Что дальше будет — неизвестно

      Кипелов зашел в комнату. В нос ударил до боли знакомый медикаментозный запах. Таня заканчивала все приготовления, стоя возле тумбочки со шприцем и ампулой в руках. Услышав шаги, она обернулась и бросила на него колючий взгляд. Все еще злилась. Все еще не утихли клокотавшие внутри эмоции, как ни старалась она прятать их за напускной холодностью.       — Давай быстрей ложись и расчехляйся! — раздраженно сказала она и отошла от тумбочки, пропуская мужчину к кровати. Тот осторожно расположился на ней и нерешительно стянул с пятой точки домашние треники вместе с бельем. Хоть Таня давно уже и не была чужим человеком, хоть и видела его с такого ракурса не раз, но все же оказываться перед ней со спущенными штанами в ее власти и нуждающимся в ее помощи с необходимыми медицинскими процедурами, было очень неловко. Невероятно тешит самолюбие, когда ты на коне — сильный, самодостаточный, рыцарь без страха и упрека, и очень ощутимо опускает самооценку ниже плинтуса любая ситуация, в которой ты слаб, зависим и физически находишься в не самом приглядном виде. Но сейчас это была необходимость, с неприятными побочными эффектами которой Валерий стоически справлялся, как мог.       — Опять без лидокаина вхерачишь, да? — стараясь придать голосу хоть немного иронии и бравады, озабоченно спросил рокер.       — А ты мазохист что ли? Тебе нравится побольнее? — театрально взметнула вверх руки Таня и с коварными нотками добавила: — Сейчас устрою! Как раз пара лишних ампул с лекарством остались, — и потянулась к тумбочке за новым шприцем.       — Нет-нет-нет, Таня! Я пошутил! — бурно отреагировал Кипелов и приподнялся на локтях, чтобы увидеть, что делает девушка. — Сделай, как положено, пожалуйста! — изо всех сил скрывая непрошенные эмоции, немного жалобно попросил он.       — Да ладно! Я тоже пошутила! Все будет в лучшем виде, не переживай, — уже куда более мягким и теплым голосом ответила она, воткнула иглу в мышцу и плавно надавила на поршень.       Когда дело было сделано, Таня поднялась с кровати и начала собирать мусор в прозрачный пакетик, а Валерий натянул треники и, продолжая все так же лежать на животе, повернул голову в ее сторону. Почему-то очень хотелось улыбаться. Не смотря на все пережитое, он ощущал к ней сильную благодарность. За то, что все-таки не отвергла его и с теплотой заботится, все еще рядом с ним, пусть даже иногда нет-нет, да и ужалит острым словом, как маленькая коварная змея. Девушка заметила на себе его взгляд и повернулась к нему. Несколько секунд просто молчала, пристально глядя в глаза, словно о чем-то размышляя в этот момент. А потом оценивающе прищурила глаза и с искренним интересом спросила:       — А ты что, правда подумал, что я могла сейчас устроить тебе сеанс садизма, как в первый раз? Ты так плохо обо мне думаешь?       — Тань, честно? — медленно переворачиваясь на бок, осторожно спросил Валерий, думая о том, стоит ли вообще отвечать, или будет лучше постараться как-нибудь перевести разговор на другую тему.       — Нет, навешай мне лапшу на уши, Валер! Давай! — девушка театрально встала в позу, уперев кулаки в бока, всем видом демонстрируя недовольство ответом. — Конечно, честно!       — Ты на меня буквально минут десять назад наорала из-за моего вопроса на кухне, так что… — уклончиво ответил рокер, пытаясь сгладить свои слова легкой ноткой иронии. — А вообще, честно говоря, в последние дни я уже плохо понимаю, чего от тебя можно ждать.       — Ах, вот оно что! Я по-твоему истеричка что ли?! — взвизгнула девушка, меча в него глазами молнии и совершенно не сдерживая негодование.       — Таня, Таня, постой, я этого не говорил! — затараторил обалдевший от такого шквала эмоций Кипелов, пытаясь оправдать собственные сказанные только что слова.       — Ну да, конечно, не говорил! Но ты это имел ввиду! Таня наорала, Таня психанула, Таня разревелась — диагноз: Таня истеричка! Все с тобой ясно, Кипелов!       — Да что тебе ясно?! — совершенно не представляя, как ее утихомирить, в ответ тоже повысил голос мужчина. — Что ты навыдумывала себе?!       — Да пошел ты в жопу!!! — крикнула девушка, схватила со стула темно-синий свитер Валерия и с силой швырнула его ему в лицо. И тут же пулей выскочила из комнаты.       — Да бля… — стащил с лица свитер мужчина и тут же прижал ладонь всей пятерней к лицу. «Вот и понимай ее, как хочешь! Сначала издевается надо мной, милуется и занимается сексом с Никитой, потом дает ему от ворот поворот, пытается приготовить мне завтрак, ни с того, ни с сего срывается и кричит, а после с заботой делает укол и тут же снова закатывает истерику на абсолютно ровном месте! Женщины… Ребусы без решения. Открытые книги, написанные на непонятном языке перевернутыми вверх ногами буквами в зеркальном отражении! Черт знает что! — мысленно возмущался Кипелов. — Но как, как не обожать эту чертовку?! Заноза в моей заднице. Ауч!» Мужина вскричнул и поморщился, неудачно усевшись на край кровати — место укола неприятным болезненным ощущением давало о себе знать. Некоторое время он просто неподвижно сидел, бессмысленным взглядом уставившись в стену, при этом полностью погрузившись в собственные мысли. В конце концов он решил, что вчера ночью девушка пережила заново слишком много эмоций, высказала ему столько всего, что, конечно же, она взбудоражена и наверняка все еще злится на него, потому и бросает ее сейчас из крайности в крайность. Но он прекрасно знал, что никакие истерики не длятся вечно, поэтому ей всего лишь надо дать время остыть, выплеснуть на него все, что еще осталось на сердце, а потом обязательно прийти к ней, как угодно завязать разговор, всеми правдами и неправдами постараться отогреть ее и потом…       Внезапно распахнувшаяся с резким скрипом дверь впустила в комнату Таню. Она в несколько прыжков подлетела к Валерию, плюхнулась возле него на кровать и почему-то вдруг положила ладошки ему на бедро, а затем заискивающе заглянула ему прямо в глаза и мягко улыбнулась.       — Валерочка, милый, я вот подумала, что… В общем… Я очень хочу прогуляться, — мягким бархатны голосом промурлыкала девушка и снова тепло улыбнулась. — С тобой!       Кипелов мотнул головой, словно пытаясь прогнать морок, и захлопах ресницами. Хотел было что-то сказать, но слова застряли где-то в горле от того жара, что медленно растекался по бедру и начисто отключал мозг. Это тепло было чем-то вроде дурманящего пряного бальзама для иссохшейся души, а взгляд девушки и ее мягка улыбка совершенно обезоруживали его.       — Ээээ… Что? — тщетно пытаясь сложить слова Тани во что-то осмысленное, спросил рокер. Внезапная перемена настроения девушки вместе с прикосновениями ее нежных пальчиков, по которым он так долго скучал, превращали мозг в хаотичную кучу нервных клеток, внезпно потерявших связь друг с другом. В голове упороно ничего не складывалось и не склеивалось.       — По-гу-лять. Погулять, Валер, подышать свежим воздухом, — искренне тепло улыбаясь, Таня объясняла Валерию, словно ребенку, смысл только что сказанных ею слов. — Давай, а?       — Но… Ты меня пару минут назад послала в жопу, — на полном серьезе выдал он. — А теперь зовешь прогуляться?       — Аха-ха-ха! Ой! — сообразив, что рассмеялась невовремя, девушка быстрым движением прикрыла сама себе рот ладошкой и тут ж сделала невинное выражение лица.       — Вообще ни хера не смешно! — мгновенно полыхнул Кипелов, чувствуя, как Таня своим несерьезным полудетским, пусть и до безобразия милым, поведением больно задела его самолюбие, покачнув чаши весов самообладания.       — Ну, Вале-е-ер! Я погорячилась, разозлилась, ну и что? Ну, прости! В конце концов ты тоже хорош. Мне же обидно!       Кипелов смотрел на Таню молча, мысленно пытаясь выстроить какие-то прогнозы — искренне ли она сейчас все это говорит, строит ли какой-то подвох, быть может, издевается и просто хочет посмотреть, как он отреагирует на ее слова и поведение. Логика уже несколько раз за не так давно начавшийся день с треском сломалась об ее стремительно меняющиеся девичьи эмоции. А сама она в этот момент не думала ни о чем. Она лишь чувствовала. Это было для нее так странно, страшно и неловко — делать первые шаги навстречу мужчине, с которым вместе натворили слишком много всего жестокого. Все еще болит душа, все еще страшно, все еще стыдно. Но так неудержимо тянет к нему, горит где-то внутри все тот же огонь, как и в первую встречу, так сильно, что хочется кричать. Чувства вырывались из нее словами, заставляли действовать, преодолевая неловкость импульсами, толчами — рваными, резковатыми, странными. Девушка совершенно не отдавала себе отчета в том, что и как делает, как со стороны смотрятся все ее действия. И уж тем более не могла взять в толк, почему Кипелов так странно на нее реагирует, молча смотрит в глаза серьезным оценивающим взглядом, а у нее все внутри переворачивается и приходит в беспорядок. После того, как вспылила на него и выскочила за дверь, она почти сразу же к собственному удивлению остыла и тут же поняла, что это было ужасно глупо. Стало вдруг от чего-то так неловко, что хотелось провалиться сквозь землю. И почему-то еще острее захотелось близости, тепла, ласки, его мягких мужских рук. Так соскучилась по всему этому, что сердце свело судорогой и захотелось разреветься прямо здесь и сейчас. Не успев подумать хоть пару секунд, бросилась назад в комнату, к нему, как можно ближе и… почему-то коснулась его бедра. Ей до истерики хотелось хоть какого-то контакта с ним. Хоть немножко, невзначай. А он все также смотрит на нее — серьезно и оценивающе, и ничего не делает и просто молчит. Любимый до умопомрачения мужчина, с которым ее разделяет пропасть в сорок лет. Таня не представляла, как сделать так, чтобы он снял, наконец, эту маску суровости. Не знала, что и как сказать, чтобы его глаза потеплели. С каждой секундой сердце рвалось по швам с болью и неумолимо надвигавшейся паникой. Наконец, она обреченно опустила глаза и тяжело вздохнула.       — Значит, не пойдешь… — грустно произнесла Таня, убрала руки с ноги рокера, медленно встала с кровати и, повесив голову, нехотя поплелась к двери. — Я тогда одна пойду. Прости, что потревожила своими глупостями… — себе под нос добавила на ходу девушка.       — Пойду, — услышала она за спиной одно короткое слово и замерла на пороге.       — Правда?! — развернувшись к мужчине лицом и засияв лучистой улыбкой, воскликнула Таня. — Правда-правда?       — Правда-правда, — не в силах сдержать ответную улыбку, кивнул мужчина.       — Тогда что это вот сейчас было такое?! — Таня нахмурила брови и всплеснула руками. — Почему ты так смотрел на меня, словно я самый ужасный ужас во плоти?       — Ты так изощренно разделывала меня под орех много дней подряд, что я уже, видимо, параноиком стал, — не особенно раздумывая над ответом, честно признался Валерий и невесело усмехнулся сам себе.       — Ну, ты сам…       — Да, и не оправдываюсь, но, пожалуйста, давай не будем об этом! Вспоминать, знаешь ли… Мягко говоря, не весело, — с раздражением прервал девушку мужчина. — Иди лучше одевайся. Я сейчас тоже, — и потянулся к стулу за джинсами.       — Ой, а давай я тебе помогу! — радостно вскрикнула девушка и бросилась было к нему, но он остановил ее жестом поднятой вверх руки и строго отчеканил:       — Я сам!       — Ну, чего ты противишься, тебе же так проще будет! — так и эдак пыталась уговорить его Таня.       — Хуёще! — не выдержал и выматерился он.       — Ой, ну ладно, как скажешь, сам так сам, — пожала плечами девушка, еле сдерживая смех, и направилась к двери. — Бузилка! Бу-бу-бу, бу-бу-бу! — ее ужасно смешило то, как злился на нее Кипелов. Только успела подойти к распахнутой настеж двери, как тут же неожиданно получила по затылку маленькой декоративной мягкой подушкой. Мгновенно возмутившись, она развернулась к Кипелову лицом и только выкрикнула грозное «Эй! Какого фига?!», как в нее полетела вторая точно такая же подушка. Девушка едва успела захлопнуть дверь, и пущенный в нее мягкий снаряд, не достигнув цели, врезался в преграду и с легким «плюхом» упал на пол.       — Зар-р-раза! — послышался за дверью хрипловатый голос раздосадованного рокера. ***       «Ребенок! Сущий ребенок!» — мысленно воскликнул Кипелов, непроизвольно усмехнулся и потер рукой лоб, глядя на Таню. Та беззаботно бегала возле калитки, задрав голову вверх и высунув язык, и с азартом ловила ртом летевшие с неба редкие колючие снежинки. Они падали на ее каштановые волнистые волосы и запутывались в них, медленно тая от тепла ее тела. Девушка время от времени весело вскрикивала и от души хохотала, когда игривые снежинки падали то на ее ресницы, то на нос, щекоча нежную порозовевшую от мороза кожу. Она терла лицо ладошкой, снова высовывала язык как можно сильнее и продолжала свою снежную охоту.       Кипелов неподвижно стоял на крыльце, опершись спиной на дверь, и не в силах был оторвать взгляд от этого зрелища. Ему казалось таким странным и нелогичным то, что по-детски резвилась сейчас Таня, а неловко почему-то было ему самому. Словно своим беззаботным смехом и такой забавной игрой со снежинками она пробуждала и в нем самом того самого ребенка, который живет в каждом из нас, и которого мы все время пытаемся спрятать все глубже и глубже с каждым прожитым годом, с каждой пережитой болью, с каждой сердечной раной. Он и забыл совсем, когда последний раз был вот так же беспричинно счастлив — по-простому, без какого-нибудь допинга, без повода, всего лишь потому что с неба падает долгожданный снежок. Где-то в глубине души что-то шевельнулось и порывисто устремилось к девушке с острым желанием вот так же бегать с высунутым языком, не думая ни о чем и ни о ком, но тут же вновь спряталось поглубже в самый темный закоулок души, как только на Валерия уставилась пара темных, как ночь, но ярко искрящихся, словно звезды в ночном небе, глаз.       — Ты давно здесь стоишь? — Таня замерла на месте и в мгновение ока снова стала серьезной, глядя на мужчину с укором. — Почему ты все время подкрадываешься и подсматриваешь за мной? Да еще и ухмыляешься!       — Не хотел тебя отвлекать от такого интересного занятия, — с умилением и без капли иронии ответил возмущенной девушке Валерий, осторожно спустившись по ступенькам.       — Кипелов, я не поняла, это что сейчас было? Ты меня стебешь что ли?! — она встала в позу и обиженно надула губы.       Мужчина молча сделал несколько шагов, беспрестанно улыбаясь в ответ на все выкрики девушки, и подошел к ней вплотную, так близко, что у нее мгновенно перехватило дыхание, и только тогда почти шепотом сказал:       — Ничуть. Всегда любил смотреть на тебя такую… Ты даже не представляешь, насколько это мило!       После этих слов девушка окончательно растерялась. Этот неожиданный и до неприличия восхитительный комплимент обезоружил ее моментально, смутил и заставил густо покраснеть. Щеки, и без того раскрасневшиеся на морозе, вовсе не стали еще ярче, но внутри у нее все кружилось и переворачивалось, как маленькие разноцветные стеклышки в калейдоскопе, создавая яркие будоражащие эмоции. Никак не получалось посмотреть Кипелову в глаза. Веки словно наполнились свинцом от сильнейшего смущения. Все, что она видела — это его бледные тонкие губы, растянутые в мягкой улыбке. Неприлично близко. Это было невыносимо — стоять вот так, почти вплотную к нему, чувствовать его дыхание на своем лице, медленно сходить с ума и таять, как снегурочка от нежного тепла весеннего солнышка, превращаясь в лужу и теряя последние капли воли и самообладания. Она словно оцепенела, не чувствуя сил ни отойти от него, ни оттолкнуть, ни произнести хоть слово. Казалось, что вот еще буквально несколько секунд, и все — она или рухнет в обморок, или к нему в объятия, или прильнет к его этим чертовым губам, растоптав всю свою гордость и наплевав самой себе в душу. И пускай это будет постыдным унижением, но с каждой секундой ее все сильнее тянула эта улыбка, похожая на пропасть, в которую так и манит броситься, очертя голову, и пропасть навсегда. Еще секунда, и…       — Надень капюшон, — строго произнес Валерий ровным спокойным голосом.       — Э-э-э… Что? — встрепеннулась Таня, словно внезапно вырванная из дурмана, не сразу осознав, что за слова только что слетели с этих губы, которые сейчас заполняли весь ее обзор до краев.       — Капюшон, говорю, надень! — уже куда более громко и почти безапелляционным тоном заявил рокер. — Иначе никуда мы с тобой не пойдем.       — А ты чего это раскомандовался?! Ну и не ходи, я сама пойду гулять, а ты сиди один дома и читай свои скучные книжки, как ботаник, в своих дурацких дедовских очках!       Кипелов с трудом сдержался, с напряжением сжав челюсти и поиграв желваками. Таня гордо и с вызовом смотрела ему прямо в глаза, явно показывая свое нежелание выполнять его просьбу, сказанный едва ли не в форме армейского приказа. Но и он не собирался сдаваться. Он чувствовал, что как старший мужчина просто обязан заботиться об этой слишком легкомысленной девчонке, даже если придется терпеть все ее выкрутасы и провокации. Вернув, наконец, самообладание, он медленно переложил костыль в левую руку и перенес весь вес тела на нее, а затем вдргу схватил край капюшона куртки девушки и резким движением дернул его на себя. Таня не успела и глазом моргнуть, как мимо ушей прошелестела ткань, и на лицо упал белый мех с бежево-коричневыми кисточками. Он защекотал глаза и нос, спрятав под собой половину ее лица. Девушка была в шоке от такого бесцеремонного властного поведения Валерия и, недовольно сдунув мех с глаз, начала беспорядочно лупить ладошками по его руке.       — Ты сдурел что ли?! Не трогай ме… — Таню прервала холодная ладонь Валерия, закрывшая ей рот.       — Вот теперь ты похожа на Снегурочку! — восхищенно сказал мужчина, не обращая внимания на полные недовольства выкрики девушки.       — На Фигурочку, блин! — выпалила Таня, оттолкнув, наконец, от своего лица его руку.       — Да, и фигурочка тоже отменная! — игриво выдал Кипелов, пытаясь ухватить сопротивляющуюся девушку за талию.       — Да не трогай ты меня! — сердито завопила она, отталкивая от себя руку мужчины. — Совсем уже охренел! Я теперь под стать тебе — еще не хватало дебильную шапку под капюшон надеть для полного косплея Кипелова! Доволен?!       С этими словами девушка едва ли не бегом бросилась к калитке, быстро открыла ее и стремительно зашагала вперед. Кипелов всплеснул одной свободной рукой, вскинул брови и покачал головой. А затем, не торопясь, направился следом.