Странные встречи и новые знакомства

Зато в воскресенье Лиза мчалась в Царицыно как на крыльях. И бросилась уже поджидающей ее в метро Балалайке на шею едва ли не с визгом — за эти два дня она соскучилась по ней больше, чем по маме за месяц. На ней были та же салатовая рубаха и зелёный плащ, на плече «жопа», а за спиной привешены меч и гитара. — Привет-привет! — радостно затараторила она, чмокнув Балалайку в щеку — прямо рядом со шрамом, нимало его не смущаясь. — А я тебе фибулу на плащ сделала — ну застёжку в смысле — в роханском стиле. Смотри. Лиза протянула подруге нечто вроде броши, в виде щита, сделанной из зеленого бархата на плотной основе с силуэтом скачущего белого коня, вырезанным из кожи и подкрашенным всего парой штрихов, но так умело, что выглядел он почти как живой. — Это мне Ленка помогла, — призналась Лиза, таща Балалайку за руку к выходу из метро и дальше вглубь парка. — Она в смысле рисования — просто вундеркинд. Помнишь картинки у меня в комнате? Она рисовала. И хайратник твой я доделала — вот. — Спасибо. Балалайка улыбнулась, приобнимая подругу и всё-таки чуть отдернула голову от поцелуя, не сумев подавить это почти неосознанное движение. Она не слишком любила, когда её шрамы трогали или вообще, заостряли на них слишком много внимания. — Очень красиво, правда. — капитан бережно спрятала украшение в нагрудный карман куртки. Хайратник же она сразу надела, хоть и чувствовала себя немного глупо. Но не приходить же на встречу голышом, правильно? — Ну что, пойдем? Запущенная аллея, сменившаяся тропинкой, привели девушек к большой поляне, на которой стояла обшарпанная каменная беседка, а вокруг нее кучковались мелкими группками люди — в основном студенческого возраста. Многие были в хайратниках, некоторые в плащах, сделанных из кто что нашел, у большинства было бутафорское оружие. В основном это были мечи и кинжалы, сделанные из клюшек, лыж, просто из дерева или фанеры, но попадались и луки, и топоры из резины или линолеума, и копья с наконечниками из той же резины или просто в виде продолговатых мешочков, набитых ветошью или поролоном, и щиты из фанеры или линолеума, в том числе и очень неплохо сделанные — обитые жестью или резиной, с умбонами и без, раскрашенные, с изображением коня, белого дерева, восьмилучевой звезды или грубо намалеванной белой пятерни или красного глаза. Ещё было много кистеней. Их делали просто — набивали тряпками отрезанную штанину джинсов и привязывали веревкой к палке. Лиза, вернее Лисиэль, сразу же принялась таскать Балалайку по этим группкам, высматривая знакомых, которых оказалось изрядно — две тусовки перекрывались практически полностью — и знакомила ее со всеми. Народ оказался в основном дружелюбный, хотя и менее деликатный, чем Лиза — многие откровенно пялились на шрам, а кое-кто даже попытался спросить, где она такой заработала. Впрочем, кто не пялился на шрам — тот пялился на ее роскошную грудь и обтянутую армейского покроя брюками попу. Люди (вернее, эльфы, орки, гномы и хоббиты) занимались кто чем. Кто-то просто разговаривал, кто-то напряжённо что-то обсуждал, даже спорил, из-за ближайших кустов раздавался перебор гитарных струн и негромкое пение, а многие сражались. То тут, то там можно было услышать стук дерева и увидеть сошедшиеся в поединке пары или небольшие группки, бившиеся «стенка на стенку» или все против всех. Делали они это в массе своей неумело, но с большим энтузиазмом, хотя заметно было, что иные уже успели изрядно насобачиться, и у них получалось что-то вполне похожее на настоящий бой. — Хочешь попробовать? Зуб даю… То есть, клянусь светом Дерев — ты тут всех сделаешь! — видя, что подруга смотрит на сражающихся, Лисиэль дернула Балалайку за рукав и протянула ей свой меч. — Или хочешь, я спою? Несколько человек услышали ее последние слова и живенько подтянулись поближе — похоже пение здесь любили. До этого момента неформальная Москва оставалась для Софьи сплошной загадкой, не считая нескольких эпизодических столкновений. Поэтому она вертела головой, точно филин, на все вопросы о своем шраме только улыбалась. Это было очень странное место, собравшиеся казались ей немного сумасшедшими, а их разговоры — полнейшей тарабарщиной. Но при этом она не могла не отметить их изобретательность, а у кого-то и настоящий талант — чтобы собрать из подручных материалов довольно пристойные костюмы, надо было постараться. — Попробовать? — Балалайка задумчиво взвесила «меч» в руке и несколько раз покрутила, привыкая к весу. — Можно и попробовать. Я правда, больше по ножевому бою, но мне любопытно. Она огляделась, ища, куда бы приткнуться. Просто вламываться в какую-то из сражающихся кучек казалось невежливым. — Да ты просто окликни, есть ли кто на спарринг, — посоветовала Лиза и сама показала пример: — Народ, кто поспаррингует с новичком?! — Приветствую вас, леди Лисиэль, — немедленно откликнулся молодой парень в черной рубашке, черных джинсах и черном же плаще, завязанном на витой шнур от шторы. У него тоже был меч, старательно вырезанный из лыжи — шире и тяжелее, чем Рамарфайонэ — зато хозяин его, судя по тому как он двигался, не просто сильно уступал Софье в физической подготовке, но и вообще таковой никогда особо не злоупотреблял. Типичный студент-гуманитарий, одним словом. — Я с радостью преподам вашей подруге несколько уроков владения клинком, — продолжил он. — Только прошу, сначала представьте нас друг другу. — О, прошу простить мою рассеянность, — немедленно расшаркалась в ответ Лиза. — Позволь тебе представить доблестного Моргола, Черного Плаща, десятника стражи Ривендэла. Моя подруга Балалайка. Благородный Моргол, моя подруга хоть и новичок в благородной игре клинков, но она умелый и опытный воин, так что не стоит недооценивать ее. Юноша раскланялся, заверил, что рад знакомству и куртуазно — насколько он это себе представлял — предложил Софье начинать бой, после чего встал в довольно бестолковую стойку, выставив левую руку вперёд, а правую с мечом занеся над головой, направив расположенный параллельно земле меч остриём на противницу. Острие у меча, кстати, было скруглённое, да и лезвие имело скругление диаметром миллиметров в пять. — Прошу, нападайте, — предложил он, маня Балалайку левой рукой — явно высмотрел в каком-то фильме. — Ты только не очень, ладно? У нас в полную силу не бьют. И в голову тоже нельзя, — шепнула ей на ухо Лиза. Балалайка встала напротив, склонив голову набок, как любопытная кошка и заинтересованно разглядывая нового знакомого. Парень, конечно, был дурак дураком — она могла бы убить его или как минимум, серьезно покалечить, даже этой дурацкой палкой, которая у неё вместо оружия. Вообще, это удивительно, сколько, казалось бы, банальных бытовых предметов годятся для того, чтобы убить человека… Одернув себя — война всё-таки кончилась — Балалайка кивком поприветствовала своего противника и крутанула меч в руке. Этот… Моргол в общем-то сам подставился, встав в такую бестолковую стойку, за что и немедленно поплатился. Софья сначала стегнула его по пальцам левой руки, так бестолково выставленной вперед, вполсилы, конечно, а потом, вывернув кисть, кончиком меча по локтю противника. Всё это заняло едва ли две секунды, а когда не ожидавший такой подлости эльф зашипел и отдернул руку к груди, то обнаружил, что кончик меча упирается ему точнехонько под кадык. — Кажется, я выиграла? — Оч…чень… необычная техника, — прошипел парень, пятясь и тряся пострадавшей рукой. Ему явно хотелось выразиться более экспрессивно, но он сдержался — то ли старался не выйти из образа, то ли просто был интеллигентным человеком. — Леди Лисиэль ввела меня в заблуждение, — сказал он, потирая то пальцы, то локоть, — сказав, что вы новичок, иначе я не был бы так неосторожен. Но боюсь, я какое-то время не смогу снова встать с кем-то в спарринг. Мое почтение. И он ретировался, а Лиза восхищённо посмотрела на подругу. — Класс! Мор, конечно, не лучший мечник из тех, кого я знаю, но ты его вообще в две секунды разделала! Похоже, не ее одну впечатлил стремительный бой Балалайки — в течение получаса к ней подошло по очереди ещё полдюжины парней и одна девушка и предложили скрестить оружие. Один из них был вооружен кистенем и щитом, и именно он продержался дольше всех, довольно ловко отражая щитом ее атаки, но неплохо защищая корпус, он совершенно не думал о ногах, за что и поплатился. Ещё один переложил поединок на ножах, и даже одолжил Балалайке, очень неплохо сделанный нож из плексигласа. С ним она разделалась едва ли не быстрее, чем с Морголом, после чего парень уставился на нее влюблёнными глазами и попросил дать пару уроков. И таскался следом, вызывая у Лизы незнакомое, но неприятное чувство — ей очень не понравилось такое внимание к её Балалайке. Чтобы задвинуть «конкурента» и снова вернуть внимание подруги к себе, Лиза достала гитару, подумала немного, а потом запела: Светилась осень янтарём в старинном серебре, Трубила в расписной рожок на утренней заре. Шепча увянувшие сны, струился листопад — И были мы, как две струны, настроенных не в лад. А в небе серая река медлительно текла, И отражалась в зеркалах холодного стекла. И меж тоскою и тоской, меж небом и землёй По разным берегам реки стояли мы с тобой. А ветер все сметал мосты и уносил слова… И связкой писем по земле рассыпалась листва По разным берегам реки, по блёкнущим холмам — А мы с тобой, как две строки забытого письма. Так меж небесною рекою и рекой земной, По разным берегам тоски стояли мы с тобой Среди горящих на ветру берёзовых страниц. И были мы, как два крыла двух однокрылых птиц. * Плакали струны, выводя несложный, но цепляющий за душу перебор, Лиза пела, не сводя глаз с Балалайки, и почему-то в этот раз знакомая и любимая песня звучала в ее устах совсем иначе, чем обычно. Она так погрузилась в пение, что даже не заметила, как к их небольшой компании присоединился ещё один человек, и лишь когда все захлопали, вздрогнула, услышав незнакомый голос: — Леди Лисиэль, если не ошибаюсь? Прекрасное исполнение — уверен, сама Иллет не спела бы лучше. Но я надеюсь, вы извините мне попытку похитить немного времени вашей подруги? Балалайка, верно? Я был бы очень признателен, если бы вы согласились провести пару спаррингов со мной. Это сказал высокий, даже скорее длинный, худощавый молодой мужчина лет двадцати пяти, с длинным узким лицом, темным короткими волосами, оттопыренными ушами и в очках. Одет он был в обычные джинсы и джинсовую рубашку, без плаща, даже без хайратника, зато в руке держал очень хорошо сделанную деревянную катану. Народ, увидев его оживлённо зашептался, а сам не представившийся товарищ тем временем отошёл на свободное место и встал, держа свою катану левой рукой за лезвие под цубой** таким образом, что она казалась заткнутой за его пояс, а правую положив на рукоять. Поза не походила на какую-то стойку и казалась достаточно свободной, но опытный глаз мог заметить плавность движений на первый взгляд долговязого и нескладного парня, да и в его небрежной позе было что-то тревожащее, угрожающее. Балалайка постепенно, кажется начала втягиваться в тусовку и даже получать от этого удовольствие. Эти ребята были очень странными, похожими не то на детей, не то на сумасшедших, наивные, но при этом какие-то очень душевные. Скоро Софья уже от души хохотала, ввязываясь в очередной спарринг. Большинство из них не были для неё хоть сколько-нибудь серьезными соперниками, хотя из нескольких, при должном усердии и тренировках, вышли бы вполне пристойные фехтовальщики. — Непременно научу, но как-нибудь потом. — смеялась она, пытаясь как-то потактичнее отвязаться от назойливого парня, так что, песня Лизы пришлась как раз к месту. Правда, Балалайке она не слишком-то понравилась, поселилось какое-то неприятное, тоскливо-тянущее чувство внутри. — Песни какие-то у вас унылые… — буркнула она и почти с радостью согласилась на следующий спарринг. Этот странный даже по местным меркам парень с катаной уже был явно не так прост. Балалайка кружила вокруг него, как кошка вокруг добычи, никак не решаясь перейти в атаку, но наконец осторожно попробовала достать его выпадом в грудь, а тот только чуть заметно улыбался, поворачиваясь вокруг собственной чуть отставленной назад левой ноги, чтобы не терять ее из виду, и даже не поднимал меча, но стоило Балалайке сделать первый выпад, как катана его взлетела, с сухим стуком откинув ее меч. Быстрый шаг, и клинок его лежит у нее на плече, касаясь шеи. — Ещё раз? На этот раз он принял стойку — левая нога снова отставлена, меч двуручным хватом, смотрит вниз и вперед под углом примерно 45 градусов к земле в опущенных руках. — Прошу вас. Лиза нахмурилась, сжала кулачки. Она вроде бы видела этого мужика несколько раз в компании других серьезных бойцов, но по имени не знала. — Кто это? — насупившись, спросила она в пространство, но «ножевик» лишь протянул уважительно: — О-о-о… — не отрывая глаз от противников. — А как вообще сочетается европейское фэнтези и катаны? — весело спросила Балалайка в пространство и рассмеялась. Он еще спрашивает. Конечно, еще раз! Внутри поднимался уже знакомый азарт, как бывает при встрече с противником, который намного опытнее тебя. Воодушевленно сверкая глазами, Балалайка бросилась в атаку, на этот раз даже сумела отбить несколько встречных выпадов, не проиграв в первые же секунды и проворно отскочила назад, разрывая дистанцию. Снова закружилась вокруг, держа меч перед собой и не спуская глаз с противника. Потом вдруг бросилась вперед, нырнула вниз и попыталась подсечь самурая, как она про себя окрестила парня. Ей почти удалось, но в скорости он ей не уступал, а в технике — превосходил, и значительно. Парировать он не стал, быстро отступил, уклоняясь, подбил ее меч, придавая ему дополнительное ускорение, отчего Балалайку занесло, а сам снова шагнул вперед, и повел катану режущим ударом снизу вверх, перечеркнув ее концом грудь и подмышку противницы. Отошёл и отвесил Балалайке восточный поклон. — Спасибо — я получил огромное удовольствие. Ах да, извините, я забыл представиться — здесь меня зовут Чешир. А фэнтези у Толкина далеко не такое европейское, как можно подумать, ведь помимо Средиземья в Арде есть и другие земли — Харад, Кханд, степи кочевников-истерлингов на востоке, за которыми лежит море Рун, берега которого тоже наверняка населены. Я просто чуть расширяю границы известного мира. К тому же — вы ведь не стесняетесь пользоваться имеющимися у вас навыками? Так почему я должен себя ограничивать? В любом случае, я очень рад нашему знакомству, и хочу пригласить вас на свою игру. В первых числах августа группа инициативных камрадов со мной в их числе организует большую игру под Красноярском — мы решили назвать ее Хоббитские Забавы. Буду рад видеть там вас и вашу подругу, конечно — хороших менестрелей много не бывает. Надеюсь, вы примите роль Эовин из дома Эорла? А до этого времени могу преподать вам пару уроков именно фехтования — как видите, просто за счёт отменной физической формы побеждать удается не всегда. Он снова улыбнулся и протянул Балалайке руку. Балалайка усмехнулась. — Да у меня есть кое-какие навыки, только не совсем фехтования, я больше по ножевому бою… Но если вы серьезно — я только за! И насчет уроков фехтования тоже! — Тогда подходите ко мне на любом сборище, не стесняйтесь, — предложил он и откланялся. Софья с удовольствием крепко пожала протянутую руку и проводила уходящего к какой-то своей кучке фехтовальщика внимательным взглядом. — Странный мужик. — резюмировала она, опустившись на скамейку, возвращая меч владелице и закуривая. Пачка сигарет обнаружилась в кармане очень кстати. — Я имею ввиду — без обид — даже по сравнению с вами всеми. Откуда он вообще? — О-о-о, это Чешир, — с благоговением в голосе снова протянул «ножевик». — Один из лучших мечников тусовки, и лучший в Москве Данжн Мастер***. Он устраивает очень крутые игры. На ХЗ, говорят, ожидается больше 100 человек! **** — Он востоковед и занимается боевыми искусствами, — добавил ещё кто-то. — А ещё говорят, что он — того, по мальчикам, — добавил хриплый, надтреснутый, голос. — Так что не пыхти, Лиска. Голос принадлежал невысокому жилистому мужику в камуфляжных брюках и майке, со стриженными коротким ёжиком полуседыми волосами и неопрятным подобием эспаньолки. Глаза у мужика были прищуренные, взгляд, которым он окинул Балалайку — оценивающий, цепкий. Повадками и движениями он напоминал ее саму, только приволакивал одну ногу, плохо гнущуюся в колене. — Спасибо, — смущённо буркнула покрасневшая Лиза и погладила Балалайку по пострадавшему от катаны Чешира месту. — Болит? — Да глупости какие. — фыркнула Балалайка. — Чему там болеть, подумаешь, палкой слегка стукнули, даже не в полную силу! Она выслушала перебивающие друг друга объяснения с нескрываемым интересом и только головой качала, иногда уважительно хмыкая. Оказывается, на этих странных тусовках можно было найти очень интересных людей. На последней фразе, которую произнес этот треснутый голос, она не сдержалась и хихикнула, поднимая голову, чтобы глянуть на его обладателя. Глянула — и выражение её лица тотчас неуловимо переменилось, весёлость с него разом сошла. — Рыбак рыбака… — тихонько бормотнула она себе под нос. — А ты, видимо, Душегуб? — полуутвердительно уточнила она и чуть заметно усмехнулась. — А я Балалайка. Вполне возможно, что мы уже встречались… — Он самый, — кивнул мужчина, и по местному обычаю сжал ей запястье в своеобразном рукопожатии, а Лиза, сообразив, что именно трогает, поспешно отдернула руку от груди подруги и только что не спрятала ее за спину. — Может быть и виделись, — продолжал Душегуб. — Мимоходом. ВДВ? А я из пехтуры. — похлопал себя по ноге. — Осколок. Два года назад. Тогда и комиссовали, группу дали, вторую. — Почти. — Балалайка кивнула как-то очень тихо, глядя только на мужчину перед собой. — Сто пятьдесят четвертый отдельный отряд специального назначения. Спецназ. Пятнадцатая отдельная бригада, недалеко от Джелалабада. Рядом с нами вроде мотострелковая бригада стояла, не твоя? — Моя, — кивнул он, стрельнул у Балалайки сигарету и закурил, оторвав фильтр. — То-то я гляжу — лицо вроде знакомое. Только этого у тебя ещё не было, нет? — он провел рукой по лицу и глубоко затянулся. Сплюнул. Помолчали. — Здесь ребята хорошие, — сказал Душегуб негромко и как-то тоскливо. — В войну играют. Это…помогает. Когда играешь, в войну… можно не воевать. А Лисиэль девочка хорошая, теплая — ты береги ее. Ладно, бывай, спецура. Что-то на сегодня наигрался я, наверное. Он бросил окурок, раздавил его берцем и, хромая, зашагал в сторону выхода из парка, а Лиза невольно прижалась к Балалайке и снова гладила ее — только уже по спине. Ее смутили слова Душегуба — они снова разбудили в ее груди какое-то не вполне понятное ей чувство к подруге. Народ в «их» небольшой группке тоже в основном притих, понимая, что сейчас произошло что-то не предназначенное для них — студентов из более-менее благополучной Москвы. А Софья сидела и только молча слушала, глядя куда-то в одну точку. Душегуб уже шагал к выходу из парка, а она всё сидела. Потом словно очнулась, вскочила на ноги и в несколько длинных шагов догнала его. Что-то негромко сказала, выслушала ответ, показала в сторону оставленной позади кучки народу и снова что-то сказала. Кивнула, пожала мужчине руку на прощание и сунув ему еще пару сигарет, побрела обратно, как-то сгорбившись. Села обратно на пригретое место и протяжно выдохнув, закурила. — Вот так… — выдохнула она вместе с дымом, ни к кому особенно не обращаясь. Обвела взглядом народ, тихо хмыкнула. — Да не грузитесь вы так. Чего притихли то? Ну бывает. Лиза встряхнулся первой — как и положено менестрелю, чей долг веселить людей. Она пробежала пальцами по струнам, вспоминая, а потом запела: Мой муж опять порвал тартан, кого-то там торцуя, Десятка два ужасных ран — когда ж их все зашью я? Но муж сказал: «Такой пустяк оплакивать негоже! — Врагу разорванную пасть жена зашить не сможет!» Мой муж вчера напился пьян — метал он в скарейд бревна, Кельтхайру старому попал бревном в затылок ровно. Тот охнул и на землю пал и молвил: «Вот так вот — Какой сегодня добрый эль — как важно в череп бьет!» Когда мой муж ребек берет, он всем веселье рушит: Под лавки прячется народ и затыкает уши. Сосед кричит: «Что б мне так жить хотя бы день в году! Что б так же все рвались меня поить, пока не упаду!» Мой муж пошел мочиться в лес, пришел, бурча невнятно, Схватил топор наперевес и побежал обратно. Вдруг вижу в панике бегут из леса друг за другом в ряд: Один сосед, второй сосед — ни на одном тартанов нет, А вслед за ними — вот те на! — соседа третьего жена, Кабан, три белки и змея, медведей дружная семья И в довершение всего в десяток рыл без одного Лохлэннохов отряд! Хей! ***** Народ взялся подпевать — песня была знакомая и любимая, потом Лисиэль спела ещё одну, и ещё, и скоро в компании установилась прежняя непринужденная атмосфера, только Лиза нет-нет, да и просматривала на Балалайку как-то не совсем обычно. Потом кто-то стал скликать народ на бугурт, и толкинисты смачно и с энтузиазмом рубились стенка на стенку, даже Лиза приняла участие в этом махаче, так что Балалайке пришлось одолжить оружие ещё у кого-то. Потом были ещё поединки и песни и бои в круге все против всех, потом кто-то принес пива, кто-то достал домашнее вино и стало ещё веселее. Лиза немного приняла, раскраснелась от выпитого и много пела, а когда не пела, старалась держаться поближе к Балалайке, едва не прижимаясь к ней, а когда начало темнеть и народ начал потихоньку расползаться, предложила слегка заплетающимся языком: — А поехали ко мне? Р…раз ты у нас будешь Йовин, т…тебе точно нужен пр…рикид. Завтра снимем мерки. Ик… Извини, кажется я пребрала. Натощак, да с устатку, да на нервах — удивительно ли, что не слишком привычную к алкоголю девушку изрядно повело. — А ты что думаешь, я тебя одну в таком состоянии куда-то отпущу? Тебя, как выяснилось, и трезвую не всегда можно отпускать! Да переставляй ты ноги, боже мой! — добродушно ворчала Балалайка, посмеиваясь. Поскольку в этот раз рулила она, до Лизиной квартиры добрались даже быстрее. Единственное что беспокоило Софью — милицейские патрули, но к счастью обошлось. Добрались до квартиры, драгоценная ноша была аккуратно прислонена к стенке, пока Балалайка открывала дверь, втащена внутрь, раздета и уложена спать. Убедившись, что Лиза спит, девушка взяла у неё пару листов бумаги, карандаш и ушла на кухню. Там, прямо за столом она и уснула, уронив голову на руки, рядом с парой неплохих набросков горных пейзажей и схематичными портретами.