Личность в стальной коробочке

      Ночь давно вступила в свои права, хоть город и горел яркими огнями. Чону сидел на полу кухни, прижавшись спиной к теплому радиатору, и, иногда смущенно хихикая, с кем-то переписывался. Во всех комнатах, кроме ванной, свет был выключен. Доён лежал в постели в соседней комнате и что-то вдумчиво печатал на своем ноутбуке.Очень навряд ли он, как его брат, с кем-то переписывался. Неожиданно раздавшаяся мелодия звонка заставила парня подпрыгнуть на месте. Он закатил глаза, смущенный собственной пугливостью, и перевел взгляд на лежащий рядом телефон. Горящее на экране имя вызвало улыбку на лице.              – Алло, Джонни… Почему ты не спишь?... А, вот как, он просто очень сильно устал, не переживай… Ну что ты, конечно, я приду… Нет-нет, ты не отвлек меня, правда…              Чону быстро подскочил и спрятал телефон, когда в комнату неожиданно ворвался Доён. Он, не обращая внимания на брата, потянулся к шкафчику со «сладкой заначкой» и сложил в пакет пару вкусняшек в блестящей обертке.              – Доён-и, ты куда-то собрался?– спросил он, заметив, что парень уже не в пижаме.              – Да, я…на два-три часика пропаду, веселись.              Он хватает куртку в прихожей и уже начинает обуваться. Чону за ним выходит из кухни и включает свет.              – А куда ты идешь, Доён-и?              Старший возится с замком на теплых ботинках и оттого злится еще сильнее на расспросы брата.              – Это не твое, черт возьми, дело,– шипит он, но смягчается, когда молния наконец поддается,– на друга накатила печаль, иду залечивать его раны.              – У тебя есть друзья?– парень издает смешок.              Всего три-четыре слова. Они сказаны беззлобно, это правда, но что-то внутри Доёна с громким звоном разбивается. Брови сами сводятся к переносице, а уголки губ заметно опускаются. Он берет свой пакетик со сладким подарком и выходит без ответа, громко хлопнув дверью. В подъезде горит лампа, в свете которой видно выдыхаемый им пар. Ночь холодная. Парень идет по лестнице вниз, спрятав руки в карманы куртки, и усердно старается собрать по кусочкам то самое «что-то», что разбилось мгновение назад.              Чону еще минуту смотрит на дверь, не совсем понимая, в чем повод такого поведения у брата. «Я всего лишь спросил»,– думает парень, а сам уже набирает Юкхэя дрожащими от чувства вины руками.              Джонни быстро открыл Доёну дверь, с порога укутывая парня в свои широкие объятья.              – Я же с улицы, холодный,– смеется Доён и вручает ему пакетик.              – Доён-и,– лишь заглянув в него, парень расплывается в улыбке,– ты лучшая мама!              – А как дела у нашего лучшего папы?              Парень зашел в зал, освещенный лампой на потолке, и замер у двери при виде заснувшего сидя на диване парня. Он спал, согнувшись наполовину, в неудобных джинсах и водолазке, а руки сложил на груди, будто сквозь сон пытался обнять сам себя.              – Бедняжка,– шепнул Доён и щелкнул выключателем.              Он осторожно, стараясь не разбудить, уложил парня на диван. Это не первая его ночевка здесь, так что он знал, где пижамные штаны старшего. Повесив их на подлокотник дивана, парень встал на колени перед диваном. Неловко.              «Я просто пытаюсь помочь, ничего такого».              Сделав глубокий вдох для смелости, парень прикоснулся пальчиками к ширинке и, нащупав язычок молнии, расстегнул штаны. Под ними показалась ткань синего нижнего белья, Доён видел это даже под тусклым светом города из окна.              «Отлично, теперь только стянуть их».              Пару раз попытавшись легонько их оттянуть, но так и не получив никакого результата, он решил перейти к крайним мерам. Обстановка сейчас казалась слишком интимной, несмотря на то, что Тэён спал мертвецким сном. Доён залез на него сверху и неловко сглотнул.              «Одной рукой поднять за поясницу, другой стянуть штаны. Ничего сложного».              Он мягко прикоснулся холодными пальцами к горячей коже и снова сглотнул.              «Твою же мать, Ким Доён, пусть спит в своей неудобной одежде, сам же лег, придурок».              Вопреки своим мысленным возмущениям, Доён все-таки успешно стянул джинсы парня до середины бедра. Восседая на нем сверху и явно радуясь своем успеху в этом нелегком деле, он восторженно заёрзал. И в этот момент неожиданно включился свет.              – Темно же, Доён-и…              Джонни стоял в дверях с двумя кружками какао в руках для себя и гостя. Он замер всего на мгновение, а потом снова локтем надавил на выключатель и, пробубнив: «Я попозже зайду, наверное», скрылся из виду.              «Пиздец, Ким Доён, пиздец!»              С горя пополам переодев парня, Доён вернулся за Джонни.              – Я переодеть его пытался…– он прочищает горло и садится на стул рядом.              – Да, все нормально, я так и понял,– отвечает Джонни, отхлебывая.              – Ага, я вижу по твоему лицу,– хмыкает Доён и тоже тянется к кружке рядом сего. Отпив, он улыбнулся. Действительно, какао.              – Правда, ты все правильно сделал, я и не подумал, что такая одежда и свет будут мешать ему,– Джонни снова отхлебывает и с грустью в голосе спрашивает,– Доён-и, я бездушный?              На столе валяются бумажки из-под сладостей, принесенных Доёном. Это заставляет его улыбнуться.              – Что за глупости, милый, с чего ты так решил? Ты самый особенный человек на свете, самая уникальная личность,– он кладет руку парню на плечо.              – Доён-и, кое-что беспокоит меня,– честно признается парень. Ему легко общаться с Доёном, легко ему доверять.– Я не умею злиться. Я понял это буквально сегодня, и теперь весь день замечаю за собой вот эти мелочи…которые выдают во мне… Поддельность? Я не знаю, как объяснить,– он протяжно вздыхает и зарывается руками в свои волосы.              Доён уже давно забыл о том, как его обидел брат. Сейчас он смотрел на терзающего себя Джонни и старался подобрать правильные слова, чтобы утешить его, успокоить.              – Милый, ну почему ты используешь такие грубые слова,– он встает и обнимает парня со спины.– Ты не подделка, напротив, ты исключителен, Джонни. Тебя не создавали как копию кого-то, тебя создали как единственную и неповторимую версию самого себя. Ты уникален, и, честно, я не знал Ёнхо, который тебя создал, но я глубоко его уважаю, потому что он своими руками сотворил живую уникальную личность. Мы обязательно попросим помочь Тэёна, когда он выспится, но скорее всего,–Доён прикрывает глаза и еще крепче стискивает парня своих объятьях,– скорее всего, ты просто слишком добрый, чтобы злиться.              

***

             – Тебе чай?– спрашивает Юкхэй, пока Чону с грустной моськой сидит на стуле.              – Да, пожалуйста,– кивает тот и смотрит в телефон.              Его совсем не смущает то, что Юкхэй хозяйничает на кухне. Тот же молчаливо заботится о парне, стараясь выполнить каждый каприз.              – Объясни снова, чем ты его рассердил?– спрашивает парень, поставив перед Чону дымящуюся кружку.              – Я не знаю,– обреченно выдыхает тот,– он какой-то резкий, совсем не думает о других,– сердито дуется парень,– к какому-то другу сорвался посреди ночи… Я всего лишь спросил, есть ли у него друзья…              Юкхэй обреченно вздохнул. Это далеко не первый раз, когда Чону не замечает то, как его слова ранят окружающих. Он всегда говорил беззлобно, интересовался искренне, но совсем не думал о том, что говорит. Вернее сказать, не думал о том человеке, с которым говорит.              – Чону, этот вопрос очень обидный, тем более для Доёна.              – Ну вот, ты же сам согласен,– оживляется парень,– у него никогда не было друзей, а тут у него вдруг какой-то друг. Вот я и удивился, чего непонятного-то?              – Чону, это звучит, как издевка,– пытается подсказать парень.– Когда я зашел в комнату, ты сказал, что чертовски устал за день и жить с Доёном – как работа. Если бы я спросил: «А у тебя что, есть работа?»…              – Захочу – будет!– перебивает его Чону.              – Вот видишь, тебе уже обидно, хотя я всего лишь пытался привести пример.              Парень обиженно поджал губы и Юкхэй просто не смог не улыбнуться на это. «Черт возьми, каждый раз, как первый»,– думает он, а сам не сводит с него глаз. Чону добрый, он милый, любит объятья и у него хорошее чувство юмора. Но есть кое-что, перевешивающее все хорошее в нем: Чону совершенно не умеет чувствовать людей. Он просто не задумывается о них, об их чувствах, которые очень легко ранить, как и его собственные. Он не умеет понимать людей, влезать в их шкуру.              «Все из-за родителей»,– думает Юкхэй. И доля правды, в этом, наверное, есть. Их чрезмерная опека и забота привела к тому, что Чону не вырос духовно. Он так и остался маленьким мальчиком, не понимающим всей ответственности того, чтобы быть взрослым.              Чону не умеет заботиться о других, к тому же и сам нуждается в заботе. Юкхэй не уверен, что именно его так зацепило в этом парне, почему только им забиты все его мысли.              «Несносный, избалованный маленький мальчишка».              Он на руках перенес уже сонного парня в спальню и положил в постель. Поворочавшись немного, Чону провалился в сон. Его пушистые волосы, как одуванчик, разлетелись по подушке и Юкхэй, не сдержавшись, оставил невесомый поцелуй на его губах.              Возможно ли, что внутри Юкхэя любви и нежности было слишком много, а Чону, вечно нуждающийся в любви и заботе, так удачно попался под руку чувствам парня?              Это было бы отличным объяснением, даже оправданием, но, к сожалению, это не сработало не так – в Юкхэе нежных чувств было столько же, сколько в любом другом обычном человеке, но именно Чону пробудил в нем их бесконечный водопад.              Возможно ли, что это и есть любовь?