Огненный дождь музыки...

Сердце билось настолько сильно, что обещало вот-вот выпрыгнуть из груди. Шатен не знал, что на него нашло, когда он писал те сообщения напарнику, но он чувствовал, что если он не сделает этого сейчас, то потом будет поздно…насколько же это было правдой Сейчас же парень ехал в автобусе, когда ему стали приходить сообщения от Чуи, в которых он спрашивал о песне, ставшей серенадой. У него не хватило смелости отвечать на них, поэтому он просто выключил и убрал телефон. Выйдя из транспорта, Дазай направился к месту встречи, которое было указано в сообщении, пришедшем сразу после того звонка в сквере от неизвестного абонента. Он прекрасно знал от кого же было это «приглашение», прекрасно знал о чем будет разговор во время встречи. Знал, но все равно шел, потому что догадывался чем все это может закончиться, если он не придет. Вот брюнет завернул в один из закаулков среди домов, где царила тишина и безлюдье, не говоря уже о полумраке. Легко было догадаться, что по законам жанра, именно в таких местах и происходили всякие стычки с «мрачными типами». Дойдя до середины, парень остановился, опустив голову вниз. В следующий момент позади него послышались шаги и шорох плаща. — Ты не изменяешь своих привычек, Фёдор. Как обычно мрачные и безлюдные места для встреч. Нет бы хоть раз устроить встречу в каком-нибудь кафе. Я, между прочим, знаю в этом толк, так что мог бы и посоветовать пару местечек, — на этих словах шатен обернулся с ухмылкой на лице, встретившись взглядом с подошедшим со спины парнем в белых одеяниях. — Так ты знал, что это звонил я, но все равно пришел? Получается я лишь зря тратил время, скрывая свой номер... Знаешь, это очень грубо даже для тебя. Ну да ладно, это моя вина, ведь я недооценил твою догадливость и смелость. — Сочту за комплимент. Но не будем терять время и перейдем к теме разговора, ради которого я не поленился и пришел. Хоть я и так догадываюсь, но все равно хотелось бы услышать это из твоих уст. — Хах, мне всегда нравилось это твое холодное выражение лица и взгляд, готовый убить, Дазай. Только я никогда не понимал, зачем ты прячешь это все за маской просточка музыканта. Ну да ладно, я не имею права осуждать тебя за это. — Не уходи от вопроса. — Ну ладно, как скажешь, — после этой фразы выражение лица русского сменилось со слегка улыбающегося на холодное, предсказывающее недоброе. — У меня для тебя довольно выгодная сделка: сегодня вечером ты уезжаешь к себе домой, садясь на уже оплаченный поезд, и продолжаешь свою мелкую карьеру певца, как было и до этого. Однако больше ты не появляешься ни на завтрашнем конкурсе, ни вообще ни одном из следующих, такого масштаба, разумеется — Хочешь, чтобы нас дисквалифицировали за нехватку участников в группе? Умно. Дай угадаю, эта сделка «довольна выгодна» лишь для тебя и твоих крыс? — Этого я не отрицаю. — Хм, это даже забавно. А что будет, если я откажусь выполнять эти условия? — Твое право, но тогда ты все это выйдет в свет, — на этих словах Фёдор кинул шатену папку, в которой были какие-то листы бумаги. Посмотрев содержание этой папки, Осаму ухмыльнулся, проговорив: — Планируешь вывести информацию о моем прошлом в свет? Это уже смахивает на шантаж, нежели на сделку. Однако, несмотря на это я все равно не выполню этих условий, ведь все это легко опровергнуть, свалив на желтую прессу и фотошоп. — Хах, ты все предусмотрел, верно? — Именно. А теперь, если тебе больше нечего сказать, то я оставлю тебя и пойду. У меня много дел, знаешь ли. Сказав это, парень развернулся и начал удаляться, когда услышал: — Я тоже предусмотрел провал этого условия, поэтому у меня есть вопрос: а что если что-то случится с ним? Дазай, закатив глаза, обернулся, желая посмотреть, что же еще придумал черноволосый, но увидев чей снимок достал Достоевский, брюнет в ужасе распахнул глаза. На фото, как легко догадаться, был Чуя. Все бы ничего, но это фото было прикреплено к листу, где были написаны и адрес, и номер, и вся информация о его хобби, о его окружении и даже подробное описание прошлого. Незачем было спрашивать о том, откуда у русского все эти данные, ведь Осаму и так прекрасно знал, что Фёдор не только оказывал сильное влияние и имел авторитет среди своих подчиненных, но и располагал огромным количеством информаторов, благодаря чему легко мог навести справки о ком угодно. Реакция шатена была незамедлительной: парень, охваченный ненавистью и страхом за напарника, рванул с места в сторону черноволосого, причем далеко не для того, чтобы провести мирную и спокойную разъяснительную беседу. — Ах ты шантажная крыса! Но несмотря на эти эмоции, шатен не смог добраться до шантажиста, так как был в тот же момент схвачен. Получив довольно сильный удар в живот, а после и челюсть, Дазай упал на колени, согнувшись пополам от боли. — Неужели для разговора со мной тебе нужны все твои крысята? Забавно. Сейчас, схватив брюнета под плечи, показались два парня. Первый — длинноволосый блондин с забинтованной головой, а второй — такой же блондин, только с более короткими волосами, заплетенными в косу. Игнорируя этот вопрос, Достоевский, который до этого даже не шелохнулся, как ни в чем продолжил диалог: — Судя по этим данным, у твоего напарника довольно слабое здоровье. Хм, пожалуй будет достаточно одного удара в зону позвоночника, после чего его можно спокойно добить пулей. Что скажешь, Дазай? — Ты не посмеешь. — Мне было бы гораздо проще убить тебя, а не его, но в этом нет ни интереса, ни логики. Ведь ты, в отличие от этого Накахары Чуи, гораздо популярнее, из-за чего могут возникнуть проблемы с полицией. А нам, как ты понимаешь, это совершенно не выгодно. Так что, повторю вопрос: что скажешь, Дазай? Соглашаешься? После минуты молчания, шатен еще раз смерил Федора холодным, полным ненависти, взглядом, после чего отвел взгляд, улыбнувшись, и ответил: — Столько лет прошло, а ты все так и не изменился… Ладно, в этот раз ты победил. Я уеду. — Правильное решение. От тебя я другого и не ожидал. Гончаров, Гоголь, можете отпустить его, он понял свое положение. Благодарю. Я свое слово держу, можешь не беспокоиться. Билеты уже лежат в почтовом ящике. Ах, да, подожди, еще одна деталь: если о нашей маленькой сделке узнает кто-нибудь, то поверь мне, я об этом легко узнаю, после чего будет считаться, что ты проигнорировал свое условие, после чего в действие будет приведена моя часть сделки. На это Осаму ничего не ответил, лишь встал и, не поднимая взгляда, ушел, оставляя Достоевского и его крысят одних. Шатену было ужасно стыдно за то, что ему пришлось так унизительно покинуть ту троицу, из-за чего сил на перепалку не осталось. Ему дали выбор из предательства и убийства любимого человека… «Пусть он будет меня ненавидеть, но зато он будет жив… Прости, Чуя, умоляю, прости…» С такими мыслями Дазай вернулся в свою квартиру и увалился на диван, рассматривая доставленные Федором билеты на вечерний поезд, до которого было еще 4 часа. Положив руку на лицо, закрыв глаза, Осаму проклинал себя за свою ничтожность, за свою безпомощность. Слова Огая были правдой. Привязанность к Накахаре завела их обоих в тупик. Переезд тоже не сработал, потому что Достоевский все равно успел навести справки. Теперь из-за него рыжика дисквалифицируют… А ведь он говорил, что хотел спеть с Чуей ту песню… А ведь он только признался ему… А ведь он сказал напарнику, что он никогда не подведет его, и чтобы тот верил ему… Только у него появилась надежда, как… От таких мыслей на глазах невольно появились слезы. Быстро стерев их с лица, Осаму встал с дивана и ушел собирать вещи. «Не хватало сейчас еще разныться, как какому-то ребенку и нытику… Буду надеяться на то, что он все-таки помнит мои слова, что я никогда его не передам… Прошу, Чуя, дождись, и я вернусь… Дождись… " Спустя четыре часа шатен уже ехал в поезде и смотрел в окно, провожая вокзал Йокогамы...