Что дальше будет — неизвестно

      Тонкий хрупкий лучик осеннего солнышка осторожно скользнул по стеклу и протиснулся в узкую щель между шторами на окне. Он разлился по подушки, подкрался чуть ближе и едва уловимо пощекотал покрытую светлой короткой щетиной щеку мужчины.       Валерий приоткрыл глаза и тут же сощурился от яркого золотистого света. Хотел было повернуться в более удобную позу, чтобы убрать лицо в тень, но тут же услышл совсем рядом на подушке почти у самого своего лица чье-то легкое сладкое посапывание. «Таня!» — пронеслось в голове имя, от которого мужчину уже давно регулярно потряхивало — то от нервов, на которых она частенько виртуозно играла, то от страсти, которую девушка каким-то неведомым образом то и дело в нем распаляла. Перед внутренним взором быстро пробежала череда событий вчерашнего дня, как прокрученная на ускорении кассетная пленка, вплоть до того момента, как Таня совершенно неожиданно забралась к нему в постель посреди ночи. Почти до самого рассвета Кипелов никак не мог заснуть, мучаясь нестерпимым желанием сгрести ее в охапку и прижать к себе так сильно, чтобы ничто, даже крохотная молекула воздуха больше не смогло разделить их. Но наперед знал, что стоит хоть пальцем тронуть ее, как она тут же проснется, устроит очередную истерику и вытреплет ему нервы потоком новых провокаций и идевок. Так что испытывать свою нервную систему на прочность у Валерия не было ни малейшего желания. Не то чтобы мужчина боялся ее реакции, отнюдь. Он попросту прекрасно понимал, что попытка взять ее силой — это путь вникуда. Станет только хуже: невидимая и неосязаемая нить, что вопреки здравому смыслу неудержимо притягивает их друг к другу, окончательно разорвется, а ту былую трепетность, нежность и доверчивость девушки, которые до умопомрачения возбуждали его в ней, вернуть такой тактикой не удастся. Поэтому он готов был терпеливо ждать, усилием воли давя в себе влечение к ней, лишь бы она сама отдалась ему, открывшись его напору и позволив вновь овладеть собой. План был просто блестящий, логичный до педантизма, вот только в эту логику никак не удавалось запихнуть ту бурю, что бушевала прямо сейчас одновременно в груди, распирая ее изнутри так, что вздохнуть было больно, и в самом низу живота. Трахаться мужчине хотелось до одури. Казалось, что близости с женщиной у него не было уже целую вечность, хотя на самом деле прошло совсем немного времени — сущая ерунда. Бывало, так ссорились с супругой, что та по несколько месяцев и на пушечный выстрел не подпускала его к себе. Тяготы семейной жизни закаляют мужчин. Все бы ничего, да только контраст когда-то всегда доступного, необузданного, безудержного секса с Таней и теперь его полного отсутствия, да что говорить — невозможности даже прикоснуться к ней без криков и отталкиваний, сводил с ума и горячил кровь. И вот сейчас она совсем рядом, так близко, что мурашки разбегаются по всему телу до кончиков пальцев от ее тепла и размеренного тихого дыхания, такая молоденькая, соблазнительная чертовка со смазливым личиком. Все еще восхитительно чиста и никем нетронута. Дух захватывало от мысли, что как бы она ни сопротивлялась ему, как бы ни капризничала и ни отталкивала от себя, она по-прежнему его девочка, которой так неудежимо хотелось безраздельно владеть и топить в своей жадной похоти, а он ее первый и все еще единственный мужчина. Она все также с ним, все еще про него, вся полностью для него одного. Вот только не прямо сейчас… А ожидание было таким мучительным. Несколько часов гнетущей бессонницы, наконец, сменились долгожданным сном, но на утро все вернулось на круги своя. Та же постель, та же комната и та же Таня. Маленьким комочком соблазна лежит совсем рядом на боку, прильнув личиком почти вплотную к шее Кипелова — такая близкая и одновременно недоступная. Все повторялось снова. Вот только наступившее утро и заглянувший в гости мягкий солнечный лучик сменили томное ночное вожделение деликатной нежностью.       Кипелов осторожно, чтобы не разбудить девушку, отстранился от нее и, приподнявшись на локте, потер рукой еще заспанные глаза. Его взгляд коснулся ее лица и плавно скользнул по шее вниз. Глубокий вырез горловины ее пижамной футболки чуть задрался, оголив небольшой островок кожи на ее худеньком плечике и ложбинку над ключицей. Таня была сейчас похожа на маленького котенка, прибежавшего ночью к своему хозяину и пригревшегося рядышком с ним. Не удержавшись, мужчина осторожно, почти не касаясь, провел кончиками пальцев по полечу девушки. Солнечный свет мягко разливался по ее коже, отчего она казалась похожей на нежный спелый персик с бархатистой поверхностью. Мгновение спустя Валерий бросил взгляд на чуть подрагивающие ресниы и кукольно приоткрытые Танины губы. Ничем не примечательные, не тонкие и не слишком пухлые, не перекаченные гелем, как у моделек с обложки, самые обычные, но невероятно нежные светло-алые, похожие на лепестки розы, словно магнитом так и манившие коснуться их. Кипелов медлил, с трудом сдерживаясь и не шевелясь. Он боялся потревожить сон девушки, такой сладкий и беззаботный, потеряв прямо сейчас хоть на миг контроль над собой и сдавшись тому порыву чувств, что кипели в нем и неудержимо рвались наружу. А девушка сладко спала, совершенно не подозревая о той внутренней борьбе, что происходила в мужчине прямо рядом с ней в этот самый миг.       Проходит с полминуты, и указательный палец уже еле уловимо скользит по скуле, а следом большой палец мягко касается нежных губ, нежно поглаживая их влево-вправо, а затем чуть оттягивает нижнюю губу к подбородку. Таня начинает немного ерзать на кровати и чуть заметно шевелить ртом. Валерию кажется, словно во сне она шепчет его имя и что-то еще, что никак не может разобрать, а затем вдруг неожиданно тихонько целует его палец, приоткрывает ротик и целует вновь. Все внутри переворачивается с ног на голову, из груди словно большая тяжелая глыба снега падает в самый низ живота, стягивая нутро сладким спазмом. Невыносимая нежность, нестерпимая сладость. Даже спящая, Таня казалась Валерию невыразимо соблазнительной в своей утренней неге. «Девочка моя!» — звучат в голове слова, а губы мужчины вопреки разуму уже слегка касаются Таниных… Девушка чуть приоткрывает рот и тихо мурлыкает сквозь сон. Еще один мягкий поцелуй, девушка ерзает все сильнее, делая глубокие вдох и выдох, а Валерий будто не замечает этого, уже не в силах остановиться. Словно дурман окутывает разум медовым удовольствием, он лишь смутно чувствует где-то на границе сознания, как девушка вдруг почему-то замерла и как будто перестала дышать. Он открыл глаза и в упор столкнулся с ее взглядом. Карие глаза широко распахнуты, несколько быстрых взмахов ресниц, все еще замершее дыхание… Короткое замешательство и неловкость, и мужчина тут же быстро отпрянул от девушки, неуверенно, но как можно более приветливо улыбнулся и прошептал:       — Доброе утро, малышка.       Еще пару секунд спросонья Таня не могла сообразить, где находится и что происходит, но, словно опомнившись, вдруг вскочила как ошпаренная на постели, сгребла в охапку одеяло и, прижимая его к груди, резко отпрянула от Валерия к стене, ударившись об нее затылком.       — Ай, блин! — вскрикнула девушка, потирая ладошкой ушибленное место и тут же бросая взгляд на мужчину. Улыбается, да так тепло и нежно, что она мгновенно начинает таять от этого взгляда, как мартовский снег, а от его бархатного голоса бабочки в животе пускаются в дикий пляс. «Боже, какой у него голос! Зачем, зачем он так говорит, зачем так смотрит на меня? За что он это делает со мной, за что он такой?!» Теплый взгляд холодных серо-голубых глаз окутывает Таню незримым облаком чувственности, которая начисто лишает воли и танет к нему непреодолимо сильно, превращая ее в рабыню своих потаенных желаний. Веки чуть подрагивают, а дыхание исподволь ускорятся, и кажется, что он все чувствует, видит, знает о ней. В груди у девушки в самом центре проскакивает что-то похожее на электнический разряд, но совсем не болезненный, а почему-то приятно-щекотливый и вместе с тем немного похожий на стыд. Как будто была только что застукана за пикантным занятием. А потом этот разряд мгновенно пробегает в самый низ… А следом, как будто по воле проснувшегося как раз вовремя инстинкта самосохранения, бурной волной накатывают досада и гнев. Что-то внутри нее упорно не хотело сдаваться Валерию вот так просто, хоть все ее существо жаждало этого, и всеми силами сопротивлялось, отчаянно защищая себя. Что-то похожее на страх, только спрятанный где-то в глубине подсознания, но настойчиво толкающий к действию.       — Чего ты лыбишься, Кипелов? Ничего смешного нет! — выкрикнула Таня, гордо задрав вверх подбородок и надув губки, отчего рокер, не сдержавшись, прыснул от смеха, а Таня закусила губу от обиды на себя за то, что даже разозлиться как следует не может. — И вообще, какая я тебе малышка?       — Ну, а кто же ты? Сильно взрослая тетя? — сказал Кипелов таким тоном, словно обращался сейчас к умильному несмышленому ребенку, пытающемуся казаться взрослым. А потом вдруг, как будто непроизвольно, соскользнул взглядом чуть вниз. Таня вздрогнула и, непонятно отчего моментально покраснев, быстро натянула футболку на свое голое плечо, на котором только что ощутила совсем не родительский взгляд рокера… Все еще заливаясь краской, она уже была до предела переполнена негодованием, которое бурлило в жилах, с шумом разгоняя кровь по всему телу.       — Знаешь что? Если я малышка, — Таня задыхалась от эмоций, стараясь как можно быстрее найти нужные острые слова, чтобы посильнее задеть Валерия, — тогда ты педофил! Вот! — девушка фыркнула и сложила руки на груди в ожидании, чем ответит на ее колкость Кипелов.       Улыбка быстро сползла с лица мужчины, а глаза сузились, отчего они стали еще более серыми и холодными, как два кусочка обжигающего льда. Губы едва заметно шевельнулись, приоткрылись, словно он хотел что-то ответить, но тут же снова напряженно сжались. Его лицо не выражало никаких эмоций, став вдруг строгим и суровым. Так и не проронив ни слова, Кипелов медленно поднялся, повернулся к Тане спиной и сел на край кровати. Вот сейчас, еще секунда, и он потянется за своими домашними штанами и начнет одеваться, а потом и вовсе уйдет от нее куда-нибудь в кухню или в ванную. Не важно куда. Это была совсем не та реакция, которую ждала девушка. Ей почему-то казалось, что он обязательно ответит колкостью на колкость, даже готовилась держать оборону. Она не могла взять в толк, как он мог просто взять и отвернуться от нее? Внутри все всколыхнулось от переизбытка эмоций, но то был совсем не гнев. Таня поняла, что перегнула палку, задела любимого мужчину, но совсем этого не хотела. Она сама не понимала, почему каждый раз, когда так безотчетно хотелось броситься в его объятия и раствориться в его поцелуе, изо рта у нее выскакивали обидные фразы. И вот сейчас прекрасное утро в одной кровати, первое за столько времени, такое желанное и ласкающее нежностью и теплотой, щекотливым трепетом на грани возбуждения, она снова изгадила одной лишь неосторожной фразой. Чувствуя, что не хочет отпускать от себя Валерия, жаждет всем сердцем вернуть его улыбку и этот самый взгляд — особенный, который он дарил всегда только ей одной, девушка вскочила, подпрыгнула к рокеру и крепко обвила своими ручками его шею.       — Валерочка, милый, я опять что-то не то сказала?! Прости, пожалуйста, прости, прости, прости! — Таня буквально навалилась на него со спины всем телом, стараясь дотянуться до его щеки и окрывая его скулы бесконечными поцелуями, при этом абсолютно не обращала внимания на то, как мужчина дергал плечом, стараясь сбросить ее руки с себя и старался уйти от ее губ, резко поворачивая голову то в одну сторону, то в другую. — Я не хотела, правда!       — Таня! Довольно! — выкрикнул строгим ледяным голосом Кипелов, хватая девушку за запястья, срывая ее руки со своих плеч и с силой отбрасывая в сторону. — Ты взрослая девушка, прекрати вести себя как ребенок! Хватит!       На мгновение Таня опешила от крика мужчины, замерла, не решаясь снова обнимать его в попытке затащить обратно в постель. Сердце бешено стучало в груди, и она никак не могла понять, то ли хочет кричать, то ли прямо сейчас разреветься. Все пошло совсем не так, он говорит совсем не те слова, делает все не то, и сама она сглупил, а теперь не знает, как отыграть все обратно до того самого момента, как он поцеловал ее сонную в губы… Вот бы сейчас сделать все по-другому, ответить на поцелуй, обхватить ладошками его щеки и… Сладкую фантазию прервал Кипелов, который уже вовсю сосредоточенно натягивал на загипсовнную ногу свои домашние штаны. «Черт! Нет же, нет! Не так все должно быть!» — кричала на беззвучном режиме девушка где-то у себя в голове под быстрые удары сердца. Не думая ни секунды, она вновь быстро подскочила к Валерию и, обогнув его сбоку, буквально напрыгнула на него сверху, оказавшись лицо к лицу и стоя на кровати на коленках. Мужчина поднял на нее ошарашенный взгляд, встртился с искрившимися бесовскими огоньками карими глазами девушки и, не успев сориентироваться, ощутил сильный толчок в грудь, отчего повалился спиной на кровать, не удержав равновесие. Таня зависла над ним в нерешительности, совершенно не ожидая от самой себя таких действий, моментально смутилась и опустила голову. Нужно было прямо сейчас что-то сказать, что-то такое, что обязательно вернет его расположение и улыбку, быть может, даже развеселит. Девушка старалась соображать как можно скорее, пока Валерий был еще в легком шоке, но мысли как на зло все разбежались, как тараканы, в разные стороны, а от торопливости она начала только еще сильнее нервничать.       — Валер, ну прости! Если хочешь, назови меня тогда в ответ геронтофилкой! — выпалила девушка и тут же густо покраснела, осознав, что опять сморозила глупость. Снова этот суровый взгляд и ставшие еще тоньше губы-ниточки, почти лишившиеся краски. Он зол. Он чртовски зол на нее. И ничего не вышло, только хуже стало. От отчаянья Таня закусила губу, едва не прослезившись.       — Слезь с меня, — отчеканил Кипелов тихим голосом с металлическими нотками, невесть как сдерживаясь, чтобы не взорваться от гнева, бурлившего в нем холодным огнем и отражавшегося отблесками в глазах.       — Нет, не слезу! — от бессилия вскрикнула девушка, тут же ощутив мужские пальцы, крепко, чуть не до боли обхватившие ее ребра и приподнявшие ее тело вверх. От этого все эмоции всколыхнулись еще сильнее, словно стая голубей, как по команде взлетевшая с шумом вверх от внезапной опасности, а затем спутались в клубок и завязались тугими узлами. Ничего не соображая, Таня схватила подушку и с силой швырнула ее Кипелову в лицо. «Зараза!» — прозвучал приглушенно голос рокера из-под подушки, и тут же его руки отпустили ее тело.       Все происходило как в замедленной съемке. Подушка вдруг резко отлетает в сторону, следом холодные пальцы, как стальные обручи, смыкаются на ее запястьях. Искрятся недобро глаза. Короткий, но сильный рывок, и Таня, не удержав равновесие, падает на Валерия, с трудом ужерживаясь на локтях и останавливаясь почти вплотную у его лица. Не видит глаз, не видит губ, все расплывается перед глазами… Слишком близко. Непростительно близко. Частые-частые девичьи вдохи и выдохи наперебой с горячим дыханием мужчины. Оно вдруг срывается, словно сдерживаемое на мгновение, и снова с шумом обдает жаром ее лицо. Душа уходит в пятки, голова кружится как на карусели, адреналин зашкаливает. Взгляд, наконец, с трудом фокусируется на вене на шее рокера. Пульсирует, вздымая кожу, быстро, сильно, отбивая четкий настойчивый ритм… И вдруг Таня неожиданно ощущает до боли знакомый и пленяющий вкус влажных губ на своих губах. Короткий вскрик от боли — он жадно вторгается в ее рот как можно глубже к языку, неосторожно раня нежную кожу зубами. Откуда-то из груди девушки вырывается полуживотный стон, а по телу разливается, как цунами, горячая волна, заполняющая каждую клеточку тела. Хочется орать, стонать, выть — и все одновременно. «Как же я соскучилась!» — рвутся из горла слова, но не находят выхода сквозь грубый требовательный поцелуй.       Тане казалось, что прямо сейчас все рушилось и летело к чертям, а сама она тонула в бездонном море, утягиваемая на дно словно булыжником, намертво впаенным в низ ее живота. Там все до истерики сводило спазмом. Тело жило своей жизнью, не слушая голоса уплывающего куда-то далеко разума, с наслаждением послушно принимая и впитывая и боль лопнувшей кожи на губе, и нежность властных рук, уже по-хозяйски бежавших по ее спине вниз к пояснице. В ответ сердце зашлось и сбилось с ритма. Девушка не слышала собствнного утробного стона, лишь ненавидела себя за то, что как последняя шлюха готова прямо сейчас отдаться Кипелову, причинившему ей столько боли, растоптав собственную гордость и не оставив от нее и мокрого места. Мокрого места. Мокрого… Пальцы нагло обхватывают ягодицы и жестко впиваются в плоть, чуть задевая промежность через намокшие в этом месте шортики, с силой прижимая таз девушки к напрягшемуся горячему члену.       Яркая ослепительная вспышка в глазах, все тело как будто ломает и сплющивает неведомая и неосязаемая сила, тошнотворно выворачивая наизнанку, и вдруг из глубины, откуда-то из живота вырывается оглушительный крик. А дальше пелена, провал… Несколько секунд спустя белая муть перед глазами рассеивается, и Таня видит перепуганные глаза Кипелова и его руку, крепко прижатую к щеке. Девушка часто рвано дышит, не понимая, что только что произошло. Смотрит на свою правую ладонь, которую обжигает боль, покалывая кожу. Рука вся дрожит так сильно, что расплывается перед глазами. Она словно совсем чужая, не принадлежит ей и не слушается. Вот только печет кожу по-настоящему. Пощечина. Это была самая настоящая пощечина — звонкая, неожиданная для обоих, необъяснимая…       — Я… Я не знаю, как это произошло… Я, — дыхание девушки участилось, заполняя тишину, повисшую в комнате, шумом напряженных выдохов через открытый рот, — не знаю! — глаза мгновенно окутывает пелена слез. Очертания лица Кипелова вновь расплываются, а жгучий стыд и нестерпимое чувство вины срывают Таню с места. Не разбирая дороги, едва не врезаясь в косяк, на подгибающийся ватных ногах она бежит в ванную, кое-как залезает в нее, поворачивая трясущимися и кованными от напряжения пальцами вентели смесителя до предела и срывая с крепления душ. Девушка плюхается на дно ванны, поливая себя водой. Капли стекают потоком по затылку, щекам, подбородку, телу, смешанные с солеными слезами, и уносятся стремительно закручивающейся воронкой в слив. Хочется поскорее смыть с себя всю эту бурю нестрпимых и необъяснимых чувств и вместе с ними память о только что произошедшем.       Кипелов подошел к двери и нерешительно приоткрыл ее. Одна часть его настаивала на том, чтобы оставить Таню в покое и дать ей возможность побыть одной, чтобы успокоить свои мысли и чувства. Но другая чуть ли не кричала — девушку ни в коем случае нельзя сейчас оставлять наедине с ее страхом. Жжение на щеке словно подсказывало, что его столь неосторожная импульсивная страсть разбередила в ней все еще саднящую рану. Сама ничего не поняла, но инстинкт сработал стремительно. И оставить ее сейчас одну означало бы в точности повторить то, что было в прошлом, когда она вопреки своим чувствам и разумной логике ждала, что он догонит ее, извинится и обязательно вернет обратно к себе…       Шаг за порог, второй. Таня вздрогнула всем телом и сжалась в комок, как маленький затравленный зверек. Она сидела на дне ванны, закинув дешевую лейку себе на плечо, вжимаясь грудью в колени и крепко обнимая саму себя за плечи. Мужчина подошел ближе и осторожно присел на бортик ванны, отставив костыль к стене. Сквозь шум льющейся воды он не слышал ее дыхания, но отчетливо видел, как часто-часто проявляются и исчезают под кожей ребра на боках. Девушка вся мелко дрожала и попеременно вздрагивала. Очень осторожно, чтобы не напугать ее, Валерий перехватил душ и забрал его из тонких девичьих пальчиков. Она совсем не сопротивлялась.       — Вода почти холодная, — полив из душа на свою ладонь, обеспокоенно произнес рокер и поспешил отрегулировать температуру, а затем тихонько коснулся щеки девушки, поливая ее озябшее дрожащее тельце теплой водой. — Тань… Тань, посмотри на меня, пожалуйста.       Кипелов старался говорить как можно мягче и спокойнее, аккуратно подбираясь пальцами к подбородку и слегка подтягивая Танину голову вверх, не обращая внимания на ее рваное неуверенное сопротивление. Наконец, мокрые слипшиеся от воды ресницы распахнулись, и он поймал на себе виноватый взгляд темных застланных пеленой слез глаз. Она смотрела на него так, словно боялась его реакции или чего-то еще, чего и сама не понимала, отчего мужчине стало неловко, и сердце в груди сжалось, как в тисках.       — Таня, послушай, ничего страшного не произошло. Я понимаю, почему ты так сделала. Все хорошо, слышишь? — стараясь говорить как можно ровнее, чеканил слова Кипелов, глядя девушке прямо в глаза так, чтобы у нее не осталось ни единого сомнения в искренности его слов. Таня с минуту молчала, не отводя взгляд и словно не веря тому, что слышит, а затем слегка приоткрыла рот и часто-часто задышала, как будто очень хотела, но никак не решалась что-то сказать.       — Ты на меня сильно… — сбилась посреди фразы Таня, и ее губы мелко задрожали, — злишься?       — Ничуть. Мне не за что на тебя злиться, — все также вкрадчиво произнес Валерий. Девушка смотрела в его глаза так пронзительно и недоверчиво, словно пытаясь отыскать где-то там, в черноте зрачков, фальшь. — Я сам поторопился. Ты действуешь на меня так… — он смутился, на секунду опустил взгляд и тут же торопливо вернул обратно. — Тормоза у меня от тебя срывает начисто. Глупо было думать, что все вот так просто станет как прежде. Да я, черт побери, вообще ни хера в этот момент и не думал! Я дурак, Тань, прости.       — Но ведь я сама этого хотела! Очень! Но не смогла почему-то, не смогла! — не выдержала вдруг девушка и выкрикнула эти несколько слов, уронив слезу и жалобно глядя в глаза рокеру. — Я же ударила тебя… Почему я тебя ударила? — она опустила голову и стала нервно шлепать себя ладонями по голове.       — Тише, тише. Таня, посмотри на меня, — обхватывая ее лицо обеими руками и поднимая вверх, чтобы поймать ее взгляд, торопливо проговорил Кипелов. — Я сделал с тобой что-то очень плохое и сегодня неосторожно напомнил тебе об этом своими действиями, понимаешь? У мозгоправов это наверняка как-то умно называется, но самое важное то, что ничего страшного не случилось, слышишь меня? Ни-че-го, — мужчина продолжал говорить до тех пор, пока не почувствовал, что Таня немного успокоилась и перестала плакать. — Больше такого не повторится, обещаю. Все будет только тогда и только так, как ты этого захочет. Идет? — он упорно не отпускал ее взгляд, пока она не кивнула ему утвердительно несколько раз.       — Ты правда на меня не сердишься? — спустя пару минут тихо прошептала девушка, все еще с сомнением прищуриваясь.       — Не сержусь, — умиляясь девичьему простодушию, широко и тепло улыбнулся Валерий.       — Правда-правда?       — Правдее некуда, — по-доброму усмехнувшись и намеренно коверкая слова, заверил он девушку. — А ты на меня?       Таня удивленно выпучила глаза, словно не понимая вопроса, а потом, поймав настойчиво-вопросительный взгляд мужчины и вдоговку его многозначительное «Ммм?», сначала несколько неловко, а потом куда более уверенно помотала головой из стороны в сторону и улыбнулась, тут же всхлипнув от недавних слез.       — Вот и славно. А теперь нам с тобой надо вернуть блеск вот этим вот красивым глазкам, — Кипелов аккуратно вытер большим пальцем капельки еще не высохших слез с век девушки, продолжая мягко улыбаться, — и смыть все переживания. Сейчас ты закроешь глаза, сделаешь глубокий вдох и задержишь дыхание, хорошо? Ну, давай!       Таня послушно с шумом вдохнула полной грудью и зажмурилась, а в следующий миг почувствовала, как прямо на ее лицо хлынул поток теплой воды из душа. От неожиданности она тут же забыла все инструкции Валерия и в следующую секунду закашлялась, одной рукой беспорядочно размахивая в воздухе, как будто стараясь оттолкнуть от себя душ, а второй теребя свой нос и отсмаркиваясь от неприятного раздражения попавшей в него воды.       — Я же говорил — не дыши! Эх, Таня, Таня, — раздосадованно пробормотал рокер и потянлся за полотенцем.       — Все нормально. Кхе-кхе! Еще хочу, — откашливаясь, остановила его руку девушка.       — Ты уверена? А то потом кричать опять на меня будешь, садистом называть, да? — уточнил он, немного подначивая девушку своим ироничным вопросом.       — Не буду, честно-честно! — по-детски нетерпеливо вскрикнула девушка. — Мне понравилось. Очень! Ну, давай уже! — поторопила она мужчину и снова сделала быстрый глубокий вдох, закрывая глаза. Поток воды снова окутал ее лицо мягким струящимся теплым покрывалом, стекая по всей голове и телу вниз и унося все плохое и тяжелое куда-то далеко-далеко, даруя покой и невероятное расслабление.       — Ты вся мурашками покрылась, — озабоченно сказал Кипелов, глядя на Танины плечи и руки, сплошь покрывшиеся гусиной кожей. — Замерзла что ли?       — Нет, просто очень-очень приятно, — промурлыкала по-кошачьи девушка, глядя на мужчину так преданно и таким лучистым взглядом, что тот моментально расслабился и вновь непроизвольно расплылся в широкой счастливой улыбке.       — И все равно из ванны тебе пора вылезать, — командным тоном произнес Валерий и аккуратно поднялся с бортика, оперевшись и перенеся вес тела на здоровую ногу, снял с вешалки полотенце и раскинул его обеими руками в стороны перед Таней, словно приглашая ее в нежные махровые объятия. Та отчего-то смутилась, сильнее поджав к себе коленки и прижавшись к ним грудью. «Да боже ж мой, стесняшка!» — в очередной раз удивляясь скромности девушки, которая давным давно уже должна была кануть в лету после всего того, что между ними было, выпалил он, недовольно цокнул языком и закатил глаза. Однако столкнувшись с милым, но вместе с тем совершенно серьезным карим взглядом, он недовольно покачал головой, а затем все-таки опустил голову, давая понять, что смотреть не будет. Таня поднялась на ноги, повернулась к мужчине спиной и позволила мягким заботливым рукам укутать свое тело в пушистое махровое полотенце. Закрепив его на груди, она повернулась лицом к Валерию и совершенно неожиданно для него прильнула к его губам, чувствуя легкое щекотание на коже от щетины на его подбородке. Мужчина взгрогнул и удивленно широко распахнул глаза, совершенно не понимая, что происходит. Повторный робкий поцелуй, такой пленительный и нежный, что по телу его моментально растекается теплый сладкий кисель. Кипелов приоткрывает рот, осторожно отвечая на этот поцелуй и чувствуя, как снова наливается приятной тяжестью пах. Тело все еще помнило утреннюю постельную битву, живо реагируя на нежданную тягучую нежность Таниных губ. Нестерпимо приятно, почти щекотно, исключительно сладко. Внутренняя напряженная борьба с самим собой и с еле сдерживаемым желанием сжать девушку в объятиях до крика и хруста костей. Но она не тянет его к себе, не настаивает, не соблазняет, лишь невероятно ласково целует, по-детски невинно, почти целомудренно… Нет, только бы не сорваться, только бы не испортить все снова. Сам предложил, пообщещал, а она так преданно смотрела ему в глаза, доверившись его словам, что Валерий чувствовал — он просто обязан сдержать свое слово, даже если это будет очень и очень непросто. Нужно было поскорее прервать эту сладкую пытку.       — Это такое «спасибо»? — прочистив горло, кое-как выговорил рокер, с трудом разорвав поцелуй и отпрянув от девушки, и она молча кивнула в ответ, игриво улыбнувшись. — Тогда пожалуйста, — нервно дернувшись и рвано улыбнувшись, ощущая себя почему-то сконфуженным и совершенно растрянным, Кипелов торопливо вышел из ванной, зашел в кухню и остановился возле холодильника, звучно впечатавшись в него лбом с целью хоть немного отвлечься. «Черт!» — выругался мужчина, распахнул дверцу морозилки, достал оттуда форму с кубиками льда и сунул ее себе в штаны.