killing me

Раннее утро встречает Тэхёна звенящей тишиной, прерываемой только парным тихим дыханием - его собственным и Чонгука. Чон так и не соизволил подняться на второй этаж и удобно устроиться на большой кровати. Этому он предпочел, накинув капюшон толстовки на голову, свернуться калачиком где-то в углу, на другом конце дивана. Лишь бы не потревожить хрупкий сон Тэхёна. Но при этом, лишь бы находиться к нему как можно ближе. Что касается хрупкого сна, то Ким давно не чувствовал себя таким отдохнувшим. Но с другой стороны, он помнит весь путь мысли, все свои ночные размышления. И даже не нужно уточнять, что мысли эти были о Чонгуке. Это не удивительно. И уже даже не смешно. Тэхён устраивается удобнее на своём месте, поднимает голову выше, возможно, для того, чтобы лучше видеть Чона. Но это только возможно. Детская трагедия, приправленная смертью родителей и травмой головы - всё это частые и закономерные причины последующих психических заболеваний. Они настолько банальны, настолько въелись, настолько одни из целого списка, что для Тэхёна потеряли всю четкость, стали смазанными. Но не на этот раз. На этот раз они так ярко и эмоционально окрашены. Возможно, потому что Чонгук выбрал именно Тэхёна для того, чтобы излить душу. Беря во внимание не его специальность, а руководствуясь только своим уровнем доверия. Глупо врать себе и убежать, что отношения Чона и Кима всё ещё на уровне "доктор - пациент". Они гораздо глубже. Иначе чем объяснить желание Чонгука быть рядом, разговаривать, следовать по пятам. Спасать. И терпеливо ждать, пока Ким очнется, зарываться рукой в чужие волосы. Тэхён ведь помнит, даже несмотря на своё состояние, он не может ошибиться. Ломануться через половину города только для того, чтобы увидеть Ким Тэхёна, и обижаться, потому что его не предупредили. Ким всё ещё считает, что это безумный поступок, ставящий под угрозу жизнь Чонгука, его свободу и здоровье. Но стоит ли удивляться безумию? Стоит ли игнорировать то искрящееся чувство, что опаляет сердце зажженным фейерверком? Потому что приятно. Потому что это безумие было совершено для тебя. И всё это можно расписать на несколько томов, а можно и одним только словом... - Стоп, - шепчет Тэхён, разрушая в голове всю ту последовательность, что построил, - остановись. Буквально два года назад Ким Тэхён, проезжая мост, заметил на самом его краю девушку, уже готовую завершить свою жизнь в холодных водах. Пришлось выворачивать руль до упора, до скрежета шин об асфальт, но возвращаться на нужное место. Путём получасового разговора, протянутых в мольбе рук, девушка в итоге упала. Но не на самое дно, а обессиленная рухнула в успокаивающие объятия Кима. Последующие полгода девушка провела в психиатрической палате, борясь с шизофренией под чутким наблюдением Тэхёна, которого боготворила. Ни больше, ни меньше, считала Богом, говорила, что влюблена, да и вела себя соответствующе. Ким неизменно видел перед собой заискивающий, блестящий взгляд, нежелание уступать, настойчивость в постоянной потребности быть рядом с тем человеком, который спас и продолжает спасать. Ровно полгода Тэхён старался смириться с расползающимися по диспансеру слухами о романтической драме доктора и пациента, старался пресечь эти слухи на корню. Но ни то, ни другое не давало никаких результатов. Ровно полгода Тэхён терпел недовольства Сыльги по поводу "той мадам, которая клеится к своему лечащему врачу". Потому как слухи распространяются не только на территории диспансера, они имеют свойство проникать куда угодно. Но, когда лечение было завершено, пришёл конец и мнимым чувствам; девушка покинула лечебницу с абсолютно каменным, равнодушным лицом. И не то чтобы Тэхёну было больно или неприятно. Вовсе нет. Чувства эти не были ответными. Эти чувства, по сути, даже чувствами и не являлись, простое запечатление, простые и в то же время сложные особенности человеческой психики, которую Ким изучил от корки до корки. И даже не смотря на всё это, глубоко в груди какой-то паразит упрямо точил нутро, от того, что всё неправда, всё психология. Только вот на этот раз так не будет. Одним призрачным, неприятным чувством Тэхён не отделается. Будет больно. Поэтому лучше сразу напомнить самому себе, что чувства Чонгука больны. Это эффект. Ким чувствует, как от души отсекается огромная ледяная глыба, как её осколки царапают грудную клетку и скрываются во вновь разверзшейся чёрной дыре. - О чём ты думаешь? Тэхён вздрагивает от сонного, хриплого голоса и фокусирует взгляд на Чонгуке. Не известно, сколько уже Чон не спит и как долго наблюдает за задумчивой фигурой Кима. Во всяком случае, Чонгуку хватило этого времени, чтобы окончательно прогнать сон и убедиться в том, что всё, произошедшее за последний день и за последнюю ночь, правда. Тэхён рядом. И это не бред, не иллюзия. Вот он, на расстоянии вытянутой руки. Можно прикоснуться, провести пальцами по бледной щеке, обнять, укутать заботой и заключить в моменте всю жизнь. Чонгук бы так и сделал, если бы Тэхён разрешил. Пришлось прервать своё любование ещё и потому, что на задумчивое, красивое лицо постепенно накладывался тревожный отпечаток. А теперь, после заданного вопроса, Ким смотрит на Чонгука и не знает, что сказать. Но явно не правду. - У тебя такой вид задумчивый. Так о чём ты думаешь? - Ни о чём. Просто мне нужно время, чтобы проснуться и понять, что нужно возвращаться на работу. Поэтому вид такой. - Знаешь, я хочу тебе напомнить, что выходные повторяются каждую неделю. - Да что ты? - язвит Тэхён, но скрашивает свой сарказм мягкой улыбкой. - Представляешь? Удивительно, правда? И нет ничего плохого в том, что ты будешь получать заслуженный отдых регулярно, а не раз в столетие. - Слишком ты заботишься обо мне. - "Слишком" в заботе не существует. Тем более, если это касается тебя. Потому сейчас я пойду готовить завтрак. Чонгук не разбрасывается словами, и правда встаёт с дивана, полный намеренности сделать так, чтобы это утро началось для Тэхёна со вкусного завтрака. - Не нужно, - тянет Ким, хотя заранее знает, что бесполезно, и обессиленно валится назад, на диван. - Ты даже не знаешь, что я люблю. - Это ты так думаешь, - кричит уже с кухни Чонгук, вовсю гремя посудой для придачи своей деятельности ещё большего веса. Спустя пятнадцать минут, во время которых Тэхён раз двадцать порывался встать с дивана и выгнать Чона из помещения, чтобы не хозяйничал тут, с кухни начали доноситься, слава богу, не запахи гари, а вполне себе аппетитные ароматы. - Ты не спалил мне турку? Я приятно удивлён, - всё ещё сонно бормочет Ким, опираясь о дверной косяк и кутаясь в плед. - На жизнь этой турки покушался ты, а не я. И я умею пользоваться этим предметом, так что тебе предстоит попробовать самый вкусный кофе в твоей жизни. Ким следит взглядом за передвижениями Чона от плиты к столу, на котором уже практически полностью сформирован завтрак, и обратно. Чонгук типичный заботливый бойфренд из вечерних разговоров подружек где-нибудь в уютной кафешке. Заботливый, нежный и при этом за ним, как за каменной стеной. Вот он готовит ужин, аккуратно ставит чашку кофе на светло-серую столешницу, остаётся только выбежать миленькой, длинноногой девушке в рубашке Чонгука и кинуться к нему на шею за утренним поцелуем. Вместо длинноногой девушки вторым человеком, присутствующим сейчас на кухне, является уставший от жизни и самого себя психиатр. Такое себе сравнение. Тэхёна от него коробит. - Найди себе девушку, - Ким почему-то не может сдержать слов, вертящихся на языке, - будет кому готовить кофе по утрам. Чонгук бросает обиженный взгляд на подошедшего ближе Тэхёна и недовольно фыркает: - Предложи это кому-нибудь другому. Я не нуждаюсь. И не трепись, тебе нужно позавтракать. Тэхён не спорит, откладывает плед на свободный стул и занимает своё место. Его приятно окутывает запах любимого напитка и свежей сдобы. - Такие булочки мне в детстве пекла мама, - тихо проговаривает Ким. - Не только в детстве, судя по всему. Если бы ты заглядывал на кухню почаще, знал бы, что мама оставляет тебе всё, что нужно. Я просто засунул это чудо в духовку и разогрел. Чонгук откровенно любуется, даже не трогает то, что и себе приготовил, просто смотрит на Тэхёна. Запоминает. Заучивает черты, которые итак выжжены на сердце. Ким делает неспешный глоток и не сдерживает лёгкой улыбки. - Крепкий, без молока, с сахаром, две ложки. Я знаю, - Чон опережает чужое удивление. - Это пугает. Враньё. Тэхёну приятно? Приятно, что Чонгук так досконально знает его вкусы, читает мысли, видит насквозь. Приятно, что Чонгук разбирается в нём, читает, как раскрытую книгу. Пускай хоть кто-то понимает Кима, раз он сам себя понять не может. Но признаваться себе в этом нужды нет. Тэхён погружается в себя достаточно сильно для того, чтобы упустить тот момент, когда Чонгук тянется через стол и сжимает чужую ладонь. Ким не отвечает, но и не отдёргивает руку, просто молча смотрит на то, как Чонгук пытается переплести их пальцы. На самом деле Чон сейчас подводит их краю. Потому что собирается сказать то, что Тэхён похоронить хочет, чтобы избежать затягивающей пропасти. Дальше придётся выбирать - либо толкать в пропасть одного Чонгука, либо падать обоим. - Тэхён. Голос у Чона тихий, чуть хриплый от волнения и надломленный. - Лучше просто замолчи. Не усложняй, Чонгук. Я не хочу говорить тебе неприятные вещи. - Я не хочу усложнять. Я хочу просто всегда держать тебя за руку и быть рядом. Просто позволь. - Нет! - Тэхён не выкрикивает, не повышает голоса, отдёргивает руку и просто обрубает фразу, разрывает провод, который питал огонёк в глазах Чонгука. - Собирайся, нам пора ехать. *** Чонгук поражается тому, как это ещё наглухо застёгнутая рубашка позволяет дышать Тэхёну. Как он так быстро снова стал собой ненастоящим. Даже прожигание взглядом стоящих в пробке автомобилей не помогает, не отвлекает от горьких мыслей, причиной которых является отнюдь не обманутые, безответные чувства, а боязнь Кима. Он упрямо игнорировал Чонгука и молчал с того самого момента, когда вызывал такси к дому. И всё, больше из него слова вытянуть было невозможно. В такси на них обоих вот уже пять минут безбожно пялится водитель, бросая взгляды в стекло заднего вида. А потому что невозможно не заметить раскалённое до бела напряжение между двумя людьми, из-за него в салоне быстро сделалось душно, и, если хорошо присмотреться, можно увидеть в воздухе электрические разряды. - Просто усвой, что от одного твоего "нет" я не откажусь от своей любви, - глухо проговаривает Чон, чем вызывает глубокий вздох Тэхёна, прошитый дрожью. - Чонгук. Я пытаюсь нас спасти. - Ты всё рушишь. - Я знаю, чем всё закончится. Не смей взращивать эти чувства, не смей их лелеять. Они... больны. Они пройдут, а ты потом будешь сожалеть о том, что натворил. Это просто эффект. Тэхён тоже говорит тихо, глухо, смотрит прямо перед собой, следит за тем, чтобы до водителя не дошел смысл разговора. Не хочется делить этот момент с кем бы то ни было, пускай грубые нити сейчас перетягивают сердце, пускай черная дыра разрастается и заставляет Тэхёна смотреться в бездну. Этот момент, он слишком личный, чтобы слова, произнесённые Тэхёном, касались чужого уха. Но оттягивать разговор нет сил, нужно обрубить всё сейчас, раз Чон снова затронул эту тему. Ким боится повернуть голову и посмотреть на сидящего рядом Чонгука. Но чувствует чужую дрожь, еле заметную, и всё же ощутимую. Слышит задушенный всхлип. - Что за бред ты несешь? - Чонгук сжимает зубы и еле проталкивает слова, они буквально дерут горло. Никакая другая острая фраза не могла бы причинить большую боль чем та, что сказана Тэхёном. Слёзы течь не будут - Чон не умеет плакать. Слёзы выжигают глаза, жгут нутро, собираются в ком где-то в горле - не выплюнуть, не проглотить. - Я же предупреждал, что не хочу говорить тебе неприятные вещи. Но это не бред. Ты, может быть, не знаешь, что это такое, но я могу рассказать. Импринтинг? Слышал о таком? Это запечатление в сознании самых важных воспоминаний, которые приносят какие-то острые эмоции, которые влияют на жизнь. Обычно такое происходит с младенцами, но есть исключения. Если человек попадает в стрессовую ситуацию, мозг выхватывает что-то одно из окружения. Так вышло, что твоё сознание выхватило именно меня, в твоём понимании я тебя спас. Только со мной ты чувствуешь успокоение... - Что в этом плохого?! - цедит Чонгук, исподлобья глядя на Тэхёна и пытаясь не рассыпаться на части прямо в салоне автомобиля. Собрать себя потом не получится. - А то, что это временно. Пройдет ещё достаточный период, и чувства эти исчезнут, потому что так надо. Оно и к лучшему. - Да что с тобой?! Почему ты снова превращаешься в... в себя ненастоящего, надуманного. Буквально час назад ты был другим, и вчера, когда смеялся надо мной и смотрел "Баскетбол Куроко", бросал корочки от пиццы обратно в коробку... Такой уставший, но настоящий. Человек, которому необходима защита и забота... - В моей практике было два примера запечатления. И второй именно ты. Я не хочу возлагать какие-то надежды на эти чувства. - Ты меня слышишь вообще? Тэхён, скажи просто, что боишься, - Чонгук робко и вместе с тем уверенно протягивает руки к рукам Кима, в теплом жесте сжимает чужие кисти, снова не встречая сопротивления. Вообще ничего. Тэхён будто застыл, остекленел. - Не бойся признаться в слабости. Это нормально. Ты не машина. Пожалуйста. Я готов доказать, что мои чувства к тебе не запечатление. Я знаю это. Знаю, - Чон просит, умоляет, пытается найти ответ на свои слова, увидеть хоть какую-нибудь реакцию. - Чувства между врачом и пациентом называются эффектом, - шепчет Тэхён, уговаривая самого себя, и это заставляет Чонгука взорваться. - Бесишь! Мне самого себя не жалко. Я волнуюсь только за тебя, - выкрикивает Чон, параллельно открывая дверь автомобиля. Благо глухой трафик зажимает такси в недвижимости и позволяет беспрепятственно выскочить на дорогу. Тэхёна приводит в себя только громкий хлопок двери и не менее громкое возмущение водителя. - Ну какие ещё неприятности ты мне принесешь?! Если бы волновался - не трепал бы нервы, - раздраженно ворчит Ким, бросает несколько бумажек таксисту и выскакивает из машины. Тэхён протискивается в промежутках между автомобилями, ловит на себе недовольные, матерные выкрики водителей, только ему всё равно. Главное сейчас - найти Чонгука в потоке машин, а потом и людском потоке. Растерянный взгляд лихорадочно скользит по чужим лицам, в надежде обнаружить одно, единственно нужное. И находит. Тэхён как раз выхватывает тот самый момент, когда Чонгук накидывает на голову капюшон его же толстовки. - Чонгук! Остановись. Только Чон не слышит, а, засунув руки глубоко в карманы, уходит всё дальше. А на зов почему-то откликаются другие, совсем не нужные люди. Чонгук не хочет слышать. Его обидели очень сильно, его чувства только что назвали эффектом, обезличили. И нет больше никакого желания, кроме как убежать куда подальше, куда угодно, хоть куда-нибудь. Это желание граничит со зверской необходимостью вернуться и выбить из Тэхёна всю его дурь, крепко сжать, так, чтобы захрустели кости. И всё же сейчас Чонгук убегает, сшибает плечами прохожих, в ответ слышит только чужие недовольства и окрики Кима. Тэхён старается не отставать, возвращает на место сбитые с плечей сумки, бросает спешные слова извинения, а на языке только одно. - Чонгук! Чон практически переходит на бег и что есть силы врезается в грудь неспешно идущего молодого мужчины. - На твоем месте я бы извинился, - слышится уже в спину удаляющемуся Чонгуку, которому резона нет останавливаться, извиняться, терять драгоценные секунды. Только слова эти заставляют что-то противно защемить. И в груди разливается знакомое, непрошенное и такое опаляющее чувство гнева. Чонгук разворачивается, чтобы скрестить взгляд со светлым, но потемневшим от недовольства взглядом незнакомца. - Что, простите? - Ты слышал. Чонгук сжимает в карманах кулаки до хруста. - С какой стати вы ко мне так фамильярно обращаетесь? Но судьбе было угодно испытывать Чона раз за разом, или просто парень попался такой же несговорчивый, как и сам Чонгук. Он, заносчиво вскинув голову, кривит губы. - А как ещё с такими хамами обращаться? - Сейчас ты сам будешь извиняться! - Чонгук! Тэхён, бросив раскидываться бессмысленными, по большей части не услышанными извинениями, вылетает из сгустившейся толпы и успевает протиснуться между тяжело дышащим Чонгуком и незнакомым парнем. - Прошу, успокойся, - Ким упирается руками в грудь Чона, остужает, старается достучаться до разума. Только в чужих глазах плещется раскаленная лава, и Тэхёну нехорошо становится, то в жар, то в холод бросает. Пускай Чонгук смотрит сейчас на противника, волнами исходящий от него гнев обжигает. Да и парень, не зная, с чем он играет, подбрасывает поленья в итак полыхающий костер. - Научись сначала вести себя по-человечески, а потом чего-то требуй от других. - Господи, да замолчите вы уже и идите, куда шли. - Не влезай! Дай я с ним разберусь, - Чонгук практически рычит, пытаясь прорваться к своей цели. Тэхён не дает. Практически обнимает Чона за плечи, виснет на нём и боится очень. Боится повторения той ситуации, в результате которой Чон попал в лечебницу. Он итак сейчас в подвешенном состоянии из-за постановления суда, из-за самовольного решения покинуть территорию диспансера. Если Тэхён уступит - ситуация Чонгука станет ещё хуже. - Уходите! Слышите?! - остервенело проговаривает Ким, впиваясь взглядом в парня, и есть в нем что-то такое, что заставляет незнакомца нахмуриться и поспешно ретироваться. Тэхён не отходит от Чонгука, только мягко подталкивает его подальше от места скопления людей, останавливает в каком-то узком проулке и всё равно не отходит. Всё также цепляется за плечи, сжимает руками ткань толстовки. Внутри что-то истерично бьется, кричит, просит Тэхёна снова возвести стену и вернуться к состоянию оцепенения. А в груди, к которой прижимается Ким, загнанной птицей бьётся чужое сердце. Тэхён чувствует это, пока Чонгук утыкается носом в его спутанные волосы, позволяет любимому запаху заполнить грудную клетку, пробежаться по венам и отпечататься под коркой мозга. - Ты меня бесишь. - Лучше, пускай будет так, - шепчет Тэхён и ненавидит себя за то, что сейчас, как никогда, его слова не сочетаются с тем, что он думает, чувствует и даже делает. Ким не хочет отпускать, лишаться уже не пульсирующего жара, а мягкого тепла, которое укутывает настойчиво по мере того, как крепче становятся объятия, как надежнее сцепливаются чужие руки за спиной. Позволив надышаться собой, а может быть и надышаться самому, Тэхён чуть-чуть отстраняется, чувствует, как Чонгук проводит кончиком носа по его щеке. От этого сердце, разрывающееся на две части, продолжает расходиться дальше по шву. - Нам нужно вернуться в диспансер, - Ким слышит свой голос со стороны, не узнаёт его. Себя в целом не узнаёт. - Ненавижу тебя, - бормочет в ответ Чонгук, не позволяя Тэхёну отстраниться на большее расстояние, - но это не отменяет всего того, что я говорил раннее.