Часть 28
15 ноября 2019 г. в 22:48
Ночь. Кромешная тьма. Как узнать, куда идти, если перед тобой лишь наполненная темнотой пустота, а вокруг ни души, у которой можно было бы спросить совета? Никак. Чуя просто продолжал идти вперед, даже не представляя, что его там ожидает.
Он шел все дальше и дальше, пока не увидел крохотный лучик света вдали. Или он был недалеко? Осознания пространства не было, так что понять сложно. Но постепенно луч становился все больше и больше, прогоняя окружающую темень. Он продолжал расти, пока вся предшествующая ему тьма не ушла, уступив место свету. И вокруг стало так светло и бело, что даже начало резать глаза, и это было отнюдь не от долго пребывания в темноте.
Вдруг, будто прорезав тишину, из ниоткуда и в тоже время отовсюду послышался чей-то шепот:
— Не стоит бояться и закрывать глаза, это не самое страшное. Хотя, если ты уже напугался, то что же будет дальше?
Голос смолк так же неожиданно, как и появился. Но времени задавать вопросы не было, ведь все вдруг начинало наполняться цветом, и начало приходить понимание, что пустота вокруг исчезала вместе с мраком, сменяясь на какой-то ландшафт. Ландшафт, который почему-то был до боли знаком.
Сейчас вокруг уже можно было разглядеть очертания парковой зоны около Елисейских полей Парижа. Но уже через пару мгновений все резко стало четким, и тогда уже сомнений не оставалось. Небо уже было темно-синим, что могло означать лишь то, что наступил вечер. На землю же опустился туман из-за которого передвигаться быстро не получалось — он как будто удерживал; поэтому рыжеволосый медленно шел вперед по аллее, пытаясь понять, что же вокруг происходит. Из-за, как было упомянуто ранее, уже наступившего вечера вдоль дорожки уже зажглись фонари, что помогало ориентироваться в пусть и легкой, но пелене тумана.
Было какое-то неприятное чувство того, что голубоглазый уже был здесь. Чувство дежавю. Действительно, Накахара и правда бывал раньше в этом месте, но тумана, определенно, не было. Но помимо дежавю было и какое-то нарастающее чувство тревоги — на улице не было ни души, что было крайне странно для этого сквера, ведь даже несмотря на позднее время здесь можно было встретить пары или даже группы людей, которые приходили, чтобы отдохнуть после трудного рабочего дня и суеты. Но вот, спустя пару минут, взгляд парня все же цепляется за силуэты двух людей, сидящих на одной из скамеек аллеи. Прямо-таки вздохнув с облегчением, Чуя направляется к ним, чтобы спросить, не знают ли они, почему вокруг никого нет. Но, приблизившись к людям так, что стало видно их лица, рыжеволосый резко остановился и застыл на месте.
За свою столь недолгую жизнь он уже пережил и видел довольно много разных поворотов судьбы и разных ситуациях. Так много, что, казалось бы, его уже ничем нельзя удивить. Но сейчас голубые глаза были распахнуты в удивлении — перед ним на скамье сидел он сам и… Осаму. Мысли роились в голове, не желая находить себе места и задавая все больше и больше новых вопросов:
«Это сон? Что происходит? Почему я вижу… себя? Почему я вижу Дазая? Но стоп. О чем они говорят?», — парень обратил внимание не только на то, что видел, но и на то, что слышал, а потому прислушался к диалогу:
-…честно говоря, я предполагал о чем-то подобном, но не думал, что ты все-таки способен заступиться за себя.
— Ты серьезно? Ты не ненавидишь меня, даже зная то, что из-за меня погиб человек?
— А за что я должен был тебя возненавидеть? За то что ты постоял за себя? У каждого в прошлом есть темные моменты, неужели каждого человека стоит за это ненавидеть?
«Ч-что?! Что, черт возьми, происходит?! Это отрывок из нашего разговора с Осаму перед перелетом в Японию для последнего этапа. Но, почему тогда…?», — парень не успел что-либо додумать, ибо все резко поплыло, но уже через несколько секунд все вновь пришло в норму, однако Накахара был уже не у Елисейских полей, а на набережной Сены.
Резкая смена локации была слишком неожиданной, поэтому первую минуту Чуя пытался сориентироваться, где он сейчас. Когда же понимание, наконец, пришло, то рыжеволосый снова заметил два, уже знакомых, силуэта. Этот диалог произошел после разговора в сквере. Тогда напарники решили, что аллея не то, наем стоит заканчивать день, а шатен слышал, что ночной берег Сены очень красив.
— Чуя, я знаю, что ты уже и так много мне рассказала сегодня, но можно задать еще пару вопросов?
— Задавать задавай, но на ответ не больно рассчитывай. И так много узнал.
— Ха-ха, неужели Месье «Я бука, не трогай меня» вернулся спустя столько времени?
— Ха. Ха. Как смешно. Спрашивай уже.
Парни до этого просто ходили, разговаривая на абсолютно разные темы, и только сейчас остановились, опираясь на поручни и любуясь отражением ночных домов в Сене.
— Я рассказал, что раньше хотел умереть, пока не нашел смысл в этой жизни. А что насчет тебя? Неужели тебе никогда не казалось, что жизнь бессмыслена?
— А? Ну… Со мной много чего в жизни произошло, причем детство было далеко не веселым и беззаботным, как у многих других детей, но, знаешь, мне как-то не было времени думать о смысле жизни. Да я и не философ. Когда меня усыновила Озаки, я всегда хотел отблагодарить ее, поэтому хотел хотя бы не расстраивать ее и пытался учиться нормально, не рассказывая о своих ссорах в школе. И, честно говоря, мне это удавалось. Потом же добавилась подработка, а после вообще работа в студии. Не до раздумий о смысле жизни было. Так что нет, не казалось.
— Вот оно как, — шатен умолк, обдумывая услышанную информацию, но после небольшой паузы продолжил. — А если уж говорить насчет школы, то ты рассказывал, что особо ни с кем не общался, и кроме Кое у тебя не было дорогих людей. Неужели ты даже ни разу не влюблялся? Ведь когда любишь, возлюбленный человек становится дорогим тебе, разве нет?
— Да, я никогда не влюблялся и, более того, считаю, что это вполне нормально, ибо можно спокойно прожить и без этого. Хотя, возможно, я и ошибаюсь. Но, несмотря на это, я все равно вряд ли смогу понять, что такого люди пытаются найти, влюбляясь. Ну да не суть.
— Что? Но… — кареглазый удивленно посмотрел на напарника, но после усмехнулся и отвел взгляд. — Ладно, дело твое. Но позволь задать последний вопрос: могу ли я считаться, как дорогой тебе человек?
— Что за вопросы? Тебе какая разница дорогой ты мне человек или нет?!
— Чистый интерес.
— Иди ты со своим интересом знаешь куда! Чем больше привязанностей, тем больше боли получаешь, когда дорогие люди уходят, ясно?!
— То есть тебе было бы больно, если бы я умер?
— Ха?! Я же сказал, что только тогда, когда дорогие люди уходят!
— То есть ты хочешь сказать, что я не дорог тебя? Ни капли? — Дазай продолжал улыбаться, нет, даже ухмыляться, уже смотря на Накахару.
— Что? Я не гово… Тц! Отвали! Я не обязан тебе отвеч… Что ты делаешь, придурок?!
Чуя не успел даже ничего сделать, когда его просто взяли и обняли со спины, прошептав на ухо короткое «спасибо», после чего мигом отпустили, и нахал, позволивший себе нарушить личное пространство рыжеволосого, уже вновь стоял, опираясь на поручень и подперев голову одной рукой.
— Знаешь, тебя так неудобно обнимать — ты такоооой нииизкий. Как будто пятиклассника обнимаешь.
— Ха?! Ты что-то сказал или мне послышалось и я не должен врезать тебе, мумия ты двухметровая?!
— Двухметровая мумия? Как гру-убо. Я же всего метр восемьдесят один ростом, да и далеко не весь в бинтах.
— Не придирайся к словам, когда я пытаюсь тебе угрожать!
Настоящий Накахара лишь стоял, как вкопанный слушая и узнавая этот диалог, не имея никакой возможности вмешаться. Вдруг вновь произошла смена локации. В этот раз он оказался уже в Йокогаме, в парке около его дома. Людей, как всегда не было, поэтому парню оставалось лишь идти вперед по дорожке, чтобы найти двух, уже знакомых нам персонажей. И вот, наконец, от заметил их. Они стояли неподалеку от выхода. Шатен убирал телефон к себе в карман, видимо, ему только что звонили, а голубоглазый стоял и ждал, пока напарник объяснит поступивший и в тот же момент сброшенный звонок. Объяснение последовало, но крайне краткое, однако потом последовало нечто, превосходящее длинный объяснительный монолог — кареглазый в считанные секунды преодолел расстояние между ними, приблизившись непростительно близко, после чего аккуратно приподнял голову рыжеволосого за подбородок и нежно поцеловал того в губы. Поцелуй вышел довольно неловким и быстрым, но на большее рассчитывать не стоило. Голубоглазых моментально среагировал на выходку наглого напарника, на что тот что-то быстро ответил и быстро удалился прочь.
Очнувшись от увиденного фрагмента своей жизни, настоящий Чуя ринулся бегом за Дазаем, чтобы узнать, что же за столь важная встреча у него была в тот день. Однако судьба не была столь добра, а потому догнать шатена не удалось — все вновь стало плыть, после чего вдруг резко потемнело. Но в следующий момент парень осознал, что находится уже не в кромешной пустоте, а просто в каком-то темном месте, где нет освещения. Спустя пару минут бессмысленных блужданий и упираний в стенку глаза привыкли в темноте, и уже можно было что-то разглядеть. Найдя дверь на выход, Накахара вышел, оказавшись в не менее темном, чем предыдущая комната, коридоре, полного, как оказалось, развилок. Идя по нему, голубоглазый пытался осматриваться, чтобы понять, где все же находится, однако сделать это не очень то получалось. Однако, дойдя до очередной развилки, парень услышал чьи-то быстрые шаги и крик. Сориентировавшись и направившись туда, откуда они доносились, рыжеволосых оказался в довольно просторной однотонной комнате, что была немногим светлее.
Весь потолок был заполнен разными железными установками, на которых располагались различные провода, прожекторы и даже колонки. Одна стена была целиком закрыта двумя большими шторами. В дальнем углу можно было увидеть большую аппаратурную установку, а в центре комнаты располагались два силуэта. Один из них лежал на полу, а второй, подбежав к тому, поддерживал его и что-то шептал. Однако спустя пару секунд он уже поднял голову, смотря куда-то на дальнюю стену. Хотя нет, не на стену. Там был второй выход из комнаты, за дверью которой мелькнула белая шапка, темный плащ и ухмылка. Этот человек явно кого-то напоминал, но кого рыжеволосый вспомнил лишь тогда, когда увидел карточку, видимо, выпавшую из кармана уходящего. На черной карточке было изображено фиолетовое смеющееся лицо — символ «Мертвого Дома». А значит уходящим был никто иной, как лидер данной русской группы — Федор Достоевский.
Однако, переведя свой взгляд обратно на два силуэта, Чуя решил рассмотреть личностей получше. Он уже догадывался, что это опять ж он и Осаму, как это был на предыдущих локациях, но он явно не понимал, почему шатен лежал на полу, почему он сам кричал вслед скрывающемуся Достоевскому. Но, подойдя ближе и осознав, что случилось, силы куда-то пропали, и Накахара упал на колени подле бездыханного тела, с такой до боли знакомой улыбкой. Он уже не слышал криков зеркального себя самого, потому что в ушах стоял гул.
На полу лежал Дазай в луже крови, которая образовалась из его раны в груди. Буквально в полуметре от кареглазого валялся окровавленный нож, которым его, очевидно, и ранили. Но зачем это кому-то нужно? Зачем кому-то пытаться убить Дазая? Что шатен сделал Федору, что тот так поступил. Будто бы в ответ на свой же вопрос в мыслях пронеслось понимание, что Накахара допустил грубую ошибку — он рассказал напарнику о своем прошлом, но ни разу не спросил о прошлом того…
Сердце бешено колотилось. В глазах начинало темнеть. Силы окончательно начали покидать узревшего столь ужасную картину парня, сдерживать слез он не мог, а потому просто уткнулся в грудь своего бывшего напарника, тело которого безвозвратно похолодело, которое никогда не вздохнет, не откроет глаз и даже никак не пошутит.
Чуя узнал это место — закулисная комната ожидания в Токио. Именно здесь во время прошлого конкурса, во время последнего этапа он стоял и ждал, надеясь, что Дазай все-таки не бросил его, а появится, вбежит, обронит пару шуточек насчет своего опоздания, пытаясь отдышаться от бега, после чего они выступят и одержат победу. Но… этого не случилось. Шатен так и не появился…
В отличие от предыдущих локаций эта сцена не была прошлым или настоящим, она была просто, как видение. Однако кто знает, есть ли гарантия, что это не может стать будущим? От таких рассуждений становилось больно. Больно из-за того, что человек, к которому ты привязался, пусть даже который и бросил до этого, умирает, а ты никак не можешь ему помочь. В глазах продолжало темнеть, пока все полностью не погрузилось во мрак.
Накахара резко распахивает глаза и так же резко садится в кровати. На фоне слышен противный звон будильника, который звенит уже минут пять. Весь вспотевший во сне, с бешено колотящимся сердцем, парень, наконец, выключает раздражающий прибор, после чего наступает тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и гуденьем машин на улице. Чуя оглядывает комнату, пытаясь понять, что сейчас произошло.
— Это что… был всего лишь сон?
Примечания:
А я знаю, что ооочень сильно задержала главу, но, прошу, не бейте, ибо я думала над хорошеньким сюжетом без дыр. Да-да, все так и было.
В любом случае глава ест - уже хорошо)
P.s. Если кто-то не понял, то все это Накахаре снилось, и в этом сне он видел себя и Дазая в прошлом (во время прошлого конкурса). Подробнее все будет описано в следующем главе, которую я постараюсь не задерживать ~