***
Он вернулся домой только ночью, когда стрелки часов уже указывали на два часа. Мэнор встретил своего хозяина, как всегда – с безразличным холодом, и Драко впервые подумал о том, что было бы неплохо переехать в Лондон. Если не считать домовиков, в Мэноре жили всего-то три человека – Драко, Скорпиус и Александра. До того момента, пока Астория не выбрала для себя другую жизнь, она стоически пыталась бороться с мрачным безразличием древнего поместья, но каждый раз терпела в этой схватке поражение. Он увидит ее уже совсем скоро, принимая правила ее игры, ввязываясь в эту войну за их собственного ребенка. Астория, вдруг подумал Драко, никогда не была рада появлению Скорпиуса так, как он. Новость о своей беременности она преподнесла за завтраком, как бы, между прочим. После тяжелых родов Астория не попросила показать ей малыша, попросив оставить ее в одиночестве. Она не была привязана к сыну так, как должна. Материнский инстинкт, о котором так любят говорить маглы, в уже почти бывшей жене Драко кто-то выключил. Будь здесь Астория, она напомнили бы ему, что долгие годы любила и ждала взаимности. Каждый раз, произнося «Я люблю тебя», она мечтала услышать в ответ то же самое, но раз за разом Драко произносил не те слова. Он честно пытался ее полюбить. Говоря Астории «да» у алтаря, Драко думал о том, что она спасла его и сделала лучше. Смотря в ее глаза после страстной ночи, он думал о том, что не будь жены рядом, он бы, наверное, свихнулся. И даже когда Астория родила ему ребенка, перенеся ужасающую боль, подарив мужу копию его самого – даже тогда она не услышала признания в любви. Как бы Драко ни старался, как бы он это ни хотел, полюбить собственную жену он так и не смог. Он был благодарен ей, по-своему счастлив с ней и, попади Астория в беду, он бы, наверное, смог убить за нее, но ей этого, конечно, не хватило. И Драко не осуждал ее за то, что она изменила. За то, что ушла из дома. Да, его самолюбие было уязвлено, а его авторитет мог рухнуть, заполнив своими обломками первые полосы всех газет. Малфой смог бы простить жене все, что угодно – он уже итак многое ей простил. Но желание забрать у него Скорпиуса он понять не мог и все отчетливее понимал, что былая благодарность отошла на второй план. Все, что чувствовал Драко по отношению к Астории – это жгучую ненависть. Он вдруг вспомнил последние слова, которые произнесла Пэнси перед тем, как навсегда покинуть гостиную Слизерина. – Напоследок я хочу вам сказать спасибо за урок, который вы все вместе мне преподали, – улыбаясь, произнесла Пэнси. – Вы и сами не знаете, на что способны. Астория, знаешь, чем занимался Драко по дороге в школу? Наложив на меня Силенцио, он изнасиловал меня прямо в поезде. После этого я начала пить. Блейз в тот же день обнимал меня посреди коридора, но вы оказались для него дороже, чем я. И, Драко, Астория в красках мне поведала о вашем первом сексе. Она не поленилась меня разбудить, чтобы подробно описать все, что я и так хорошо знаю. Вы не лучше Нотта. Но это вы, наверное, все-таки знаете сами. Выдав страшную правду о бывших друзьях им самим же, Пэнси исчезла из их жизней. Драко только сейчас понял, что ее слова не только обнажили их прошлые ошибки, они еще являлись и предупреждением на будущее. Драко, изнасиловав Пэнси, показал себя тем, кем был на самом деле – чудовищем. Блейз между друзьями и любовью выбрал первое, испугавшись последствий. А Астория – хрупкая, милая Астория, не пожалела бывшую подругу, а отомстила ей при первой же возможности. Гринграсс, поменявшись с Пэнси местами, показала ей то, что чувствовала сама все то время, что Драко проводил вместе с Паркинсон. Сейчас же, когда они стали взрослыми, они практически все изменились. Драко, как он предпочитал думать, поборол в себе страшное чудовище. Блейз, разорвав душу в клочья, все же добился прощения и теперь счастлив с Пэнси. И только Астория осталась самою собой. Дождавшись, когда ей представится такая возможность, она теперь пытается отомстить Драко. Пытаясь забрать Скорпиуса себе, Астория всего лишь хочет, чтобы Малфой на собственной шкуре испытал последствие собственной «нелюбви», как однажды в темной спальне Слизерина Пэнси почувствовала, каково это – когда Драко обнимает и целует другую.***
За много-много километров от Малфой-Мэнора Гермиона вертелась в постели, стараясь уснуть, но Морфей никак не желал принимать ее в свои объятия. Грейнджер, переворачиваясь с боку на бок, пыталась осмыслить то недоразумение, которое произошло между ней и Малфоем. – Это ошибка, – в темноту произнесла Гермиона, в сотый раз прикоснувшись к своим губам. Казалось, что вот-вот Драко тоже коснется их. – Ошибка. Очевидно, думала Грейнджер, они оба – она и Малфой были не в себе. Она переживала из-за собственного здоровья, а мысли Драко занимала возможная разлука со Скорпиусом. Их почти случившийся поцелуй – попытка бегства от проблем, окруживших их обоих плотным ансамблем. Гермиона откинула одеяло в сторону и, опустив босые ноги на теплый пол, дотянулась рукой до халата, лежавшего в стороне. Оказавшись на кухне, она зажгла свет, налила стакан молока и, достав из шкафчика шоколадное печенье, опустилась на табуретку. Порой, когда им с Пэнси и Шарлиз не спалось в Шармбатоне, они делали то же самое. Печенье и молоко могли нанести вред их идеальным фигурам, но зато они приносили девушкам какой-то необъяснимый покой. Печенье крошилось в ее руках, оседая шоколадной пылью на столе. Гермиона продолжала есть, стараясь думать о чем угодно, кроме Малфоя. Им предстоит еще долгая работа – бракоразводные процессы длятся месяцами, а особо сложные – даже годами. Гермиона не знала, что Драко Малфой несколько лет назад отмерил ей время. Жить ей оставалось двадцать четыре дня.