Что дальше будет — неизвестно

      Утро принесло покой и едва уловимую радость. Остатки сна медленно растворялись в наполненной солнечным светом небольшой комнатке. В своих грезах Таня убегала от страхов и опасностей на поезде куда-то далеко-далеко, где ее совершенно точно уже никто не найдет. Убегала вместе с любимым мужчиной. Ее сердце было переполнено чувством свободы и безбрежного счастья. Она ощущала себя вольной птицей, вырвавшейся наконец из стальной мрачной клетки. Жизнь была полна пьянящей радости, которую хотелось пить большими глотками, взахлеб, наслаждаясь всей душой. Вот только все портило возвращение в реальность. Единственное, что в ней напоминало о недавнем сновидении — слабое подобие свободы, временно обретенной в этом доме, и Кипелов…       — Доброе утро, Валера! — промурлыкала Таня, всеми силами стараясь говорить как можно мягче и нежнее.       — Доброе утро, — холодно пробормотал в ответ рокер.       Он сидел на краю кровати спиной к девушке, лениво потягиваясь и разминая скованные после сна мышцы. «Он даже не обернулся, — с досадой подумала девушка, медленно прокручивая в памяти события прошедшего дня. — Неужели мои слова настолько ужасны, чтобы игнорировать меня теперь? Да что я вообще такого сказала?» Она напряженно размышляла, но никак не могла понять, почему Валерий так жестко отреагировал на ее слова о Никите. Парень всего лишь согласился помочь с поездкой к врачу с куда большим комфортом, чем это могло бы быть, воспользуйся они услугами такси. Это решение казалось ей абсолютно верным и удобным для них обоих, тем более сам парень не был против и не высказал по телефону никакого негатива в отношении ее просьбы. Кипелов же очевидно был, мягко говоря, не в восторге. Более того, стал чернее тучи, и Тане казалось, что он негласно винит ее в чем-то. Вот только в чем?       — Зачем ты так рано поднялась? Всего семь утра, тебе следовало бы еще поспать немного, — учительским строгим тоном вдруг отозвался мужчина, с усердием и напряжением натягивая на ноги спортивные штаны.       — Мне не спится без тебя, — немного помолчав, ответила Таня и поджала губы. «Зачем он все это говорит мне? Неужели ему есть дело до моего сна сейчас? То игнорирует, то делает вид, что заботится. Как тебя понять, Валера?!» — она ощущала, как подкатывает ком к горлу и зарождается где-то в груди тихая истерика.       — Ты полночи ворочалась, — почему-то продолжал холодным тоном настаивать Кипелов, наклонившись и с раздражением проталкивая травмированную ногу в штанину. — Потом весь день будешь сонная и в паршивом настроении. И изливать его на меня бурными потоками.       — Но ты ведь и сам не спал! — Таня поднялась на постели и, повинуясь невесть откуда взявшемуся порыву, приблизилась к Валерию, чуть было не припала к нему с горячими объятиями, но задержалась на мгновение и лишь легонько коснулась его спины ладонью. — Я слышала, как ты уходил из комнаты. Не удивлюсь, если найду в пепельнице на кухонном подоконнике пару окурков… — девушка осторожно скользнула ладонями по плечам мужчины, с трепетом наблюдая за его реакцией.       — Перестань! — Кипелов рывком сбросил ее руки со своих плеч. — Отчитываться в том, что я делаю по ночам, ни перед кем не обязан. Так, раз спать ты не собираешься, полагаю, тебе стоит отправиться в ванную, пока она еще свободна. Около часа мне нужно посвятить занятиям, надеюсь, ты найдешь, чем себя занять в это время, и не станешь отвлекать пустяковыми разговорами, — с нескрываемым раздражением отчеканил мужчина и быстро натянул на себя майку.       Таня растерялась и снова закусила губу от едкой обиды, подкатившей к сердцу. Она в упор не понимала, почему Валерий вдруг стал таким колючим и буквально отталкивает ее от себя и руками, и строгими словами, такими обидными и грубыми, что хотелось прямо сейчас расплакаться и зарыться с головой в одеяло. И почему-то при всем этом она вопреки логики чувствовала именно себя виноватой в том, что сейчас происходило между ними. Девушка сидела позади него на кровати, уже до боли раскусав свои губы, и пыталась проанализировать все случившееся вчера. Да, было совершенно очевидно, что Валерия задело упоминание имени Никиты. Быть может, она должна была сказать ему о своих планах раньше или даже прежде посоветоваться с ним. Быть может, нужно было сказать это как-нибудь мягче, другими словами, вообще в другое время… Во всем, буквально во всем подряд она уже готова была себя обвинить, напряженно глядя в его спину и едва не задыхаясь от охватывающего все ее сознание чувства отчаяния. Он был непреклонен, и это пугало девушку.       — Вале-ер… Валер, ну почему ты так со мной? Что я не так сделала? Ведь все было так хорошо, — сердце щемило так сильно, как будто весь мир прямо сейчас уходит из-под ног. Может это и было очевидным преувеличением, но взять и просто отменить свои чувства Таня не могла.       — Ничего. Все в порядке. Просто займись наконец-то делом. Время не резиновое, — снова эта металлическая холодность и неприступная незримая стена между ними. Таня чуть не задохнулась от досады. Первая же ее попытка поговорить и примириться вдребезги разбилась о его отчужденность. Отчаяние уже переливалось через край. В сущности пустяк, обычная размолвка, но она необъяснимо казалась ей сейчас чем-то фатальным и до безумия пугающим. Только-только вновь поверив в возможность счастья с любимым мужчиной, она как будто опять теряла его из-за единственной неосторожной фразы.       — Валерочка, прошу, поговори со мной, — Таня подсела ближе, наклонилась сбоку так, чтобы видеть его лицо, его глаза — вдруг в них мелькнет хоть капелька тепла и нежности? — Я знаю, что это из-за Никиты, но ведь между нами ничего нет и быть не может! Он мне как брат. За что ты на меня так злишься? В чем я виновата перед тобой? — почти жалобно всхлипнула девушка, одновременно ненавидя себя прямо сейчас за то, что начала как будто бы оправдываться за то, чего никогда и не делала. Валерий был словно кусок льда и, казалось, совершенно спокойно поправлял часы на запястье, будто Тани и вовсе не было рядом. Обида пополам со злой решимостью взвились в ней, словно языки пламени, и девушка бросилась мужчине на шею, крепко прижимаясь к нему и хаотично целуя щеки, лоб, нос.       — Я люблю тебя! Люблю, люблю, люблю! Пожалуйста, прости меня, что бы я ни сделала, прости! Я так тебя люблю! Все сделаем так, как ты скажешь, только не злись, прошу! — как одержимая она шептала рваные фразы так отчаянно, как утопающий хватается за брошенный ему спасательный круг, не желая мириться с образовавшейся между ними дистанцией. Но вдруг сильные руки схватили ее за плечи и чуть приподняли вверх, отчего Таня взвизгнула от неожиданности и дернулась всем телом в попытке вывернуться. Еще мгновение, и Кипелов буквально пригвоздил ее спиной к постели, а в следующий миг сердито посмотрел на нее. Его холодные глаза, ставшие бледно-серыми и совершенно невыразительными, словно ножом резали по сердцу. Девушка зажмурилась, ожидая по меньшей мере его гневного крика или того хуже — удара по щеке.       — Прекрати! — прошипел сквозь сцепленные зубы рокер и с силой встряхнул ее так, что Таня от испуга широко распахнула глаза и уставилась на него, с трепетом ожидая его дальнейших действий. — Ведешь себя как дура! Истеричка! Я же сказал, что все нормально. Не злюсь я на тебя! — он сделал короткую паузу, а затем продолжил: — Не злился… Пока ты не начала творить всю эту вот херню! Просто оставь меня в покое хоть ненадолго и займись делом! Неужели это так сложно?!       Выдав, наконец, все, что накипело, Валерий остыл почти сразу и заметил, как сильно перепугана девушка, лежавшая под ним на кровати с прижатыми к простыне уже побелевшими от сдавливания запястьями. Он вздрогнул от того, что явно перестарался, и чуть ослабил хватку. А затем продолжил уже куда более тихим и ровным тоном:       — Сейчас просто встань и иди в ванную. А потом нам нужно будет хорошо позавтракать. Это понятно?       Тон его голоса и взгляд были такими безапелляционными, что девушка лишь быстро согласно кивнула, пулей вскочила с кровати, когда Валерий отпустил ее руки, и бросилась прочь из комнаты, боясь обернуться и хоть слово сказать в ответ. Скрывшись за дверью ванной комнаты, она наконец выдохнула и быстро вывернула ручки смесителя на максимум. Оказалось, что рычаг был повернут на душ. В мгновение ока вымокнув, девушка чертыхнулась и быстро исправила свою оплошность, а затем начала стягивать в себя мокрую одежду, неприятно прилипшую к телу. Хотелось поскорее забраться в ванну и раствориться в теплой воде, забыв обо всем на свете. Хоть ненадолго. Сердце Тани трепетало и заходилось в целом коктейле ярких чувств. Это был одновременно и страх, адреналином все еще гнавший кровь по жилам, и досада, подкатывавшая слезами к уголкам глаз, и безумное, скручивающее живот возбуждением… Девушку трясло так сильно, что даже теплая вода, быстро наполнявшая ванну, никак не могли унять напряжение в теле. Его холодные глаза, похожие на бездушный металл, его пальцы, подобные стальным ободам, его строгий голос с непривычной хрипотцой почему-то в мгновение ока вызвали в ней сильное тягучее желание. Нет, он совершенно точно не безразличен к ней. В его глазах тоже мелькнула страсть, Таня была в этом уверена на все сто. Жесткая, властная страсть, жажда безраздельного обладания ею. Она знала этот холодный огонь уже много месяцев, знала, как он смотрит на нее, когда хочет… «Он меня хочет! Хочет! И гневается. А если хочет и гневается, значит что? — Таню словно током прошибло насквозь, и приятная волна трепета охватила все тело. — Значит, он меня ревнует!» — внезапная догадка взорвалась в голове ярким фейерверком, девушка хихикнула и невольно широко улыбнулась.       — Он. Меня. Ревнует, — уже вслух по словам прошептала девушка и до самого подбородка опустилась в воду, крепко обняв саму себя за плечи. — Рев-ну-ет! Меня! — словно не веря своим же собственным словам, продолжала тихонько бормотать она и все шире и шире улыбалась. — Так вот почему он злится! Но как, как можно ревновать меня к Никите?! Ведь между нам ничего нет и быть не может!       Таня лежала в ванной, растворяясь в нежности воды, точно масло, и представляя, как Кипелов там, в комнате, бесится от мысли о том, что у него есть соперник. Она снова хихикнула себе под нос и насладилась безумным ощущением счастья от осознания того, что ее любимый мужчина считает ее своей и ничьей больше. И не желает даже просто видеть рядом с ней кого-либо другого. Почему-то такая очевидная мысль, лежавшая прямо на поверхности, не пришла ей в голову раньше. Она вдруг совершенно четко осознала, что это чувство, когда кто-то защищает тебя как свою собственность, даже сильнее и желаннее, чем его признание в любви. И если сейчас он не в силах как следует совладать со своей ревностью, то как же он сдерживался вчера? Ведь она чувствовала, что он был все-таки зажат, был с ней совсем не таким, как раньше. От этих мыслей по телу пробежали мурашки от головы до самого живота, и девушка сама не заметила, как ее пальчики инстинктивно скользнули вниз. Воспоминания об их с Валерием вчерашних нежных и чувственных играх здесь, в этой самой ванной, заполонили весь ее разум пошлыми картинками и напрочь отключили все посторонние мысли. Девушка почти физически ощущала, как твердый член любимого скользит вдоль ее языка и упирается в горло, истекая солоноватой смазкой, а его руки крепко стягивают волосы на ее затылке. Вместе с собой вчерашней сегодняшняя Таня со скоростью гоночного болида неслась к оргазму. Не в силах больше сдерживаться, она тихо гортанно простонала, забыв о том, что ее могут услышать, и закинула ногу на бортик ванной, давая собственным рукам больше простора для действий, чтобы поскорее утонуть в экстазе. Но вместо этого ее ягодицы вдруг предательски соскользнули по дну ванны вперед, и девушка в плеском бултыхнулась в воду, моментально вырванная из сладостного плена наслаждения, в самом прямом смысле едва не утонув, только вовсе не в экстазе. Быстро вынырнув и откашлявшись, она с ужасом поняла, что только что совершенно бесстыдно мастурбировала в ванной, в то время как где-то совсем рядом, в соседней комнате, находится Валерий. От этой пошлой и неудобной мысли Таня густо покраснела. Явственно ощущая, как пылают ее щеки, она как ошпаренная вскочила на ноги, закрыла воду, которая уже едва не переливалась через край ванны, ногой вытолкнула пробку и выпрыгнула на пол. И тут же второе неловкое осознание словно обухом ударило ее по голове: когда бежала сюда из комнаты, она совсем забыла взять с собой белье и свежую одежду, а старая вся насквозь промокла. Таня поняла, что придется возвращаться к Валерию голой, обернувшись одним только банным полотенцем. Сначала ей показалось, что в сложившейся ситуации это будет совсем неуместно, а потом решила, что это даже и к лучшему. Раз Кипелов упорно отгораживается от нее и физически, и эмоционально, то пусть тогда попробует держать себя в руках рядом с ней в одном полотенце. «Вот и проверю его силу воли. В конце концов, я не виновата, что так получилось,» — эта мысль показалась ей такой будоражащей, что она тут же завернулась в мягкое полотенце, закрепила его кое-как на груди, распахнула дверь и, немного дрожа всем телом то ли от волнения, то ли от возбуждения, решительно шагнула за порог.       Валерий сидел на стуле, широко расставив ноги и чуть наклонившись корпусом вперед, сосредоточенно глядя куда-то сквозь стену. Напряженные пальцы крепко сжимали гантель, а блики солнца подчеркивали завораживающую игру мышц его плеч. Восхитившись открывшейся картиной, Таня замерла на пороге комнаты и облокотилась о дверной косяк, ощущая, как недавнее возбуждение все еще пульсирует в животе и даже усиливается от увиденного. Мужчина заметил ее появление не сразу. Как-то неловко дернувшись, словно ощутив чей-то пристальный взгляд на себе, он медленно опустил вниз металлический предмет, все еще зажатый в руке, и поднял глаза. Немая сцена и напряженный зрительный контакт, казалось, длился целую вечность, пока Кипелов не прервал наконец тишину:       — В Коперфильда решила поиграть? — усмехнулся он и продолжил свое силовое упражнение, пытаясь продемонстрировать свою невозмутимость, которая, впрочем, заметно подкосилась внезапным появлением девушки в весьма пикантном виде. — Давно ты здесь стоишь?       — Нет. Пару минут, наверное, — низким, чуть хриплым голосом тихо сказала Таня и вновь уставилась на руки любовника. В этом мире можно смотреть вечно на три вещи — на огонь, на воду и на то, как он плавно поднимает и опускает гантель, весь покрывшись блестящей на солнце испариной…       — Тань, я же просил волосы насухо вытирать! Под тобой уже целая лужа, — раздраженно процедил сквозь зубы Кипелов, не глядя на девушку. Вот только не капающая на пол вода выбивала его из равновесия, а слишком пристальный взгляд полуголой девушки, молчаливо и внимательно наблюдавшей за ним. Он и без того терпеть не мог, когда кто-то стоял у него над душой, но хуже всего было то, что она его откровенно смущала своим поведение и отсутствием одежды, кроме банного полотенца, а взять себя в руки и успокоиться никак не получалось. И каждая новая фраза, приходившая на ум, казалась ему все более и более глупой. Единственное, что показалось более или менее эффективной попыткой дистанцироваться от нее — придраться к чему-нибудь и указать на ее ошибку. Что он тут же и сделал. Девушка же поняла фразу немного иначе и, переминаясь с ноги на ногу, ощутила, как влажно и горячо у нее между ног, даром что и правда не запачкала пол под собой. Закусив щеку изнутри и еле сдержав глупый смешок, она ничего не ответила, а затем оторвалась от дверного косяка и медленно прошла в центр комнаты. Встав прямо напротив Валерия в нескольких шагах от него, она снова пристально посмотрела ему в глаза. В голове была такая странная, почти звенящая тишина, полное безмыслие, и все ее внимание занимал только любимый мужчина, хмуривший брови и явно не понимавший, что с ней происходит.       — Таня, — рокер четко проговорил имя девушки и опустил гантель на пол, а затем расправил плечи, — хватит стоять как истукан. Оденься хотя бы, твою мать! — короткий резковатый крик вырвался исподволь, и мужчина сам удивился тому, почему он так стремительно теряет контроль, а сердце удваивает ритм.       — Не хочу… — безразлично пробормотала девушка и скользнула взглядом по любимому до безумия лицу и дальше вниз. Приоткрыв рот, она медленно облизала губы почти на автомате, не в силах оторвать взгляд от желанного тела. Было абсолютно плевать, что он ей говорит, сердится, ругается. Ей просто хотелось секса с ним. Без предисловий и без слов. Любым способом. В любой позе. Прямо сейчас.       — Что значит, не хочешь одеваться?! — вспылил Валерий, уже окончательно уставший от этого странного поведения любовницы, ее ответов невпопад и странного томного взгляда и взбудораженный стройностью ее голых ног. Она была похожа на наркоманку под кайфом и совершеннейшим образом взрывала ему мозг. Эта странная игра с недосказанностью раздражала его до предела. А Таня, по-видимому, решив добить его окончательно, лишь кокетливо закусила нижнюю губу и начала теребить пальцами полотенце на груди.       — Я хочу раздеваться для тебя, — промурлыкала она и прищурилась, наблюдая за тем, как устремляется вниз взгляд мужчины в след за полотенцем, с шумом упавшим на пол.

И она, сняв покрывало, Вдруг предстала предо мной.

      Кипелов сглотнул слюну. На него словно ушат кипятка вылили. Он давно уже не был юнцом со гормональными всплесками, льющим слюну на каждую хоть немного оголенную девицу, но оставаться спокойным, когда прямо перед ним стоит совершенно голая девушка, так беззастенчиво и откровенно предлагающая ему всю себя, был не в силах. И вот теперь наконец все встало на свои места. Она совершенно точно хотела его, это можно было легко прочесть по всему ее лицу и взгляду, а он, дурак, в своем упрямстве и недовольстве вчерашней ее беззаботно брошенной фразой даже не заметил очевидного. Он видел, как она едва заметно дрожит, переминается с ноги на ногу, но стоит перед ним уверенно и молча чего-то ждет. «Чего она, черт побери, ждет? Особого приглашения потрахаться? И с чего вдруг застенчивая и вечно стесняющаяся Таня вдруг стала такой дерзкой и настойчивой?!» — недоуменно думал про себя Кипелов и совершенно отчетливо ощущал, как быстро его несет к точке невозврата… Ощущал это физически. Вопреки желанию своего хозяина стоять на своем и не поддаваться на девичьи уловки, член имел свое собственное мнение по этому вопросу и уверенно поднимался в непреклонном желании реализации первобытного инстинкта. Он хотел ее. Просто, откровенно и безумно. Слишком долго был лишен таких сладких удовольствий с этой девчонкой, чтобы иметь сейчас хоть каплю воли воспротивиться разгоравшейся в животе похоти.       Таня трепетала, как осиновый лист на ветру, почти физически ощущая блуждающий по ее телу пошлый взгляд Кипелова. Не смотря на то бесчисленное количество раз, когда она была с ним, все равно чувствовала себя девственницей на смотринах. Часть ее безумно хотела поскорее подобрать с пола полотенце и сбежать отсюда, сверкая пятками, а еще лучше — провалиться сквозь землю к чертям в гости. Она вся пылала от стыда. Словно на осмотре у доктора… «Черт! Хотела бы я побывать на осмотре у такого доктора, как он,» — подумала вдруг девушка и сама удивилась тому, как такая развратная мысль могла прийти ей в голову, и окончательно растерялась, ощутив сильнейшее возбуждение, в мгновение ока разгоревшееся в животе. Кровь пульсировала в висках, а от адреналина подкашивались ноги. Голова не соображала, казалось, в ней место мозга перетекает какой-то сладкий кисель. Таня и сама не понимала, откуда в ней взялась эта смелость. Желание настойчиво толкало ее вперед. Она почти физически чувствовала, как он трогает ее взглядом то там, то здесь, целует ее грудь, и не желала отступать. Теперь уже было на удивление приятно быть пред ним нагой, не только телом, но и душой, вверяла всю себя его воле, ожидая его реакции и переполняясь азартом. Она точно знала, чего хочет, а также то, что непременно это получит совсем скоро.       — Таня, это манипуляция! — громко заявил он совершенно бесполезную в этой ситуации фразу. Но он действительно не понимал, как за какие-то полчаса в ней произошла такая перемена — то чуть ли не истерику закатила со слезами, пытаясь с ним помириться, то совершенно бесстыдно скидывает с себя полотенце, откровенно намекая на секс. Единственное, что пришло ему в голову, так это то, что это ее очередная банальная попытка нахрапом преодолеть его отчужденность. Таня в ответ на его заявление совсем не изменилась в лице и наоборот сделала шаг вперед, переступив босыми ножками через полотенце.       — Я хочу тебя. Очень, — тихим и срывающимся голоском проговорила девушка и посмотрела на мужчину таким взглядом, в котором явно читалось то, что она уже не в силах сдерживать свое возбуждение и едва ли не умоляет его подарить ей наслаждение и желанную разрядку. И Кипелов понял, что у него попросту нет ни единой причины и тем более желания отказать ей. Да и зачем? Недавнее беспокойство и дискомфорт из-за Никиты, желание настоять на своем и все сделать по-своему куда-то стремительно уплывали. Так быстро, что сознание уже теряло эти мысли из вида, они казались какими-то эфемерными и нереальными. Первым делом девушки… Точнее девушка. А самолеты потом. В конце концов, она желает именно его, а не Никиту или кого-то еще, и его глупая ревность не имеет под собой никакого разумного фундамента. Да и потом, сдаться сейчас желанию вовсе не означает капитуляцию. Она ничего не требует взамен, а стало быть, он ничего ей и не должен. Инстинкты щедро подбрасывали разуму целый ворох «нужных» мыслей, пока Валерий наконец не расслабился окончательно. «Черт, я слишком много думаю», — последним аккордом прозвучала итоговая мысль в его голове.       Таня только этого и ждала. Ее взгляд тут же поймал то, как разгладились морщинки между бровей Валерия, как едва заметно приподнялись уголки его тонки, совсем недавно напряженно стиснутых в ниточку тонких губ, как в холодных глазах заблестели бесовские огоньки. Словно в замедленной съемки девушка видела, как он раскинул в стороны руки, жестом приглашая ее к себе. Она заметила, как сильно топорщится бугорок в его свободных домашних штанах. Радостно взвизгнув, она бросилась к нему и через пару мгновения с разбегу запрыгнула сверху, оседлав и крепко обхватив его бедра ногами, уже почти не слыша, как он ерзает на кровати и сквозь ее хаотичные жадные поцелуи пытается совсем беззлобно, но с нотками беспокойства докричаться до нее: «Таня, твою ж… Осторожней, нога!»