Огненный дождь музыки...

Все тело прошибало холодным потом, пробивало дрожью. Накахара резко схватился за грудь, пытаясь отдышаться и успокоить бьющееся в бешеном ритме сердце. Парень попытался оглядеться и понять, что происходит, прислушавшись, но услышал лишь громкое биение собственного пульса в ушах. Темнота в глазах только начала сходить, когда понимание происходящего потихоньку возвращалось. Как только возможность видеть вернулась, рыжеволосый понял, что находится в собственной кровати квартиры. Это немного успокаивало, ведь интерьер собственной комнаты был куда менее шокирующим, нежели то, что было увидено во сне. Стук в ушах понемногу сходил, а место него стало отчетливо слышно звон будильника, который, видимо, разрывался уже не одну минуту. Выключив. наконец, громогласный прибор, Чуя принялся выпутывать свои ноги из одеяла, которое за ночь успело сбиться вниз. Наконец-то освободившись, голубоглазый сел на кровати, все еще пытаясь полностью осознать то, что происходило до этого, и то, что происходит сейчас. — Это что… был всего лишь сон? Увиденное, как казалось всего несколько мгновений назад, было всего лишь реалистичным сном, игрой фантазии проснувшегося. _ Тц! Чертов Дазай! Можешь ли ты хотя бы во снах оставить меня в покое?! Вот скажи, что тебе мешает снова пропасть туда, где ты был эти два года и не появляться дальше?! Накахара бессильно повалился обратно на кровать, просто смотря в потолок. День начался определенно не лучшим образом. Он не знал, сколько времени не так пролежал, однако когда же он все-таки соизволил встать, то часы показывали без пятнадцати шесть. Нормальный человек, наверное, просто пробубнил бы что-то себе под нос, ругая чертов кошмар, который приснился прошедшей ночью, после чего лег обратно спать, ибо это было раннее утро субботы. Но это был Чуя. Хотя, именно та бы он наверное и поступил, если бы сегодня не была назначена репетиция, так что ложиться спать было не лучшей идеей. Времени было еще много, так что рыжеволосый смог позволить себе собираться не в торопях, а в спокойном, не требующим спешки ритме. Когда такие утренние процедуры, как умывание, завтрак в виде стакана воды и приведение своего внешнего вида в порядок были сделаны, парень накинул на себя серое пальто и черный рюкзак, обулся и, выключив везде свет, покинул квартиру, направляясь в уже знакомую ему студию звукозаписи, где должна была проходить репетиция. Вся их группа только вчера сошла с поезда, вернувшись из токио в Йокогаму, а сегодня уже начиналась усердная подготовка к последнему этапу конкурса, который должен был состояться через пять дней. Однако, во время обсуждения текста песни голубоглазый буквально заснул, после чего Акутагава заметил это и спустя короткий разговор с боссом, Накахару отпустили домой. Дабы тот выспался и полноценно отдохнул после перелета. И он выспался, проснувшись лишь в пять часов вечера. Нужно было как-то компенсировать это время, иначе что можно делать ночь, если выполнил норму сна еще днем? Именно поэтому, приготовив ужин из продуктов, принесенных Юдзу, и поев за целый день, Чуя решил направиться на пробежку, надеясь, что за это время устанет и сможет уснуть ночью, чтобы не сбить режим. Так оно и вышло, но… певец явно не ожидал встретить своего напарника. Буквально этой ночью рыжеволосому снился сон об этом шатене, причем это был далеко не сон с хэппи эндом, а наоборот, что явно напрягло рыжика. Когда же он услышал из уст Осаму про возможно предательство Гоголем, то не выдержал и, ударив кареглазого, удалился прочь. Но, что бы он там не говорил, разозлился он не столько от того, что Дазай и сам предал его два года назад, сколько от того. что испугался. Во сне голубоглазый явно видел Федора, лидера Мертвого Дома, в котором, по словам Осаму, до этого состоял Гоголь. Смерть шатена в кошмаре, усмешка Достоевского, все эти слова бывшего напарника — все это было слишком странным совпадением для одного дня. Это и напугало Накахару, из-за чего у того сдали и без того уже ослабленные на тот момент конкурсом нервы. Оставив Дазая стоять в одиночестве, парень быстрым шагом удалялся вперед. Он не знал куда идет, просто следовал туда, куда глаза глядят. Через какое-то время страх и гнев немного ослабли, давая здравому смыслу взять вверх, успокоиться и понять, наконец, в каком из районов города певец оказался. Уже было темно, дул неприятный холодный ветер, из-за чего Чуя еще в самом начале своего «пути» спрятал лицо в шарф, который достал и надел из рюкзака. Сейчас его выделял только яркий цвет волос. Однако все люди спешили с работы по домам, ибо хотели укрыться от ветра в теплоте своих квартир, поэтому мало кто обращал внимание на рыжеволосого. Да если из взгляд и падал, то из-за шарфа лицо уже довольно известного певца не было столь заметно и не не бросалось в глаза, что позволяло голубоглазому идти в спокойствии, не отвлекаясь на людей, которые в обычные дни могли просто подойти и начать теребить его за плечо, заваливая вопросами и просьбами то об автографе, то о фотографии. Однако тишина долго была приятной. Несмотря на то, что парень жил в Йокогаме уже давно и знал город, благодаря постоянным перемещениям то из-за гонок, то из-за поручений студии, все равно оставались места, которые он знал плохо. Как правило, это были какие-то малоизвестные улицы, по которым ходят люди, которые на них либо работают, либо живут. И сейчас, забредя именно в такую часть города, Накахара начал искать табличку с названием улицы, чтобы узнать свое местоположение, сориентироваться и направиться к дому. Ни людей, ни таблички на этом промежутке улицы не было, поэтому рыжеволосый пошел вперед. — Извините, не подскажите, что это за улица? — голубоглазый наконец-то дошел до перекрестка, где уже было довольно много людей, поэтому он обратился к первому встречному. — Чуя-кун? Вот уж кого не ожидал, так не ожидал здесь встретить. — Николай?! — А кто же еще, — золотоволосый широко улыбнулся, прокрутившись на месте, чем привлек лишнее внимание тех немногих людей. которые были на перекрестке. — Не привлекай лишнего внимания — нам это и к чему. Лучше скажи, что ты тут делаешь в поздний час? Прогуляться решил? — Разумеется! А сам чего? Выспался после репетиции и теперь проветриться решил, — на этих словах парень, все еще продолжая улыбаться, хитро сузил глаза. смотря на собеседника. — Что-то вроде того. Кстати, не подскажешь, в каком мы районе сейчас? — Что? Ну ты и даешь Чуя-кун! Неужели собственного города не знаешь, да и не запоминаешь откуда пришел? — Да как-то задумался и не заметил, как сюда пришел… Не знаю как так вышло. Я в принципе редко где гуляю по городу, только по поручениям студии, так что такой район города вряд ли узнаю. — Да мы же в соседнем повороте от студии! — Разве? — Вон то здание на углу видишь? Это та самая кофейня, что видна из окна холла. Свернешь направо от нее и увидишь здание самой студии. — Спасибо большое, — рыжеволосый слегка улыбнулся, впервые за их встречу, после чего развернулся и собирался уже уйти, когда его окликнули. — Чуя-кун, подожди! Мне все делать нечего, давай я с тобой пройдусь. И мне не скучно, и ты не заблудишься, — блондин, который, видимо, всего пару мгновений назад был повернут к голубоглазому спиной, сейчас, как и собеседник, развернулся к тому лицом, улыбаясь и предлагая небольшую прогулку. — А? Ну, ладно. Мне все равно. — Отлично! Поспешим же тогда! На этой фразе Николай приобнял Накахару одной рукой за плечо, подталкивая, чтобы тот не стоял на месте, а начал идти вперед, в сторону дома. Однако певец заметил то, что перед тем, как окликнуть, Гоголь куда-то развернулся и посмотрел, при этом оставаясь на месте, никуда не идя, что могло означать лишь то, что развернулся блондин, чтобы на кого-то посмотреть. Проведя эту незамысловатую логическую цепочки, на которую был способен, в голове, парень обернулся, желая увидеть, к кому же все-таки поворачивался тогда его напарник. Однако позади был лишь перекресток, освещенный фонарями, с небольшим количество ничем непримечательных людей. Может показалось и русский ни к кому не оборачивался? Такая мысль была вполне допустима, но совсем недалеко от перекрестка, за закрывающейся дверью какого-то кафе мелькнул откуда-то знакомый темный плащ с меховым подолом.