Самые прочные оковы

Сигюн всё ещё смотрела на волка настороженно. Не могла отделаться от мысли, вбитой Одином в головы всех асов: дети Локи опасны, от них один вред и разрушения, они несут гибель всему, что стоит на их пути… Но сейчас одна из гроз всех девяти миров мирно шагала по горной тропе — куда медленнее, чем могла бы, учитывая её габариты — и помогала своему отцу вновь увидеть окружающий мир, наверняка почти забытый за время заключения в пещере, в которой даже поглумиться, кроме жены, не над кем. Слишком суровое наказание для вольной рыжей птицы. Она осторожно поддерживала Локи за вторую руку и у неё было такое странное ощущение, будто она ведет не мужа, повидавшего куда больше зим, бед и приключений, чем ей когда-либо снилось, а младенца, который только-только научился переставлять ноги. Но с каждой минутой шаги становились всё увереннее, и наконец Локи остановился и медленно отпустил шерсть Фенрира. Волк недоуменно обернулся. — Ты свободен, — озорно улыбнулся маг краешком губ. — Знаешь, я давно мечтал это сказать! — И пошатнулся, но Сигюн успела его подхватить. В кои-то веки она порадовалась, что муж её — не статный воин, а изящность его фигуры обернулась болезненной худобой после заключения: иначе она и не удержала бы его. Волк недовольно втянул носом воздух. Вновь тихо рыкнул. — Всё хорошо, — твёрдо сказал Локи, словно прочел мысли сына или понял его волчью речь. Впрочем, Сигюн не стала бы ручаться, что он её не знает — всё-таки кем только не обращался в своих странствиях… — Иди к матери, — уже тише добавил маг. — Ты сейчас нужнее ей, чем мне. Ангрбода шла впереди и ещё ни разу не оглянулась. Видимо, пыталась сделать вид, что безумно обижена, хотя Сигюн совершенно не понимала — с чего бы? Ей с детства объясняли — оскорблять тех, кто дорог мужчине, не лучший способ наладить с ним хорошие отношения. Оттого она и старалась молчать о своём отношении к детям Локи и великанши. А Ангрбоду, наверное, совсем иначе воспитывали… Впрочем, стоило признать, что к детям она была несправедлива — и волк, который сейчас мягко ткнулся носом в плечо отцу, смерил очередным неодобрительно-ревнивым взглядом Сигюн и, едва касаясь лапами земли, припустил догонять ведьму, совсем не вписывался в образ, созданный Одином. Тот Фенрир, сорвавшись с цепи и учуяв запах свободы, запихнул бы в свою бездонную пасть Соль и Мани, а быть может, и звезды в придачу, и сразу бросился в Асгард за десертом в виде премудрого Одина. Наверняка и меч, торчавший в пасти, и цепь, державшую его, мог бы сожрать, чтобы распалить аппетит… В настоящем же Фенрире Сигюн чувствовала некую первобытную силу, не злую и не добрую по своей сути — такую же, как и огонь Локи, способный и греть, и обжигать. Он мог бы стать отличным стражем Асгарда, отдай Один его на воспитание Хеймдаллю. Мог бы быть грозным орудием асгардского войска, позволь Всеотец и дальше обучать волка Тюру. Мог бы вместе с Гери и Фреки вольно странствовать по миру и приносить Одину вести, пожелай он оставить Фенрира при себе. Но мудрейший сделал свой жестокий выбор — и сила, способная послужить во благо, обернулась всепоглощающей тьмой. На миг Сигюн даже привиделось, что тень, которую отбрасывает Фенрир, слишком велика для него. Или, быть может, его нынешний облик — лишь не до конца скроенная иллюзия? Быть может, он и вправду так велик, как она представляла, слушая рассказы асов, что видели его ещё до плена? — Красавец, правда? — улыбнулся Локи, по-своему истолковав внимательный взгляд жены вслед волку. — Тех, кому впору мир украшать, нельзя держать в заточении. — Это ты ещё о Фенрире или уже о себе? — полюбопытствовала Сигюн. Иногда ей казалось, что муж и вправду дурно на неё влияет, хотя сам Локи неизменно утверждал, что он лишь помогает раскрыть её истинный характер, который вовсе не обязательно ограничивать скромностью и благовоспитанием… Но она всё равно порой чувствовала себя неловко, идя на поводу у сиюминутных желаний и мыслей. — Тебе невольный плен тоже не пошел на пользу, милая, — хмыкнул маг. — Да и весь этот мир под гнетом Одина не процветает. Боюсь себе представить, что творится в Асгарде. — Празднуют возвращение Бальдра, что же ещё… Наверняка вновь камнями его забрасывают, — она вздрогнула, вспомнив, как асы праздновали весть о неуязвимости принца. Думали тогда, что раз Бальдр не погибнет, значит, им удалось одурачить судьбу и Рагнарек не состоится. Но у судьбы на этот счет были другие соображения. Сигюн не нравилось, что именно Локи стал орудием в её неумолимых руках, но его самого, кажется, это вполне устраивало. — Хотел бы я на это посмотреть! А может, нам пробраться в Асгард и… — что «и», он не договорил, чуть не упав, но Сигюн его вовремя подхватила. — Тебе нужно поберечь силы, — твёрдо сказала она. — Рагнарек — не Фенрир, в лес не… — поймав насмешливый взгляд мужа, она поправилась: — Неужели не хочешь ещё немного полюбоваться красотой Мидгарда и насладиться свободой? Шальная улыбка промелькнула на его губах. — Я бы не хотел после бурной ночи проснуться обращенным в какую-то лягушку. И уж тем более — увидеть в виде лягушки тебя. А при Анджи иных последствий наслаждения свободой нам не видать. Вот в Асгарде мы могли бы… — Никакого Асгарда, — вложив в голос всю доступную ей твёрдость, заявила Сигюн. Ей и самой не очень-то хотелось отправляться во владения недружелюбно настроенной соперницы, но и ежеминутное беспокойство о том, что Локи напьётся на каком-нибудь пиру и вновь не удержит ядовитый язык за зубами, тем самым выдав себя с головой, тоже не вписывалось в её личное «наслаждение свободой». Но, разумеется, приказывать ему что-либо было бесполезно — красноречивый взгляд, которым Локи наградил жену, лучше любых слов убеждал: сбежит при первой же возможности. И она сдалась: — По крайней мере, до тех пор, пока не сможешь нормально передвигаться. — Тогда у меня будет двойной стимул скорее полноценно становиться на ноги, — подмигнул он и крепко вцепился в её руку, чтобы не упасть.        Путь к дому Ангрбоды был неблизкий, и если бы не Фенрир, отпугивающий лесных чудищ своим грозным видом, наверняка он был бы ещё и нелегким. Казалось, не только оборотни прячутся в тенях, но даже вековые деревья сами разводят ветви в стороны, пропуская путников вглубь леса. Ведьма всё ещё шла впереди, рядом с сыном, и всё так же не оглядывалась. Зверь иногда поворачивал морду, убеждался, что Локи с Сигюн всё ещё идут следом, и вновь продолжал свой путь. — Ты уверен, что здесь безопасно? — Сигюн наконец задала вопрос, который не давал ей покоя с того самого момента, как она впервые увидела сплетенные кроны древних деревьев, скрывающие от внешнего мира всё происходящее за ними. — Уверен, что Ангрбода не хочет тебя использовать? Я вот сейчас подумала… Она говорила о каких-то проблемах, из-за которых даже не думала тебя спасать. Что, если… Где-то вдали каркнул ворон, вызвав то ли эхо, то ли многоголосый ответ от своих собратьев. Звук сложился в вполне отчетливый смех, и Сигюн поежилась. — Лес — её владения, — сухо подтвердил догадку Локи. — Так что попридержи язык, если не хочешь, чтобы наше пристанище здесь стало последним. Сова, сидевшая на суку совсем рядом, одобрительно ухнула. Сигюн закусила губу почти до крови, чтобы не высказать всё, что хотелось. Интуиция подсказывала — сейчас Локи точно не одобрит её вспыльчивость. — Я беспокоюсь о тебе, а не о себе, — наконец сказала она. — Думаю, Ангрбода должна это понять. Локи тоже долго молчал, и Сигюн уже смирилась с тем, что он не ответит. Тем неожиданнее прозвучали его слова. — Много лет назад здесь, на этой тропинке я повстречал одну ведьму. Она была не очень рада чужаку на своей территории, и мы схлестнулись в неравной битве: я тогда был ещё юн и неопытен, хоть и не понимал этого, освоив азы магии и решив, что теперь-то готов к любым приключениям! Я уже думал прощаться с жизнью, но она, вместо того, чтобы добить, протянула мне руку и предложила стать её учеником. Сказала, что обладателя таких способностей убивать — только гнев магии, наполняющей миры, на себя накликать. Я не мог не согласиться. А когда она окончательно убедилась, что я не враг, то сказала мне: «Чувствуй себя, как дома, Локи!» И с тех пор опасности леса мне больше не грозили: дикие звери уходили прочь, только меня завидев, а тех, кто смел ослушаться, я отпугивал огнём. Наверняка по лесу до сих пор бродят волки с опаленной шкурой. — Громкий, хриплый смех спугнул белку, сидевшую на корявом дубе, и та со всех ног бросилась бежать по веткам, сбивая по пути пожелтевшие листья. — А Анджи — не из тех, кто берет свои слова назад, да и я уже не тот беспомощный мальчишка… Но если ты боишься за себя, Сигюн, — голос чуть смягчился, — то я скажу тебе вот что. Возможно, брачные обеты для меня мало что значат, но я не позволю причинить вред матери моих детей, пока силы не покинут меня. Думаю, что это ей стоит понять тоже. Лес не откликнулся. Но Сигюн не сомневалась, что Ангрбода его услышала. Вопрос, сможет ли он сам причинить вред матери других своих детей, если в том возникнет необходимость, ощутимо повис в воздухе, но так и не прозвучал. А Локи не счел нужным на него отвечать.        Дом оказался на удивление просторным — даже не верилось, что Ангрбода почти всё время жила в нём одна. Целых три комнаты оказались совершенно пусты, и Локи еле удалось настоять на том, что им с Сигюн достаточно будет и одной. Ведьма лишь неодобрительно хмыкнула, наблюдая за тем, как он медленно входит в комнату — уже без поддержки жены, но всё ещё ступая нерешительно. — Боюсь, тебе в ближайшие дни радости жизни не светят — что в одной комнате с этой… женой, что в разных, — язвительно заметила она. — Если что, девица, обращайся: у меня тут на примете оборотень есть, просто мастер утешить. Тебя, верно, тоже утомило заключение? — Благодарю за предложение, но мне достаточно хорошего сна, — мягко ответила Сигюн. Локи же, не сдержавшись, добавил, что самой Ангрбоде с таким характером радости жизни не светят не то, что в ближайшие дни — до самого Рагнарека, на что та поинтересовалась, значит ли это, что в посмертии он планирует обеспечить радости им обоим. Локи со всем присущим его голосу ядом ответил, что совместное посмертие им не грозит, ведь он падет в битве, а она бесславно умрет, загрызенная одним из оборотней в порыве страсти, и Сигюн поспешила их утихомирить, пока терпение Ангрбоды не лопнуло вместе с её гостеприимством. — Ещё бы перекусить чего… — мечтательно протянула она, и Локи, моментально переключившись, с ней согласился, не преминув добавить, что и Ангрбоде это не помешает — после еды она непременно станет добрее. Ведьма предсказание не оценила, но, холодно кивнув, заявила, что отправится на охоту. А потом Сигюн будет готовить — с неё самой, мол, на сей день трудов достаточно. Никто не возражал. — Итак, у нас есть пара часов, чтобы раз и на ближайшие несколько дней отбить у тебя охоту искать утешение в когтях оборотней, — почти промурлыкал Локи, как только за хозяйкой дома закрылась дверь. И, игнорируя укоризненный взгляд жены, распластался на выделенной им кровати, словно морская звезда. — Налетай! Сигюн лишь рассмеялась, в очередной раз дивясь тому, как детская непосредственность сочетается в нём с холодной рассчетливостью, а порой и с жестокостью, и примостилась рядом, взъерошивая рыжие волосы. — Эту охоту у меня отбили ещё мамины сказки в далеком детстве. Лучше расскажи мне о том, что планируешь делать дальше… если тут она не слышит. Мгновенно посерьёзневший Локи лишь отрицательно покачал головой. — Это не тайна. Даже асам известно о том, что будет. Но позволь мне хотя бы один краткий миг не думать об этом, — почти прошептал он, зарываясь пальцами в складки её одежд.