Странные встречи и новые знакомства

Палатка, разумеется, нашлась, как и рюкзаки, спальные мешки и даже мягкие пенополиуритановые коврики для спанья — среди знакомых и сослуживцев Балалайки были самые разные люди с самыми разными интересами, и у них много чего можно было одолжить. Оставшееся до игры время прошло в радостных хлопотах — девушки собирали снаряжение, шили Софье прикиды (себе Лиза тоже обновила прикид — на роль Мерри ее утвердили, так что пришлось; она даже сделала себе меховые гамаши, чтобы было похоже на мохнатые хоббитские ноги), перечитывали книги и репетировали сюжетные сценки, которые могли произойти на полигоне. Ну и конечно же три раза в неделю они обучались мечевому бою у Чешира. Тот отнёсся к увеличению числа учеников с прохладцей, но скоро оценил старание Лизы, а также ее деликатность и ненавязчивость — первые разы она тихонечко стояла в сторонке и старалась повторять движения, которые он показывал Балалайке, не вмешиваясь и не приставая с вопросами и просьбами. Конечно, за месяц первоклассным мечником не станешь, но тренированной Софье по сути требовалось только усвоить основные приемы атаки и защиты, чтобы стать вне конкуренции для большинства толкинистов с тусовки, ну, а Лиза… Она тоже неплохо подняла свой уровень и на общем фоне тоже стала смотреться вполне достойно. Ну и конечно же слава личной ученицы Чешира добавила ей уважения на тусовке, чего, впрочем, Лиза, совершенно лишённая тщеславия, даже не заметила. Про шамшир у него тоже спросили, но Чешир только руками развел — в оружии он разбирался неплохо, но не настолько, чтобы сказать что-нибудь по полустертому клейму, тем более, что Персия не была его специальностью. Родители Лизы прислали письмо, в котором помимо немудреных дачных новостей, обычных вопросов, советов и пожеланий, было так же упомянуто, что отпуск папе продлили, так что они останутся на даче может быть на весь август. Разумеется, Лизу это не расстроило — перспектива знакомства родителей с Балалайкой вызывала у нее тяжёлые, нехорошие предчувствия, и возможность отложить ее ещё на месяц обрадовала несказанно. Все это время девушки жили вместе. Им нимало не надоедало общество друг друга, наоборот — за это время они настолько сблизились, что со стороны, наверное, походили на семейную пару. Причем не придавленную бытом и утомленную друг другом пару, живущую вместе чисто по привычке и потому, что так проще/квартира/дети (нужное подчеркнуть), а по-настоящему влюбленную друг в друга пару, которая наслаждается каждым мигом, проведенным вместе, а расставаясь по необходимости, ждёт встречи. Они часто и подолгу занимались любовью, и Лиза за то же время поднаторела в этом гораздо лучше, чем в фехтовании, перестала стесняться своего тела и его реакций, начала проявлять инициативу и свойственную ей во многих иных вещах изобретательность. За это время также произошло то, что должно было рано или поздно неизбежно произойти, а с учетом того, что читала Балалайка быстро — скорее рано. — Что-о-о-о-о?! — разлетелся однажды утром по квартире её возмущенный вопль. — Что?! Она влетела на кухню, где Лиза как раз хлопотала с поздним завтраком, возмущенно потрясая толстым томиком «Властелина колец», тыча пальцем куда-то в страницу и не в силах ни слова выговорить от возмущения. — Орлы! — выпалила наконец Софья, шумно захлопывая книжку. — Орлы! Я уже приготовилась пустить слезу над судьбой бедных хоббитов, а тут… Балалайка резко втянула воздух. — Орлы! Орлы! Нет, ну какая сволочь, такую книжищу написал, целую, сука, библию сочинил, чтобы в конце орлы прилетели и всех спасли?! Да она в десять раз тоньше могла бы быть, раз, как выяснилось, орлы спокойно долетают до центра этого вашего Мордора в самый разгар боя! Что ж вы сразу им колечко не отдали с заданием скинуть его к чертям в этот вулкан?! Им-то уж точно было бы наплевать на все эти его мозгоебущие выкрутасы, в отличие от бедного хоббита! Она шлепнула томик об столешницу, упала на табуретку и захохотала, вытирая слёзы. — А ты значит знала всё, змея, и молчала? У-у-у-у!  — Ха-ха-ха-ха-ха!!! Лиза уронила нож и залилась звонким неудержимым смехом. Она уже достаточно хорошо знала свою подругу и представляла себе ее реакцию на финал «Властелина», заранее предвкушая ее — и теперь искренне наслаждалась. — Ой, Балалайка! — простонала она сквозь смех. — Я тебя обожаю! Ты не представляешь… Ха-ха-ха! …как я ждала этого момента. Ха-ха-ха-ха-ха! Все ещё хохоча, она обняла подругу и продолжала смеяться, уткнувшись в ее пышную, традиционно обнаженную грудь. — Ох… — выдохнула она, наконец отсмеявшись, и вытирая выступившие на глазах слезы. — Ну согласись, что если бы все можно было организовать так просто, то и книги бы не было. А кроме шуток — у Профессора наверняка была придумана причина, почему нельзя было сразу позвать Орлов. Ну в самом деле — он придумал целый мир с кучей тонкостей и мелочей, так неужели у него не хватило фантазии на такой важный момент? Просто никто не спросил этого — у того же Гэндальфа, например — вот это и осталось «за кадром». Может быть, Саурон мог сбить их магией, или вокруг Мордора был какой-то магический барьер, который их не пропускал — ведь Орлы, это птицы Манвэ — а с уничтожением Кольца он пал. Не знаю, в общем — но твоя реакция… Это было великолепно! — и Лиза снова расхохоталась. Наконец долгожданный день оказался практически на носу и подругам предстояло решить, как они будут добираться до Красноярска. Вариантов, собственно, у них было всего два: поездом — двое суток — или самолётом — быстро, но дорого. Лиза экономила на чем могла, но таких денег у нее все равно не было. Балалайка часто пропадала куда-то на несколько дней, пользуясь тем, что Лиза не имела привычки задавать лишние вопросы, иногда подолгу говорила с кем-то по телефону за закрытой дверью. Она совершенно точно нигде не работала, но при этом деньги у неё были и деньги немаленькие, поскольку она фактически полностью содержала их пару, и никогда не была замечена в привычке на чем-то экономить. — Полетим самолётом. — непреклонно заявила она. — Не спорь! Я не хочу двое суток трястись в поезде на такой жаре! Я знаю, что такое сибирские поезда, нет уж, спасибо! Только самолетом! — Не буду спорить, — послушно кивнула Лиза, — но… Балалайка… Это ведь дорого, а ты и так тратишь на меня деньги… Мне…ну… Мне неудобно, что ты на меня тратишься. Она опустила глаза и нервно сплела пальцы. — Мне, наверное, не нужно об этом спрашивать, но… Я тебя не сильно обременяю? Ну…ты ведь не работаешь, и все такое… Спрашивать, откуда подруга вообще берет деньги, она не стала, хотя и задавалась таким вопросом несколько раз, но Лиза была твердо уверена в том, что с криминалом Балалайка не связана, а остальное для неё было не важно. Хотя совесть иногда подгрызала — как вот сейчас. Балалайка только легкомысленно отмахнулась. — Успокойся. Всё в порядке. Я у тебя живу. так что, считай это моей платой за квартиру. И за наряды, и за всё остальное. Всё хорошо. У меня есть деньги и слава богу, достаточно для того, чтобы позволить себе не экономить. Я съезжу куплю билеты и договорюсь, чтобы нас отвезли в аэропорт, всё равно так рано еще никакой транспорт не ходит. А ты больше не будешь задавать глупые вопросы, ладно? — Хорошо, — снова кивнула Лиза, глядя на подругу ясными, полными практически детского доверия глазами. — Тогда у нас образовывается два свободных дня. Полтора, вернее. А давай тогда попробуем вылететь пораньше и проведем их там? Я сто лет не бывала в других городах — только один раз на море в детстве. Это должно быть так интересно! Побродим по Красноярску — это ведь большой город, там наверняка есть какие-нибудь музеи, местный Кремль, другие интересные места. Как тебе идея, а? — Хорошо, давай попробуем. Собственно, большой проблемы это не составило, Балалайка просто купила билеты на чуть более ранний срок. В аэропорт их, вместе с внушительным количеством барахла, отвез всё тот же Паша. Правда, Софью немного расстроил тот факт, что придётся селиться в гостиницу, больно уж она не любила всё казенное. Лиза летела на самолёте в первый раз в жизни и здорово побаивалась, к тому же ее сильно укачало, и Балалайке пришлось посреди полета спешно тащить ее в туалет и придерживать, пока она опорожняла желудок. Остаток полета она провела с закрытыми глазами, зелёная и несчастная, но стоило им сойти на землю, как все ее недомогание как рукой сняло, и она снова превратилась в фонтанирующий восторгом и энтузиазмом сгусток позитива, который представляла собой обычно. Она, в отличие от подруги, ничего не имела против гостиницы — как минимум, потому, что не собиралась провести в ней больше времени, чем необходимо для сна. Все остальное время она таскала Балалайку по городу. Они побывали в зоопарке — самом большом в СССР, между прочим — на пешеходном Вантовом мосту и монументальном Коммунальном, соединяющем Европу и Азию, посетили все 4 местных музея, осмотрели несколько памятников, недостроенный «Красноярский Биг Бен» и католический собор — роскошное здание в готическом стиле, в котором сейчас располагался органный зал местной филармонии, и Лиза уговорила подругу сходить на органный концерт. Балалайка, правда, долго ворчала, прежде, чем всё же дала затащить себя в старый храм. Да и понятно, отчего — всё же приходить на органный концерт в тельняшке, джинсовых шортах и кроссовках это как-то… Но ей неожиданно понравилось, вот только Лиза вела себя как-то странно… От мощи всепроникающего звука у Лизы все дрожало внутри и пело в унисон с огромным древним инструментом. Это восхитительное чувство так ее завело, что едва вернувшись в гостиницу она буквально набросилась на Балалайку, осыпая ее жаркими поцелуями и шепча: — Пожалуйста, пожалуйста — люби меня! Я так хочу!.. У меня все горит и поет внутри! Я так хочу твоих ласк! Пожалуйста, давай займёмся любовью прямо сейчас! — Ого! — та невольно рассмеялась и обвила девчонку руками, впившись в ее губы долгим, чувственным поцелуем. — Ну ладно, подруга, сама напросилась… — с каким-то странным блеском в глазах проурчала Софья, нетерпеливо срывая с Лизы одежду, пока сама не осталась в одних шортах. Тогда, надавив подруге на плечи, она поставила её на колени и прижала к своей промежности. Потом мягко толкнула к стене и вдруг, балансируя на одной ноге, накрыла её губы ухоженными пальцами ног. — Целуй, — негромко, хрипло скомандовала она, облизывая губы. Сейчас Лиза готова была на все — орган все ещё звучал внутри нее, заставляя каждую клеточку тела вибрировать в такт и разжигая неукротимый огонь внизу живота. Это сводило ее с ума, и чтобы получить от любимых рук и языка избавление от этого безумного желания, она бы с радостью выполнила любой приказ Балалайки. Сгорая от невыносимо сладкого вожделения, она начала целовать маленькие на удивление аккуратные пальчики ноги подруги, а потом я даже без дополнительного приказа, обхватила ее стопу и принялась мягко массировать ее, продолжая ласкать ее пальчики губами так, как обычно ласкала соски. Она была так возбуждена, что текла сильнее, чем обычно, и совсем скоро ощутила, что сидит промежностью в маленькой, но все же лужице! Что было тому причиной — орган или странное, подчинённое, даже немного унизительное положение Лизы и необычные ласки, которых потребовала от нее неистощимая на эротические игры подруга — она не знала, но ей все это определенно нравилось, и лаская ножку Софьи, она тяжело дышала и тихо постанывала от удовольствия и возбуждения. Для неё довольно странными были реакции Балалайки: та закатывала глаза, стонала и кусала губы так, словно Лиза не всего лишь лизала пальчики у неё на ногах, а как минимум, с жадностью вылизывала её промежность, да еще и орудовала там пальцами. Осторожно опустив стопу с таким расчетом, чтобы попасть прямо в лужицу выделений, Софья подшагнула чуть ближе и снова поднесла её к губам подруги. А пальцами другой ноги, оказавшимися удивительно ловкими, она ласкала её, теребя половые губки и клитор, даже умудряясь проникать в неё большим пальцем. — Ляг на спину! — хрипло постанывая, скомандовала она через несколько минут. Лиза стонала и двигала бедрами, стараясь плотнее прижаться, сильнее потереться пылающей от желания вульвой, послушно слизывая с пальчиков Балалайки свои соки. Реакция подруги заводила ее ещё больше — доставлять ей удовольствие она любила едва ли не больше, чем испытывать его сама! — и она старалась изо всех сил, вылизывая, посасывая и легко покусывая пальцы ее ноги и массируя стопу. Повинуясь новому приказу, она послушно откинулась на спину — тонкая и гибкая, с трогательно торчащими вверх и в стороны напряженными сосочками на крошечных холмиках грудей, с широко раздвинутыми стройными ножками, между которых темнел буквально на днях заново ухоженный Балалайкой треугольник коротких мягких волос, а под ним сочился влагой приоткрытый, покрасневший от возбуждения девичий «цветок». — Балалайка!.. Софья, Сонечка — пожалуйста! — взмолилась она, сжимая свои грудки и гладя впалый животик и выпирающий лобок. Балалайка встала так, чтобы Лизе было всё прекрасно видно и медленно, напоказ стянула шорты, вместе с бельём — за ним потянулись тонкие ниточки влаги. Она встала над лицом у подруги и села как бы на корточки, балансируя на самых кончиках пальцев, накрыв припухшей, истекающей влагой вульвой её губы и нос. Поерзав, она долго, протяжно выдохнула и стиснув ладонями груди подруги, начала быстро и сильно тереть её клитор и половые губы, попутно активно ёрзая у неё на лице. Лиза замычала прямо в истекающую густыми ароматными соками киску подруги и запустила обе руки себе между ног. Пальчики правой проникли внутрь, с хлюпаньем задвигались в горячей влажной глубине, ища точку, прикосновения к которой заставляли ее волосы шевелиться, а пальчики на ногах поджиматься от резкого, как удары электрического тока, удовольствия, а второй — затеребили набухший, выпятившийся клитор. Запах Балалайки дурманил, будоражил ее, как и всегда — Лизу просто околдовывала киска подруги, и, справившись с первой робостью, она всякий раз припадала к ней, как умирающий от жажды в пустыне к источнику. Вот и сейчас она высунула язык и напрягая, вытягивая его, как могла, старалась запустить его Софье в вагину, проникнуть в нее как можно глубже, или наоборот — расплющив язык, старалась как можно больше увеличить площадь его соприкосновения с возбуждённой плотью подруги. В пароксизмах страсти Балалайка иногда забывала о комфорте своей юной любовницы, ее вульва прижималась к лицу Лизы так плотно, что перекрывала дыхание, обильно текущая смазка заставляла ту захлёбываться и кашлять, но сладкая дрожь, пробегающая по ее телу, судорожные движения, стоны и возгласы ее доставляли Лизе огромное удовольствие, и каждый раз, задыхаясь, а потом кашляя и переводя дыхание после короткого удушья, она таяла от наслаждения, понимая, что это она доставляет подруге такое удовольствие, что та забывает обо всем. Вот и сейчас, чувствуя, что Балалайка приближается к пику, она уперлась согнутыми ногами и плечами в пол и удвоила усилия, помогая себе движениями таза и лаская себя и ее. Балалайка несколько раз сильно вздрогнула, почти полностью перекрыв Лизе кислород, дернулась всем телом, выдав глухой, полузадушенный стон и свалилась с подруги, к её большому счастью, а то непременно задушила бы. Она подтянула колени к животу, запустила в себя пальцы и несколько раз судорожно толкнулась в глубину, вызвав фонтан влаги и оглушительный крик блаженства, который она судорожно зажала свободной рукой. Отдышавшись и придя в себя, она приподнялась на локте и поцеловала Лизу, слизывая с её лица собственную влагу. — Ты прелесть… Надо почаще водить тебя на концерты. Недостаток кислорода и судорожные движения подруги переполнили чашу возбуждения, и Лиза бурно кончила следом за Балалайкой, дергаясь под ней и вскидывая таз, словно подмахивала собственным пальцам, а потом долго короткими неровными вдохами втягивала в себя воздух, пытаясь восстановить дыхание, а тело ее снова и снова вздрагивало от прокатывающихся по нервам волн остаточного наслаждения, сладких, как микро-оргазмы. — Ох, блин… — прошептала она чуть хрипловато, немного придя в себя. — Вот это кайф! Только я грязная вся — пойдем ополоснемся? Вымыв друг друга в душе, они устроились на сдвинутых кроватях — номер им, естественно, дали с двумя — и Лиза, прижавшись к подруге, попыталась объяснить ей (и себе), что это только что было: — Я — правда! — сама не знаю, что на меня нашло, — тихо говорила она, пристроив головку на плече Балалайки, уже привычно обнявшей ее, как плюшевого мишку. — Эта музыка — она просто переполнила меня. Я словно сама превратилась в этот орган, у меня внутри все так и дрожало, так и вибрировало в такт! Это было… невероятно! Я так возбудилась, что хотела — как ты это называешь? — заняться мастурбацией прямо там! Но это было бы жутко неприлично, и я держалась изо всех сил. Хорошо, что автобус ехал быстро, иначе я набросилась бы на тебя прямо там — в автобусе! Честное слово! Ох, Манвэ Сулимо, стыд-то какой! Но…я хочу так ещё! Интересно, в Москве где-нибудь играют органную музыку? Она потерлась запунцовевшим личиком о грудь Балалайки, заставив ту соблазнительно качнуться, и с лёгким укором закончила: — Было реально классно, но все же мне очень хотелось почувствовать тебя… Ну… внутри себя. Мне так нравится, когда это делаешь ты — я тогда просто улетаю. — Я обязательно учту это на будущее. — игриво хихикнула Балалайка, куснув Лизу за мочку уха, но для второго раунда она слишком устала, поэтому стала просто поглаживать подругу по волосам. — И мы обязательно сходим на концерт в Москве. Самый долгий концерт, который я только смогу найти. Она потрепала Лизу по голове и растянулась на кровати. — Давай спать, завтра вставать рано. Лиза довольно выдохнула и подкатилась к ней под бочок, и через десяток минут обе девушки уже мирно спали.