Личность в стальной коробочке

      – Какого черта?..– Доён замер, стеклянными глазами смотря на человека перед собой.              – Это Джонни,– как ни в чем не бывало, ответил Тэён, осторожно, опираясь на стены, двигаясь ближе к кушетке. Наконец встав перед ним, он положил ладони на плечи парня и ласково улыбнулся.– Как себя чувствуешь, дружище?              Однако Джонни смотрел на парня отнюдь не дружелюбно:              – Не помню, чтобы мы были близки, Ли Тэён.              Теперь, когда он мог выразить голосом эмоции и чувства, Ли сполна прочувствовал холод, пронизывающий его слова, но еще больше в голосе слышалась некая даже немного детская обида. Джонни безусловно мог выразить свои эмоции и чувства, но еще не совсем умел это делать.              Парень смотрит в упор, дожидаясь ответа, но Тэён никак не может из себя его выдавить. Когтистые лапы сомнения резко хватают его, впиваясь глубоко в кожу: «Я сделал все только хуже, да?»              – Нет, вы были хорошими друзьями,– на выручку приходит Доён,– наверное, у Вас амнезия, это ожидаемо при травмах мозга. – Он недоверчиво косится на Тэёна, но сразу переводит на Джонни ласковый взгляд.– Все будет хорошо, не стоит сейчас ни о чем беспокоиться.              Когда в палате Джонни собираются его лечащий врач и желающие узреть «чудо» воочию практиканты, Доён подхватывает слабеющего на глазах Тэёна за руку и выводит из комнаты. Лишь только дверь захлопывается, парень выдыхает и его солнечно улыбающееся лицо снова загораживают тучи негодования.              – Ты понимаешь, что ты сделал?– спрашивает он, пытаясь унять дрожь в голосе.              – Прекрасно понимаю,– коротко отвечает Тэён, слабо прижимая к груди ноутбук.              – Ты буквально оживил чуть ли не мертвеца!– Доён старается говорить тихо, но потрясение парня прорезается даже сквозь полушепот.              – Я не оживил, я просто…              – Заткнись, пожалуйста, Иисус хренов,– Доён жмурится, бесцеремонно закрывая рот собеседника своей ладонью,– даже знать не хочу, что ты там сделал – это всё твои проблемы и я не буду в это вмешиваться,– парень замирает на мгновение, смотря точно в глаза своего собеседника, продолжая ладонью накрывать покусанные сухие губы. Тэён понимает, что прямо сейчас все преимущества у худого парня, как кобра перед беспомощной мышкой, возвышающегося над ним – стоит бояться его. Ведь Доён сейчас хищник, верно? Но… почему в его глазах ужас жертвы?– Твори свои…делишки, тебе горит зеленый свет, но ни в коем случае не смей впутывать в это меня.– Его голос звучит угрожающе и Тэён непроизвольно вжимается в стену за собой – дерзость и смелость всегда было самым первым, что он демонстрировал в такой ситуации, да и он точно в разы сильнее Доёна, но слабость в теле так и шептала парню на ушко: «Неа, милый, не в этот раз».              Это не уходит от внимания Доёна и он, будто отойдя от некоего наваждения, опускает руки и сразу за ними взгляд.– Просто… Совсем скоро я начну новую жизнь… И в ней точно не предусмотрено окошко для бешеного некроманта.              Тэён задумчиво смотрит на его лицо, рассматривает так заинтересованно, словно заметил то, что было сокрыто от его глаз ранее. Затем вдруг громко хмыкает.              – Ты прав, в конце концов, мы друг другу…кто?              – Никто,– коротко отвечает Доён, беспечно пожимая плечами.              Тэён кивает и молча начинает делать неуклюжие шаги, держась за стену. Пустой взгляд в пол говорит красноречивее всяких слов, а Доён прекрасно умеет читать по глазам.              Мучительно совестно.              – Давай вместе дойдем, мне как раз в ту сторону,– теперь уже ребячливо говорит парень, потягиваясь к плечу Тэёна, но тот резко дергает им, не давая чужой ладони себя коснуться.              – Спасибо, не надо. Я всю жизнь сам по себе как-то справлялся – справлюсь и тут.              Он стреляет ядовитым взглядом и метко попадает прямо в сердце.              Но они слишком похожи.              Второй на это лишь фыркает и, состряпав совершенно безучастное лицо, быстро проходит вперед. Тэён смотрит вслед, беспощадно к самому себе сжимая ладони в кулаки так, что ногти больно впиваются в мягкую кожу. Ему вполне привычно так бороться со своей обидой или гневом: сжать кулаки, глубоко вдохнуть, разжать кулаки и снова сжать сильнее – проверенная работающая схема, хоть она и не решает главную проблему: гнев, конечно, не выливается, но бурлит внутри. Тэён чувствует его, ощущает жар, которым его обдает ярость. Брови сводятся к переносице и, по мере того, как силуэт Доёна, идущего далеко перед ним, становится меньше, парень хмурится сильнее. Злость клокочет внутри и совсем на пределе – Тэён предвкушает, как он зайдет в комнату и сломает этот чертов ноутбук пополам об колено, но тут Доён все портит: он оборачивается и одаривает Тэёна виноватой улыбкой, прежде чем скрыться за углом. Парня это мимолетное извинение застает врасплох. Гнев вдруг оборачивается горьким отчаянием, и, теперь вместо клокочущей по всему телу ярости к сердцу прилипает маленький комок печали, оборачиваясь вокруг него. Это кажется Тэёну предательством от самого себя. Он заходит в комнату и с коротким вздохом опускается на кровать. Крушить и ломать уже не хочется. Хочется плакать, рвать на себе волосы, забиться в угол и так просидеть всю оставшуюся жизнь. Почему? Из-за всего сразу, наверное: Джонни теперь человек воплоти, а Ёнхо не существует ни в каком смысле; Тэн об этом не знает и, скорее всего, отреагирует далеко не положительно, от брата – единственного его родственника, до сих пор не получено ни одного обеспокоенного звонка, дышать, черт возьми, больно, а Доён считает их никем друг другу. Тэёна смешит, что он ставит его в один ряд со всеми остальными своими кризисами.              Чувство, что ты никому не нужен; чувство, что все только портишь; чувство, что ни с чем не справишься.              Почему-то вспоминаются холодные, но нежные и заботливые руки, способные быстро это исправить.              

***

             Джонни сидит в постели, продолжая глазеть на стоящего перед собой парня.              – …Меня спасли Вы?              – Именно так, но не стоит благодарностей, это моя работа. И я сам ее выбрал, потому что хочу спасать жизни.– Чону деловито поправляет оправу без стекол на своей переносице. Он так горд собой, что практически ощущает крылья за спиной.– Ну, как ты себя чувствуешь?– участливо спрашивает он.              Джонни молчит, смотря перед собой. Он сосредоточен, будто прислушивается к себе.              – Чувствую…ноги.– Наконец выдает парень.Он вытягивает ноги, давая пальцам высвободиться из-под одеяла, и начинает неуверенно двигать ими. Его лицо озаряет яркая улыбка. – Я могу двигать даже пальцами. Это так приятно.       – Это хорошо, ты не так долго пролежал, чтобы они успели атрофироваться. Если бы ты проснулся слишком поздно, то тебе пришлось бы заново учиться ходить.              – …Заново? Простите, но я и не ходил никогда.              Чону растерян, но старается держать на лице маску заинтересованности.              – Кстати, я не понимаю, от чего Вы меня спасли?.. Я имею в виду, я же маленький и беспроблемный. Ёнхо говорил, что единственный раз, когда я доставил проблем, это в тот день, когда я потерялся среди его бардака…              – Подожди,– Чону старается быть вежливей, перебивая его монолог,– Ёнхо – это ты.              Джонни встревожено смотрит на него секунд пять, потеряв нить своего разговора, но тут же меняет тревогу на улыбку:              – Нет же, Ёнхо – мой создатель. А я Джонни. Просто я сейчас в его теле, и поэтому Вы немного запутались,– дружелюбно улыбается парень.              Чону кивает и встает со своего места. Улыбка на его лице, как тающий пластилин, скорее напоминает гримасу ужаса.              – Я…сейчас вернусь. Посиди пять минуточек без меня, хорошо?– с опаской спрашивает он, не сводя с пациента глаз и пятясь назад.              – Да, конечно,– коротко отвечает Джонни и снова широко улыбается.              Получив способность выражать свои эмоции, он не может этим насытиться, не может их контролировать – хочется все время улыбаться и смотреть, как другие люди улыбаются тебе в ответ. Он наслаждается получаемыми ощущениями, не подозревая о том, что ему еще предстоит научиться оценивать ситуацию и подбирать приемлемые для нее эмоции. Но эти мысли сейчас далеко от него. Он как путник в жаркой пустыне, наконец добравшийся до колодца с водой: что это за вода, чей этот колодец, можно ли из него пить – все это неважно, хочется лишь пить, пить и пить.              Точно так же и Джонни сейчас не хочется думать ни о чем – только ощущать, ощущать, ощущать.              

***

             Чону пулей вылетает из палаты и бежит прямиком к комнате Тэёна с расчетом застать там брата. Он распахивает дверь и встает перед порогом, пытаясь отдышаться.              – Доён, тот парень…ему нужен психолог,– говорит он, все еще тяжело дыша.              Брат, стоящий у подоконника, готов закатить глаза, но для Тэёна это первая встреча с Чону, так что он увлеченно рассматривает парня перед собой, поражаясь тому, насколько эти двое противоположны друг другу. Доён холоден, как зима, а Чону яркий и теплый, как самое настоящее солнце; натуральные черные волосы у одного, высветленные пшеничные у другого; уставший от самой жизни взгляд, и взгляд, полный любви к жизни. Даже то, как они носят свои белые халаты: Доён никогда не просовывает в его рукава свои руки, ткань всегда небрежно накинута сверху, будто не представляет никакой ценности для владельца, в то время как халат Чону идеально отглажен, рукава бережно и идеально правильно закатаны, и даже бейджик будто линейкой отмеряли. Единственное, в чем не было особой разницы – рост. Тэён зачем-то представляет Доёна низеньким, на голову ниже себя и чуть слышно хмыкает.              Мило.              – Его друзья о нем позаботятся, Чону, так что, пожалуйста, не лезь в не свое дело,– Доён чуть ли не скрипит зубами.              Чону в обиде поджимает губу, но сразу переключается на Тэёна:              – Это же Вы его друг?– получив кивок, продолжает.– Он говорит о себе в третьем лице и, Вы сами должны понимать, это не нормально.              Прежде, чем Тэён успевает что-то ответить, вмешивается старший брат.              – Чону, ты собираешься так же себя вести, когда я уеду? Ты здесь работаешь, понимаешь? Не играешь роль в сериале про больницу, а работаешь, – парень снова и снова подчеркивает последнее слово. – У него есть собственный врач и выявлять подобные отклонения – его работа, а не твоя. Прекрати…выпендриваться,– нехотя выдавливает он.              – Я знаю-знаю,– весь энтузиазм Чону вдруг испарился,– прости. Но я к нему так привязался, он ведь первый, кого я спас,– он поднимает на брата глаза, в которых дрожат слезы.              – Прекрати ломать драму, вы с ним общались пять минут.– Доён таки закатывает глаза.       Чону кивает и молча уходит из комнаты, растирая глаза. То, с каким воодушевлением он ворвался и каким поникшим ушел, ранило Тэёна. Он повернулся к Доёну и дрожащим голосом кинул:              – Ты слишком груб с ним.              Доён, что-то листающий в телефоне, вдруг поджал губы и насупил брови.              – Все и так ему во всем поддакивают, кто-то же должен показать ему действительность во всей ее красе.              Тэён не знает, что сказать. Он только что сильно обидел младшего брата, разорвал в клочья его амбиции, отправил его, всего в слезах, работать, без капли проявленного сочувствия, а теперь не признает свою вину? Возмущение так и душит парня.              – Наверное, фишка всех старших братьев в том, чтобы быть мудаками,– он притворно безразлично пожимает плечами и устремляет взгляд в потолок, откинувшись на подушку.              – Если бы младшие братья начали смотреть на мир посерьезней, не пытаясь построить розовые замки из своих мечтаний в реальной жизни, то старшие братья перестали бы им на это указывать.              – А ты не думал, что младшие просто хотят быть не хуже старших?..– Тэён сглатывает.– Вы лучше нас уже тем, что вы первые. Вы особенные уже этим, вы постоянно затмеваете нас, поэтому мы и строим грандиозные розовые замки – на нашу обычную серую крепость будет только одобрительный кивок и «ну, с брата пример берет».              Тэён хмыкает, пытаясь как-то разрядить обстановку, перевести все шутку. Но Доён совсем на него и не отвлекается, просто продолжает смотреть в уже погасший экран телефона.              – Честно, я не думал об этом в таком ключе,– наконец выдает он.              – Так подумай и извинись.              Доён переводит взгляд на лежащего на койке парня и тепло улыбается.              – Спасибо.              – Обозвать тебя мудаком? Всегда пожалуйста,– улыбается в ответ Тэён.              Они молчат еще с минуту.              – …Знаешь, то, что случилось сегодня в коридоре…              Доёна прерывает стук в дверь. Через мгновение она приоткрывается и в проеме показывается Тэн.              – Тэён, я… Ёнхо… Они сказали… И я…              Парень путается в словах, указывая пальцем куда-то, видимо, в сторону палаты Ёнхо. Ему трудно разворошить свои мысли и привести их в порядок, чтобы правильно составить предложение и сказать его.              Тэён немного испуганно вжимается в постель. С одной стороны, это очень хорошо, что он зашел сначала к нему, но с другой – Тэён не был готов к этому разговору сейчас. Но если откладывать, пока не будешь готов, можно затянуть до того, что будет слишком поздно. Мы так устроены: никогда ни к чему не готовы и, пока есть куда тянуть время, мы будем его тянуть.              – Тэнни,– парень присаживается в постели и нервно прочищает горло,– хорошо, что ты зашел, мне как раз нужно с тобой поговорить.