Увидеть тебя

      В Шармбатоне никто никогда не спал столько, сколько хотел. Ранний подъем был обязательным правилом, и за его нарушение студентов порой наказывали отработками. Гермиона никогда не входила в число тех, кто по утрам не может расстаться с подушкой, но даже ей первое время было непросто. Со временем привычка просыпаться едва ли не на рассвете прочно укоренилась в Грейнджер, и даже сейчас, спустя несколько лет после окончания академии, она покидала постель довольно рано.       Каждое утро Гермионы было похоже одно на другое: опуская ноги в любимые тапки, она медленно брела в ванную, на ходу сладко потягиваясь. Потом она умывалась, подолгу рассматривая свое отражение в зеркале. Внешне Гермиона практически не изменилась, если не считать высветленных волос и немного надменного выражения лица, когда она вдруг вспоминала, что она – не грязнокровка, не подружка Гарри Поттера, а лучший адвокат магической Британии – совершенно уникальная личность.       Гермиона внутренне торжествовала, когда вместо привычного «Это же героиня войны!», она слышала приятное слуху и сердцу «Взгляни! Это адвокат Грейнджер!» Порой, когда они с Николасом гуляли вдвоем, не скрываясь от других людей, все смотрели на них с восхищением. Они были не только красивой парой, они были нечто большим – тем самым «одним целым», о котором, кажется, пишут в маггловских романах о любви.       Гермиона вцепилась руками в края белоснежной раковины и снова взглянула в зеркало. В их с Николасом квартире в Париже он часто подкрадывался к Грейнджер, когда она умывалась. Его теплые руки обвивали ее талию, а голова оказывалась на ее хрупком плече.       – Ник, – тихо говорила Гермиона, – ты мне мешаешь.       Он улыбался, и она видела это в отражении. Потом она разворачивалась в его руках, и, когда карие глаза встречались с сапфировыми уже без всякого зеркала, Николас приподнимал лицо Гермионы и, склонившись, прикасался к ее губам в целомудренном поцелуе. Иногда – на самом деле очень часто, страсть так захватывала их, что они снова возвращались в постель. Или оставались здесь же – в ванной.       Гермиона выкрутила кран на полную мощность. Вода, ударяясь о белый мрамор раковины, брызгами разлеталась вокруг.       – Гермиона! Все в порядке?       Взволнованный голос Пэнси, раздавшийся по ту сторону дверей, отвлек Гермиону от печальных мыслей. Она, набрав как можно больше воздуха в легкие, медленно закрыла кран, наблюдая за тем, как напор воды становится все слабее и слабее. Выдохнув, Грейнджер вытерла лицо мягким полотенцем и, взявшись за дверную ручку, потянула ее вниз.       Пэнси стояла напротив, оперевшись спиной о стену. В отличие от Гермионы, Паркинсон не страдала ранними подъемами и предпочитала как можно дольше понежиться в постели. Весь ее вид говорил о том, что это она и хотела сделать сегодня.       – Я разбудила тебя? – Осторожно поинтересовалась Гермиона, направляясь в сторону кухни. – Пэнси, моя квартира практически готова. Завтра я уже перееду.       Пэнси закатила глаза и совсем не по-аристократически зевнула. Темно-желтая шелковая пижама удивительно шла ей, оттеняя загорелую кожу. Сев на краешек стула, Пэнси сказала:       – Мне кажется, тебе не надо уезжать.       Гермиона отрицательно покачала головой:       – Пэнси, я перееду к себе.       Паркинсон провела рукой по темным волосам, вспоминая недавний разговор с Шарлиз, которая всерьез была обеспокоена состоянием Гермионы. Прошло слишком мало времени, чтобы она могла чувствовать себя более или менее сносно. Конечно, Гермиона храбрилась в своей привычной для нее манере, но и Паркинсон, и Леру слишком хорошо знали свою лучшую подругу, чтобы поверить в это.       – И что ты будешь делать? – Поинтересовалась Пэнси. – Да, у тебя есть работа, как и у всех нас. Но вечером… Что ты будешь делать, когда окажешься не в стенах своего офиса, а в своей квартире? Одна.       Одна. Гермиона несколько раз повторила это слово в своей голове, чтобы ощутить всю его горечь. Действительно, что она будет делать, когда останется наедине с собой? Шарлиз сейчас в Хогвартсе, окруженная студентами и преподавателями. У Пэнси теперь есть Блейз – судьба столько лет уводила их друг от друга, что теперь, кажется, наконец-то позволила им быть счастливыми.       А у Гермионы никого не будет рядом. Где-то там, в Париже, Николас наверняка развлекается с очередной любовницей, несмотря на свои клятвы в любви. Даже он, наверное, не был одинок.       – Что я буду делать? – Переспросила Гермиона. – Буду жить, Пэнси. Я не могу все время оставаться у тебя, в конце концов, мне уже не пятнадцать лет, и я способна пережить любовную драму.       – В том-то и дело, Гермиона, в пятнадцать можно пережить все, что угодно. Да и, наверное, в восемнадцать – тоже. Но чем старше мы становимся, тем больнее терпеть любые поражения. На душе оседает намного больше темноты, чем нам кажется. – Пэнси грустно улыбнулась. – Я не хочу, чтобы ты переживала это в одиночестве. Позволь нам с Шарлиз быть рядом.       Гермиона снова покачала головой, чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы. Она зажмурилась и попыталась улыбнуться.       – Мне нужно остаться с этой болью наедине. – Гермиона протянула руку к Пэнси. – А тебе нужно вернуться в постель.       Паркинсон нахмурилась, но не стала спорить. Зевнув, она поднялась на ноги и сказала:       – Я высплюсь, и мы вернемся к этому разговору. – Секундная пауза, глубокий вздох и немного суровое: – Грейнджер.

***

       – Папа! Папа!       Драко замер у подножия лестницы и поднял голову вверх. Скорпиус быстро, насколько ему позволял возраст, спускался к отцу. Следом за ним медленно шла Александра. Драко опустился на колени, распахивая объятия. Со счастливой улыбкой на лице, Скорпиус, преодолев последние ступеньки, обнял отца, подарив ему теплый взгляд таких же, как и у него самого, серых глаз.       – Папа! Александра сказала, что мы сможем сходить к пруду и покормить уточек!       Драко бегло взглянул на няню. Та, разведя руки в стороны, с улыбкой пожала плечами.       – Но в нашем пруду нет уток, – нахмурившись, ответил Малфой-старший.       Скорпиус сделал три маленьких шага назад и, словно это не ему шесть лет, а Драко, принялся объяснять:       – Папа, я знаю! Но Александра сказала, что в городе есть парк, а там есть пруд, а там…       – Дай-ка я угадаю, – перебил сына Драко, прикоснувшись указательным пальцем к его губам, – а там есть уточки, верно?       Скорпиус энергично закивал и деловито поинтересовался:       – Ну, так что? Мы сходим сегодня в парк?       Драко уже хотел было кивнуть, предвкушая прогулку с сыном, но потом вспомнил о Грейнджер. Они должны встретиться в семь часов у нее в офисе. Мысль о предстоящем разводе с Асторией в очередной раз ворвалась в сердце и принялась наводить там беспорядок.       – Скорпиус, сегодня я не могу. – Драко взял малыша за руки. – Извини меня.       Ребенок вырвал руки и сделал еще несколько шагов назад.       – Мистер Малфой, – раздался нежный голос Александры, – погуляйте с сыном. У вас не так много времени, чтобы наблюдать за тем, как он растет и меняется.       Скорпиус, бросив полный благодарности взгляд на свою обожаемую няню, снова обратил свой взор на отца. Драко и в этот раз хотел было ответить отказом, но, прокрутив слова Александры в памяти еще раз, услышал совсем не то, что она произнесла вслух.       Грейнджер не гарантировала ему победы. Их работа была основана на одних лишь надежде и доверии. Судья может принять любое решение. И, возможно, оно будет не таким, как хочет Драко.       Может получится так, что Астория заберет Скорпиуса, и Драко никогда больше его не увидит.       – Мы погуляем. Сегодня. – Драко поцеловал сына в щеку и едва слышно пробормотал: – Надеюсь, Грейнджер любит уток.

***

      В обед, когда почтовая сова принесла ей записку от Малфоя, Гермиона поначалу вспылила. Идеальным каллиграфическим почерком, очень похожим на ее собственный, было выведено:        «Уважаемая мисс Грейнджер. Приглашаем Вас на прогулку в городском парке сегодня в 19:00. Мы зайдем за Вами в офис.       С уважением, Драко и Скорпиус Малфои».       – Как он смеет переносить встречи? – Вслух возмутилась Гермиона, твердо решив, что она никуда не пойдет с семейством Малфоев.       Но чем стрелки часов были ближе к семи часам вечера, тем спокойнее становилась Грейнджер. Когда до встречи оставалось ровно полчаса, она все-таки поняла, что согласится прогуляться. Погода была прекрасной, Драко Малфой перестал быть тем Драко Малфоем, от которого ее порой бросало в дрожь в Хогвартсе.       А еще Гермиона понимала, что Драко теперь будет стараться проводить как можно больше времени с сыном, потому что в случае ее провала, он может потерять его.       Поэтому, когда ровно в 19:00 секретарь сообщила ей о прибытии мистера Малфоя с сыном, Гермиона повесила небольшую сумочку на плечо и вышла из кабинета.       Драко стоял у стола секретаря, перебросив темно-синий пиджак через правую руку, а в левой он держал маленькую ладошку… самого себя. Именно так и показалось Гермионе, когда она увидела шестилетнего Скорпиуса. И только подойдя ближе, она начала видеть разницу. Она была минимальной, но Грейнджер сумела вычленить ее. Главным отличием Скорпиуса от Драко был взгляд. Малфой-старший все детство окидывал практически каждого серой пеленой презрения. Скорпиус же смотрел на этот мир с теплотой.       – Мисс Грейнджер, позвольте представить вам моего сына, – официально произнес Драко. – Мисс Грейнджер – это Скорпиус. Скорпиус – это мисс Грейнджер, она помогает мне в одном важном деле.       Гермиона протянула руку для рукопожатия, но к ее удивлению, ребенок прикоснулся к ней теплыми губами. Драко улыбнулся одними только уголками губ, а секретарь вытаращила и без того большие глаза, сраженная галантностью юного Малфоя.       – Давай мы договоримся, – немного заговорчески произнесла Грейнджер, – что ты будешь звать меня по имени. Меня зовут Гермиона.       – Гермиона, – повторил Скорпиус. – Ты красивая!       – Ох, – почему-то смутилась она, - благодарю за комплимент! Идем?       Драко кивнул и подал Гермионе руку. Она покачала головой, показывая, что пойдет сама. Они добрались до парка меньше, чем за пятнадцать минут. Скорпиус побежал кормить уток, а Драко и Гермиона сидели на скамейке неподалеку, не сводя с ребенка внимательных глаз.       – Как понимаешь, писать здесь не особо удобно, – сказала Гермиона, – поэтому просто поговорим. Когда там у нас первое заседание?       Драко поморщился, отвечая:       - Через четыре дня.       Гермиона кивнула, задумавшись. Подобный процесс для нее – новинка, серьезный экзамен, который она обязана выдержать с достоинством ради себя самой. И ради того, чтобы Малфой еще не один раз смог наблюдать за тем, как его сын кормит уток хлебом.        – Судья сначала предложит вам сохранить брак, – спустя пять минут сказала Гермиона. – Вы, как я понимаю, откажетесь. Затем вас попросят написать заявления, в которых вы должны будете указать претензии друг к другу. Сюда вы запишите опеку над Скорпиусом и все финансовые требования. Как ты думаешь, у Астории будут к тебе материальные претензии?       – Думаю, что нет. Она Гринграсс, у их семьи состояние, не уступающее состоянию моей семьи. К тому же, многое передается от Малфоя к Малфою.       – Например?       – Малфой-Мэнор. – Драко сжал переносицу. – Тем более, Астория ненавидит поместье. Ее интересует только сын. Как и меня. Попробуй она забрать все, я бы отдал. Но сын – мой.       Гермиона кивнула и уже хотела продолжить, но ее отвлек Скорпиус.        – Гермиона, дай ладошку!       Поддавшись обаянию серых глаз, Гермиона вытянула руку. Скорпиус положил ей на ладонь белую мякоть хлеба.       – Пойдем кормить уток!        – Скорпиус, мы работаем, – одернул сына Драко.        – Так, Малфой, я имею право на перерыв. – Гермиона грациозно поднялась со скамейки. Она взяла за руку Скорпиуса и сказала, обращаясь к Драко: – Мы покормим уток, и я вернусь.       Наблюдая за тем, как Грейнджер отходит от него вместе со Скорпиусом, Драко вспомнил о том, какой чудовищный поступок он совершил по отношению к ней. Сегодня – третий день с момента их встречи и, если верить словам джинна, сегодня один из камней на браслете должен потухнуть, приближая смерть Гермионы.       Драко тут же вскочил со скамейки, твердо решив во всем признаться. Грейнджер, услышав его шаги, повернулась спиной к пруду и спросила:        – Тоже решил покормить уточек?       Озорная улыбка Грейнджер, смех Скорпиуса. А затем – оглушающий всплеск воды.       Драко поднял руку, взглянув на браслет, и один из изумрудов, подмигнув напоследок, тут же потух.       А Гермиона исчезла под водой.