***
«Привет, Тео! С Рождеством! И пусть оно ещё не наступило, я все равно тебя поздравляю! Последний раз, когда я писала тебе, то обещала, что уйду из Хогвартса. И вот – я в Шармбатоне. Неожиданно, правда? Сейчас в моей жизни происходит столько интересного, что для того, чтобы рассказать тебе об этом, мне придётся извести весь пергамент Франции. Поэтому, скажу так: я, наконец-то счастлива. Я пишу это письмо, сидя на подоконнике в моей новой спальне в том совершенно идиотском свитере с оленями, который ты подарил мне в наше последнее мирное Рождество. Я помню, как злилась на тебя и бросила несчастную кофту на самое дно комода. Сегодня же она напоминает мне о доме, о Хогвартсе, о той прежней Пэнси, которая не ценила заботу и чуралась общения со всеми, кто не носил цвета Слизерина. Я должна помнить об этой Пэнси, никогда не выкидывать ее из своей головы, иначе она может вернуться. А я не хочу, Тео. Я больше не хочу быть слизеринкой, бывшей девушкой Малфоя, дочкой Пожирателей, сторонницей Волан-де-Морта. Я хочу быть просто Пэнси Паркинсон, студенткой Шармбатона со специализацией «журналистика». Надеюсь, ты не осудишь меня. В общем, с Рождеством, Теодор Нотт! С наилучшими пожеланиями, совсем другая Пэнси Паркинсон».***
– Эрик рассказал мне, что Николас хочет пригласить Гермиону к себе на каникулы, – почему-то шепотом сообщила Шарлиз. Они вместе с Пэнси лежали на ее постели и уничтожали запасы конфет и печенья, которые стащили с ужина. Гермиона, как всегда, пропадала на дополнительных занятиях с Николасом. Шарлиз шутила, что вскоре Гермиона сама сможет преподавать юриспруденцию, но каждый раз, ловя хмурый взгляд Грейнджер, замолкала, пожимая плечами. – Спасибо, что пригласила меня к себе, – выдохнула Пэнси. – Ты не представляешь, что это значит для меня. – Почему же, прекрасно представляю, – ответила Шарлиз и положила голову на плечо подруги. – Пэнси, когда я читала сплетни о тебе, я всегда знала, что ты несчастна. Иногда я думала, что попадись ты в мои руки, я бы показала тебе, что значит по-настоящему дружить. – Видишь, как здорово, что я попала в Шармбатон, – улыбнулась Пэнси. – Здорово, – эхом повторила Шарлиз.***
Оторвавшись от таких манящих и сладких губ, Гермиона заправила выбившуюся прядь волос за ухо и улыбнулась. Николас снова ткнул пальцем в очередной комментарий к законодательству и сказал: – Так не пойдёт, малышка Грейнджер. Если будешь ошибаться, я каждый раз буду наказывать тебя. Гермиона изогнула брови и, отодвинув учебник от себя, произнесла: – Ну, тогда я буду ошибаться постоянно. Николас запрокинул голову и рассмеялся. Гермиона все-таки вернула учебник ближе к себе и принялась перечитывать непонятный ей параграф. – Я ненавижу все эти семейные заморочки, – проворчала она. – Я не планирую посвятить свою жизнь примирению супругов, разделу их имущества и детей. – Но знать, как это делается, ты обязана, – безапелляционно произнёс Николас. – Так что не отлынивайте, мисс Грейнджер. Через полчаса, когда Гермиона наконец-то выучила то, что требовали от неё Николас и учебный план Шармбатона, девушка счастливо вздохнула. За огромным витражным окном был виден снег, укрывающий Францию пушистым, но холодным одеялом, в комнате Шарлиз и Пэнси портили свои идеальные фигуры, а здесь, напротив, сидел Николас и улыбался ей. – Я счастлива, – вслух произнесла Гермиона, пробуя эти слова. – Счастлива. – Я хочу, чтобы ты поехала на Рождество ко мне, – сказал Николас. – Я написал о тебе родителям, им не терпится познакомиться с тобой. – А ты не думал, что я хочу провести Рождество со своей семьей? – Поинтересовалась Гермиона. Привкус счастья в одно мгновение испарился. Николас взял руку Гермионы в свою и крепко сжал ее. – Я знаю, что у тебя в семье не все гладко, – ответил он на невысказанный вопрос. – Никто мне не говорил, я сам догадался. У вас с Пэнси за плечами тяжёлые истории. Гермиона выдернула свою руку и как-то отрешенно произнесла: – Когда началась война, я решила, что мои родители не заслуживают всего того, что может случиться, и стёрла им память. Они уехали в Австралию, но уже без мыслей обо мне. Я нашла их, когда все закончилось, и вернула воспоминания. – Гермиона на мгновение замолчала. – Но родители не простили меня. Николас ничего не сказал, и эта тишина давила на Гермиону, окутывая мир вокруг в неуютное полотно сомнений. – Гермиона, ты не виновата, – спустя несколько минут тихо произнёс Николас. – Ты спасала свою семью. – Но вместо этого разрушила ее. – Нет, Гермиона, у тебя все получилось. Твои родители живы и они обязательно простят тебя. А пока... Гермиона не дала ему продолжить. – А пока я познакомлюсь с твоей семьёй, – улыбнулась она.***
В Малфой-Мэноре, как всегда, было мрачно. По поместью гулял сквозняк, поэтому Астория куталась в мягкую шаль. Ее попытки украсить Мэнор не увенчались успехом, что невероятно расстраивало девушку. Она остановилась у портрета Люциуса Малфоя, держа в руках гирлянду из еловых шишек. Безразличный взгляд бывшего хозяина поместья прожег бы любого человека, но Астория Грингасс всегда с лёгкостью выдерживала его. – Спасибо, мистер Малфой, – сказала девушка. – Спасибо, что выбрали меня для Драко. Конечно же, ответом ей послужила тишина, но Астории этого было достаточно. Она двинулась вглубь коридора, думая о том, куда повесить гирлянду. – Тори. Драко, как обычно, возник словно из ниоткуда и обнял невесту сзади. Астория, отклонившись назад, положила голову на его плечо. – Мне понравилось, как ты украсила поместье, – тихо произнёс Драко. – Ты буквально оживила его. – Я не справилась, – не согласилась девушка. – Это провал. Драко тихо засмеялся. – Ты слишком самокритична. – Ну, или Мэнор слишком мрачный. – Он всегда такой. Астория повернулась к Драко. Он, взяв ее лицо в свои руки, прикоснулся к ее губам в нежном, практически целомудренном поцелуе. – Куда ты хотела повесить эту гирлянду? – Оторвавшись от желанных губ, спросил Драко. – Никак не могу найти для нее место, – печально вздохнула Астория. – Наверное, она лишняя. – Мы найдем для нее место, – не согласился Драко. Он взял Асторию за руку и увлек за собой вглубь поместья. – Вместе.***
«Гермиона! Мы поздравляем тебя с Рождеством! Пусть эта зима принесет тебе счастье! Поскорее возвращайся к нам! С любовью, Гарри, Джинни, Невилл, Полумна». «Пэнси! С Рождеством! Я хотел бы встретить его с тобой! Это будет моим желанием в этом году. И, да, я знаю, что нельзя говорить о том, что загадал. Но, знаешь, я уверен, что это мое желание однажды все-таки сбудется! Твой Блейз». «Виктор, я желаю, чтобы в это Рождество ты встретил свою судьбу! Спасибо за все, что ты делаешь для меня. Твоя дружба – бесценный дар! С наилучшими пожеланиями, Гермиона». «Блейз! С Рождеством, друг! Все, в конечном итоге, наладится!» «Рон! С Рождеством! С тех пор, как я уехала, мы с тобой не общались. Я хочу, чтобы ты знал, что для меня ты навсегда останешься моим лучшим другом. Ничто не изменит этого. Никогда. Гермиона».***
Пока мир, укутанный снегом, встречал Рождество, сотни сов безукоризненно выполняли свою работу, разнося по свету теплые пожелания. В пригороде магического Парижа Николас представлял родителям свою девушку – прекрасную Гермиону Грейнджер. В солнечной Италии, наколдовав снег, Пэнси и Шарлиз накрывали на стол, постоянно отвлекаясь на поедание всего, что попадалось им под руку. В «Норе», пропитанной уютом насквозь, Гарри и семья Уизли подпевали любимой песне хозяйки дома – Молли никогда не надоест «Котел, полный горячей любви». В Малфой-Мэноре Драко крепко прижимал к себе Асторию, а неподалеку от них сидел Блейз, потягивая огневиски. Совы летали и летали, пока не разнесли письма, все до одного. Последнее поздравление дошло до адреса уже на рассвете. Рыжая сипуха оставила письмо, как обычно, у надгробия, на котором было выведено: «Теодор Нотт».