Почуяв запах свежей крови в воздухе, Юнги тут же задержал дыхание и зажал рот и нос ладонью. Он вжался в стену, следя за каждым движением Чимина, и когда тот поднялся из-за стола, приближаясь к нему с вытянутой рукой и алеющими на ней капельками крови, то почувствовал, как медленно клыки впиваются в нижнюю губу, и всё вокруг как будто окрасилось красным — он видел только её, кровь, и так сильно хотелось пить… Так сильно…
— Юнги, я не дам тебе голодать только потому, что ты считаешь меня еще не готовым делиться кровью. Пей, пожалуйста…
Боясь открыть рот, чтобы не вдохнуть, Юнги лишь отрицательно помотал головой в ответ и умоляюще смотрел на Чимина, прося его уйти. Нельзя, еще рано, никак нельзя… Но как же сладка она на вкус…
— Рано или поздно ты всё равно вдохнешь, и я знаю, что ты не сдержишься, — со спокойным лицом и немного ухмыляясь сказал Чимин. — Лучше раньше, мне кажется.
Чимин поднёс руку с кровоточащей царапиной прямо к его лицу, и у Юнги перед глазами всё запульсировало от желания и предвкушения. Он слишком долго сдерживался, слишком долго голодал, думая в первую очередь о здоровье кормильца, и учитывая, что альтернативы не было, то и есть ему было совсем нечего. Но это не волновало его — больше всего он хотел, чтобы Чимин поправился, и Юнги думал, что вполне продержится еще неделю…
Думал. Несколько секунд назад. И сейчас от тех мыслей остался лишь слабый отголосок, здравый смысл, который чересчур успешно подавлялся запахом крови кормильца…
Порез от вилки на его руке шел четырьмя царапинами по ладони, и Чимин приложил влажную от крови руку к его щеке, поглаживая большим пальцем скулу.
— Ты не сможешь долго терпеть, — прошептал Чимин. — У тебя нет выхода, пей…
Юнги и сам не заметил, как мягко обхватил пальцами запястье Чимина и прижался губами к царапинам. Все мысли о воздержании рассыпались в пыль, и, слегка коснувшись языком ранок, чтобы ощутить вкус, он почувствовал, как сердце замерло в предвкушении, как в горле разгорелся пожар от жажды, а в животе заурчало. Он хотел прямо сейчас наброситься на Чимина, повалить на пол и впиться клыками в шею, но держался из последних сил, потому что не хотел причинять ему боль или пугать.
Пить кровь из тоненьких царапин было подобно пытке — всё равно, что человеку, только что пробежавшему марафон, выдавать воду по капле. Как медленная мука, но по-другому было нельзя. Точнее, можно, но слишком свежи были воспоминания о том, как он держал в руках холодное тело, думая, что Чимина не стало…
Чимин расслабился и просто отдал себя на волю вампира — он знал, что тот точно не сделает ему ничего плохого, поэтому и переживать было не о чем. Он внимательно и завороженно наблюдал за тем, как Юнги, блаженно прикрыв глаза, как выцеловывал его руку и тихонечко постанывал, хмурясь и шумно дыша через нос. Такой Юнги казался ему даже беззащитным, и Чимин невольно чувствовал себя сильнее его, ведь у него самого не было такой зависимости от вампира, не было жажды, ему нужен был всего лишь его секрет. Но даже в нём не ощущалось сильной нужды — для Чимина он был скорее как витамин долголетия, а вот для Юнги Чимин был единственным источником пищи, потому Чимину и было больно смотреть, как тот мучается. Даже когда они спали вместе в комнате Юнги, обнимая во сне друг друга, Чимин чувствовал его напряжение и как тот старался почти не дышать. И Чимин даже настаивал на том, чтобы спать каждый в своей комнате, но Юнги не хотел отпускать его ни на секунду — и так уже согласился отпускать его на занятия в университет, а в остальное время он не выпускал его из виду и всегда был рядом.
Для Юнги это стало фобией — не видеть Чимина больше нескольких часов. Сейчас он пил по каплям его кровь и ненавидел себя за свою слабость, за то, что не может не пить. Этот вкус… этот запах и тепло… самые родные и желанные для него, и спустя три недели воздержания от крови кормильца ему казалось, что кровь его стала даже слаще, и пахла намного сильнее. Или это просто кажется?
Юнги и сам не заметил, как спустился губами к запястью и прокусил кожу, вызывая болезненный выдох у Чимина, но он этого даже почти не услышал. Всё, что он слышал — лишь шум крови, бегущей по венам, и стук сердца… Царапин на ладони Чимина ему было слишком мало, он хотел выпить больше, чтобы понять, изменилась ли его кровь.
— Прости меня… — пробормотал Юнги. — Я не должен… тебе еще рано…
— Просто пей уже, — буркнул Чимин и зашипел от боли, когда Юнги слишком сильно потянул кровь. Поняв, что на занятия он теперь точно не пойдёт, Чимин потянул его за руку, и Юнги недоуменно посмотрел на него пьянеющим взглядом.
— Прости… — тихо сказал Юнги, понимая, что увлёкся, забылся, и что Чимину, должно быть, очень больно и страшно, но… в его глазах Юнги увидел не страх, а что-то другое. Понимание и даже заботу, любовь…
— Пойдём… — сказал Чимин и потащил его за руку из кухни. — Юнги, пойдём в комнату. Учеба на сегодня отменяется, я хочу остаться дома, с тобой…
Чимин за руку привел его в комнату, черные шторы полностью скрывали солнечный свет за окном, поэтому Чимин теперь видел только очертания бледного лица Юнги и то, как блеснули его клыки. Чимин улёгся на кровать и потянул на себя вампира, заставляя его лечь сверху.
— В шею… укуси в шею… — попросил Чимин, откидывая голову назад и зажмуриваясь.
— Чимин, нет.
Юнги покачал головой и снова взял его запястье, чтобы продолжить пить так, по чуть-чуть, контролируя себя.
— Юнги, пей из шеи, давай, — настаивал Чимин. — Мне не страшно, я просто… хочу этого.
Юнги замер, уже почти впившись клыками в нежную кожу на запястье.
— Я хочу этого, — повторил Чимин. Его адамово яблоко дернулось от сглатывания, и он снова откинул назад голову, прикрыв глаза. — Мне нравится, когда ты кусаешь в шею…
Впервые Юнги почувствовал помимо обычной вампирской жажды еще и человеческую. Жажду, которая никак не была связана с его сущностью, с потребностью в крови. Жажда касаний, тепла… Близости.
Его немного ошарашило признание Чимина. Ему нравится? Нравится, что он пьёт его кровь? Нравятся укусы в шею?
— Ты действительно этого хочешь?.. — тихо спросил Юнги, отпуская его запястье и склонившись над ним. Он пригладил его рыжие волосы, заправил за ухо прядку и наклонился к шее. — Хочешь?
— Хочу… — шепнул Чимин. — Не сдерживай себя, просто пей. Я потерплю, мне не трудно.
Вот это его ''потерплю'' на секунду выбило Юнги из колеи. Значит, ему это всё-таки больно, просто он… заботится о нем? Заботится о вампире? Немыслимо…
В голове эхом отдавалось
«не сдерживай себя, просто пей…», и так хотелось подчиниться этим словам.
«Нельзя. Нельзя терять контроль…»
Огладив нежную кожу шеи пальцами, Юнги коснулся губами того места, где собирался укусить, лизнул, выпуская секрет, чтобы было не так больно, и медленно, аккуратно проткнул кожу клыками, чувствуя как на язык тут же попало несколько сладко-солёных капель. Невообразимое удовольствие…
Чимин не издал ни звука, почувствовав укол боли, да и не было на самом деле так уж больно. Было хорошо… Было так хорошо, что он чувствовал себя, будто парит на облаке — руки и ноги слегка занемели, и кончики пальцев покалывало, по телу разлилась нега, и внезапно он осознал, что это
не его чувства.
Это чувства вампира. Его удовольствие передавалось Чимину, и от этого было так хорошо — никакой боли, только наслаждение от мягких губ, от прохладных рук, поглаживающих его по волосам и груди, от горячего влажного языка, проходящегося по ранкам, чтобы обезболить. Так хорошо ему ещё никогда не было…
Как и Юнги. Он упивался каждой каплей, при этом не переставая думать о том, насколько хрупким и нежным был Чимин, насколько всё надо делать осторожно. Но долгая голодовка не могла остаться незамеченной, и в какой-то момент Юнги почти потерял контроль.
Он стал настойчивее, сжал руками плечи Чимина и вгрызся в шею, оставляя поверх первых крохотных ранок две новые, намного больше и глубже. Из них кровь практически сама выходила, даже не надо было тянуть, и Юнги буквально сошёл с ума. Он не мог остановиться, и остановить его было некому.
В какой-то момент он потерялся во времени, не знал, сколько он так уже пьёт, и единственное, что отрезвило его, как будто его окатили ледяной водой — это сердце.
Сердце Чимина забилось медленнее и сильнее. Самый различимый звук в мире для Юнги — это пульс Чимина. И он слабел…
Юнги резко оторвался от его шеи, вытирая рукой рот, и с ужасом посмотрел на Чимина — тот с закрытыми глазами лежал под ним, не двигаясь, как будто уснул.
— Чимин… Чимин, проснись, пожалуйста…
Юнги наклонился к его лицу, потрепал за щеку, но тот так и не проснулся. На секунду его охватила паника. Что с ним?
Сердце билось всё так же гулко и медленно, и это было странно… Но потом Чимин вдруг медленно открыл глаза, как-то пьяно улыбнулся и пробормотал:
— Что?.. Так быстро?..
Юнги выдохнул от облегчения.
— Ты в порядке? Как… как ты себя чувствуешь?
— Нормально… — заплетающимся языком ответил Чимин. — Как будто выпил бутылку вина, не меньше… Хочу спать…
— Конечно.
Юнги подтянул его повыше на подушку, а затем снова припал к шее, но уже не кусая, а зализывая ранки — кровь тут же остановилась, и от двух точек от укуса его клыков потянулись синие венки, заживляя кожу. Это было даже красиво…
Юнги быстро сходил на кухню, налил в стакан тёплой воды, добавил пару чайных ложек сахара и размешал, чтобы растворить. Этот рецепт ему подсказал Чонгук, уверяя, что сладкая вода помогает быстро прийти в норму после кормления.
Он напоил Чимина сладкой водой, поправил подушки и лёг рядом с ним, подбираясь поближе и прижимая его к себе.
— Спасибо за кровь… — тихо сказал он, чмокнув в рыжую макушку и прижавшись щекой. — Спасибо. Я так дорожу тобой, так люблю тебя. Ты мне так дорог, я буду заботиться о тебе вечно…
— Ты всегда так говоришь, — улыбаясь и уже почти засыпая сказал Чимин. — Ты мне тоже дорог. Теперь ты мой единственный близкий человек. Близкий вампир… Без разницы, ты просто близкий мне.
Повинуясь какому-то непонятному порыву, Юнги коснулся его губ своими, мягко целуя и чувствуя, как по виску медленно катится слеза, впитываясь в ткань подушки. Его переполняла странная неземная радость, хотелось кричать, плакать и смеяться, обнять крепко-крепко и никогда не отпускать. Быть рядом, заботиться, любить.
— Хочешь послушать кое-что? Это музыка, я… написал её сам, в тот день, когда тебя похитили… Я хотел ещё давно тебе дать её послушать, но сейчас, мне кажется, самый подходящий момент.
— Хочу…
Юнги полез в карман за телефоном, открыл аудио и включил запись, положив телефон под чиминову подушку и прибавив громкость — получилось так, как будто звук шёл прямо из подушки, и слушать так было намного приятнее, чем в наушниках.
Чимин прислушался к мелодии и невольно ахнул. Потому что это было как... волшебство. Закрыв глаза, он буквально видел перед собой эту картинку — как Юнги сидит за пианино, как его бледные длинные пальцы перебирают чёрно-белые клавиши, а глаза прикрыты, чтобы лучше сосредоточиться на игре.
Слушая мелодию с закрытыми глазами, Чимин внезапно почувствовал чужие губы на своих. Второй поцелуй за день… Он чувствовал мягкость губ, накрывающих и целующих его, трепет пальцев, касающихся его щеки, и было так хорошо, что хотелось навсегда остаться вот в таком состоянии — полная расслабленность, чувство полёта и эйфории.
Юнги тихо плакал, целуя пухлые губы Чимина, потому что не мог сдержать слёзы. Он наконец понял свои чувства к кормильцу, к Чимину.
Если раньше это было инстинктивное желание защитить, сберечь своё сокровище, запереть подальше от чужих глаз, то сейчас…
Сейчас это желание переросло в нечто большее.
Описать его можно было либо как:
«любить и лелеять самого близкого человека, с которым ты теперь навеки связан…», либо просто одним словом.
Жизнь.
Чимин стал его жизнью. Раньше Юнги был один, вечно один, он был вне времени и всего остального мира, и лишь сейчас он почувствовал себя по-настоящему живым. Он не чувствовал себя ни человеком, ни вампиром. Он — это просто он. Мин Юнги. Был человеком, стал вампиром, а сейчас просто Юнги. Стерлись рамки, теперь у него появилась вторая половинка, часть его души.
Жизнь. Только это слово могло описать значение Чимина для него.
Что есть человек без любви? Мешок костей, мышц и крови. Что есть вампир без любви? Машина для убийства, не более того.
Юнги понял, для чего вообще существует эта самая связь, для чего каждому вампиру нужен кормилец — потому что есть люди, которые могут полюбить только вот так — посредством связи. Потому что есть вампиры, которым нужна эта связь, нужна родная душа, которая будет делать его человеком.
Раньше Юнги был мертвым. Но лишь сейчас, обретя свою родственную душу, он действительно почувствовал себя живым. Его сердце становилось живым, оно постепенно ловило ритм пульса Чимина, заставляя их сердца биться в унисон.
От любви до ненависти — один шаг. Вспоминая их первые дни вместе, Юнги мог сказать то же самое наоборот — от ненависти до любви тоже всего один шаг. Просто всему своё время.
***
Впервые за неизвестно сколько времени Пушок почувствовал, что его хозяин счастлив. От хозяина буквально исходили флюиды счастья и спокойствия, и он этого не мог понять.
Пушок запрыгнул на кровать и потянулся к лицу хозяина, обнюхивая его, затем к шее, от которой сильно пахло свежей кровью. Странно… хозяин ранен, но не плачет, а даже улыбается, он счастлив. Пушок медленно повернулся к существу, лежащему рядом.
— Ну? Чего тебе? — спросило существо.
Пушок лишь фыркнул в ответ и лёг на груди хозяина, повернувшись так, чтобы смотреть в глаза существу. Тот также неотрывно пялился на него, и когда Пушок распахнул глаза, расширив до максимума зрачки, и зашипел, существо испугалось и немного отшатнулось назад.
«Вот так-то!» — хмыкнул кот и отвернулся от него.
Пусть знает, кто тут главный.
~ конец ~
