытянувшимся лицом и приоткрытым ртом, его правая бровь взметнулась до самых волос изогнутой дугой, оба захотели прыснуть от выражений лиц друг друга, и оба же удивились единодушному пониманию.       — Они крадут наше развитие отношений, — едва слышно шепнул Малфой Поттеру на ухо, касаясь его губами, когда Уизли начала листать свою книгу.       У Гарри по затылку побежали мурашки.       — У нас нет никаких отношений, — повернувшись к нему, ответил он так тихо, что Драко на самом деле просто угадал, что он сказал, а не услышал. Он растянул губы в кривой усмешке, как бы говоря: «Считай так, если хочешь», и отвернулся, дёрнув носом.       — Просто не хочу смотреть в глаза Макгонагалл, когда приду к ней объяснять, почему ты покалечен, — продолжила Джинни, откинув за спину прядь волос цвета начищенной меди.       — Ха, — Блейз настойчиво пихнул ей бутылку в руку, — я уже говорил тебе, что мы с тобой не сможем сойтись ни при каком раскладе, — Джинни окинула его нечитаемо-спокойным взглядом, — даже в сугубо горизонтальном, жаль тебя расстраивать, конечно, — он ей подмигнул. — Так что, тебе слабо выпить со слизеринцем, потому что боишься мифических домогательств? Я тебя умоляю.       Джинни издала смешок и посмотрела на бутылку с плескавшейся там янтарной жидкостью, отбрасывающей рыжие отблески от мерцавшего под потолком шара света. Гарри сжал губы, как он и думал, Джинни как обычно на это купилась. Когда она сделала первый глоток и сморщилась, он недовольно покачал головой.       — Знаешь, Поттер, — снова услышал он голос Малфоя и почувствовал его губы на своём ухе, — я бы мог сейчас тебя поцеловать, а ты бы меня не оттолкнул, потому что толкать тут некуда.       Гарри шокированно к нему обернулся, почти врезаясь в его нос, на фоне послышался глухой кашель Джинни, но он не обратил на него никакого внимания — Малфой был к нему слишком близко, смотрел пристально и насмешливо, обдавая своим дыханием, и что-то в его тоне заставило Гарри напрячься, но не из-за угрозы поцелуя, нет, было понятно, что он не всерьёз, а из-за того, что «отталкивать его некуда». Малфой был близок и опасен, воздух между ними был раскалён, а полумрак продолжал играть свою роль подстрекателя, нашёптывая, что никто и ничего не узнает. Оба ощутили соблазн. Сам же Драко и правда был не серьёзен в своей угрозе принудительного поцелуя, хотя и чувствовал навалившееся на него сзади искушение. Он правда мог поцеловать сейчас Гарри Поттера, понимая, что подслушать разговор ему важнее, и что он не рискнёт маскировкой ради драки и ссоры. Он опустил взгляд на поттеровские сжатые губы и медленно отвернулся. Заставил себя отвернуться.       — Мог бы, — подтвердил Гарри, наклоняясь к нему, как привязанный, — и хочешь этого, не так ли? Опустишься до шантажа, Малфой, или покажешь наконец свою порядочность?       — Слишком крепко для тебя? — насмешливо спросил Забини, Драко дёрнул плечом, отталкивая Поттера. — Извини, вина фейри не держим.       — Заткнись, Забини, — сказала Джинни, вытирая рукой рот и настойчиво присасываясь к бутылке снова. Гарри повернулся к ней. Он не мог поверить, что сидит и смотрит на то, как его девушка напивается в компании Забини, а Малфой в то же самое время сидит с ним бедром к бедру под мантией-невидимкой и говорит о поцелуях; он снова почувствовал эфемерную каплю слюны на своей нижней губе и поспешно её облизал, пытаясь избавиться от этого ощущения. Темнота плохо на него влияла, возможно, она влияла плохо на всех четверых в этой комнате, побуждая делать глупости.       — Нет, Поттер, — ответил Малфой, когда Забини стал смеяться и бить подавившуюся Джинни по спине, — я на самом деле не хочу тебя целовать, но хочу, чтобы ты думал об этом, — мягко, делая ударение на последних словах, закончил он.       Гарри завороженно моргнул. Малфой, довольный произведенным эффектом, остро улыбнулся. Он знал, что силой и ультиматумами ему ничего не добиться и уж тем более шантажом, но он мог рискнуть и сыграть на любопытстве, на медленном заведении. В конце концов это сработало лично на нём — он никогда не думал, что может чувствовать что-то кроме ненависти к Поттеру, но стоило только начать об этом всем трепаться, стоило только посеять зерно… Он решил испробовать похожую тактику, ничем не рискуя и ни на что особо не надеясь, ставя, грубо говоря, эксперимент. Он смотрел, как Джинни, матерясь через слово, всучила бутылку обратно всё ещё смеющемуся Забини, расплескав содержимое по его рукам, Драко понимал его веселье — спаивать гриффиндорцев наверняка забавно. Поттер продолжал изучать его профиль странным взглядом, Драко даже чувствовал долетающее до его щеки тёплое, пряное дыхание; самое ужасное заключалось в том, что ему нравился запах, который выдыхал Поттер, хотелось его поймать и сопротивляться этому желанию было по-настоящему сложно.       Можно было сорвать сейчас один гарантированный поцелуй, надеясь, что позже тебя не изобьют до смерти или не станут игнорировать до неё же, или же продолжать мягкими манипуляциями раззадоривать Поттера, рискуя не получить никакого результата.       Гарри смотрел, как губы Малфоя расходятся в улыбке, как тонкая кожа сминается двумя морщинами по обеим сторонам рта, хотя он видел только одну, представить другую ему не составило труда. Малфой был чужим ему человеком, которого он ненавидел много лет, но вот они сидят рядом в темноте, под мантией-невидимкой, и он смотрит на его губы, чувствуя на своих их фантомный отпечаток. Возможно, война повлияла на него больше, чем он предполагал, и у него напрочь съехала кукуха. Это было единственным разумным объяснением происходящего, которое Гарри смог придумать; и ему даже не с кем было это обсудить.       На одно короткое мгновение боль от осознания потери Сириуса заставила его задохнуться. Гарри отвернулся.       Забини рассказывал какие-то истории, которые Гарри пропускал мимо ушей, как и ответный на эти истории смех Джинни. Алкоголь сжирал время, как и чужое нарастающее веселье соразмерно уменьшению жидкости в бутылке.       — Может тоже как-нибудь устроим такой вечер? — жарко шепнул Малфой ему на ухо, незаинтересованно смотря на чужое оживление. Джинни соскочила со своей парты и начала рассматривать запонки Блейза, по-видимому, история была связана именно с ними.       — Хочешь со мной напиться? — со скрытой насмешкой в голосе переспросил Гарри.       — Ты же хотел сегодня утром стоять рядом со мной, — Малфой заглянул ему в глаза, приподнимая брови. — Иногда странные желания просто спонтанно возникают у нас, я уверен, что им иногда следует потакать.       — Зачем? — не своим голосом спросил Гарри, сглатывая, смотря в серые мерцающие глаза напротив. Ему вдруг показалось, что алкогольные пары проникли ему под кожу, всосались в кровь и затуманили мысли, он боялся представить, что будет, если он в самом деле выпьет несколько стаканов огневиски с Малфоем под боком. Это было бы волнительно, куда более волнительно, чем сейчас, но не менее опасно. Атмосфера накалялась против его воли.       — Затем, Поттер, — Драко протянул его фамилию, как десерт, — что мимолетные желания делают людей счастливее.       — Это и есть ваш с Забини план? — внезапно сказал Гарри, поражённый догадкой, отодвигаясь от удивлённо вскинувшего брови Малфоя. — Он хочет соблазнить Джинни, а ты — меня?       Гарри был уверен, что такой план имел место быть, но у Малфоя сделалось такое неподдельное выражение лица, что Гарри, знавший его не первый год и повидав много разных его эмоций, догадался, что его проницательность дала сбой. Малфой был по-настоящему удивлён, прямо-таки уложен на лопатки этой догадкой, а потом он чуть не задохнулся.       — С ума сошёл, — задушенным тоном сказал Малфой, борясь с рвавшимся из него смехом, — если нас найдут, то знай, п-ха, что это из-за тебя.       — Не смей ржать, Малфой.       Драко спрятал нос в сгибе локтя и затрясся в неконтролируемом приступе, смаргивая слёзы и делая вид, что стучит по полу ладонью, как в самой паршивой комедии на свете.       — Соблазнить тебя! — прохрипел он, задирая голову и давясь смехом. — Мне плохо, Салазар, помоги. Соблазнить Святого Поттера, дайте мне сил, небеса.       Малфой вытер набежавшие слёзы, бросил взгляд на мрачного Поттера и снова задёргался, чуть ли не похрюкивая. Гарри продолжал смотреть на этот приступ в течение долгих нескольких минут, пока он наконец не затих. Волосы у него слегла растрепались, а щёки порозовели, сверкая улыбкой, Малфой встретился с ним взглядом. Потом резко приблизился к нему вплотную, почти сталкиваясь носами, и сощурился.       — Ты думаешь, что чтобы тебя соблазнить, нужно проворачивать такие масштабные операции? — насмешливо шепнул он. — Поттер, ты недооцениваешь меня и переоцениваешь себя, впрочем, как всегда. Если бы я захотел тебя соблазнить, то вместо препирательств в начале, когда тут ещё никого не было, просто бы тебе отсосал. Ты сопротивлялся бы, конечно… секунд пятнадцать, но после проиграл бы схватку со стояком и моим ртом всухую.       Гарри поражённо молчал, не находя слов, сбитый с толку столь резким преображением. Малфой, хмыкнув в подтверждение своих слов положил руку на его ногу, пальцами медленно, но целенаправленно и однозначно продвигаясь к внутренней стороне бедра. Поттеру потребовалось две секунды, чтобы прийти в себя и остановить его своей железной хваткой.       — Что такое, Потти? — елейно протянул Драко. — Боишься?       — Отъебись, — ответил он, слегка толкая его в грудь. — Просто всё это, — Гарри кивнул в сторону Забини и Джинни, — выглядит подозрительно. И ты тоже.       — Ты как всегда смешон и туп, Поттер. Смешон и туп.       Гарри повернулся к Джинни, пытаясь угомонить сбившееся дыхание и игнорировать тугой узел возбуждения, завязавшийся внизу его живота.       — Я тебе не верю.       Малфой прыснул и закатил глаза.       — Могу вообще тебя не трогать, — он демонстративно слегка отодвинулся и съёжился, пытаясь создать между ними свободное пространство. — Если ты так уж боишься за свою честь.       — Я не об этом, — глухо проговорил Гарри, смотря исключительно на Джинни, уже совсем легко пьющую из горла. — Ты отказывался сидеть на полу, потому что он пыльный и холодный, но хочешь сказать, что легко бы согласился встать на колени и отсосать? Мне как-то сложно такое представить.       — А ты попытайся получше, — тихо и привлекательно шепнул Драко, не сдерживая широкой ухмылки, показывая белоснежный ряд зубов, — представить, я имею в виду.       — Ты же не терпишь унижения, Малфой, — сказал Гарри, скашивая на него раздражённый взгляд, который против его воли зацепился за острые клыки и мелькнувший язык, — хватит разыгрывать спектакль, я прекрасно тебя знаю.       — С чего ты взял, что сосать тебе — это унижение? — пожал плечами Драко, не теряя широты ухмылки. — Ты чёртова надежда магической Британии, Поттер, ты можешь брать за это деньги, желающих будет куча.       — Просто заткнись, — покачал он головой, не веря в то, что сейчас слышит. — Серьёзно. Заткнись.       — Это приглашение?       Гарри вылупился на него, в глазах Малфоя горела гроза, а в улыбке его пряталась Нюкта. Внезапно он убрал всё это одним взмахом ресниц и стал самим собой — обычным Малфоем с кривой усмешкой и дурацким прищуром, в котором снова была привычная скука и высокомерие.       — Расслабься, Поттер, — хмыкнул он совсем другим тоном, — я просто развлекаюсь.       Взгляд Гарри из ошарашенного превратился в недоверчивый. И в этот самый момент, когда его голова была занята Малфоем и его играми, случилось то, что он никак не мог предвидеть. Бледное лицо Малфоя на его глазах прямо-таки окаменело, будто кто-то вывалил перед ним целую кучу дерьма, и тут же он ударил Гарри в живот в попытке привлечь внимание. Обернувшись обратно в сторону Забини и Джинни, лицо Гарри окаменело точно так же, кровь разом схлынула с него — они целовались.       Ему казалось, что он стал тарелкой, из-под которой одним резким движением выдернули скатерть, отправляя его в недолгий, но красочный полёт, конец которого был предсказуем — разбиться вдребезги о каменный пол реальности. Забини оттеснил Джинни к парте и яростно вгрызался в её послушный рот. Все мысли до единой испарились из его головы, ужас, который обнаружился перед Гарри, был глубже сна и бодрствования, и вообще всего ему известного. Забини подсадил Джинни на парту, встал между ее ног и дернул её на себя, вбивая в свой пах, Джинни издала слабый стон, прогнувшись так знакомо, что руки Гарри зачесались от фантомных ощущений её тёплой кожи. Это разрушило в нём что-то, сломало, испортило, травмировало и изуродовало. Несмотря на то, что они были в одежде, Гарри показалось, что он подсматривает за чьим-то сексом, это было просто омерзительно, и он сделал было движение, чтобы подняться и прервать это, однако в его бедро тут же упёрлись твёрдые малфоевские пальцы.       Гарри даже испугался, забыв, что тот сидит рядом. Малфой покачал головой, его губы сказали: «Нет, Поттер», но Гарри казалось, что он смотрит на это издалека, будто это вообще всё не настоящее, и снова попытался подняться. Малфой снова надавил на его бёдра второй рукой, наваливаясь всем весом и склоняясь лицом к его уху.       — Ты хочешь просто встать и сказать: «Здрасте», — возмущённо зашипел он. — Совсем сдурел?       — Это моя девушка, — ответил Гарри не своим тоном, — я не могу просто на это смотреть.       Они уставились друг другу в глаза, одновременно вздрогнув от звука разбившейся бутылки, и синхронно повернулись. Джинни отодвинулась от Блейза, тяжело дыша, её грудь высоко вздымалась, Забини застыл, смотря на неё мутным взглядом.       — Что такое?       — Я не могу, — она слегка толкнула Блейза в грудь, однако он ни на йоту не сдвинулся, буравя её тяжёлым взглядом, — серьёзно, Забини, я не могу. Не надо.       Хмыкнув, он послушно отодвинулся, с грохотом усаживаясь обратно на свой стул. Джинни села и обхватила голову руками, скрываясь за распущенными волосами. Поттер расслабился, и Драко, облизав губы и кинув на него осторожный взгляд, отпустил его.       — Что я наделала? — раздался в помещении хриплый шепот Джинни.       — Отплатила Поттеру той же монетой, — философски изрёк Забини, почёсывая глаз, — он тоже целовался, помнишь?       — Это не то же самое, — покачала она головой, — он жалел Малфоя, у него не было выбора.       Забини фыркнул, а Драко скривился от слова «жалел», не желая признавать это как правду.       — Я неотразим и мне сложно отказать, так что у тебя его тоже не было.       Джинни резко подняла голову, впиваясь в него злым взглядом.       — Считаешь, что это смешно?       — А ты нет? — ответил он, подняв брови. — Ситуация забавная, с какой стороны на неё ни посмотри. А Поттер говнюк, если его не было в гостиной, когда ты уходила, то где, по-твоему, он есть? Малфой ушёл следом за ним и больше их не было видно. Совпадение? Не думаю.       — Ты что-то знаешь? — опасно спокойно спросила она, язык у неё заплетался.       — Возможно, — ответил он с лёгкой вопросительной интонацией. — Скажу, если снова меня поцелуешь.       — И не мечтай.       Джинни спрыгнула с парты, но оступилась и едва не упала, Блейз по-джентльменски придержал её, вставая. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза, Забини совсем не выглядел пьяным, и Драко покачал головой, восхищаясь им. Склонившись к Поттеру, он быстро шепнул ему на ухо: «Он знает». Гарри повернул к нему голову, как бы спрашивая: «Что?», но не сводя взгляда от застывшей парочки.       — Что мы здесь, — оглушил его Малфой, и синхронно с его словами Забини, обхватив голову Джинни, зарываясь ей пальцами в волосы, влажно её поцеловал.       Гарри повернулся к Малфою.       — В смысле? — спросил он одними губами, без возможности воспроизвести какие-то звуки.       — Сигнальные чары, — шепнул Малфой дрожащими губами, касаясь ими его уха, — мы не проверили, когда вошли. Клянусь Дамблдором, Поттер, до меня только сейчас дошло.       Гарри качнул головой, говоря: «Нет», Драко кивнул, говоря: «Да».       Со влажным чмоком Джинни отступила от Блейза, опираясь о парту, выжидающе на него смотря. Сердце у Гарри забилось где-то в горле.       — Поттер сейчас здесь, — сказал Забини. — С Малфоем. Говорю, как и обещал, мы, слизеринцы, тоже иногда держим слово.       Джинни хохотнула, покачав головой и тут же откидывая упавшие на лицо волосы.       — Что? — она поморщилась и потёрла лоб. — Чёрт, Блейз, лучше скажи, что просто развёл меня на поцелуй…       — Я правда тут, Джин, — хрипло сказал поднявшийся Поттер, слыша позади себя глухой удар руки об лоб и сдавленные ругательства Малфоя.       — Не мог сидеть спокойно? — зашипел он ему вслед.       Гарри не обратил на него внимания, смотря на заметно сбледнувшую Джинни, яркими остались только её губы, сама она будто выцвела, смотря на него с неверием и испугом. Малфой, хрустнув коленками, поднялся и опёрся о стену, недовольно складывая на груди руки и поправляя прическу. Он встретился с блестевшим взглядом Забини, приподнявшим бровь, и показал ему фак.       — Гарри, — сконфуженно произнесла Джинни, в её исполнении его имя всегда звучало как «любовь моя», в отличии от Малфоя, упорно продолжающего звать его только по фамилии, которая из его уст звучала как «какой же ты конченый». Поразительный контраст, на котором мозг Гарри зачем-то остановился, он тряхнул головой, пытаясь избавиться от лишних мыслей и от Малфоя; Джинни, принявшая это на свой счёт, сделала шаг вперёд. — Гарри… — она перевела взгляд на Забини, потом снова на него и снова на Забини. — Мне нужно протрезветь. Давай, давай… Пожалуйста, давай поговорим завтра, я всё объясню.       В её глазах блеснули слёзы, она развернулась и поспешно бросилась к двери. Гарри, шагнувший следом, был отодвинут обратно твёрдой, не терпящей возражений рукой Забини.       — Пошёл ты нахер, Поттер, — сказал Блейз, толкнув его для верности к стене, и сам за ней побежал.       Гарри моргнул и медленно оторвался от стены раскачивающимся движением, створчатая дверь хлопнула, пущенный Забини Люмос мигнул, свет стал ещё глуше.       — Не понял, — сказал Гарри, оборачиваясь к не изменившему позу Малфою, тот встретился с ним взглядом и равнодушно пожал плечами, слабо улыбнувшись.       — Пусть поговорят.       — Это я должен с ней говорить, — твёрдо сказал Гарри и решительно дёрнулся в сторону двери, в этот раз остановленный рукой Малфоя, — она моя девушка, Малфой, — не самым уверенным тоном закончил он, вспоминая, как Забини дёргал её на себя, сминая губы и вырывая стоны.       Гарри опустил взгляд со скривившегося после его слов лица на бледную худую руку с длинными суставчатыми пальцами, сжимавшую его собственную. Драко, даже если бы очень захотел, ни за что бы не смог объяснить свой поступок какими-либо словами, это было невозможно передать вопрошающему зелёному взгляду поттеровских глаз, даже исписав тридцать семь футов самым убористым почерком в мире. Что принудило его схватить и не отпускать — что-то не желавшее покидать его голову или, быть может, сердце?       — Я должен её догнать, Малфой, — тускло произнёс Гарри, — она не в себе, а Забини…       — Он её догонит, Поттер, — упрямо сказал Драко, ещё сильнее сжимая смуглую ладонь. — Останься.       Гарри издал какой-то неопределённый звук, похожий одновременно на фырк и прыск, и шагнул назад.       — Зачем? Всё-таки хочешь отсосать мне или обсудить увиденное? Посмеяться?       — Я не работаю вместе с Забини, — Малфой шагнул вперёд, сокращая расстояние обратно, — серьёзно, Поттер, ты должен мне верить.       Гарри выгнул бровь, на его лице явственно проступило: «Да неужели». Драко шагнул ещё ближе.       — Готов поспорить, что Забини её уже у тебя отбил, — шепнул он, — вопрос времени только, когда она с этим смирится. Отпусти её и останься.       Гарри посмотрел в его подёрнутые дождливым йоркширским туманом глаза. Его волосы слабо освещались на макушке, лицо же было испещрено глубокими тёмными тенями; рука у него была холодная и сухая, и Гарри даже на короткое мгновение устыдился своей слишком вспотевшей; Малфой не мог этого не замечать, но почему-то ему было всё равно.       — И после этого ты говоришь, что всё это не было спланировано?       — Как я мог спланировать, что ты позовёшь меня шпионить? — ответил Малфой, важно дергая носом и мягко, вопреки словам, перемещая свой указательный палец между поттеровским мизинцем и безымянным. — Как? Мы не друзья, и я честно старался всю неделю тебя избегать. Но ты, шрамоголовый тупица, сам же ко мне подошёл и подточил всю мою выдержку. Я честно пытался, но сейчас уже хрена с два тебя отпущу.       — Тебе по-прежнему доставляет удовольствие оскорблять меня? — усмехнулся с оттенком издевки в голосе Гарри, не зная, куда себя деть. Сердце его, взволнованное зыбким полумраком, чужой близостью и вкрадчивым, упрямым тоном, неспокойно билось в груди.       — Всегда, Поттер, — припечатал Малфой. — Всегда.       Гарри прочистил горло, малфоевский взгляд скользнул по его горлу, по губам и снова поднялся к глазам. На щеках у Малфоя плясали тени от его длинных ресниц. Гарри снова сглотнул, в животе у него был тугой ком напряжения.       Драко думал, что он ведёт себя отвратительно. Практически удерживает Поттера силой, уговаривает его остаться, что-то тут мямлит. Это было ничтожно. Даже больше — он вёл себя невоспитанно; он должен был позволить Поттеру уйти и не лезть в его отношения, но Драко казалось, что если он отпустит его руку, то вместе с ней от него оторвётся огромный кусок чего-то важного. Того, что он раньше никогда не держал в руках, возможно, никогда даже не видел. Очевидно, существуют в человеке какие-то влечения, которые сильнее воспитания; раньше это была ненависть. Сейчас Драко не мог это выразить никакими словами. Где-то его родители промахнулись, где-то воспитание дало брешь, и влечения победили, втоптали в пол и самоуважение, и достоинство, и гордость. Драко казалось, что он стоит полностью раздетый и как никогда униженный. Он знал, что с секунды на секунду Поттер сделает свой окончательный выбор, поэтому стоял, боясь дышать.       — Я знаю, что я нелеп, Поттер, — шепнул Малфой, не выдержав обрушившуюся на них тишину, — но…       — Нелепая любовь, Малфой, лучше, чем вообще никакая, — ответил Гарри, когда пауза затянулась, вспоминая Дамблдора и их последний разговор во сне.       Драко не нашёл в себе сил на крепкую ухмылку и выдал какую-то очень хилую и натянутую. У него возникло ощущение времени — такого реального и весомого, но невидимого, и оно свободно скользило между его пальцев, поэтому свободной рукой он зацепился за поттеровскую горячую шею, ногтями скребя по жёстким волосам, чтобы сквозь пальцы проходили они, а не эти слишком спешащие куда-то секунды.       Гарри, чувствуя себя скованно и странно, надавил Малфою между лопаток, привлекая его к себе, чувствуя его облегчённый выдох, да и сам издавая такой же следом. Даже объятия были менее неловкими, чем простое стояние друг напротив друга. Он думал о предстоящем разговоре с Джинни, о её поцелуе с Забини, о выходе из этого кабинета, а потом Малфой потёрся своей щекой об его, чуть не уронив с него очки, и жарко выдохнул в самое ухо, зарываясь пальцами в волосы на затылке, массируя её кончиками пальцев, другая его рука всё ещё плотно сжимала ладонь Гарри в неком подобии замка. Гарри расслабился, прикрыл глаза, сдаваясь на милость бархатной темноте и тёплому чужому присутствию. Малфой был в целом тёплый, несмотря на холодные руки, а ещё он был куда меньшим ублюдком; пророчество утверждало, что он его любит, и он положил свою жизнь на кон ради него; он был нежным и одновременно полнейшим мудаком, но так, если подумать, было всегда. Малфой потёрся своим носом о его висок, и Гарри снял очки, через секунду уже прижимая слизеринца ближе к себе, окольцовывая его плечи.       Он застрял в малфоевской любви и на самом деле вовсе не хотел из неё выбираться, по крайней мере не сейчас. Всё остальное было далеко впереди, время терпело, и всё должно было прийти со временем и своим чередом. Им обоим было некуда спешить. И не за чем. А ждать неизбежной цепной реакции можно после или даже прям так, в объятиях Малфоя.       — Пустая надежда, Поттер, — шепнул Драко упавшим голосом, — помнишь? Ты её подпитываешь из жалости, а потом я окажусь в дерьме…       — Не пустая, — так же тихо ответил Гарри, боясь спугнуть хлипкое равновесие, проводя рукой по острым лопаткам и рёбрам.       От Малфоя пахло язвительным, диким холодом, леденцовой свежестью, а ещё горьким набором трав, возможно, лавандой и ещё чем-то, чему Гарри не знал названия.       — Всё разрушится, когда мы отпустим друг друга, — Гарри почувствовал движение тонких губ на своей щеке, Малфой пытался заглянуть ему в глаза, колеблясь и споря сам с собой, нужно ли ему это. Гарри и сам не знал, стоит ли им сейчас смотреть друг на друга. Голос Малфоя звучал, как паутина, сотрясаемая каплями летнего дождя, с надломом, будто вот-вот порвётся. Гарри поднял руку выше, большим пальцем забираясь на острую челюсть, цепляя ухо, остальными же перебирая коротко стриженные в основании шеи колючие волосы.       — Сейчас ещё ничего не разрушено, — произнёс он, чувствуя одновременно лёгкость и тяжесть, губы Малфоя на его щеке изогнулись в улыбке. — Если не умеешь наслаждаться моментом, Малфой, то просто заткнись и не мешай другим.       От поттеровского грудного, властного и тяжёлого голоса Драко покрылся мурашками, словно почувствовав это, Гарри снова огладил его шею, стирая их.       — Хочу и мешаю, Поттер, — слабо произнёс он, заставляя себя открыть глаза. Он хотел изобрести заклинание стазиса времени, чтобы можно было замереть в одном мгновении, забраться в него, поселиться в нём, чтобы всё остальное просто исчезло и оставило и его и Поттера в покое, но это было невозможно.       — Лично я попытаюсь ничего не разрушить, когда отпущу тебя, — тихо сказал Гарри, отклоняясь назад ровно настолько, чтобы заглянуть в серые глаза, — а ты?       — Ну, начнем с того, что это я буду отпускать тебя, а не наоборот, — надменно хмыкнул он, сглатывая.       — Ты такая задница, Малфой.       — Да пошёл ты, — ответил он всё так же шёпотом и оттолкнулся от гриффиндорца.       Гарри, не меняясь в лице и в сердце и не прикладывая никаких физических сил, дёрнул его обратно; их руки продолжали быть крепко сцепленными. Бывают такие моменты, когда совершенно не хочется знать, что будет дальше, и для Драко это был явно один из них. Его физиономия приняла вид покорности, глупое сердце его промахивалось с ритма, так неожиданно и так желанно было это мгновение — глаза в глаза. Драко замер. От него требовалось ничтожно мало — просто поддаться вперёд и разбить разделяющую их сейчас хрупкую стену. К утру она вполне могла восстановиться, но это ничего не значило, он знал, что может разбить её прямо сейчас.       Малфой отступил на шаг и слабо улыбнулся, отчаянно ненавидя самого себя.       — М-да, — сказал не сводивший с него внимательного взгляда Гарри и шагнул вперёд. Улыбаясь от этой игры, отступи — я шагну, и обратно. — Боишься, Малфой?       Драко усмехнулся, фыркнув носом.       — Это фраза прямо-таки бич этого дня, — у Поттера был вкрадчивый, насмешливый взгляд, и Драко подумал: «К черту всё».       Он сделал несколько дёрганных движений, то приближаясь, то вновь отдаляясь, но в конце концов желание победило его страх и отогнало стыд, и Драко раздражённо и нервно врезался в губы Поттера. Гарри быстро поцеловал его и отодвинулся.       — Целуешь так, будто хочешь выбить мне зубы, Малфой.       — Ты даже не представляешь, насколько сильно я этого хочу, — Драко снова дёрнулся навстречу.       Гарри, прикрыв глаза, ответил на его поцелуй, не ставший мягче. Малфой целовался так, будто ненавидел его... или себя. Гарри надавил пальцем на его подбородок, раскрывая рот шире и перехватывая инициативу.       Время терпело. Терпело и ждало, скрывая их в полумраке мигающего шара света.