***
— Пока Торд, — крикнул Эдд и вернулся к своей коле. Мэтт уместил свое зеркальце в сумку. Положив локоть на стол он стал смотреть на Гоулда. Шоколадные волосы были причесаны и слегка уложены, карие глаза были устремлены влюбленным взглядом на колу. Голубоглазый обреченно вздохнул. — Нам тоже пора. Официант можно счет? Через минуту, пришел официант с чеком. Харгвивз быстро расплатился и оставил чаевые. Эдвард встал с места и поправил свою толстовку. Мэтт и Эдд вышли на улицу. Свежий воздух ударил, в их улыбающиеся лица. Мэтт коснулся пальцев Гоулда своими и потянул за собой вперёд. Спотыкаясь, Эдд с удивленным лицом поторопился за своим возлюбленным, что куда-то спешил. Каштановые волосы вместе с рыжими мотались на ветру. Щеки покрытые румянцем резал собой холодный осенний ветер. Мэтт тянул за собой Эдда, волоча своего друга в сторону парка. Харгвиз остановился чтобы отдышаться, Эдд глотал столь желанный воздух, про себя матеря здоровый образ жизни, которым занялся Мэтт. Обиженно глядя на своего парня, Эдд ждал объяснений на счет этого «кросса». Мэтт повернулся на уничтожающий взгляд Гоулда. Левая рука рефлекторно потянулась к затылку, нервно почесывая его. Виновато улыбнувшись он чмокнул обиженного коло-люба. Кареглазый довольно улыбнулся и быстро поймал нарцисса за шиворот, притягивая к себе и целуя в губы. Мягкие, нежные словно персик губы Мэтта ответили Эдду и уже через минуту инициативу принял на себя нарцисс. Хотя он уже давно перестал им быть. Все внимание бывшего себя любителя, переключилось на Эдда и теперь только внешность своего партнера волновало Мэтта. Ну и отчасти своя. Гоулд даже не старался исправить Мэтью, ведь он его таким и полюбил, это уже было полное решение Харгвиза… Отказаться от всех своих фотографий, от всякого хлама, что мешал им быть вдвоем. И сейчас Мэтт ни о чем не жалеет. Губы Эдда были словно пропитаны колой. Они были такие же сладкие, чуть липкие и такие же манящие, как сам этот напиток и сам парень. Порой Мэтту казалось, что он стал зависим от такой пробы. Каждый раз хвататься губ Эдварда как последний раз, после глотков колы, когда сладкая жидкость еще не успела быть слизанной и делающая губы художника лишь слаще. Голубоглазый оторвался от губ коло-люба. Карие глаза смотрели прямо в голубые глаза Мэтта. Рыжеволосый опять взял руку Гоулда, только на этот раз он просто повел его в парк, шагом. — Я куплю тебе колу… И ты обязательно поцелуешь меня после первого глотка. — Я специально намочу их, чтобы ты не только меня поцеловал, но и трахнул где-то в укромном местечке. А вместо смазки использовал колу.***
Домой они вернулись в восемь. Потрепанные, липкие, одежда мокрая из-за дождя, оба в коле, но веселые. Эдд повис на Харгвизе и не хотел его опускать. Там в парке одной бутылкой не обошлось, так что Мэтту пришлось бежать за тремя. Голубоглазый брал кареглазого и на траве, и за огромными дубами, через которые сложно заметить кого-то, и в сарае. И только после третьего раза, понял что немного перестарался, так как Эдд не мог ходить самостоятельно. Он усадил Гоулда на кровать, от чего тот зашипел. Только Мэтт хотел было сходить за вещами, как Эдвард схватил его за кисть и потянул на себя. Мэтт упал рядом на кровать, а Эдд залез на него сверху, жадно прилипая к его еще сладким губам. Харгвиз не стал сопротивляться и привстав на локтях, ответил. По мнению Мэтта, не ответить Гоулду было невозможно. Его большие карие глаза, могли растопить даже ледяное сердце Тома. Его губы так и манили Мэтта. Всегда. Даже сейчас, но в этот момент они выглядели еще более манящими, возбуждающими. Так и просящие чтобы их млея, кусали. Эти поцелуи, даже простой чмок для Харгвиза был прекрасным и он бы ни с кем не поделился этим. Даже пусть они будут трахаться с клоном Мэтта, голубоглазый ни за что не будет делится губами Эдда. Одежда слетела с их тел. Только тела оголенные, друг друга касаются Страстные губы целуют красивую кожу. Тихие стоны, Эхом по комнате. Липкое толе касаясь другого, Сильнее все жмется. И не до мира, Им не до друга, Им не до ливня на улице. Им интересны только они.***
Торд пришел в себя, только через час. Его лицо немного выглянуло из-под одеяла. Русоволосый перевернулся на другой бок. Но сушняк не позволяет долго лежать на приятной постели, поэтому через силу Ларссон поднялся и направился на кухню. Хотя тут будет вернее сказать пополз. Ребро сильно ныло, как и все тело. Ногу он так и не почувствовал. Каждое движение было для Торда как… Оперевшись о стену, он встал с нагретой собой постели. За окном стояло солнце, но не было звуков. Такая тишина пугала Ларссона. Он ступил левой ногой на паркет. Первое движение после побоев монстра.***
— О, ты уже проснулся, да и сам до кухни дошёл, похвально, — голос Тома был как гром средь бела дня. Он подошёл к парню сзади. — А к-куда ты уезжал? — не поворачиваясь к нему, спросил Торд, до сих пор пытавшись дотянуться до чая. — По делам, — ответил Томас и обняв сзади Ларссона, протянул руку к верхней полке. — Мне показалось или, ты стал меньше? — Показалось, это я от боли. — Угу. Торд почувствовал своей оголенной спиной, что Том так же как и он без майки. Риджуэлл в наглую лапал своей правой рукой, его тело. Коммунист попытался оттолкнуть черноглазого, но тот обвел рукой его талию и прижал к себе. Ребро опять пронзила острая боль. С губ курильщика сорвалось шипение. На это Томас лишь погладил грудь парня. Голова монстра наклонилась к оголенной шее парня, прилипая к ней губами. На нежной коже появился красный засос, что очень выделялся. Легкий стон со стороны Торда и на лице Тома расплылась улыбка. Вобрал в себя полной груди воздуха, Том пытался уловить ели уловимый запах Торда. — Ты, там скоро чай достанешь? — спросил Торд и убрал руку парня. — А точно! — Том положил перед Тордом пачку с чаем и выжидающе уставился на «пленника». Его черные глаза не отрывали взгляд от красного засоса. Риджуэлл облизнул губы. — Чего пялишься? — огрызнулся Ларссон. — Ну, че ты сразу огрызаешься? А вообще-то ласки, доброты, в конце концов любви хочу! — сказал Том садясь на стул. — И ж чего захотел. Прежде чем просить у меня ласки, доброты и любви, - Торд выделил последнее слово. - Думать надо было, а не отрывать мне руку, делать инвалидом… На какое-то время и вообще держать как пленника! — Торд взял первую попавшуюся кружку и положил туда пакетик с чаем. — Это все моТ, — словно это все объясняет ответил Том. — Охуеть! Какой-то там Мот решил так искалечить меня, а ты просто стал свидетелем! — в кружку упали две ложки сахара. — Вообще-то правильно моТ. — Да какая к черту разница! — крикнул курильщик и бросил в Тома сахарницу. Томас словил закрытую сахарницу и поставил на стол. Черные глаза парня, начали менять свой цвет и становится ядовито-фиолетовыми. На голове проросли два рога, а на руках большие лапы. Ларссон вжался в столешницу. Серые минуту назад полные ненависти глаза, сменились ужасом и испугом. Он хотел бежать, и плевать на свою больную ногу, но страх сковал тело. Опять. Опять все кости стали словно каменные, которыми невозможно шевелить, но легко разрушить. В горле до невозможности стало сухо, язык прилип к челюсти, а сам рот открылся в еще одном немом крике. Голова загудела, а перед глазами начало темнеть. В комнате стало до невозможности тихо. То ли это Ларссон оглох, толи время остановилось. Невозможно было думать. Мозг отказывался от своей работы, словно отключаясь. Перед Ларссоном стоял уже не брутальный, обиженный парень с замашками пошляка, а большой, страшный, с большими когтями и рогами, с уничтожающим взглядом монстр, что пристально смотрел на бедного парня. В голове пустота. Туман из страха растелился перед глазами, преграждая дорогу назад. Монстр улыбнулся, ведь страх Ларссона забавлял его. Не спеша он поднялся с места и спокойно начал подходить к русоволосому. Большие лапы тянулись к маленькому телу парня, от чего монстр-Том забавлялся еще больше. Когда лапы чудовища коснулись талии Торда, тот пришел в себя. Правая рука парня заехала в челюсть монстра, но эффекта это не принесло. Том только погладил себя по месту где ударил Торд. — Ну, чего ты… Не бойся. Когти впились в раненую ногу Ларссона. Крик боли прошелся по всей комнате. Горячие слезы градом начали стекать с глаз парня, по ноге потекла алая горячая кровь. Табун мурашек медленно прошел по спине и шее рогатого, оставляя за собой не приятное чувство. Монстр припал к губам Торда, не давая ему снова кричать. Когти еще больше вошли в раненую плоть, доставляя еще больше боли. Картинки перед глазами стали размытыми. Веки парня начали закрываться. - Прости... Я не хотел! - монстр ослабил хватку и отпрянул от губ пострадавшего. - А... Аааа. Ублюдок. Говнюк. За что? - матерясь спросил Ларссон уже теряя сознание. - Ты, такой непослушный, - опаляя горячим дыханием ухо пленника ответил на его полный боли вопрос. - Надо же хоть как-то тебя наказывать? Или ты думал что все так легко прощается? - Ахх. Ты, про- просто не пред- представляешь, к-к-как бол-ль-но. - Ничего.