Дай мне больше, чем страсть, Что проходит, словно боль…
Жутко хотелось курить… Валерий встал было из-за стола, но тут же сел на место. Нет, здесь нельзя. Галя почувствует запах сигарет. Галя… Внезапно раздался скрип поворачивающегося в замочной скважине ключа. Кипелов вздрогнул. От неожиданности. Хотя какая ж это неожиданность? Это телепатия в действии. Сорок лет прожить с одной женщиной — начинаешь чувствовать ее за версту. Стоило ей подойти к входной двери, как мысли тут же синхронизировались с ней. Она просто внезапно вспомнилась. И на тебе — вот она уже здесь, в прихожей, разувается и что-то весело щебечет. Что-то про дела, по которым она бегала с утра. Кипелов дежурно улыбнулся супруге. Галя прошла на кухню, уселась на стул напротив мужа, деловито закинула ногу на ногу и принялась подробно рассказывать обо всех местах, где ей удалось побывать за утро, пока он занимался со своими любимыми эспандерами. Мужчина слушал ее в пол уха, ловя обрывки фраз, всеми силами стараясь выглядеть вовлеченным и не забывать тепло улыбаться. Получалось с переменным успехом. — Валер, ты меня слушаешь? — голос Гали вернул поток мыслей, как-то незаметно убежавший в сторону известного адресата, назад на кухню. — А? Что? Ты что-то спросила? — Кипелов встрепенулся и смутился, словно пойманный на месте преступления. — А… Шторы… Галочка, прости, я ничего нет понимаю в этих интерьерных тонкостях. Я бы и рад помочь тебе, да вкуса у меня, увы, нет. — Да ведь дело-то не в этом, — глаза супруги вмиг наполнились грустью и безнадежностью. — Ты в последнее время какой-то потерянный… Валерию стало совестно. Как она до сих пор держится и не закатывает истерику? Как она всю жизнь терпела его попойки и бесконечных фанаток? Столько выдержала и не сломалась. Несмотря на частые ссоры и ругань. Почему сейчас, не смотря на душевную боль, она все еще старается принимать его таким, какой он есть? — Галь… Мне не хочется наваливать на тебя свои рабочие проблемы. Я мужчина, я сам со всем разберусь. Со временем. Ты не переживай так, родная моя. — голос предательски подрагивал, мужчина и сам знал, что актер и врун из него весьма посредственный. Вместо нежной заботы получилась какая-то сумбурная ересь. Галя несколько секунд пристально смотрела в глаза мужу, пытаясь понять, мерещатся ли ей ее смутные предчувствия или нет. Какие именно предчувствия — она и сама не знала. Но странная необъяснимая тревога упорно поднималась из груди, настойчиво заполняя сознание. Кипелов видел, как чуть заблестели ее глаза, задрожали веки, как быстро она отвела взгляд, встала из-за стола и понесла Кипеловскую кружку в мойку. Мыла она ее слишком долго… Плечи женщины едва заметно вздрагивали. Сердце Валерия нестерпимо сжалось в груди до боли, словно в тисках. Смотреть на жену со стороны, сидя на диванчике за столом было просто невыносимо. Мужчина чувствовал себя последней скотиной, прямо в глаза врущей своей супруге, отдавшей ему почти всю свою жизнь — практически с самого детства. Не выдержал. Подошел сзади и крепко обнял за плечи и талию. Галя вздрогнула всем телом и задрожала. Кружка с грохотом приземлилась на столешницу. Женщина бессильно опустила голову, всхлипнула и обняла своей рукой руку супруга, крепко сжала. По щекам текли слезы. Кипелов буквально кожей ощущал ее боль. Он развернул жену лицом к себе и сгреб в объятия. Так сильно, как только мог. Сейчас все его существо охватило то самое чувство, которое всегда было между ними — родство душ и непередаваемое тепло. Растворяющее и умиротворяющие. Только ее объятия успокаивали его душу. Только они залечивали его сердечные раны. Он отчетливо помнил, как тогда, 45 лет назад, он впервые посмотрел на нее как-то иначе… Не просто как на соседскую беззаботную девчонку с косичками. Он помнил, как в этот миг что-то кольнуло в сердце. Совсем не больно, а как-то удивительно приятно. Оно словно остановилось на несколько мгновений в тот момент, когда пересеклись их взгляды, а потом снова застучало в удвоенном ритме, отсчитывая каждый миг совершенно новой истории — их общей истории длиною в жизнь. Они были совсем еще детьми, но это была та самая первая любовь, о которой поют в песнях, пишут в стихах и прозе. Любовь, которая выдержала все жизненные невзгоды, скандалы и ругань, выжила в их таких сложных отношениях и пронеслась через года. Он любил ее. Видит бог, как сильно он ее любил! И вот сейчас он обнимал супругу, крепко прижимая к себе, а она тихонько плакала и дрожала всем телом на его плече. Валерий ощущал огромную нежность и непередаваемое тепло, желание во что бы то ни стало успокоить ее сердце. На мгновение мужчине показалось, что вот сейчас и происходит то самое важное в жизни — настоящее счастье, ради которого стоит прожить жизнь. Чего еще желать? Рядом супруга, подарившая ему двоих детей, море счастья и нежности, принимающая его вместе с особенной профессией и прилагающимися к ней побочными эффектами, научившаяся с годами мужественно справляться с ревностью и страхами. Она и сейчас держится. Настолько, насколько может. Быть может — это и есть любовь? Та самая — настоящая. Но почему-то мужчину не покидало ощущение, словно все это происходит в кинофильме, а сам он — всего лишь зритель. Словно нет ему здесь места, не для него это счастье тихой семейной жизни. Сердце мужчины было не на месте. Вот сейчас оно мечется, рвется из груди, зовет ее одну… Ту самую, похитившую его душу. Страсть и дикие всплески чувств, которых он никогда не знал раньше, были там, далеко, с ней, на съемной квартире, а не здесь, на этой уютной кухне. И так сильно, до крика хотелось не этого покоя, а настоящей бури! От этого становилось так паршиво на душе. Обнимать одну женщину и думать в этот момент о другой… Предательство. Иначе это назвать сложно. Осознавать это и держаться спокойным и невозмутимым было так чертовски тяжело! Нежность, тепло, ощущение себя последним лжецом и проходимцем, желание бежать к Тане, сметая любые препятствия — все смешалось в один тошнотворный ком, застрявший в горле. Кипелов догадывался, что Галя все чувствует и где-то глубоко-глубоко в душе понимает, что теряет его… Понимает, что он сейчас не с ней, а где-то далеко, с другой. Сердце женщины не обманешь. Она, быть может, не осознавала этого до конца или попросту не желала осознавать. Но ощущение безнадежности своего положения, бесполезности скандалов и истерик и неминуемого приближения чего-то ужасного, пугающего невозможно было игнорировать. Секунды тянулись ужасающе медленно, залипая словно в болоте в затянувшейся гнетущей тишине, терзая душу и накаляя до предела пространство кухни. Что делать дальше — Кипелов и близко не представлял. Бросить все, сломя голову бежать на встречу к Тане, достать ее хоть из-под земли, при этом оставив самого близкого и родного человека одного без объяснения причин, казалось просто невозможным. А объяснить все по-честному он не мог. Наверное, трусил… Внезапно из кармана Кипеловских джинсов раздался телефонный звонок. Валерий помедлил немного, не торопясь разрывать объятия. Как-то неловко было. Неловко показаться бесчувственным эгоистом. Ведь сейчас в душе он обрадовался как безумный, словно двоечник внезапно сорвавшейся контрольной, к которой он был абсолютно не готов. — Галя… Прости. Мне нужно ответить. Это Яков. Женщина покорно отстранилась, украдкой вытирая слезы. А Кипелов поспешно достал спасительный телефон, удаляясь из кухни. Странными стали их отношения с течением времени. Оба все понимали без слов, но делали вид, что ничего не происходит. Вернувшись из комнаты на кухню, Кипелов предложил супруге сходить в магазин за чем-нибудь съестным, а она, ухватилась за эту идею как за спасительную соломинку и не придумав ничего более дельного, попросила купить соли. Соли! Черт возьми, соли! Ежу, знаете ли, понятно, что не в соли дело. Галя понимала, что эти напряжение, ложь и недосказанность все равно не прекратятся прямо сейчас. Кажется, она и сама была рада возможности побыть одной. Хоть немного, пока супруг ходит в «Пятерочку» за тем самым морским минералом, которого в шкафчике лежит еще две пачки… Это казалось таким странным. Когда-то любая мелочь, любой повод для ревности и странный взгляд могли вызвать семейный скандал. Порой бывало очень тяжело, но все же это были отношения. Искренние, честные, пусть и очень напряженные. После ссор всегда наступали подъемы, полные любви и нежности. Осталось ли что-то теперь от прошлого? Кажется, нет. Сейчас оба они предпочитали замалчивать очевидное. Быть может, от безысходности? Или по привычке жить вместе в относительном комфорте? Или это мудрость, приобретенная с годами и позволявшая обходить острые углы? Валерий не мог дать ответы на свои же вопросы, беспорядочно роившиеся в его голове. Одно он знал совершенно точно — прямо сейчас нужно воспользоваться моментом, чтобы улизнуть из дома на улицу и сделать звонок. Таня! Таня появилсь в сети! Только что пришло смс от оператора. Мужчина с трудом изобразил ленивую походку до входной двери квартиры, а дальше буквально летел к лифту, ощущая сильную пульсацию даже не в груди, а где-то в горле. Ноги были ватные, на лбу проступила испарина. После той последней встречи с девушкой на его съемной квартире пару дней он не решался ей позвонить. За что и корил себя последующие 10 суток. Таня отключила телефон. Кипелов не находил себе места, теряясь в догадках о причинах такого ее поведения, с трудом изображал перед женой и коллегами спокойствие удава, репетировал на базе на автопилоте, почти сходил с ума и не представлял, как будет петь на предстоящем фестивале… Вместе с отключенным телефоном девушки умирало в муках его сердце. Реальность теряла краски и превращалась в скучное бессмысленное черно-белое кино, постепенно тонувшее в густых серых помехах.Дай мне сойти с ума, Ведь с безумца и спроса нет.
И вот сейчас одно короткое системное sms-сообщение снова вдохнуло в Валерия жизнь. Кнопка, сигнал домофона, в открытую дверь подъезда просачивается яркий солнечный свет и больно бьет в глаза. Не важно! Телефон в руках, ладонь потная, руки трясутся. Невозможно долго тянется дорога до угла дома. Нервы натянуты до предела и готовы разорваться в гулким треском в любой момент… Пальцы не гнутся, кнопки нажимаются с трудом. «Черт!» — Кипелов шепотом чертыхается, нервно исправляя неправильно набранные кнопки. Каждый гудок врезается в ухо острием ножа в самый мозг. Когда ждешь чего-то по-настоящему важного, время тянется раз в десять медленнее обычного. Кипелову кажется, что этот звонок длится слишком долго и сейчас прервется. И вместе с ним оборвется его сердце. Гудок, гудок, еще гудок… Надежда тает с каждой секундой. Он опускает голову, закрывает глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног… — Алло! — родной девичий голосок словно резкий порыв ветра ворвался в разум мужчины. Не успел он обрадоваться, как тут же заметил в тоне голоса девушки какие-то странные нотки раздражения, моментально вызвавшие в сердце необъяснимую тревогу. Кипелов так растерялся, что не заметил, что молчит уже несколько секунд. — Ты так и будешь молчать? — голос такой холодный, почти металлический. Что-то не так. Что-то пошло совсем не так, как он ожидал. Все, все не так! Мужчина чувствовал, как медленно разрасталась и начинала душить за горло самая настоящая паника. Таня слишком дорога ему, чтобы допустить хоть малейшую вероятность того, что может ее потерять раз и навсегда. Нет, нет, нет! Она должна быть с ним и только с ним, всегда принадлежать ему, быть рядом и отдаваться безраздельно… — Таня! Наконец-то! Слава Богу! — Кипелов словно очнулся от глубокого сна. — Куда ты пропала? Я переживал, чуть с ума не сошел! Молчание. Долгое гнетущее молчание. Тишина, давящая на виски. — Таня… Родная… Где ты сейчас? — ком подступил к горлу, мешая говорить. Кипелов чувствовал, как медленно с тихим монотонным шумом съезжает его крыша, и пытаются прорваться сквозь твердую мужскую броню предательские слезы. «Тань, ты долго будешь копаться? Мы опаз…» — слова утонули в шорохе на том конце провода. Мужские слова… Слова явно молодого мужчины. Такие же раздраженные и быстрые, как и танины. Несколько секунд странного шума в трубке, торопливые шаги и звук захлопывающейся двери. А в это время глаза Кипелова тонули в белом тумане, сердце вдруг резко замерло, а затем забилось с бешеной скоростью. Мужчина ничего не соображал, только чувствовал, как реальность теряет твои очертания. — Валер… Мне… Мне некогда и неудобно сейчас говорить. Давай я приеду в Москву и позвоню. Обещаю… Мне нужно идти. Скоро отлет, а я все еще не собрала вещи. — Таня говорила сбивчиво и торопливо, а Кипелову не давал покоя тот мужской голос, прозвучавший в трубке несколько секун назад. — Таня, стой, прошу! Где ты? Куда ты пропала. Ты выключила телефон, не выходила на связь! Кто этот мужчина? Что происходит? — он почти кричал в трубку, не обращая внимания на прохожих. Ему было плевать на весь мир. Его Таня сейчас непонятно где, а рядом с ней какой-то чужой мужик! Черт! Нет, он не ревнивый. Совсем не ревнивый. Наверное… Просто не хотелось, чтобы ее Танюши касались чьи-то чужие руки. Не хотелось… Мягко сказано! Он готов был разорвать любого, кто посмеет на нее претендовать. Гнев разрывал его на части изнутри от отчаяния и понимания, что не может сейчас сделать это. — Кипелов! Ты в своем уме? — такой Таню Валерий не узнавал. — Я отдыхала с родителями!!! Десять чертовых дней прошло! Ты месяц не звонил мне, и потом вернулся как ни в чем ни бывало! Любите меня семеро, вот он — я! Ты думаешь, это нормально? Потерпишь еще немного, ничего с тобой не случится! А кто здесь рядом — не имеет значения. Валер, ты забыл? Ты ЖЕНАТ, на минуточку! Ты, черт возьми, женат!!! А кто я тебе? Любовница? Да какая я тебе любовница?! Я наложница твоя, вот кто! Наложница, которую ты хочешь только иметь, когда тебе в голову взбредет! Пойми, мы друг другу никто. Мы просто трахались вместе! За столько времени ты ничего обо мне не узнал и даже не попытался! Ты не знаешь ровным счетом ничего о моей жизни, тебя интересует только секс со мной. Ну что ж — ты классно устроился, поздравляю! У тебя жена, дети, внуки и молоденькая девочка, с который был чумовой секс. Так чего ты еще хочешь?! Ответь мне, Кипелов! Ответь, черт возьми! Что тебе еще от меня надо?! Таня кричала в трубку. Нет, она не плакала, даже голос не срывался. Он был все такой же стальной и холодный, а слова острые как бритвы. Самым ужасным во всем этом было то, что она говорила правду. Леденящую душу правду. И отрицать ее было бессмысленно. Ведь он и правда до сих пор знал только номер ее телефона, размер груди, как она стонет во время оргазма и потом засыпает, мило подложив ладошку под щечку. И все! Именно сейчас он осознал, что сам напортачил. Сам своим самодурным поведением сломал то, что могло стать его счастьем. Теперь он понимал, что хочет узнать о ней как можно больше. Не трахаться всю ночь, а сидеть на диване, крепко обняв ее, гладя по голове и слушая ее бесконечные рассказы обо всем на свете. Не важно, о чем. Все имело значение, любая мелочь, любая ерунда. Он понял это еще пару дней назад в их последнюю встречу. — Я… Я хочу быть с тобой, Таня… Не хочу тебя терять. И не наложница ты, слышишь?! — мужчина сорвался на крик, но тут же затих. — Прости… Прости. Я просто хочу большего. Прошу, будь моей! Душу ты мне вытрепала, не могу без тебя… Опять эта чертова пауза, ненавистная тишина! «Да ответь ты хоть что-нибудь! Прошу, умоляю, не молчи только, не убивай молчанием…» Наверное, так люди и сходят с ума. Медленно теряя рассудок и связь с реальностью. — Валер… Мне правда пора, — ее голос вдруг стал мягче и чуть нежнее. — Если хочешь большего, сделай для этого хоть что-нибудь. Так дальше продолжаться не может… Последняя фраза прозвучал странно. Что-что, а природное чутье Кипелова никогда не подводило. Играет ведь! Играет, зараза! Плавно подталкивает его к желанному ей поведению. Когда же она стала такой? Или была всегда? Как же он проглядел ее такую? Все думал — наивная глупышка, влюбленная по уши и послушная на все сто. «Женщины! Господи, да как же вас понять-то???» — Кипелов уже улыбался. Осознавал, что сейчас он словно ручной котенок в ее руках, прекрасно понимал, чего она хочет от него, и был готов на все. По вполне простой причине. Ведь он сам вел себя неправильно с самого начала, сам вляпался по самое «не балуй», привязался так, что не оторвать теперь. Пенять остается только на себя. Она была права во всем. Это он хочет большего. И она тут ни при чем. Хочешь — делай! Не хочешь — не делай! Каждый из нас кузнец своего собственного счастья и несчастья. Сердце и инстинкты мужчины сдались перед Таней без боя и бежали вперед без оглядки, пока душа металась в агонии в попытках остановить эту бешеную колесницу страстей, радостно несущуюся прямиком в бездну…Ты станешь пылью звезд, Ступенью в мрачный ад…
«Вызов завершен». Экран погас. Телефон медленно опустился на столешницу, а сверху на него упала маленькая капля. Минутная слабость. Не более того. Девушка торопливо вытерла глаза, расправила плечи, и вот снова все встало на свои места. Снаружи — беззаботная молодая красавица, порхающая по комнате и запаковывающая чемодан, а внутри… Внутри только что пронесся дикий шторм. Там все было переломано. Как девушка все еще держалась — непонятно. Она топила внутри обиду, словно ничего не было до этого момента. Никогда. Таня оставила место в своем сознании лишь маленькому отголоску той жестокой душевной боли и разочарования, которые она запрятала где-то глубоко-глубоко внутри. Этот отголосок — невероятное садистское наслаждение от осознания того, как ее любовника корежат и ломают ее слова. Наслаждение от того, что ради нее он уже готов пойти на все, что угодно. Он был так беззащитен перед ней! Это чертовски будоражило и возбуждало. Если нежную чувственную преданную женщину унизить, она становится демоном из преисподней, пришедшим по твою душу, чтобы уничтожить ее и забрать с собой в ад. Когда ангелу ломают крылья, у него вырастают рожки и копытца. — Таня, я устал тебя ждать! — Да иду я…