Увидеть тебя

       За свою жизнь Блейз Забини совершил не так много ошибок, как члены его семьи, друзья и знакомые. Он был «неправильным слизеринцем» со слишком большим чувством ответственности и выкрученной на максимум моралью. Вереница поступков, о которых жалел Блейз, хоть и не тянулась на многие километры, однако все же занимала, по его мнению, довольно много места на карте его жизненного пути.        Самой большой ошибкой в жизни он считал тот день, когда отвернулся от Пэнси, примкнув ко всем остальным слизеринцам, не сумевшим простить ей убийство Нотта. Сейчас же, стоя напротив Драко в переполненном волшебниками баре, Блейз понял, что ошибся.        Самой большой ошибкой был тот момент, в который он позволил Малфою жить дальше, а не запустил в него «Авадой», когда ненависть переполняла его нутро. Сжав руки в кулаки, Блейз двинулся вперед, с каким-то странным удовольствием отметив про себя, что Драко по-настоящему шокирован.        – Стоп, Блейз, остановись! – попросил он, выставив руку вперед.        – А не пошел бы ты к черту, Малфой? – выплюнул Блейз, продолжая наступать. – Не понимаю, как я мог купиться на то, что ты изменился!        Драко судорожно вздохнул, бросил на барную стойку пару золотых монет, поймав обеспокоенный взгляд бармена, и попросил:        – Давай поговорим обо всем этом на улице?        Блейз хладнокровно кивнул и, расталкивая толпу танцующих волшебников, двинулся к выходу. Драко понимал, что сейчас его ждет один из самых непростых разговоров в его жизни, поэтому пытался придумать хоть что-то, чтобы заставить Забини молчать о том, что он слышал.        Еще один трусливый поступок в коллекцию жизни Драко Малфоя, но на этот раз он руководствовался не спасением собственной шкуры. Он чувствовал, что должен признаться во всем Гермионе сам, без утайки и надежды на то, что все как-нибудь наладится само собой.        Гермиона заслуживала правды, и день, в который она получит ее без остатка, вот-вот должен был наступить.        Когда дверь в бар захлопнулась за Драко, он, глубоко вздохнув, произнес:        – Блейз, это…        – Дай-ка, я угадаю, – усмехнулся он. – Это не то, о чем я подумал? И Гермиона умирает в Мунго не из-за твоей идиотской ущемленной много лет назад гордости? – Неожиданно лицо Блейза превратилось в непроницаемую маску, и он прошептал, глядя в серые глаза Малфоя: – Я был бы счастлив, если бы все, что ты рассказал бармену, оказалось ложью. Но, к сожалению, я слишком хорошо тебя знаю, поэтому ответ очевиден.        В глазах Драко промелькнула обреченность, помноженная на жуткое чувство вины, но на Забини это не произвело никакого действия.        – Джинн, – пробормотал он. – Господи, Драко, о чем ты вообще думал? Разве Крам не говорил о том, как все непросто с их магией? Разве тебя не смутило, что на службу их призывал Волан-де-Морт?        Малфой помнил лишь ту обжигающую все внутри него ненависть к гриффиндорской заучке, отключившую все остальные эмоции. Он хотел, чтобы Гермиона исчезла из его жизни немедленно, и джинн исполнил его просьбу, зная, вероятно, о том, что ждало их в будущем.        – Блейз, я ненавидел ее, – признался Драко. – Всю свою жизнь. Она позволила мне жить, понимаешь? Мне – наследнику великого рода…        Боль пронзила его челюсть, не дав договорить предложение до конца. Блейз, глубоко вдыхая и выдыхая, вытер окровавленную руку о штанину. Глаза Драко вспыхнули чем-то, отдаленно напоминающем злобу, но он не стал отвечать таким же ударом, лишь отступил немного назад.        – Джинн предупреждал меня, – продолжил он, тыльной стороной ладони вытерев кровь со своего лица. – С Гермионой все бы было в порядке, если бы я не попросил ее вернуться в свою жизнь. Тогда я думал, что такой день никогда не наступит.        – Да, – кивнул Блейз, – это я могу понять. Но когда ты все-таки активировал заклинание, неужели не подумал о последствиях?        Драко зажмурился. Забини задал тот самый вопрос, ответ на который прозвучит слишком жестоко, чтобы этот поступок можно было хоть как-то оправдать. Ведь возвращения Гермионы Грейнджер у изумрудного браслета попросил не восемнадцатилетний вспыльчивый парень, потерявший семью и подвергшийся суду Визенгамота.        Жизнь Гермионы поставил под угрозу взрослый, отдающий отчет своим действиям мужчина, в очередной раз поставивший свои потребности выше самого главного. Драко – взрослый Драко, который, казалось бы, стал совсем другим человеком, знал, что стоит на кону. И, наплевав на это, сделал так, как хотел.        – Я нуждался в ней, – пробормотал Малфой, осознав, как жалко звучат эти слова. – Только Гермиона может помочь мне.        – Твоими стараниями Гермиона может больше вообще никому не помочь! – прорычал Блейз. – На Пэнси нет лица! Как ты мог, Драко? Пусть тебе плевать на Гермиону, но Пэнси – твой друг! – Он сузил глаза, выплюнув: – В этот раз она никогда тебя не простит!        Драко, обхватив голову руками, с отчаянием посмотрел на друга, который был в шаге от того, чтобы снова ударить его. Может, это и к лучшему? Вдруг физическая боль вытеснит душевную?        – Я прошу тебя только об одном, – сказал Драко, уповая на чудо. – Не говори ни о чем Пэнси, Гермионе, Шарлиз. Вообще никому.        Блейз, запрокинув голову, громко засмеялся, обратив на себя внимание прохожих. Его смех – злой, полный отвращения, кажется, проникал Малфою под кожу, отравляя бегущую по венам кровь.        – Неужели ты думаешь, Драко, что я сделаю это? – успокоившись, спросил Забини. – Ты окончательно спятил?        Малфой вдруг подумал о том, что всего-то и нужно - взмахнуть палочкой, произнести «Обливиэйт», и Блейз забудет обо всем, что услышал в баре. Но это станет точкой невозврата. Поворотным моментом. Шагом в ту пропасть, из которой Малфой выбрался таким трудом, пожертвовав слишком многим.        – Джинн говорил мне, что есть шанс спасти Гермиону, и сейчас мы с Александрой заняты поиском информации, - сообщил он. – А что касается твоего молчания, Блейз, я еще раз повторяю свою просьбу. Ничего не говори. – Драко тяжело вздохнул. – Я расскажу им сам. Завтра же.        Он понимал, что после своего признания лишится Пэнси, Гермионы и, скорее всего, Скорпиуса. Причем, правда никак не спасет жизнь бесстрашной девочки с Гриффиндора, наоборот – Грейнджер теперь точно будет знать, что ее дни сочтены. Ложь в этой ситуации хоть и не была сладкой, но скрывала неутешительное будущее.        Но Гермиона заслуживала правды, как и Пэнси. Драко был обязан признаться в своей трусости, хоть это и поставит жирный крест на всех его надеждах.        – Откуда я могу знать, что ты не солжешь? – спросил Блейз, понимая, что Малфою некуда отступать. – Ты столько дней молчал, изображая заботу о Гермионе. Где вероятность, что ты не дотянешь до самого последнего момента и не шепнешь ей это перед смертью?        То, как потухли глаза Малфоя после этих слов, дало понять Забини одну-единственную вещь. Драко, хоть и понимал, что Гермионы, скорее всего, скоро не станет, но по-настоящему не верил в это. И не представлял подобной картины.        Теперь же образ умирающей Гермионы, казалось, отпечатался на сетчатке его серых глаз.        – Завтра, – прошептал Драко. – Я расскажу им обо всем завтра. – Он опустил взгляд, смотря на асфальт. – Если хочешь, я дам тебе Непреложный Обет.        – Хватит уже, Драко, – вздохнул Блейз и, быстро сократив расстояние между ними, похлопал его по плечу. – Прекрати опутывать всех смертельными заклинаниями. Скажи Гермионе правду, а потом будем думать, как спасти ее. – Он сделал небольшую паузу. – Скажи, сколько ей осталось?        Драко, задрав рукав рубашки, взглянул на изумрудный браслет. Оставшиеся яркими изумруды, казалось, издевательски мерцали в темноте.        – Завтра будет двенадцать дней, – ответил он.        «Меньше двух недель», – подумал Блейз. Он никогда не верил в чудеса, хоть и был чистокровным волшебником. Из курса магловедения, на который его затащили по чистой случайности, он знал о религии и вере обычных людей в богов. Раньше ему все это казалось смешным и нелепым, но сейчас он был готов поверить во что угодно, лишь бы Гермиона осталась в живых.        Ее смерть убьет Пэнси.        И Драко, хоть он пока и не знает об этом. Блейз вдруг подумал о том, что вот-вот совершит еще одну ошибку, дав Малфою шанс признаться во всем самому.        Но это, был уверен Забини, будет правильной ошибкой, как бы парадоксально это не звучало.        Он вдруг улыбнулся, вызвав этим смятение у Драко, а потом, еще раз похлопав его по плечу, трансгрессировал.        А завтра, которого так страшился Драко, наступит слишком быстро.