Исчезнет грязь осколков дня, Ударит в гонг природа.
— Хорошая девочка, — властно промурлыкал Валерий, на мгновение прервав ласки, а затем вновь принялся играть с Танинной грудью с еще большим энтузиазмом, разжав наконец руку на ее шее. Она тут же всхлипнула и простонала так громко и развратно, что мужчина, сам того не планируя, слегка прикусил сосок и, скользнув по пояснице, по-хозяйски вцепился пальцами в ягодицы девушки. Таня была на пределе. Когда Валерий столь откровенно обнюхал ее, как зверь свою добычу, а затем ее грудь оказалась в плену его губ и языка, она в удивлением ощутила, как острое тонкое наслаждение моментально прокатилось от груди прямиком в живот, как будто по тонкой ниточке, соединявший их, в несколько мгновений почти подняв ее едва ли не к самому пику. Так стремительно, так неожиданно; она с каждой секундой уплывала куда-то далеко-далеко. Он делал это с нею едва ли не впервые. Нет, конечно, и раньше ласкал ее грудь, но почти всегда лишь руками и довольно грубо, а если и ртом, то лишь вскользь, не останавливаясь надолго. Таня стонала от каждого касания его влажного языка, тонула в неге от его посасываний, не зная того, что и сам он сейчас был полностью поглощен процессом. Кипелов недоумевал, почему прежде не сделал для себя этого открытия: сейчас девушка казалась ему чудесным музыкальным инструментом, умело играя на котором можно извлекать столь чарующие звуки — стоны и вскрики, нежно ласкавшие его музыкальный слух. Хотелось добиться большего, настоящего совершенства разврата в ее голосе. Стараясь не торопиться, удерживая девушку на грани и плавно переключившись на вторую грудь, мужчина не удержался и скользнул пальцами между Таниных ягодиц и дальше к желанному местечку. Палец легко и как по маслу нырнул в бесстыдно влажное тепло под протяжный громкий стон. Толкнувшись пальцем внутрь еще несколько раз, рокер вдруг замер, на мгновение задумавшись. — Так вот чем ты занималась в ванной! — оторвавшись от истерзанного его губами упругого соска, с наигранной укоризной произнес Валерий, с нескрываемым интересом пристально посмотрев Тане в глаза, испытующе прищурившись. — Распутная девица! — добавил он одновременно со звучным шлепком ладонью по ягодице. Эта картина была потрясающей: девушка вздрогнула, закусила губу и в мгновение ока залилась краской, а затем крепко-крепко обвила шею любовника руками и вжалась лицом в его ключицу. Это было куда более возбуждающим и безбожно сексуальным, чем самая качественная порнография, которую он когда-либо видел. В ней восхитительно сочеталась откровенная чувственность, даже похотливость с неистребимой невинностью… Кипелов удовлетворенно усмехнулся так громко, чтобы она точно слышала, пошлепал по ягодицам и вновь скользнул пальцем в ее лоно. Расчет Валерия был верен — Таня залилась стыдом и к собственному удивлению возбудилась так сильно, что закружилась голова. Щеки горели, его запах сводил с ума, сердце билось в груди с удвоенной скоростью, в ушах звенело, а там, внутри, отчаянно хотелось большего… Девушка сама не заметила, как начала вертеть бедрами, подчиняясь инстинкту, насаживаясь на его палец, и опомнилась, лишь когда услышала его бархатный соблазняющий шепот возле самого уха: — Скажи, чего ты хочешь? — и медленно облизнул мочку ее уха. — Ну же, скажи. — Хочу его… — тихо стыдливо пробормотала Таня, не отрываясь от него, все также крепко вжимаясь в ключицу и нетерпеливо вертясь на кипеловском пальце. — Не слышу, что ты там бубнишь, — как же ему нравилось ее дразнить и провоцировать пошлую откровенность. — Член твой хочу, что непонятно?! — возмущенно выкрикнула Таня, оторвавшись наконец от плеча Валерия, и принялась быстро и настойчиво стаскивать с него штаны, приподнявшись на коленках. Кипелов расхохотался, запрокинув назад голову, с наслаждением ощущая, как Таню всю трясет, слыша, как срывается на хрип ее голосок, и она едва не плачет, пытаясь добраться до желанной плоти. Ее нетерпение было ужасно умилительным и одновременно возбуждающим. Вся растрепанная, раскрасневшаяся, она двигалась рвано, резко, неумело, но так напористо, что Валерий, наконец решив, что уже хватит издеваться, все же приподнялся на кулаках, позволяя девушке себя раздеть и предвкушая рай. Едва его член оказался в плену ее теплой мягкой ладошки, девушка почти тут же уверенно направила его туда, где было горячо и так приветливо… Кипелов жадно схватил ртом побольше воздуха, ощущая, как по всему телу густым киселем разливается сводящее с ума наслаждение. Словно сквозь туман Таня ощущала, как изнутри ее заполняет член любовника до отказа. Так истосковалась, совсем отвыкла — он казался ей просто огромным. Быстро опустившись на бедра Валерия и жадно вобрав в себя его плоть, она словно выпала из реальности, ничего не соображая и стремительно падая куда-то в бездну. Еще, хочется еще. Еще немного, вот так, приподняться, снова камнем вниз и безоглядно броситься в объятия экстаза. — Кричи! Кричи громче! Давай, родная, — словно сквозь толщу воды слышала девушка любимый голос, такой соблазнительный и властный. Его пальцы перекатывают затвердевшие чувствительные соски, а язык медленно, чертовски медленно и мягко очерчивает линию челюсти. И Таня закричала, не помня себя, вытянувшись в струну и отчетливо видя, как замерцали перед сомкнутыми веками яркие искорки…Пускай твой смех в ночи звучит И спелый плод горит, Дьявольски горит.
— Это было бесподобно, — где-то возле уха прошелестел бархат слов. — М-м-м, какая ты сладкая. Сделаешь это для меня еще раз? Снова электрическая волна мурашек пробежала по позвоночнику девушки вверх и ударила в голову. Она опомнилась спустя несколько мгновений, вдруг обнаружив, что любовник уже вовсю приподнимает ее за ягодицы и буквально натягивает с силой на свой член. Она была не в силах сопротивляться, не в силах хоть слова прошептать, лишь безвольно висела на нем, обвив руками шею и плечи. Ей нравится… Нравится все, что он делает с нею, как трахает словно куклу — податливую, послушную, на все согласную. И почему-то возбуждение после пережитого оргазма никуда не исчезло, все также сладкой мукой стягивало низ живота, все ее нутро, заставляя постепенно вовлекаться в заданный любовником быстрый ритм и вновь мчаться вместе с ним в омут наслаждения. — М-м-м, моя наездница снова в деле! — удовлетворенно прошептал Тане на ухо Кипелов, лукаво улыбнувшись, и в очередной раз звонко шлепнул ее по ягодице. Девушка коротко взвизгнула от дразнящей боли, да так пошло, что мужчина внутренне восхитился и одновременно пожалел о том, что прежде не обращал на это должного внимания. Теперь его руки были повсюду, и Таня, сама себя не слыша и совершенно не соображая, кричала и стонала во весь голос, прогнувшись в пояснице и уже вовсю трахая любимого мужчину так быстро, как только могла. Нет, она не чувствовала ни капли усталости, лишь таяла в его руках и жаждала большего, разгоряченная и раззадоренная наслаждением, охватывавшим одновременно все ее тело. Словно с цепи сорвавшись и безумно соскучившись по его телу, его запаху, дыханию, она хотела его всего, целиком, сразу, сильно, громко, до одури… Валерий пил вино сладкого наслаждения большими глотками, не сдерживая себя, чуть омраченный лишь невозможностью прямо сейчас швырнуть Таню спиной на постель и тут же перехватить инициативу. Но в то же время в том, как рьяно она чуть ли не насиловала его, всецело страстно отдаваясь процессу, было что-то очень будоражащее и совершенно новое, чего не было прежде. Раньше она почти всегда была с ним довольно пассивной, кроткой и порой даже терпела его грубость и чрезмерный напор похоти. Теперь же она была похожа на маленькую сексуальную демоницу, которая сама руководит процессом и ярко, откровенно, без стеснения наслаждается происходящим. И он отпустил удила, расслабился, всем телом и всем своим существом отдался ей на растерзание, беспорядочно блуждая ладонями по ее плечам, спине, очерчивая изгибы ее позвоночника, впиваясь ногтями с нежную кожу, а затем скользнул пальцами между ягодиц к промежности и в голос простонал, восхитившись тем, насколько она была мокрой… Таню это раззадорило еще сильнее, подтолкнув ближе к развязке. Но вдруг она ощутила то, чего никак не ожидала и не хотела. Его палец толкнулся в нее чуть дальше, чем член и почему-то почти без сопротивления оказался внутри. Короткое «ой!», остановка, отстранение, удивленно распахнувшиеся карие глаза, в упор уставившиеся на холодные серо-голубые, в которых сейчас отчетливо плясами бесовские огоньки… Он с интересом наблюдает за ее реакцией и улыбается, явно довольный и не желающий прекращать. Она краснеет все гуще и гуще, во взгляде быстро мелькнуло негодование и почти сразу скрылось за поволокой похоти. Кипелов доволен и бесцеремонно еще несколько раз толкается пальцем в анус девушки, уже зная, что она сдалась, отдалась его воле и совсем не против такой странной неожиданной ласки. Ей не больно, лишь немного непривычно. А спустя несколько мгновений она уже вновь всецело бросилась в омут возбуждения, с удивлением и уже без капли смущения замечая, что трение клитора о его мягкие волоски на животе, непередаваемое ощущение наполненности в ее лоне и приятная вибрация, создаваемая пальцем Валерия в анусе с бешеной скоростью сплетаются воедино и заполняют всю ее целиком нарастающим опьяняющим экстазом. Секунда, две, три, четыре и… Взрыв. Таню словно оглушило на несколько секунд, тянувшихся, казалось, целую вечность. Она кричала, рычала, чуть не плакала, но не слышала себя и лишь ощущала, как все ее тело сильными толчками содрогается в такт пульсации мышц влагалища. Наслаждение спадало медленно, плавно, укутывая ее сознание пуховым одеялом сладкой истомы. Точно сквозь сон она чувствовала, как Кипелов, тяжело дыша и постанывая, все еще трахает ее, приподнимая за ягодицы и с усилием опуская вниз, а затем с рычанием бурно изливается в нее тело. Короткая боль — его зубы впиваются в ее плечо, ребра едва не хрустят от крепких жадных объятий. Но эта боль сладка и приятна. Он с ней, он в ней, он вокруг нее, и все остальное не имеет значения. Таня улыбается, удовлетворенно щурясь, и нежно целует его шею, чувствуя, как слезинки счастья застилают ее глаза. А потом вдруг громко взвизгивает, увлекаемая им на постель, и приземляется ему на грудь, попутно заливаясь звонким смехом. Он тоже сдержанно смеется, обнимая ее и крепко прижимая к себе, словно боясь, что она исчезнет, а затем спустя немного времени замолкает, погрузившись в дрему. — Ты такой красивый, когда спишь, — услышал минут десять спустя Валерий, медленно и нехотя разлепив тяжелые веки. А затем залепил их обратно, попутно зевая. Таня без стеснения сидела на нем сверху, все еще голая, и внимательно скользила взглядом по его лицу, а пальчиками вычерчивала замысловатые узоры на его груди. — Стало быть, когда бодр, я совсем не торт? Вот она какая непостоянная — женская любовь, — провокационно выпалил Кипелов, лениво приоткрыв один глаз, но вместо ответа получил подушкой по лицу. — Эй, за что? Полегче, нельзя так измываться над инвалидами! — Ага, конечно! Этот инвалид только что поимел меня туда, куда я не просила! — вполне натурально возмутилась Таня и, не слезая с Валерия, наклонилась в сторону, чтобы подобрать откинутую им в сторону подушку. — А ты прямо так отчаянно сопротивлялась, мама не горюй! — театрально подначил ее Кипелов, расхохотавшись и попутно похлопав девушку по заднице, подталкивая вперед. — Вот так, давай-давай, хватай ее, еще немного, — добавил он с парой дополнительных шлепков вдогонку. — Ах, ты… Козел! — подушка вторично приземлилась на лицо рокера, звучно плюхнувшись, а сверху на нее улеглась и сама Таня всем весом тела. Кипелов что-то глухо кричал и размахивал руками, изображая, что уже почти задыхается, а затем вдруг замер, уронив бессильно руки на кровать. Таня на провокацию не поддалась и продолжила экзекуцию, надеясь, что импровизированная борьба на постели, которая до чертиков ее забавляла, вскоре снова продолжится. Но к ее удивлению Кипелов вдруг как-то неестественно дернулся, а в следующее мгновение она с визгом полетела спиной на пол. — Ауч! Совсем сбрендил? Я же пошутила, — не особенно мягко приземлившись, похлопала глазами девушка, рассевшись на полу и с возмущением взглянув на Валерия снизу вверх, попутно потирая ушибленный бок. — Блядь! — мужчина громко выматерился, резко подскочив на кровати, и вперил глаза в циферблат часов на руке. — Мы опаздываем! Пиздец как опаздываем! Поднимайся, живо! — скомандовал он и нервно потянулся за костылем, кряхтя и недовольно бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Встав кое-как на ноги, он собрался было уже натянуть на себя спущенные почти до колен штаны вместе с трусами, но быстро сообразил, что как следует не торопясь помыться он сможет только после поездки в Москву в больницу, а пачкать белье очень не хотелось. Вздохнув и так и оставшись полуголым, Валерий сделал максимально невозмутимый вид, на который только был способен в этой нелепой ситуации, и, заметив, что Таня даже не пытается подняться на ноги, а просто глупо и совершенно бесстыдно пялится на его обмякший член, преувеличенно громко рявкнул: — Рота, подъем! — и решительно направился прочь из комнаты, попутно попытавшись ухватить девушку за руку, чтобы насильно тащить в ванную. — Нам еще надо успеть поесть, — добавил он и дернул Танину руку, но быстро понял, что с костылем в другой руке и гипсом на ноге ничего хорошего у него не выйдет. — Можно и не завтракать, подумаешь, проблема, п-ф-ф! — пожала плечами Таня и все же принялась лениво подниматься с пола. — Ты можешь не есть, мне как-то до фени, а вот я голоден как черт! — из-за плеча с раздражением выкрикнул рокер, дохромав до двери и рывком распахнув ее. — Ну ты идешь уже или нет, твою мать?! — У меня ноги не ходят, м-м-м, блин, — жалобно проскулила за спиной Таня, почти точно также, как Валерий, спешно хромая вслед за ним, за что получила в ответ грубоватое «Сама виновата, нехер было меня соблазнять!» А потом она почему-то резко сменила тон, вдруг опустив взгляд вниз, и добавила: — Кипелов, а ты знаешь, что у тебя шикарная задница? — и тут же хихикнула. Кипелов как-то недобро остановился возле двери ванной, напряженно сделал вдох полной грудью, шумно выдохнул, развернулся всем корпусом к ней лицом и с наигранной и откровенно язвительной нежностью сказал, растягивая слова и грозно сверкая глазами: — Таня, Танюша, родная, заткни свой чудный маленький ротик. Пожалуйста, — и скрылся за дверью, пока его визави ошарашено хлопала глазами, напряженно соображая, какую гадость поострее придумать ему в ответ, но мозг после секса напрочь отказывался работать, так что девушка, обреченно вздохнув, поплелась, пошатываясь на уставших ногах, за ним. Но когда она оказалась в маленьком тесном помещении и увидела, как Валерий прижался бедрами к раковине и сосредоточенно склонился над нею, включив воду, нужный ответ нашел сам собой. — Фу, Кипелов, что за манеры? Я больше здесь зубы чистить и умываться не буду, — как можно более экспрессивно возмутилась Таня, с предвкушением ожидая его реакцию и попутно залезая в ванную. Не только, чтобы самой ополоснуться, но и чтобы улучшить обзор на интересный процесс. — Ты только что лишил невинности эту раковину! Ну вот что ты за человек, а? Извращуга, фу! — Так проще и быстрее. С гипсом, знаешь ли, я несколько нерасторопен в использовании ванны, — флегматично усмехнулся Кипелов на ее выпад и продолжил намыливать пах. Таня осталась неудовлетворенной произведенным эффектом, фыркнула, схватила душевую лейку и резко повернула рычаг смесителя, переключив тем самым воду, за что получила возмущенно-гневное «Эй! Что за нахер?!» — Мне нужнее! — рявкнула Таня и показала Кипелову язык, начав подмываться. — У меня тут все аж хлюпает. И сперма тут твоя… Бе-е-е. Измазал меня! Еще и грудь всю облизал. — И откуда в тебе столько яда? — закатил глаза Валерий. — От верблюда, — в тон ответила девушка, вполне довольная своей маленькой победой. Почему-то после того, как она несколько минут назад с жаром отдавалась ему вся без, сейчас хотелось взобраться на гору, объявить себя ее царицей и скинуть оттуда Кипелова. Не со зла. Но гордость в ней настойчиво требовала, чтобы хотя бы вне постели, где он делал с ней все, что хотел, хоть иногда она была бы на коне перед ним, а он, побежденный и поверженный, нежный и заботливый — возле ее ног. Вот только получалось это редко и лишь частично, как сейчас. Он не был ни побежден, ни повержен, лишь мужественно терпел ее колкости — полудетские и глупые, больше похожие на дурачества. Но и это было для нее уже кое-что. В конце концов, хмуря брови и храня мрачное молчание, дождавшись, когда Таня закончит, Кипелов жестко выдернул у нее из рук душ, водрузил его на место и перевел воду обратно. — Некогда тут намываться. Иди приготовь завтрак. Живо! — прикрикнул Валерий, торопясь и откровенно нервничая. — Чего это сразу я? А ты? — фыркнула девушка, уже сама понимая, что ее заносит в азарте. — А мне еще зубы нужно почистить, умыться и все такое. И вообще хозяйка у нас ты. Давай-давай, шевели ножками, солнышко! — Раскомандовался тут! — не унималась Таня, все же послушно вылезая из ванной и вытираясь полотенцем, а потом добавила, хлопнув за собой дверью. — Перца тебе в чай насыплю. Для острых ощущений. — По заднице получишь! — отфутболил ее колкость Кипелов. *** — Яичница с сосисками? Серьезно? Таня вздрогнула от внезапно раздавшегося за спиной строгого и совершенно недовольного голоса Кипелова. Уже в который раз она замечала его способность почти бесшумно передвигаться по дому. Отвлекшись от процесса нарезки бутербродов и отложив нож в сторону, Таня медленно повернулась к нему лицом и вопреки собственной воле почему-то опустила взгляд в пол. Это была не та реакция, которую она от него ожидала. Совсем не та. — Да… Я… Я подумала, что так будет быстрее и решила… — промямлила девушка себе под нос, не закончив фразу и буквально кожей чувствуя на себе пронзительный холодный мужской взгляд. Еще совсем недавно она чувствовала в себе азарт дерзости, а сейчас от него не осталось и следа. Таня стояла перед Валерием совершенно обескураженная и растерянная — ведь она так старалась все сделать быстро и проявить заботу о любимом мужчине, а потом получить от него благодарность, поцелуй или хотя бы просто увидеть, как он с аппетитом набрасывается на завтрак, но вышло все совсем не так, и она даже не понимала, в чем провинилась перед ним. — Кашу сварить занимает не больше пяти минут, творог развести — и того меньше, — столь же недовольно проворчал Валерий. — И вышло бы в итоге куда сытнее и полезнее, — добавил он и все-таки уселся за стол. — Я правда хотела как лучше, — чуть не плача, жалобно проскулила Таня, нервно переминаясь на полу босыми ногами и инстинктивно оттягивая подол футболки вниз, как будто от чего-то защищаясь. — Почему ты все время ко мне придираешься? Эта фраза заставила Кипелова задуматься на мгновение. Он наконец взглянул на девушку и, заметив, как она вся буквально сжалась в комок, понял, что слишком перестарался с нравоучениями. — Прости. Я не должен был так говорить. Я нервничаю и зря сорвался на тебя, — медленно и вкрадчиво произнес Кипелов, а затем добавил, жестом приглашая девушку за стол: — Садись давай и поешь хоть немного. Времени совсем мало. Давай, родная. Таня не сразу, как в тумане, медленно подошла к Валерию и села за стол. Он как-то неуклюже погладил ее по плечу, зачем-то еще раз коротко извинился и принялся за еду так быстро, словно завтракал прямо сейчас в армейской столовой. Тане же кусок в горло не лез. Она была погружена в свои мысли, машинально ковыряясь вилкой в тарелке, и думала о том, что совершенно не понимает Валерия. Эти его резкие переходы от ласки и нежности к грубости, от пылкой страсти к колючей строгости и требовательности выбивали ее из колеи и почему-то каждый раз втаптывали ее в липкое чувство вины даже тогда, когда поводов для этого как таковых и не было. Девушка совершенно не понимала, зачем настолько серьезно относиться ко всякой, как ей казалось, ерунде, когда можно наслаждаться жизнью и друг другом, пока есть такая возможность, привносить в жизнь спонтанность, беззаботность и нотку непредсказуемости. С одной стороны, ей и самой с самого начала их отношений в какой-то степени нравилось, что рядом с ней не юноша, вроде ее идиотов-одногруппников, а взрослый опытный мужчина, нравилось быть ведомой и таять в его руках как мороженое в летний зной, особенно в сексе, следовать его указаниям и подчиняться его воле. Но вместе с тем эта же самая строгость и требовательность Валерия в бытовых вопросах душили ее и приглушали все краски жизни и яркость эмоций. «Но ведь это же, в сущности, пустяк! Не бывает ведь так, чтобы все было идеально. Зато он такой сексуальный, когда сердится, и эти его морщинки на переносице делают его таким мужественным», — улыбнулась сама себе Таня, закончив внутренний диалог на позитивной ноте, и все-таки запихнула в рот кусок яичницы. — Таня, я хоть и извинился, но это вовсе не означает, что можно теперь улыбаться и тянуть резину! — не выдержал Кипелов и бросил вилку на тарелку, а затем, оперевшись на костыль, резко встал из-за стола и навис над девушкой. — Я уже почти два месяца закован в этот чертов гипс и не хочу пропускать прием у врача. Хочу, в конце концов, получить ясность — сколько мне еще таскать на себе эту херовину! — с этими словами мужчина постучал костяшками пальцев о гипс на ноге и продолжил: — Ты можешь есть столько, сколько хочешь, я не против. Не собираюсь на тебя кричать, заставлять, давить, но тогда я поеду один, без тебя. Кипелов вышел из кухни и направился в комнату переодеваться. Таню этот монолог моментально отрезвил. Она вдруг словно пробудилась ото сна и начала со скоростью комбайна на поле поглощать завтрак, не успевая как следует пережевывать, одновременно думая про себя, что каким бы Валерий не был порой сердитым и гневливым, в сущности, он все-таки прав, а она совершенно по-детски впала в свои глупые эмоции и жаление самой себя. Быстро разделавшись с яичницей и сосиской, девушка сложила всю посуду в мойку, решив, что помоет ее по возвращении домой, на бегу откусила сразу половину бутерброда и с набитым до отказа ртом устремилась в комнату к Валерию. Тот, громко чертыхнувшить и пару раз попытавшись отнекаться, все же в итоге согласился на Танину помощь. Сидя на стуле и глядя сверху вниз на то, как девушка, стоя перед ним на полу на коленках, помогает ему натягивать на загипсованную ногу джинсы, он не выдержал и расхохотался. Таня подняла голову и бросила на него непонимающий обиженный взгляд, в ответ на что он обхватил пальцами руки ее все еще набитые едой щеки и пару раз надавил, нежно и с умилением проговорив сквозь смех: «Хомячок ты мой!» Девушка смутилась, улыбнулась и продолжила одевать его. Оставшееся время они собирались нервозно и молча, время от времени неловко поглядывая друг на друга, все время что-то забывая взять с собой — то сумки, то документы, и едва не сталкиваясь друг с другом в тесном коридоре. Выбравшись, наконец, на свежий воздух, Таня тут же направилась вперед, уткнулась в телефон и начала быстро тыкать в него пальцем, думая, что Валерий идет за ней следом вперед к калитке. Он же, расслабившись наконец и успокоившись, что больше не нужно торопиться, лишь отошел в сторону от двери и, облокотившись спиной о стену, с хитрым прищуром наблюдал за удаляющейся от него спутницей. — Ну и где этот твой Никита? — крикнул он ей вслед, хитро улыбаясь и уже заранее зная ее реакцию. — По моим часам уже должен вот-вот подъехать. Таня вздрогнула от неожиданности и развернулась к нему, вытаращив в глаза и непонимающе захлопав ресницами. — Я думала… мы… на такси поедем, — пробубнила она, медленно складывая в голове собственные мысли и только что услышанное воедино и удивленно глядя на ухмыляющегося Кипелова в нескольких метрах от себя.