Странные встречи и новые знакомства

Утро у Лизы выдалось просто превосходным. Она и забыла, как приятно просыпаться в чьих-то объятиях, а скорее никогда и не знала, так как в собственную кроватку ее «отселили» в два года, и с тех пор вход в родительскую спальню ей разрешался только в экстраординарных ситуациях, например, во время грозы или когда она болела, но и тогда скорее она сама старалась прижаться к родителям, а не они к ней. Сейчас же… Почувствуй себя плюшевым мишкой — и ей это понравилось! После завтрака они отправились в театр Маяковского. Софья вела её по коридорам с уверенностью человека, который ходит этим маршрутом уже не первый и даже не десятый раз. Дойдя до гримёрных, она уверенно постучала в одну из дверей. — Мам? — она подтащила Лизу в проем и закрыла дверь. Мама Софьи была очень стройная женщина, на вид не старше сорока — сорока пяти лет. Она была чем-то похожа на фарфоровую куклу или Дюймовочку: тонкая, с кукольным, тонкой лепки лицом, немного вздернутый нос, алые губы и огромные, яркие-яркие голубые, почти кобальтовые глаза. Тонкие руки и пальцы, изящные, ухоженные, явно не привыкшие к работе. Да и рядом с Балалайкой женщина выглядела какой-то… совсем хрупкой, капитан была чуть выше и смотрелась как-то… массивнее, что ли. А вообще они были удивительно похожи, будто близняшки. — Познакомься, мам, это Лиза. — Очень приятно. — женщина доброжелательно улыбнулась. — Меня зовут Мария. Всю дорогу Лиза пребывала в своем обычном состоянии деятельного энтузиазма и засыпала Балалайку вопросами, расспрашивая ее о ее маме, но реальность все-равно оказалась совершенно непохожей, на тот образ, что сложился у Лизы после рассказов подруги. Для той это была мама, а Лиза увидела перед собой сказочную королеву фей и даже вздох пропустила от смеси восхищения и какой-то иррациональной робости. — Здравствуйте, а я Лиза. Мне тоже… очень приятно. А мы с… Э-э-э… И тут она поняла, что не знает, как зовут Балалайку. Нет, для нее это было совершенно нормально — среди толкинистов есть неписаное, но повсеместное и нерушимое правило — обращаться к человеку так, как он тебе представился. Даже если блондинка ростом 150 см, с 4-м размером бюста заявляет, что она Назгул Хэлкар, Король-Чародей Ангмара, все будут называть ее именно так, так что Лиза как-то даже и не поинтересовалась, как подругу зовут «по-реалу». Не то, чтобы ей это не было интересно, просто своеобразный толкинистский этикет такой вопрос не приветствует. А вот теперь она сконфуженно замолчала, понимая, что назвать подругу при ее маме Балалайкой — наверное, как-то не аллё. — Софьей, — понимающе хихикнула Балалайка. — Вообще-то, мам, мы пришли вас немного пограбить! У вас не найдется под списание какого-нибудь бутафорского оружия и старых костюмов? Мария с лёгкой улыбкой рассматривала Лизу своими бездонными глазами. Расправив складки вычурного платья, она аккуратно села в кресло и достала откуда-то из-под столика тяжелую мраморную пепельницу. Закурила, вставив сигарету в мундштук и приобретя полное сходство с какой-нибудь дореволюционной дамой. — Да может и есть что-нибудь… Да вы садитесь, не стойте. А вам зачем? Лиза послушно присела на краешек стула, едва удержавшись от того, чтобы сложить руки на коленках, как школьница — смотрелось бы забавно, учитывая, что на ней была завязанная на животе узлом мужская рубашка и джинсовые шорты, разлохмаченные понизу и разрисованные шариковой ручкой растительными «эльфийскими» узорами. Ну и конечно куча фенечек, шнурочков, цепочек, подвесок и прочих самоделок в том же духе на запястьях, щиколотках и шее. Ну и конечно же неизменные хайратник и «жопа», в которой, кстати, скрывалась — на всякий случай — пластиковая клетчатая сумка «мечта челнока». Ну, а вдруг? Сначала смущаясь, но постепенно увлекаясь, она принялась рассказывать Марии — отчество, та, кстати, не назвала и это добавляло Лизе дискомфорта — не привыкла она называть старших просто по имени — о том, кто такие толкинисты, чем они занимаются, и как крута оказалась ее дочь, что ее лично позвал на игру сам Чешир, да ещё и на такую важную роль! — Вот и нужно нам прикид… э-э-э… костюм для… Софьи пошить, а лучше два — боевой и парадный, — закончила она наконец. — Я уже все придумала и даже выкройки сделала, а шить не из чего. А оружие — эт ее личная инициатива, меня и мой меч устраивает. Хотя и было бы круто, конечно… С последними словами Лиза показала Балалайке язык, но сразу же ласково улыбнулась и похлопала глазками, склонив голову к плечу, дескать — не обижайся, я тебя все равно люблю. — Понятно-понятно… — Мария доброжелательно покивала. — У нас работают несколько выпускников из театрального, тоже из этих… Она пощелкала пальцами, непривычное слово далось ей с некоторым трудом. — Толкиенистов! Хорошо справляются, кстати. — Толкинистов, — робко поправила Лиза. — По-английски фамилия Профессора звучит именно как «Толкин». Мария серьезно кивнула. Она постоянно кидала на Лизу внимательные взгляды, потом вдруг подошла к Балалайке и что-то зашептала ей на ухо. Софья только заговорщически хихикала, поглядывая на подругу. Потом кивнула и тихонько вышла за дверь, Мария снова затянулась и таинственно щурясь, глянула на Лизу еще раз. — А вы с Софьей значит… Ну, вместе? Лиза сразу поняла, что женщина имеет в виду и отчаянно покраснела. Она ещё не думала над тем, как относится к Балалайке, какие чувства испытывает к ней, кроме самого искреннего восхищения и дружеского расположения, конечно. Какие-то чувства определенно были, и то, что случилось вчера… Она почувствовала, как внизу живота появляется знакомое уже тепло и покраснела ещё больше. — Я…не знаю… — пробормотала она, косясь на дверь, за которой скрылась Балалайка. — Мы… Ну… — но тут в ней взыграл характер, и Лиза, посмотрев собеседнице прямо в глаза, решительно сказала: — Извините, но я не готова пока говорить с вами о таких вещах. Я понимаю, что вы беспокоитесь за Софью, но… Я и сама пока не знаю точно, а чувства… Это очень личное — ещё раз извините. Одно могу сказать — она замечательная и я очень рада, что…познакомилась с ней. Она…много значит для меня. Простите меня — я не хотела грубить, просто… Все сложно. — Ой да ладно! — Мария захихикала, совсем как школьница. — Втрескалась по уши, так и скажи! Брось, у тебя на лице всё написано. Против ожидания, женщина улыбалась вполне доброжелательно. — А чего мне за неё переживать? Она девочка уже взрослая, куда как поумнее меня, это уж точно… Я наоборот, очень рада, что она наконец кого-то нашла и если она выбрала девушку — почему я должна осуждать её? Или тебя? У меня и у самой был кое-какой небольшой опыт в этом плане, так что, это, наверное, семейное… Неожиданно позитивная реакция Марии сбила Лизу с боевого настроя, и она снова смутилась. — Ну… Я… Мы… Мы ещё не говорили об этом, — пробормотала она. — Я ещё не готова… — и с внезапным приступом откровенности добавила: — Не думаю, что моя мама ответила бы так же, если бы узнала, что я встречаюсь с девушкой. А ведь это ещё впереди — поняла она вдруг. У них с Балалайкой… У нее к Балалайке определённо есть какие-то чувства, и сейчас Лиза поняла, вернее призналась себе, что рассказать о них родителям… Будет сложно. Она вздохнула и ссутулилась, опустила голову. — А как же внуки и все такое? Мама мне уже год этим мозги…полощет. Сама Лиза такие разговоры терпеть не могла — детей она любила, конечно. Теоретически. И охотно возилась с племянниками, когда к ним приезжала из Белоруссии мамина старшая сестра с семьёй — раз или два в год — но младенцев откровенно побаивалась, и в роли матери себя совершенно не представляла. Но мама хотела внуков, хорошо, хоть не пыталась знакомить дочь с «хорошими мальчиками», хотя Лиза подозревала, что от этого ее спасает только институт. Подняв глаза, она вопросительно посмотрела на Марию — А что внуки? На внуках свет клином не сошелся, в конце концов. Откуда эта идиотская потребность, вообще? Особенно я обожаю формулировку про «наследников»! — женщина громко фыркнула, затягиваясь. — Чего там наследовать то? Пару сотен рублей под матрасом? И потом, ну не потянет Софью на парней, не забеременеет, а детей захочет — так детские дома и всякие там дома малютки никто не отменял еще, кажется. Понимаешь, для меня сейчас самое главное, чтобы она была счастлива наконец. Она там в Афганистане пережила такое, что я никакому врагу не пожелаю. А с кем она будет счастлива — уже дело второстепенное. — Она… кричала ночью, — очень тихо ответила Лиза, не зная, правильно ли она делает, что говорит это. Но, наверное, мама Балалайки и так это знает… — А может быть мне это приснилось. Я… Она меня очень сильно выручила — можно сказать, спасла. Мне приснился кошмар, и я пришла к ней — мне было страшно одной. И… больше она не кричала. Я… Наверное, слишком самонадеянно думать, что это благодаря мне, но… Если со мной ей хоть немножечко легче… Лиза судорожно втянула воздух. — Можно я пока не буду говорить никаких слов, ладно? Но…я не оставлю ее, если она сама не захочет уйти. Она ожесточенно потерлась ладонями пылающее лицо. — Давайте… сменим тему — пожалуйста. Я… Я глупая и трусливая — я не хочу… Если я что-то скажу — все изменится, а я… Я пока не готова. Но я скажу — ей скажу! Честное слово — но… попозже. Не сейчас. Мария поднялась со своего места, оставив сигарету дымиться в пепельнице и обойдя Лизу, аккуратно положила руки ей на плечи, коротко поцеловав в макушку. — Я думаю, Софья уже и сама обо всем догадалась. В любом случае, мне бы очень хотелось, чтобы у вас всё было хорошо. И если что-то случится — ты всегда можешь прийти к нам. Если вдруг с родителями у тебя всё сложится не очень удачно. Она хотела добавить что-то еще, но тут вернулась Балалайка. — Отдавать не хотел, жмот! — хохотнула она и весело тряхнула бутафорским золотым ожерельем, украшенным множеством крупных изумрудов, хоть и стеклянных. Посмеиваясь, Мария протянула его Лизе. — Не ожерелье Гириона, конечно — да, я тоже читала — но тоже кое-что. Пригодится, как думаешь? — Вау! — у Лизы просто не было слов — Да такого даже у Галадриэли не будет! Блеск! Мы вернём, честное слово. Конец разговора у них с Марией получился смазанным, но Лиза поняла, что у нее появился ещё один друг. И что ей нужно очень серьезно подумать, хотя… Чего тут думать-то? И так всё ясно. Она подошла к Балалайке и обняла ее за талию, прижалась на секунду и ткнулась головой куда-то ей в подмышку, как напрашивающаяся на ласку кошка. — Ну что, Йовин, дева Рохана, пойдем тебе оружие искать? Или теперь тебя нужно называть королевой Артурией, раз уж меч тебе помогает найти волшебница, хоть и не из озера? Или из озера? Мария, а вы в Лебедином Озере играли? Конечно Лиза знала, что «Лебединое Озеро» это не спектакль, а балет, но после разговора у нее словно камень с души свалился и к ней вернулось ее своеобразное чувство юмора и творческий энтузиазм. Уцепившись за руку подруги, она едва не подпрыгивала от нетерпеливого желания прикоснуться к сокровищам театральных мастерских. — Нет, Лебединое озеро это ведь балет. — со смешком заметила Мария. — Ну всё, идите. На этот раз Балалайка вела подругу вниз, по каким-то служебным лестницам и коридорам, пока они не спустились в подвал. Попетляв там немного, она остановилась возле выкрашенной рыжей краской металлической двери, к которой какой-то шутник прикрутил служебную табличку «БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ С ОГНЁМ!», а снизу приписал «РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ». Из-за двери доносились хриплые раскаты последнего альбома «Наутилуса». Балалайка хмыкнула и заколотила в дверь кулаком. Прислушалась. — Эй! — завопила она, даже чуть присев. — Дядь Влад! Открывай! Не добившись никакой реакции, она повернулась спиной и начала долбить в дверь каблуком ботинка. Залязгали замки, Софья предусмотрительно отскочила и дверь с шумно распахнулась, обдав девушек облаком дыма от вишневого табака и музыкальной волной. Хозяин был монументален. Даже рослая Балалайка была ниже его почти на голову. Черный свитер крупной вязки туго обтягивал его мускулистый торс, потрепанные джинсы заляпаны красками и еще Бог знает, чем. Вдобавок, он был совершенно лыс, но зато у него была роскошная окладистая борода, как у какого-нибудь шкипера. Льдистые серые глаза внимательно осмотрели вторженцев. — Софья, ты? — неожиданно уютным басом рокотнул он. — Я! — Балалайка рассмеялась, приобняв его. — Знакомься, это Лиза. — Здрасте… — выдавила офигевшая Лиза, рассматривая этого колоритнейшего товарища снизу верх — она бы могла пройти у него подмышкой не наклонив головы, а талия ее была толщиной примерно как его бедро. Если бы не рост, он бы идеально соответствовал образу гнома — вплоть до табака, ведь всем известно, что гномы — самые заядлые курильщики в Средиземье. «Интересно, а как он к пиву относится?» — подумала она, невольно расплываясь в улыбке. Буйное вообще уже рисовало этого дядечку в чешуйчатом доспехе, опирающимся на огромный молот и с деревянной кружкой литра в три объемом в руке. — Вообще-то меня зовут Владлен. — слоовоохотливо пояснил здоровяк. — Но поскольку никто здесь кроме меня, правильно выговорить моё имя так и не может, меня все зовут просто Влад. Прошу в мои владения, дамы! В уютном закутке начальника реставрационных мастерских вдобавок оказалось, что бородища у Влада еще и огненно-рыжая. Повсюду валялись бутафорские мечи и пистолеты, надрывался магнитофон-кассетник — хозяин приглушил звук — зашумела на небольшой спиртовке турка с ароматным кофе. — Смотри. — похвастался Влад небольшой подвеской с крупным ограненным лазуритом в серебрянной оплетке. — Это из того куска, что ты тогда прислала, спасибо! Он раскурил трубку, окутываясь клубами пахнущего вишней дыма. — Ну, так с чем пожаловали? В восхищении распахнув свои и без того огромные глазища до и вовсе мультяшных размеров, Лиза рассматривала владения — хи-хи — Влада, чувствуя себя то ли в сокровищнице Смога в Одинокой Горе, то ли в пещере Алладина. Будь она одна — давно бы уже по локоть зарылась в эти сокровища, пища от восторга, но при хозяине стеснялась. Поскольку Балалайка — ехидина — определенно ничего объяснять не собиралась, а только посмеивалась, глядя на подругу, Лиза принялась сама рассказывать — уже по второму кругу — о толкинистах, их занятиях, и о том, как практически силой, за шиворот затащила в свою секту бедную беззащитную Софью, и что теперь бедняжке предстоит. — В общем, она сказала, что у вас может быть что-нибудь на выброс, что нам ого-го, как пригодится, — закончила она. — Меч, например, или кольчуга. Или какие-нибудь платья, или хотя бы покрывала, занавеси — материю то не достанешь, а простыней и штор — не напасешься. Мы не привередливые — доброму вору все впору. Как обычно, рассказывая о любимом увлечении Лиза возбудилась, осмелела и теперь лапки ее сами собой тянулись к лежащей поблизости шпаге с широким клинком, похожей на валлонскую. Влад задумчиво затянулся и выпустил одно за другим несколько толстых колец. — Ну давай посмотрим, что можно сделать… И посмотрел. Да так, что Лиза едва не пожалела о своей просьбе. Проще говоря, натащил целый ворох разных тканей, пару каких-то старых платьев, даже, отдуваясь, приволок откуда-то старый пыльный занавес. А еще несколько мечей, кольчугу и даже пару луков вместе со стрелами. — Вы меня прям спасли. — откровенно признался он, помогая сортировать барахло. — Это всё тут валяется уже несколько лет. Нахрен никому не нужно, а выкинуть жалко. Тут кое-что немного подлатать надо, если сами не справитесь, то приносите, я сделаю. Лиза готова была расцеловать славного дядечку — его владения действительно оказались волшебной пещерой, только не Алладина, а Али-Бабы! У нее аж глаза разбежались от такого изобилия. — Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо! Да я!.. Да мы такого теперь наделаем — все обзавидуются! От избытка чувств, она повисла на шее у Балалайки и расцеловал ее в обе щеки, а потом не удержалась, и все-таки чмокнула куда-то повыше бороды и Влада. Конечно, ее радовала не чужая зависть, а возможность творить — к бабке не ходи, что половина этих костюмов и тканей расползется по ее друзьям, причем совершенно безвозмездно — то есть даром — и удовольствие, которое она испытает, видя, как радуются ее поделкам не чужие ей люди, будет сравнима лишь с той, какую она испытает, перекраивая, перешивая, придумывая и изобретая все это. — Да это просто праздник какой-то! — радостно рассмеялась она. — Ну-ка, давай мерить! Кольчуга была лёгкая, декоративная — из алюминиевых колец и тонкой жести, но и на игре ее цель — не защищать, а только украшать хозяйку — далека ещё эпоха стального оружия и боевых доспехов, сравнимых с настоящими — Балалайке, вернее, Йовин, она вполне подошла, а для себя Лиза решила связать кольчугу крючком из шпагата и покрасить «серебрянкой», которой у Влада оказалось — просто завались. Она, конечно, не воин, а менестрель, но раз уж дают, то почему бы и нет? Найдя себе легонький, но прочный гладиус из полированного, ярко блестящего дюраля, она даже начала думать, не набраться ли ей храбрости, и не попросить ли у Чешира роль Мерри, чтобы в битве на Пелленорских Полях быть рядом с подругой. А вот с мечом для Балалайки едва не вышел облом — ведь Йовин нужен именно меч, а в театре были в основном шпаги — но Лиза быстро нашла выход, предложив взять клинок от той самой валлонки и насадить на нее рукоять гладиуса — их было несколько, одно время в театре шел «Спартак». Лизе безумно жаль было красивых анатомических кирас «спартаковцев», но в Средиземье такие вообще не в тему, да и жадничать тоже не хорошо. Кучу роскошных тряпок — только постирать — загрузили в «мечту челнока», занавес — у Лизы рука не поднялась его не взять — полезнейшая вещь ведь, хоть плащи шей, хоть знамёна — свернули в тюк, а вот кольчугу пришлось везти на себе. Лиза радостно напялила ее на себя — не на игру, так хоть покрасоваться. Кольчуга была ей великовата, так что больше напоминала экзотическое платье, и она решила, что для себя будет делать так же — ведь на хоббитах кольчуги были тоже с чужого плеча. Наконец, ещё раз поблагодарив Владлена — и даже правильно выговорив его имя — Лиза на эльфийских и орочьих натренировалась — девушки стали собираться домой. На завтра у Лизы была пересдача, и она хотела ещё позубрить. — Ещё раз — огромное вам спасибо! — поблагодарила она хозяина «пещеры» — Вы самый добрый в мире дракон! Вы пирожки любите? Я вам испеку — с вишней. — Хорошо. — добродушно улыбнулся Влад. — Если что-то будет нужно — заходите смело, только стучите погромче! В обратный путь девушки отправились навьюченные, словно два выносливых ишачка в горах или, как более привычный для Лизы вариант, как два хоббитских пони. Балалайка тащила сумку и вьюк из занавеса, Лизе досталось барахло полегче. На них разумеется, косились все, кому не лень и как будто этого было мало, прицепился какой-то излишне ретивый молоденький милиционер. Лиза восторженно щебетала, вслух представляя, чего теперь можно понаделать, как вдруг ее радужные фантазии разбила отвратительно официальная фраза: — Предъявите, пожалуйста, документы. И вы тоже. — Товарищ сержант, ты вот вообще не вовремя… — заворчала Балалайка, ставя сумку на землю и доставая из нагрудного кармана красную книжечку военного билета. Милиционер её дотошно раскрыл, а вчитавшись, вдруг взбледнул и начал заикаться. — Из-звините… товарищ… — он даже про Лизу от изумления позабыл. — Извините, товарищ капитан… Лиза вздрогнула — документов у нее при себе не было, даже студенческого. На все тусовки она в обязательном порядке носила паспорт — «серые братья» из «родного 26-го» периодически устраивали набеги на эльфятник, «доили» толчков и, бывало, вывозили в «обезьянник» сразу по десятку-два самых пьяных или борзых. Лиза в их числе не оказывалась ни разу, и начинать — особенно сейчас — не хотелось. Но Балалайка снова ее спасла. Посмотрев в ее «корочки» «серый» едва во фрунт не вытянулся, и, похоже, думал только о том, как бы оказаться сейчас подальше отсюда, а лучше вообще перенестись во времени хоть на десяток минут назад и посмотреть в другую сторону. Она и так знала, что ее подруга крута, но чтоб настолько!.. Когда мент взял под козырек и ушел в туман, Лиза едва удержалась от того, чтобы снова не повиснуть у нее на шее, но в кольчуге и с баулом на плече это было бы затруднительно, так что она ограничилась лишь очередным восхищенным взглядом. — Я даже не буду спрашивать, чем ты его так, но это было офигенно! — восторженно заявила она. Очень хотелось сказать: «Я тебя обожаю», — но в свете разговора с Марией это прозвучало бы… Лиза снова погрузилась в глубокую задумчивость, и дальнейший путь до дома прошел для нее словно на автопилоте. Дома она, впрочем, отбросила лишние мысли, решив, как говорила вроде бы Скарлетт О’Хара: «Об этом я подумаю завтра». Руки так и чесались сразу же усесться за шитье, но завтра все ещё светила пересдача, да и Балалайка, вспомнила просьбу подруги, дала ей напутственного пинка, так что Лиза с несколько демонстративным вздохом уселась за учебники.