Странные встречи и новые знакомства

Не то, чтобы Лиза была в дрова — заплетык языкался, да шаг стал неуверенным, но ей так понравилось, как Балалайка заботится о ней — от ее сильных рук по всему телу растекалось тепло, по спине пробегали волны щекотно-сладких мурашек, а коленки почему-то слабели ещё сильнее — и Лиза решила, что никому не будет плохо, если она немножко попритворяется. Ситуация чуть не вышла из-под контроля, когда подруга принялась раздевать ее «бесчувственную тушку». Лиза боялась, что от ее ушей простыня загорится — она-то видела Балалайку голой, а вот та ее — только частично. «Интересно, — подумала вдруг Лиза, — а я ей… понравилась?» А что? Фигурка у нее была тоненькая, но не костлявая — вполне спортивная — животик плоский, даже немного впалый, ножки стройные, грудь маленькая, это да, зато попка вполне красивая, упругая, подтянутая… А сама то Балалайка — ох! Смотрела бы и смотрела — особенно на грудь! О такой груди Лиза могла только мечтать — хоть на чужую полюбоваться… А если бы ещё и потрогать… Хотя сегодня потрогала. От таких мыслей Лизе стало жарко — особенно между ног, там даже вроде бы стало влажно — вспотела, наверное. Ей стало ещё более стыдно — не подумает ли подруга, что она напилась до недержания? Но Балалайка вроде бы никак не отреагировала, и Лиза немного успокоилась. Она хотела немножко полежать, а потом выйти и позаботиться о подруге — в плане постели и все такое — но алкоголь взял своё, и она незаметно уснула. Впрочем, постель Балалайки так и оставалась в гостиной, не убранная и лишь застеленная сверху покрывалом — Лизе было лень ее убирать, к тому же она надеялась, что подруга зайдёт к ней ещё. Часа в 3 ночи Лизу разбудил позыв природы. Прошелепв босыми пятками в уборную, она увидела, что на кухне горит свет, а Балалайка спит за столом, уронив голову на руки. Сделав свои дела, Лиза подошла к ней и ласково погладила по спине: — Балалайка, пойдем. Тебе же неудобно здесь. Твоя постелька ждёт. И я тоже жду, — алкоголь ещё не выветрился из ее головки, иначе Лиза не сболтнула бы такого, хотя и очень хотела. А ещё она не сделала бы того, что сделала следом — наклонилась, прижавшись голыми грудками к спине подруги, и поцеловала ее куда-то в район виска — с не пострадавшей стороны. Балалайка приподняла голову и сонно огляделась. — А? А, Лиза, это ты… Ты чего? Окончательно проснувшись и сообразив, что происходит вообще, она улыбнулась. — Пойдем. Тебе надо поспать, а об этом мы завтра поговорим, если ты захочешь, хорошо? Нет, конечно ощущение обнаженной девичьей груди, жмущейся к спине — это приятно, кто бы с этим спорил. Но… Вестись на такие разговоры от пьяненькой девятнадцатилетней девчонки, которая, вот руку дать на отсечение, не то, что целка до сих пор, скорее всего, еще даже нецелованная — это всё равно, что воспользоваться ей. Не слишком то приятно. Поэтому Софья отвела её в кровать, уложила, подождала пока она уснет (убедившись, что Лиза действительно спит) и вышла, прикрыв за собой дверь. Погасила на кухне свет и отправилась в гостиную, с приятным удивлением обнаружив свою «постель» на месте. Разделась и нырнув под одеяло, мгновенно заснула. Никакие кошмары её ночью не тревожили. Правду Душегуб говорил, действительно помогает…: Лиза отчаянно цеплялась за Балалайку, пытаясь всё-таки уложить ее рядом с собой — других мыслей и желаний у нее даже в нетрезвом состоянии не было — но коварная подруга ее всё-таки обманула и сбежала. Она даже обиделась, когда проснулась, впрочем, ненадолго — долго обижаться она вообще ни на кого не умела, а уж на Балалайку, которая незаметно успела занять совершенно особое место в ее сердце и мыслях — и подавно. Проснулась она в этот раз раньше подруги. О вчерашнем злоупотреблении не напоминало ничего, кроме лёгкого сушняка — спиртным Лиза не злоупотребляла, так что похмельем не мучилась, молодой здоровый организм легко справлялся с отравой — да небольшого влажного пятнышка на трусиках. Сначала Лиза посмотрела на него чуть ли не с ужасом, но потом убедилась, что не описалась — запах был другой, незнакомый — и задумалась. Размышляла она об этом все время, пока принимала душ и готовила завтрак, и не нашла ничего лучше, чем спросить у старшей подруги. В конце концов, не ко врачу же сразу бежать — чувствовала она себя хорошо, нигде ничего не болело, не чесалось, мама на даче, а Балалайка наверняка ненамного менее опытна в женских делах, чем мама, так что когда та, по прежнему голая — и совершенно восхитительная в своей наготе, по мнению Лизы — вышла, зевая, на кухню, ее ждала тарелка сладкой каши, кружка кофе, неумело, но старательно сваренного Лизой специально для нее, и куча вопросов. — Доброе утро, — Лиза всё-таки немного смущалась, поэтому начала с другого. — Красивые рисунки — это ты рисовала? Здорово! А где это? Слушай, можно тебя спросить кое о чем? — и краснея рассказала про пятнышко на трусах. Балалайка даже кофе поперхнулась от таких вопросов, глядя на Лизу со смесью недоверия и шока. — Куда только твои родители смотрят… — тихонько буркнула она. Нет, задавать такие вопросы совершенно нормально — но только не в девятнадцать лет! Максимум, ну… в шестнадцать. Боже, она что, неужели даже мастурбацией никогда не занималась? Вообще-то, у неё такие вопросы должны были возникнуть еще лет пять назад! Софья протяжно выдохнула. — Ну… В конце концов, какого черта? Она никогда особо не умела щадить чьи-то чувства, а от этой информации девчонка точно не умрет. — Да всё элементарно. Когда женщина возбуждена, у неё начинает выделяться смазка, вот и всё. Слушай, а ты что ли никогда не мастурбировала?.. — Софья пощелкала пальцами. — Не ласкала себя? У тебя этот вопрос должен был возникнуть еще лет пять назад! — Не маст… — чего? — не поняла Лиза, а когда подруга расшифровала — залилась краской так, что даже ушки заполыхали. — Это как — трогать себя между ног? Нет. Меня бабушка в детстве по рукам била, когда я в трусы лазила, так что мне как-то и в голову не приходило… А…кхм… зачем? Как-то так случилось, что эротические переживания миновали Лизу практически полностью. В нежном возрасте за ней строго следили и жёстко пресекали даже то, что внешне походило на попытки, считая это вредным как для морального облика октябренка, пионерки и будущей комсомолки, так и для женского здоровья и деторождения. Интереса к мальчикам в более зрелом возрасте Лиза тоже не проявляла — возможно тоже из-за жесткого давления со стороны родственников женского пола, а отец ее слишком часто отсутствовал, чтобы занимать в жизни дочери хоть сколько-нибудь значимое место. О девушках, как о сексуальных объектах, Лиза и подумать не могла, хотя образ одной из солисток ее любимой группы АВВА и вызывал у нее приятное томление в груди и животе. Примерно такое же, как обнаженная Балалайка, только слабее и более эстетическое, что ли. Агнету Фальцкоуг Лиза практически обожествляла, а с Балалайкой все было чуть сложнее. Вот так и получилось, что ничего похожего на сексуальное влечение или возбуждение Лиза до сих пор не испытывала, о чем честно, хотя и смущаясь, с запинками и многочисленными паузами, она и поведала подруге. Балалайка, слушая всё это, просто за голову схватилась. В буквальном смысле, запустила пальцы в волосы и долго так сидела, слушая Лизу, да только тараща на неё совершенно обалделые глаза. — Да-а-а… Ну и дура твоя бабка! — с чувством ругнулась Софья, нимало не смущаясь. — Да и мама не лучше. Интересно, а как по-ихнему, ты должна была забеременеть? По щучьему велению что ли? Ладно я, я тоже девушка, но ты уж прости меня, мне кажется, что, увидев голого парня эээ… в боевой готовности, ты бы просто сбежала, причем в ужасе! Кошма-а-а-ар… Нет, Софья конечно понимала, что они с Лизой из разных миров, но чтобы настолько… Её мама была дамой весьма вольных взглядов, особенно после того, как отец Балалайки пропал неведомо куда. Она довольно деликатно, но доходчиво объяснила Софье всё еще лет в четырнадцать и никогда даже не думала ей как-то в этом препятствовать или отучать. — Так. — Балалайка решительно рубанула рукой воздух. — Будем экстренно наверстывать упущенное! С этого момента берешь пример с меня и когда мы вдвоем или ты одна — никакой одежды! Давай, снимай белье. — Как беременеют, я знаю — по биологии у меня пятерка, — задрав нос, гордо заявила Лиза, но сама же сбила весь пафос, захихикав. — Нет, серьезно, я представляю себе процесс, кхм, размножения — откуда дети берутся от меня не скрывали, а причем здесь ласки? Ладно-ладно — я все поняла, — замахала она руками на грозный взгляд подруги. — Я — серость, молчу и внимаю. И действительно приготовилась внимать, но распоряжение Балалайки все же вызвало у нее двойственные чувства. С одной стороны, ходить голой вроде как неприлично, с другой, это по улице — неприлично, а дома — почему бы и нет? Балалайка же ходит. М-да, где Балалайка, а где она, Лиза… Дурнушкой себя Лиза не считала, здесь ей никаких комплексов не поставили, наоборот — мама научила ее наводить марафет и пользоваться той небогатой косметикой, что у нее была, и даже купила ей собственную губную помаду, тени и тушь — другое дело, что Лиза не любила прикидываться тем, кем не является и на лице своём предпочитала рисовать эльфийские узоры, а не глаза и ресницы. Но ее собственному вкусу больше соответствовали девушки более фигуристые и женственные, а Балалайка в ее глазах и вовсе была идеальна, так что ей стало стыдно не столько ходить голой, сколько выставлять свою «стиральную доску» рядом с Совершенством. Однако, когда Балалайка командует, не подчиниться ей очень сложно, и Лиза послушно скинула майку и, опять немного покраснев, стянула трусики, показав беленькую, нетронутую загаром попку и курчавый кустик внизу живота. Разумеется, пребывающий в своём естественном, природном состоянии — про интимные стрижки она тоже ничего не знала и впервые увидела только три дня назад у подруги. — А как это связано с ласканием себя? — все же уточнила Лиза, внизу живота у которой, стоило ей раздеться, появилось уже знакомое приятное тепло. — Мда-а-а-а… — протянула Балалайка, касаясь рукой пушистого лобка подруги. — Хоть про интимные стрижки-то могли бы и рассказать. Хотя бы из соображений гигиены… Так, а ну марш в ванную! В ванной Софья, усадив Лизу на бортик, ловко и быстро привела её промежность в порядок с помощью ножниц и обнаружившейся там же бритвы, оставив только такой же кокетливый треугольник, но обращенный вершиной вниз. Было очень неудобно, когда Балалайка принялась орудовать ножницами у Лизы между ног, а когда та взялась за бритву — стало даже немного страшно. Хоть бритва и безопасная — со сменными лезвиями «Нева» — но мелкие порезы у папы на лице Лиза изредка замечала, а там все такое нежное… Однако ничего плохого не случилось. Наоборот, лёгкие прикосновения прохладных пальцев подруги и царапающие движения станка, ловко подбривающего половые губки, вызвали у Лизы целый каскад самых приятных ощущений. Тепло у нее внизу живота начало усиливаться, к нему присоединилось тоже приятное тянущее и сосущее чувство, похожее в чем-то на голод, только не в желудке. Вдобавок Лиза почувствовала, как у нее напрягаются груди и сосочки. Очень хотелось, чтобы Балалайка не прекращала трогать ее там, но сеанс наведения красоты закончился слишком быстро. Полюбовавшись на себя и просто так, и в зеркало, Лиза решила, что так ей определенно нравится больше, но долго любоваться на себя ей не позволили ощущения в промежности — ей до зубовного скрежета хотелось потрогать себя между ног и потискать груди! Она уже хотела было рассказать подруге, что с ней происходит, но та словно угадала невысказанный вопрос. — Ну вот — другое дело! Балалайка удовлетворенно оглядела дело рук своих и помогла Лизе спрыгнуть на пол, и снова потащила её на кухню. Усадила на табурет, а свой поставила напротив, только прислонив к стене. — Расслабься и просто повторяй за мной. Широко раздвинув ноги и откинувшись спиной на стену, она начала мягко поглаживать свои довольно большие половые губы. Когда под пальцами заблестела вязкая, терпко пахнущая влага, Софья начала теребить и массировать свой клитор. Она закрыла глаза, дыхание участилось, она кусала губы, а свободной рукой тискала грудь, всё ускоряя движения пальцев. На этот раз особого смущения Лиза не испытывала — она уже решила для себя, что ходить голой перед Балалайкой — нормально, а то, что та приказала ей делать… Ну, она же делала это сама, а значит так можно, к тому же, сейчас Лизе и самой хотелось этого — пожалуй, больше всего на свете! Глядя на подругу — от этого томление и желание потрогать себя между ног только возрастали! — она принялась подражать ей, поглаживая свои чуть пухлые, только что выбритые и от этого очень чувствительные половые губки — сначала робко, но быстро просекла фишку, и продолжала все увереннее. По примеру левую руку она положила себе на грудь — и с губ ее сорвался первый стон, так это оказалось приятно! Прикосновение к затвердевшему как от холода соску, пронзило ее словно разряд электричества, и Лиза без дальнейших подсказок принялась теребить и пощипывать свои сосочки и гладить груди, что тоже оказалось очень приятно. Скоро она уже стонала и вздыхала непрерывно — движущиеся между ног пальчики доставляли такое удовольствие, что она просто не могла не выразить его вслух. — М-м-м! Как хорошо-о!.. Так приятно!.. Ахх, Балалайка… А-ахх! Это… М-м-м! …это так здорово-о! Ой, как хорошо-о-о! По всему телу Лизы прокатывались горячие волны удовольствия, девушка прикрывала глаза, кусала губы и тихо, страстно стонала. Напротив то же самое делала Балалайка, и глядя на нее, Лиза просто теряла голову! Очень скоро ее нижние губки приоткрылись, и она ощутила влагу между ними — палец словно сам собой скользнул между губок, собирая эту влагу, и стал мокрым и скользким. Ласкать себя стало ещё приятнее. Лиза поднесла пальцы к лицу и ощутила знакомый запах. — Так вот, что это было? М-м-м!.. А что… А-ахх! …дальше? — Мне… хочется сунуть пальцы внутрь… А-ахх! Но так же нельзя? Балалайка тихо зарычала, она терпеть не могла, когда её отвлекали в такой момент — в двух шагах от оргазма! С трудом открыв глаза, она гортанно застонала, запуская пальцы глубоко в свою вагину. — Ну что за глупости ты мелешь?! Просто делай что хочешь и получай удовольствие! Софья тут же подтвердила слова делом, несколько раз глубоко и сильно толкнулась пальцами, вдруг вся сжалась, мелко хватая ртом воздух, поджимая на ногах пальцы и дрожа от напряжения. Из неё вдруг сильно, небольшой струей брызнула влага и она обмякла, тяжело дыша, стирая испарину с лица. — Хорошо… Лиза даже вздрогнула от неожиданно резкого ответа подруги, но растущее желание не дало ей сосредоточиться на обиде или непонимании. Она просто сделала то, чего ей так хотелось — и что сейчас прямо у нее на глазах сделала Балалайка — и от чего у Лизы просто скрутило низ живота от возбуждения! Она резко ввела внутрь себя сразу два пальца, застонав, когда они с заметным сопротивлением раздвинули узкую щёлочку… Только тут же вскрикнула от неожиданной резкой боли! Поспешно вынула пальцы — на них была кровь. — Ой…- выдохнула она как-то растерянно и испуганно, и подняла широко распахнутые глаза на подругу. — Да не пугайся ты… Ну подумаешь… ох, ну подумаешь, целку сбила. Балалайка всё никак не могла отдышаться, её полная грудь часто вздымалась, блестя от пота, крупными каплями скатывающегося на мускулистый живот. — Давно надо было, только не в моей компании, а с парнем посимпатичнее… Но и так сойдёт. — Мама меня убьет, — как-то отстранено заметила Лиза, с каким-то философским выражением на лице глядя на красные потеки на пальцах. — Но это было здорово. Наверное, оно того стоило. Надо будет как-нибудь повторить. Только не сейчас, а то больно. Она пребывала в некотором ступоре — очень уж резко и неожиданно это случилось — Лиза представляла себе потерю девственности как-то иначе, хотя… По правде, она ее вообще себе не представляла, логически понимая, что это должно произойти после свадьбы, с мужем, перед зачатием ребенка. Теперь эта логичная, оправданная с точки зрения биологии и привитой ей морали картина рухнула, и Лиза не очень представляла себе, что дальше. В придачу, возбуждение, несмотря ни на что, не оставило ее, лишь отойдя на время на второй план. Это не была истерика, у нее не возникло никаких негативных эмоций, страха или отторжения — она словно смотрела на себя и все происходящее со стороны, и это было… Странно. Балалайка тяжело вздохнула, нагло вытирая лицо кухонным полотенцем, села немного ровнее и закинула ногу на ногу. — Говорила мне мама, никогда не связываться с целками, — пробурчала она то ли в шутку, то ли всерьёз. — Вот объясни, что принципиально изменилось? Чего ты так над этим трясешься? У некоторых она вообще не рвется, трахаются всю жизнь в своё удовольствие и ничего. У кого-то она вообще может порваться от чрезмерной нагрузки, у гимнасток так часто бывает: растяжку неудачно сделала и всё. А что, лучше бы было, если бы твой парень в тебя тыкался как дурак, никакого удовольствия, одна только возня? — Да не трясусь я, — пробормотала Лиза, подходя к кухонной раковине и смывая с пальцев покрывавшие их субстанции. — Просто это было неожиданно. Я в порядке, не надо меня уговаривать. Пойдем, что ли мерки с тебя снимем и подумаем, из чего тебе прикид шить? Глупо, наверное, но она чувствовала обиду — наверное, рассчитывала на какую-то более мягкую реакцию, может быть на сочувствие, утешение — всё-таки, все, что она знала о потере девственности, говорило, что это очень важный момент в жизни, и хотелось какой-то… поддержки, что ли? Ну нет, так нет. Конечно, она не стала высказывать какие-то претензии, жаловаться или хныкать, просто плечи у Лизы как-то сами собой опустились, она чуть ссутулилась и пошлепала босыми пятками в свою комнату, даже не посмотрев, идёт подруга за ней или нет. — Да я тебя и не уговариваю. Балалайка пожала плечами. Она давно уже перестала кого-то в чем-то убеждать, уговаривать или заниматься еще какой-то ерундой вроде этого. В конце концов, взрослая девочка вроде Лизы, должна была бы уже сама с собой научиться разбираться. Нашла из-за чего переживать, тоже. Хмыкнув, Софья просто дернула подругу к себе за запястье, усадила на колени и на всякий случай ловко прижала её лодыжки своими. — Да плевала я на эти тряпки. — прошептала она Лизе прямо в ухо, обводя его по краю кончиком языка. — Сядь и расслабься. Закрой глаза. Ладонь Балалайки скользнула вниз, медленно поглаживая нежные половые губки. Когда снова начала появляться влага, она медленно и осторожно втолкнула внутрь Лизы сначала один палец. Потом второй. И начала потихоньку разводить их в стороны, медленно и нежно вводя всё глубже. — Вот так… Тише… Расслабься, это не больно. Все ещё пребывающая в каком-то тумане Лиза позволила ей усадить себя к ней на колени и, вздохнув, обняла ее за талию положила голову на плечо. Дальнейшие действия Балалайки стали для нее сюрпризом, но сюрпризом чертовски приятным — возбуждение Лизы не прошло, и пальцы Балалайки сразу же ощутили влагу у нее между ног, а Лиза, почувствовав ее прикосновения, прикрыла глаза и тихо застонала. Подруга действовала более умело, более напористо, чем она сама, и по телу Лизы снова покатились волны жара. — А-ахх! Что ты?.. М-м-м, как хорошо-о-о! Пальцы Балалайки побеспокоили свежую ранку, и она засаднила, но Лиза почти не заметила этого на волне накатившего удовольствия. — О-о-о! Пожалуйста, ещё-о-о! Она слегка прогнулась в спине, стараясь раздвинуть бедра по шире, подаваясь вперёд, навстречу ласкающей ее руке. Балалайка медленно и методично разрабатывала пальцами узкую вагину Лизы. Почувствовав, что пальцы входят до самых костяшек уже без сопротивления — к этому моменту под пальцами уже аж хлюпало — Софья ускорилась до предела, большим пальцем лаская клитор, а другой рукой пощипывая напряженные сосочки подруги. — Ах! Аххх! Хм-м-м-м! Хорошо-о-о! Как хорошо-о-о! — стонала Лиза, прижимаясь к подруге. Ее тонкое тело вздрагивало и изгибалось, бедра непроизвольно двигались навстречу ласкающей руке, сосочки посылали по всему телу острые вспышки-импульсы удовольствия, глаза были закрыты, сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет через горло. Волны наслаждения затапливали ее, гасили разум, между ног было так мокро, что капли жидкости выплескивались Балалайке на руку, а внизу живота, казалось, скручивался тугой клубок какого-то сладкого невероятного напряжения. Он пульсировал, рос, и внезапно Лиза почувствовала, что сейчас что-то будет. — Что?.. Что со мно-о-ой? Я…я сейчас… Сейчас взорву-у-усь! О-о-оххх! «Клубок» действительно словно взорвался, затопив тело и разум девушки таким наслаждением, что она на несколько секунд перестала воспринимать что-либо кроме. Глаза ее широко распахнулись и закатились, крик прервался каким-то судорожным всхлипом, словно она забыла, как дышать, тело пронзил спазм, ещё один и ещё… А руки Балалайки продолжали двигаться продлевая это наслаждение. Наконец первый в ее жизни оргазм отступил, и Лиза упала подруге на грудь, все ещё вздрагивая от пробегающих по телу импульсов остаточного удовольствия, похожих на микро-оргазмы. Она была красная, потная, тяжело дышала, судорожно втягивая воздух. — Ох, охх… Вот это да!.. Спасибо!.. Это было… Слов не хватило. Лиза просто обхватила ее руками и тихо заплакала от избытка чувств. — Ну-ну… — посмеивалась Балалайка, поглаживая плачущую Лизу по плечам и прижимая к себе. — Всё в порядке. Ну как, понравилось? Подождав, пока подруга успокоится, она ссадила её с коленей и встала, чтобы сполоснуть руку. Если бы она была испачкана только её влагой, пожалуй, Софья бы её просто облизала, но там была еще и кровь, пусть и совсем немного. Глянув в сторону Лизы, она засмеялась и подхватила её на руки. — Пойдем, надо смыть всё это с себя. В ванной она помогла девчонке забраться в ванну и сполоснуться, поддерживая, чтобы еще нетвердо стоящая на ногах Лиза не упала, после чего, ополоснулась сама и быстро вытерлась. — Может, ну их, эти примерки? Успеем еще. Давай мы лучше поболтаем сегодня.