Странные встречи и новые знакомства

До Москвы из Красноярска подруги добирались так же, самолетом, слава богу, без приключений. Ну почти — перед полетом Лиза предусмотрительно ничего не ела, но в небе ей снова стало плохо, и она экспериментальным путем выяснила, что тошнить на пустой желудок значительно неприятнее. Балалайке пришлось вытаскивать ее из самолёта практически на руках. Следующую неделю Лиза потом много лет считала лучшим временем в своей жизни. Они были вместе, делали все, что хотели — гуляли до утра и спали до обеда, вместе что-то мастерили, готовили — кстати, напекли и отнесли обещанных пирогов Владу — пели под гитару и занимались любовью по всей квартире — Лизе больше всего понравилось в ванной с применением контрастного душа, и она постановила себе обязательно это повторить. Правда, по прилете в Москву ее ожидал неприятный сюрприз — кто-то поджёг в их подъезде почтовые ящики — но писем она не ожидала, а покрасить ящик было делом пяти минут. Жизнь даже вошла в некое подобие размеренной, но чертовски приятной рутины. А примерно через неделю они выбрались на первую после полигонки тусовку Эгладора. Слухи о событиях в Красноярске уже разлетелись по тусовке, причем, что характерно, самые невероятные, некоторые из них Софья даже с удовольствием слушала, выясняя, что она, оказывается, отбивалась от этой орды то в одиночку, то вместе с Лизой, то вместе с Чеширом, то еще как… Правду рассказывать девушки не спешили, да в ней, кажется, не очень-то и нуждались. На Эгладор они с Балалайкой оделись в ХЗшные прикиды, и Лиза хихикала в кулачок, отвечая на вопросы товарищей, которые не выбрались в Красноярск, но успели нахвататься слухов — «сарафанное радио» работало с неизменной эффективностью. — Эй, народ! Народ! — со смехом привлекла внимание Балалайка. Сегодня она проснулась в прекрасном настроении и в такие дни была склонна хулиганить. — У кого желудок и нервы крепкие, хотите поспорить? Спорим, я сейчас, вот прям при вас, червяка съем? …Трех! Короче, кто хочет участвовать, давайте, скидывайтесь по червонцу! Лиза уставилась на нее широко открытыми глазами. Она не сомневалась в выдержке супруги — мысленно она теперь называла Софью именно так — но нафига?! И ладно бы это было где-нибудь в лесу, где вся живность экологически чистая, но в Москве, где в почве и воде вся таблица Менделеева!.. Но если Балалайка надумала подурачиться, почему она должна мешать? На всякий случай Лиза мысленно перетряхнула аптечку, вспоминая, есть ли там уголь и «каменный цветок», и стала ждать развития событий. А спорщики, конечно, нашлись. Десятка — достаточно большая сумма для бедного студента, но сразу четверо толчков под возгласы: — Да ладно, гонишь! И: — Бе-е-ее! — поддержали ставку, а остальные скучились вокруг, чтобы посмотреть на халяву. Ночью как раз прошел небольшой дождь, земля была сырая, поэтому предметов спора вокруг было в достатке. Подцепив трех червей, Балалайка уместила их на ладони между пальцами и выдавила себе в ладонь, выкинув перепачканные землей оболочки — всё же она была не настолько сумасшедшей, чтобы есть их вместе с землей, а содержимое преспокойно отправила в рот, разжевала и проглотила. Без явного удовольствия, но и особого отвращения на её лице заметно не было. — Что вы на меня смотрите, как на инопланетянина? Не амброзия, конечно, далеко не, но вообще-то, это практически чистый белок. Лучше, чем вообще ничего. И деньги гоните! Она звонко рассмеялась. На лицах большинства зрителей нарисовались все оттенки отвращения, от лёгкой брезгливости, до «щас блевану», но к чести их, харчи метать никто не побежал, хотя пара девчонок отвернулись. Зато посыпались комментарии, в которых общей нитью проходило: «Ну ты, подруга, и долбанутая!» — хотя вслух этого не высказал никто. Впечатленный народ без споров расстался с деньгами, а по эльфятнике поползли новые слухи. Лиза потом, хохоча пересказывала их Балалайке, вспоминая книжку про Урфина Джюса, и долго подкалывала Балалайку, называя ее злой волшебницей. Особенно в постели, когда та мучила ее долгими ласками, не давая достичь финала. Но Лиза нашла способ с ней сквитаться. Сейчас же она подошла к супруге и положив ей руку на плечо, шепнула: — А живот болеть не будет? Это всё-таки Москва, тут всякой дряни в почве… — Ой, да лаадно тебе. — фыркнула Балалайка. — Думаешь, я первый раз в жизни это делаю? Ты удивишься, сколько всего странного человек вообще может съесть. Можно есть змей, в том числе ядовитых, лягушек, ящериц, улиток, червей, гусениц и всяких там разных личинок, насекомых вроде кузнечиков и саранчи, например, ягоды, грибы, вываривать кору или жёлуди… Охотиться, ловить рыбу… Ты думаешь, в чем проблема с этими червяками? Они не ядовитые, никакую заразу не переносят, их вполне можно есть, это практически стопроцентный белок. Вся проблема в голове, потому что народ думает: «Блин, фу, это ж черви!» Она засмеялась и заметив, что несколько человек не уходят и их слушают, продолжила уже погромче. — А если абстрагироваться от этого, в принципе, что кроме этого тебе мешает их съесть? Вот поэтому если передо мной встанет выбор, съесть человека или змею например — я сначала съем змею. Софья со смешком огляделась, поймав себя на мысли, что получает колоссальное удовольствие от того, что её слушают. — Народ, хотите еще послушать? Начавшие было расползаться ролевики снова собрались вокруг парочки, всячески выражая одобрение и интерес, а Лиза вздохнула. — Про «в голове», это я все понимаю. Понятно, что с голодухи что угодно слопаешь и ещё попросишь, — и добавила негромко, и с игривым выражением чтобы никто вокруг не подумал, что она отчитывает Балалайку — пусть лучше считают, что она шепчет ей какие-нибудь милые пошлости. — Я про другое. А вдруг тут в почве висмут какой-нибудь, или сурьма, или свинец? Тебе нужен лишний свинец в организме? Ой, прости — я не о том! Я не хотела… — тихо вскрикнула она, осознав, что последнюю фразу можно истолковать двояко. Балалайка в ответ только звонко рассмеялась. — Это как в старом анекдоте: «— Он умер. — Господи, от чего? — Отравление тяжелыми металлами. — Это как? — Три пули в брюхе!» Я тебя умоляю! Это всё равно, что обосновывать отказ от курения тем, что мол, вредно для лёгких, хотя тут в воздухе можно дважды таблицу Менделеева собрать, да еще плюс десяток неизвестных науке комбинаций! Софья поправила платье, сев на скамейку, достала из рюкзака, который она вечно таскала с собой вместо сумки, пачку сигарет, закурила. — В общем, было это где-то в году по-моему восемьдесят шестом, мне тогда только-только старшего сержанта дали и я начала отделением командовать. Чистили мы один кишлак, вроде всё уже, конец, всё тихо, стою я с командиром группы в одной этой хибаре, дух перевожу. Вдруг слышим — стрельба на улице. Ну думаю, всё — финита, щас нас тут всех положат, чихнуть не успеем. Выскочили мы на улицу, не знаем, что и думать, а это оказывается, бойцы в меткости состязаются, сучьи дети! У одного из духов штаны сползли и член стоячий у него оголился — я потом узнала, что у свежих трупов так бывает — так эти идиоты в ряд выстроились и одиночными пытаются эту мишень отстрелить! Лейтенант так орал, что аж охрип бедный… Балалайка расхохоталась, поперхнувшись дымом. Лиза покраснела, а парни вокруг разом заржали, представляя себе эту картину. Кто-то вспомнил анекдот: «- Я брокколи — я похожа на дерево. — Я грецкий орех, и я похож на мозг. — А я гриб, и я ненавижу эту игру!» Снова заржали. Лиза тоже посмеялась и погладила Балалайку по плечу. — Извини — я больше не буду занудствовать. Просто я беспокоюсь о тебе, но впредь постараюсь делать это менее навязчиво. И заметь, я ведь ни разу не заговаривала с тобой на счёт курения. И не буду. Я хорошая жена? — добавила она шепотом и легко коснулась губами ее щеки. А один из парней постарше, видимо, служивший, вспомнил ещё одну байку: — Один солдатик, говорят, спер где-то РГДху*. Сунул ее в карман и пошел в сортир. А дело было не в городе, и сортиры там были конкретные — будка, дырка и яма. В общем, пока он снимал штаны и пристраивался, граната выскользнула и шлёпнулась прямо туда. А чека за что-то зацепилась и вылетела. — рассказчик сделал паузу, предлагая собравшимся оценить эффект от взрыва наступательной гранаты в выгребной яме деревенского сортира, и под снова начинающееся ржание добавил. — Там все в говне было — думаю, парню реально повезло, что он не выжил. Дальше байки посыпались одна за другой, и Лиза подумала, что правда говорят — кто в армии служил, тот в цирке не смеётся. — Это что еще! — отсмеявшись, махнула рукой Балалайка. — Опять же, чистили мы кишлак, один из бойцов готовится заходить в дом, а по правилам, сначала кидаешь гранату, потом сам заходишь, а то можно лишних дырок в животе заиметь. Так вот он значит автомат отпустил, достает гранату, чеку уже выдернул, только размахнулся — дверь распахивается, а там моджахед с автоматом наизготовку. Парень уже с жизнью попрощаться успел, а автомат возьми и заклинь. Немая сцена — кто первый дернется, тот труп. Вот и стоят оба. А боец гранату всё еще в руке держит. Так он, недолго думая, этой же гранатой ему в лоб и закатил. То ли ли убил, то ли оглушил, черт его знает, но дух где стоял, там и свалился. Но это еще полбеды — гранату то куда девать? Чеку-то он уже выбросил, поди отыщи её. И выбросить некуда — места мало. Вот и ходит он с ней как неприкаянный — девать некуда и отпустить не может, взорвется ведь. Так он ничего лучше не придумал, чем в колодец её бросить. То, что бахнуло знатно, это понятно, там такой гейзер получился, любо дорого. Так ему еще старший таких пиздюлей выписал, за то, что он единственный источник питьевой воды на несколько километров в округе замутил… Вдоволь натравившись баек, немного попрактиковавшись в фехтовании, попев под гитару — как же без этого? — и слегка «смазав верхнее Ля» домашним вином, притащенным одной из девочек-толкинисток, девушки отправились домой. Лиза едва удерживалась от того, чтобы побежать вприпрыжку — у нее был заготовлен для Балалайки небольшой сюрприз, и сегодня — решила она — самый подходящий момент, чтобы его представить. Не так давно, запихивая какие-то остатки театральной роскоши на антресоль, она наткнулась на небольшую коробочку. Открыв ее, она несколько секунд тупила на лежащий в ней прибор, прежде чем вспомнила, что это за штука. Мама приобрела этот агрегат пару лет назад, пару раз воспользовалась, решила, что это ерунда, и больше его не доставала. Лиза тоже из любопытства воспользовалась им тогда, а сейчас вспомнила испытанные ощущения и у нее возникла интересная идея. Вечером, когда девушки уже привычно устроились на огромной кровати родителей Лизы и начали неторопливо ласкать друг друга, она вывернулась из рук Балалайки, убежала в свою комнату и вернулась с той самой коробкой. — Смотри, что я нашла.** — И что это за хрень? Скептически поинтересовалась Балалайка, впрочем, не грубо, а скорее потому, что никак иначе охарактеризовать неведомое устройство не могла. Она села, скрестив ноги по-турецки и опираясь руками о постель, со всех сторон осмотрела прибор. — Для чего она? Лиза хитренько улыбнулась: — Сейчас узнаешь. Ляг пожалуйста на спинку, закрой глаза и расслабься. А лучше… Слууушай, а давай завяжем тебе глаза, а? Лиза уже испытала эту штуку, когда Балалайка умотала по своим таинственным делам, в которые она, как умненькая девочка, предпочитала нос не совать, и теперь жаждала опробовать ее на супруге. Но Балалайка, кажется уже и сама примерно догадалась, о чем речь, потому что притащила из Лизиной комнаты не только повязку на глаза, но и четыре длинные ленты ткани, которыми можно связать руки и ноги, привязав к столбикам кровати, и даже показала, как. — Вау! От такой инициативы Лиза завелась так, что между ног у не стало мокро. Она и сама хотела предложить нечто подобное, но не решилась, боясь, что после плена Балалайка может испытывать не самые приятные эмоции от несвободы любого вида. Но раз она сама предлагает — конечно Лиза не откажется! Привязав супругу к столбикам кровати «иксом» с раздвинутыми ногами она пару минут ласкала ее распростертое перед ней восхитительное тело руками и губами, прежде чем, подарив ей нежный поцелуй, завязать мягкой тканью глаза. После этого она включила прибор в сеть и навинтила первую насадку. Собственно, понравились ей три: «базовая» пластиковая полусфера, щётка из резиновых игл и маленький резиновый шарик, и начала она с первой. Прибор загудел, и гладкая быстро вибрирующая головка заскользила по коже Софьи. Груди, живот, внутренняя сторона предплечий и бедер — Лиза легко и плавно водила прибором по эрогенным зонам супруги, дразня ее, но не прикасаясь пока к самым чувствительным местам вроде сосков. Иногда она не удерживалась, и его сменяли ее язычок и губы, а прибор тем временем перекочевал на тело самой Лизы, заставляя ее дрожать и тихо постанывать. Потом возвращался обратно. — Ну ка-а-ак? — голос Лизы стал томным, она тяжело дышала и страстно растягивалась слова, выдавая собственное возбуждение. — Ухх! От первого прикосновения Балалайка дернулась, не ожидавшая, что вибрация окажется такой мощной. Но скоро она уже нетерпеливо извивалась, хныкая, пыталась поймать игрушку бёдрами, а под ней уже расползалось мокрое пятно. — Еще! — она нетерпеливо и вряд ли осознанно подкинула вверх таз и еще шире развела блестящие, мокрые бёдра. Лиза сменила насадку. Теперь к телу Софии прикасались резиновые иглы. Они были не настолько остры, разумеется, чтобы причинить хоть какой-то вред, но ощущения от них были более акцентированным, особенно когда Лиза слегка вдавливала их в груди или лобок супруги чуть выше верхнего уголка вульвы, которую она по-прежнему обходила вниманием, как и соски. Видя, как Балалайка извивается перед ней на постели — беспомощная, изнывающая от желания, такая восхитительно прекрасная в своем возбуждении! — Лиза уже не сдерживаясь ласкала себя свободной рукой, периодически помогая и массажером. По внутренней стороне ее бедра стекали тягучие капельки, сосочки заострились и затвердели как камушки, лицо раскраснелось, дыхание рвалось из груди со сладострастными вздохами, которые Балалайка не могла не слышать и не понимать. Она была уже на грани — совсем немного, и пик! — но она хотела сначала довести до финала любимую. Но сначала хорошенько помучить ее, поэтому она вдруг неожиданно выключила прибор, и принялась ласкать Софью кончиком своей косы — рассчитывая на контраст ощущений. Огладила пушистой кистью собственных волос все ее вздрагивающее, напряженное тело, и снова пустила вход прибор, сменив лёгкие нежные поглаживания на интенсивную вибрацию резиновых игл. Балалайка всхлипывала от желания, нетерпеливо поднимая вверх бёдра и иногда ей удавалось зацепить клитором резиновый конус, отчего она вздрагивала, будто от удара током и низко, томно стонала, а из её влагалища выплескивалось небольшое количество влаги и так уже насквозь пропитавшей постель под ней. Почувствовав нежные прикосновения косы, она резко втянула воздух, задышав мелко и часто. — Пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Я сейчас кончу! Мнх-х-х-хх… Ну еще немножко, пожалуйста! Нет, все-таки не родилась Лиза доминанткой. А может быть, у нее просто было — пока! — слишком мало опыта? Так или иначе, устоять перед этой почти жалобной мольбой она не смогла. Она даже не успела использовать шарик так, как планировала, но она и сама была уже возбуждена почти до предела, так что дальнейшие игры были решительно отложены на потом. Дрожащими от возбуждения руками она снова навинтила на прибор большую пластиковую насадку, села верхом на бедра дрожащей в преддверии оргазма Софьи, почти касаясь ее истекающей соками вульвы своей и зажала черную блестящую полусферу между ними. Клиторы обеих девушек пронзила мощная вибрация, и Лиза с протяжным криком кончила, сгибаясь пополам и толкаясь бедрами, словно скакала на супруге верхом, каждым своим движением крепче притискивая к ним обеим головку прибора. — Да! Да! Да-а-а-а! Балалайка сначала низко застонала, протяжно, громко, почти рыча, а потом сорвалась на крик, полный просто непередаваемого наслаждения. Её всю трясло, вибрация пробивала клитор словно разрядами тока, наконец, Софья несколько раз дернулась, из её влагалища, как всегда было с ней на пике оргазма, брызнула струя соков. Отдышавшись и придя в себя, она всё-таки заставила Лизу сначала вымыться, а потом переменить простынь, потому что спать на мокром хотелось меньше всего. Они заснули, как обычно, в одной кровати, обнявшись, голые и довольные. * РГДха — РГД-5 (Ручная Граната Дистанционная, модификация — 5) — советская наступательная ручная граната. Состоит на вооружении до сих пор. ** Вот он, этот прибор: https://pics.meshok.net/pics/cache/82295384.208x208.jpg — Вибромассажер «Бодрость».