***
«Самолет в воздухе еще лишь полтора часа, а я безумно скучаю по тебе. В каждом облаке за стеклом иллюминатора я вижу тебя. То руку, нежно ведущую пальцами по моей груди, то изящный наклон головы, то нежную улыбку, способную осветить своим сиянием самый хмурый день. Накатывает тоска, и хочется увидеть тебя, как тогда, в парке, чуть расставив в стороны руки, идущего по бордюру. Хочется услышать твой голос, с легкой хрипотцой в моменты страсти и чистого, словно вода в ручье. Я тоскую…» — Алексей нажал кнопку отправить и закрыл глаза, медленно уплывая в сон. Самолет, на котором он летел, был хоть и не первой свежести, но и в разряд списанной техники не входил, что было приятным бонусом. Расположившись в одном из комфортных кресел и вытянув поудобнее ноги, он едва не подскочил, когда в кармане завибрировал телефон. Алексей открыл СМС и замер уже на первых словах: «Алиби не прокатило… Отец рвет и мечет. Не знаю как, но он узнал, что я не ночевал в общаге… Я под домашним арестом, старую симку отдал по требованию отца. Хорошо, что догадался купить другую сим-карту. Я тоже очень скучаю. И мне до сих пор все кажется, что я ощущаю запах хвои, все время окружающий тебя плотным облаком…» — Леша вздохнул. Сон как рукой сняло, он быстро набрал текст: «Я вернусь. Сейчас, как только прилечу во Внуково, куплю билет на обратный рейс и вернусь» — сердце колотилось о ребра, как колокольный набат на соборе Святого Петра. Телефон вновь завибрировал пришедшим сообщением: «Не вздумай, будет только хуже. Отец в ярости, он в курсе, что эту ночь я провел с тобой… Надо переждать…» — Алексей чертыхнулся и вновь закрыл глаза. На этот раз самолет приземлился во Внуково без критических ситуаций. На то, чтобы пройти паспортный контроль и зарегистрироваться на рейс до Дрездена, ушло минут двадцать. Леша вздохнул, отойдя от стойки регистрации, и присел на свободное кресло с краю. Голова гудела, как растревоженный улей, мысли о Диме о бизнесе крутились в голове, не давая ни на минуту забыть о необходимости наладить бизнес и найти руководителя в головной офис. «Мотаться постоянно из Германии в Россию, оставляя все на самотек, прямая дорога к банкротству. Да и Ганс что-то воду мутит. Неспроста все это, очень подозрительно» — за кавалькадой мыслей он не заметил, как пролетело время. Объявили посадку на рейс, и Леша, вместе с доброй сотней других пассажиров, двинулся через терминал, оставляя за спиной суету и шум российской столицы и, словно талисман на счастье, увозя фото Димы в телефоне, поставленное на экран в качестве заставки. Предстояло еще три с половиной часа полета, и нужно было чем-то занять себя. «Какова цена любви? Надежде, ласкам, обещаньям, Когда разлука и прощанье Ставят условия свои. Какова цена любви? Когда приходится смириться И, хвост поджав, с позором удалиться, Слова храня лишь в памяти твои. Какова цена любви? Когда не может быть и речи О том, чтоб от любимого отречься Так какова ж цена любви?» Алексей долго смотрел на погасший экран телефона, не решаясь отправить сообщение. Боль и бессилие съедали изнутри, заставляя мозг биться обессилившей птицей, оказавшейся в коллекции орнитолога. — Сэр, пристегните ремень, самолет идет на посадку, — приятная леди склонилась над ним, заинтересованно разглядывая его. Алексей грустно улыбнулся в ответ и убрал телефон. Не спеша приготовился к посадке, вернув кресло в вертикальное положение и пристегнув ремень. После, вновь достав телефон, отправил сообщение.Часть 3
25 октября 2018 г. в 18:12
Для не спавших большую часть ночи Димы и Алексея, утро пришло неожиданно быстро. С раздражающим звуком будильника, возвещающего о конце этого странного и до боли желанного свидания, и неприятным гложущим чувством тоски. Дима открыл глаза еще до его заливистой трели и молча смотрел в темный квадрат оконного проема на тоскливо трепещущий одинокий багряный лист на осине под окном. На изредка мелькающие отсветы фар, проезжающих мимо автомобилей, на скачущие по стеклу редкие дождевые капли, разбивающиеся в мелкие брызги.
В его душе творился такой же раздрай, когда сердце рвалось навстречу предстоящей разлуке, не дать уйти, не пустить, будто предчувствуя, что этот вояж по делам не будет короток. Хотя и понимал, что это глупо и по-детски, но порывался упасть на спину и в истерике бить ногами с криком: «Не уезжай!». Дима обреченно выдохнул, перебирая пальцами волоски на груди мужчины. Прижался теснее в поисках поддержки и тепла.
Леша, неосознанно прижал его крепче, словно ограждая от всех бед. И вдруг поцеловал в висок. Дима вздрогнул:
— Не спишь? — поднял взгляд, утыкаясь в заросший дневной щетиной подбородок.
— Не хочу проспать ту единственную возможность быть с тобой, ощущать в руках твое тело, — Леша потянулся к губам и утонул в нежном, затянувшемся на несколько минут поцелуе.
Уложив парня на себя, гладил плечи, руки, бока. Сжимал и гладил ягодицы, чуть разводя полупопия и касаясь пальцем сжимающегося от возбуждения, неотчетливого страха и волнения перед неизвестным, ануса. И Димка млел и вздрагивал под этими бесхитростными ласками. Стонал и всхлипывал в поцелуй. Тело под большими мозолистыми руками, казалось, вспыхивало, плавилось, растекаясь и растворяясь. Оголяя нервы, натянутые как провода и искрящие. Захлебывался в нежности, которую на него с лихвой изливал Леша.
Раздражающая трель будильника прозвенела как всегда не вовремя. Когда Дима уже был не в силах выдерживать шквал нежности, когда был готов молить, наконец, трахнуть его. Задрожал, напрягшись, едва Леша разорвал поцелуй, с шипением втянул воздух в легкие, словно облитый холодной водой, и уткнулся губами во влажный висок. Лишь на миг, на мгновение позволив себе помечтать о большем.
Эйфория переживаемых эмоций сменилась тоской и полнейшим разладом с самим собой.
— Пора вставать… — оборвал себя на полуслове, понимая, что эта двусмысленность бьет по и без того натянутым нервам. И, словно извиняясь, прижал к себе тонкое хрупкое тело почти до боли, до хруста костей.
Дима протяжно выдохнул в шею и расслабился.
Наспех приняв душ, они сидели оба на кухне в ожидании чайника, который весело посвистывая вот-вот закипит. Леша время от времени вскакивал за нарезкой из сыра и колбасы и снова опускался на стул.
Дима молча сидел на колченогом табурете у стола, из-под полуприкрытых век наблюдая за Алексеем, ловко перемещающимся между полупустым холодильником, столом и плитой, и боялся спугнуть момент, наблюдал за Лешей. Наслаждался перекатывающимися мускулами под рубашкой из тонкого хлопка в стиле милитари, отточенными движениями крепких мускулистых рук, спокойно и без суеты вымешивающих тесто для омлета. Ему казалось, что заговори он сейчас, нарушится то хрупкое равновесие, которого им удалось достичь. И он сорвется на совершенно неуместные ни в данный момент и не в этой ситуации упреки.
— Ты будешь чай или кофе? — мужчина насыпал в кружку для себя ароматного растворимого кофе Арабика и положил пару ложек сахара.
— Давай кофе, надо взбодриться, я никак не проснусь. Еще нужно успеть в универ, хотя бы на пару последних лекций, - повторил те же действия для Димы.
Закипевший чайник разбавил тишину заливистым свистом. Леша, все это время крутившийся у плиты и занятый приготовлением омлета, аккуратно снял его с огня, разлил по чашкам кипяток:
— Ты не поедешь со мной в аэропорт? — поставил перед Димой его напиток и тарелку с омлетом.
— А твой рейс уже сегодня? Я думал мы увидимся после занятий, — парень выпустил из рук бокал, о который грел озябшие пальцы. — Конечно поеду. Во сколько самолет?
— В двенадцать сорок пять, — Леша сел напротив и поставил перед собой тарелку. — Дима, ешь! — глядя, как парень растерянно ковыряется вилкой в тарелке. — Я вернусь, обещаю, только улажу дела, — накрыл горячими пальцами ладонь Димки, лежащую на столе.
Дима поднял на него взгляд карих глаз:
— Я поеду, и у меня будет больше времени подготовиться к семинару по фольклористике.
Леша прекрасно понимал чувства парня, но дарить ложную надежду не хотел, да и не имел права. То, что происходило с его бизнесом, рушило все личные планы. Он с легкостью забрал бы парня с собой, но это недальновидно и небезопасно. Вообще, ему казалось, что кто-то пытается разрушить его бизнес. И Леша дал себе слово докопаться до истины.
Дима еще какое-то время поковырялся в тарелке, медленно и планомерно рубя омлет на мелкие кусочки, время от времени вздыхая.
Собирались парни быстро и слаженно. Рассиживаться времени не было совсем. Убрали со стола, выбросили так и не тронутый Димой завтрак в урну, собрали продукты в пакет, чтобы не оставлять их на ближайшие две недели в пустующей квартире.
Дима, будто предчувствуя долгую разлуку, молчал, искоса поглядывая на мужчину, который за эти несколько часов, проведенных вместе, стал для него кем-то родным, близким, залез под кожу и растворился в нем, стал некой неотъемлемой частью организма, без которой парень уже не представлял своего существования.
Сборы закончили за пятнадцать минут. Посидели на дорожку и отправились в путь. По пути заехали к родителям Леши, попрощались, забрали чемодан с вещами и тронулись , ловко лавируя по незагруженным в этот ранний час ни автомобилями, ни пешеходами улицам, ещё не проснувшегося Энска. Лёша сладко зевал, время от времени глядя на дремлющего, поджавшего под себя ноги и нахохлившегося, как воробей на ветке, Димку. Мирно посапывающего под дробь капель по лобовому стеклу, разбивающуюся в мелкую хрустальную пыль. Под тихое шуршание опадающей листвы на улице возле паркового ансамбля. И настроение, поднявшееся до уровня "эйфория" ночью, сошло на нет и стало под стать погоде, такое же хмурое и беспросветное, как свинцовое покрывало в небе.
Спустя минут пятнадцать лавирования по городским улицам, Алексей выехал на трассу и движение вовсе прекратилось. Лексус незаметно увеличил скорость и, мягко шурша шинами, покатился по направлению к Кемерово, изредка подмигивая фарами все реже встречающемуся на трассе транспорту.
— А где оставишь машину? — вдруг спросил Дима, не открывая глаз.
Леша вздрогнул, внезапно открыв глаза и сообразив, что уснул за рулем и машина выехала на встречную полосу. Осознав, чем это могло обернуться, сердце билось как ошалелое. Осторожно заняв свою полосу, благо трасса была пустынна, он вывернул руль вправо и припарковался.
— Думаю поставить на стоянку, а через две недели вернусь, заберу, — вышел из машины, привалился к капоту, тяжело дыша.
Такое с ним случилось впервые за пятнадцать лет водительской практики. Не раз совершал поездки за пределы Дрездена и в Берн и во Францию, но уснуть за рулем, да ещё и с дорогим сердцу человеком. Тело дрожало. Леша не мог понять отчего, то ли от промозглой мороси, забирающейся за воротник. То ли это нервная дрожь от осознания того, что могло случиться.
Дима вышел следом, заглядывая в глаза:
— Что случилось? — потянулся за поцелуем, погладил по ещё гладкой после бритья щеке.
Леша притянул его к груди, заключив в кольцо рук, накрыл нежные губы своими, растворяясь в ощущениях, гладил по спине, успокаивая пробивающую хрупкие плечи дрожь.
— Ничего, все хорошо...— целуя глаза, щеки, нос. И снова касаясь припухших от поцелуя вишневых губ. — Все хорошо...
Сигнал проезжавшей мимо фуры заставил вздрогнуть. Дима оторвался от желанных губ и уткнулся головой в грудь мужчины. Сердце готово было выскочить из груди и испуганным зайцем сигануть в ближайшие кусты. От желания, волнами прошибающего тело, хотелось выть.
Алексей прижался губами к макушке парня, полной грудью втягивая воздух, пропитанный ароматом хрупкого тела в руках и его собственного хвойного шампуня.
— Ну что, поехали? — большим пальцем погладил по щеке, проследил контур нижней губы и вновь накрыл вишневые лепестки, словно тронутые помадой, нежным поцелуем, лаская, пробуя, наслаждаясь вкусом, словно сомелье букетом молодого вина. Дима кивнул, не в силах произнести ни слова и сел в машину.
Они прибыли на место, едва перевалило за полдень. Машину, как и задумали, поставили на стоянке того же торгового центра, где накануне оставили «Камаро» Димы, и под тихое шуршание листьев под колесами уже его спортивного авто, двинулись к воздушной гавани.
Аэропорт Кемерово гудел, словно разворошенный муравьедом термитник. Толпы народа, сновавшие взад-вперед от стоянки до стойки регистрации и обратно в зал ожидания, колыхались, загруженные сумками и чемоданами между кафешками и туалетами и обратно к стойкам регистрации и багажным терминалам, неприятно раздражали и без того расшалившиеся нервы. Дима то и дело шарахался от норовивших пройтись по его ногам потенциальных пассажиров и провожающих.
Но несмотря на это столпотворение, Алексей на удивление довольно быстро и без задержек прошёл регистрацию. Девушка в синей форме и маленькой, лихо сдвинутой на бок пилотке, проверяя документы и билет на рейс, смотрела на Лешу томным взглядом, что вызвало у Димы, стоящего рядом, желание прижаться поплотнее и поцеловать на глазах у всех. Довольно глупое проявление ревности, но Дима еле сдерживал этот порыв. Им даже удалось коротко, но крепко обняться посреди снующей толпы, и Дима почувствовал касание горячих губ к шее, пониже уха. И хоть на чуть-чуть, совсем немного, но это отодвинуло уныние на задний план.
А потом он стоял у панорамного окна и с тоской, раздирающей внутренности, смотрел на выруливающий на взлетную полосу белый воздушный лайнер с надписью на немецком на борту и провожал его, пока он серебристой точкой не растворился в синеве. Алексей еще не улетел, а Дима уже скучал. Он глянул на часы в телефоне. Время перевалило за час дня, и ехать в университет не имело смысла. Тем более посреди последней пары. Он поехал домой. Спустя минут двадцать по запруженным улицам города, он, наконец, выехал на трассу по направлению к родительскому особняку и растворился в потоке транспорта.
Избежать встречи с родителями ему не удалось. Едва перешагнув порог особняка, он предстал пред ясные очи генерала Лебедева, стоящего посреди холла со сложенными на груди руками и хмуро глядящего на него.
— И где ты был всю ночь? — Александр прикрыл дверь гостиной, оставив за ней попытавшегося выйти Стаса. — Подожди, не сейчас, мне надо поговорить с сыном.
Дима сглотнул ком, бледнея на глазах.
— «Он и мой сын тоже! Саша, открой!» — послышалось из-за двери.
— Прекрасно! Обменяетесь сплетнями позже! — вновь аккуратно закрывая дверь, чтобы ненароком не прищемить пальцы супруга. — Так где ты был? — теперь уже вновь повернувшись к сыну.
— Я же звонил, у Лены, в общаге, — Дима, едва ли не заикаясь, потер о бока влажные ладони. Он никак не мог понять, что происходит. Неужели Лена не получила его СМС?
— Лгать и юлить ты будешь перед папой, а мне ты скажешь правду. Тем более, что в общаге тебя не было.
— «Саша, немедленно открой!» — вновь послышалось из гостиной, но Лебедев -старший прислонился к двери спиной, не позволяя Стасу выйти.
Он пристально наблюдал за дернувшимся кадыком на шее сына, за смятением, отразившимся на его красивом личике, свидетельствовавшем о явной лжи, на пышной каштановой копне волос, модным каре лежащим вокруг нежного, словно мрамор, лица. Мальчишка отчаянно искал выход из сложившейся ситуации и не находил, увязая еще глубже, как пчела в меду. «Ему надо было девочкой родиться…» — подумал с умилением, не меняя выражения лица и не позволяя дрогнуть ни одному мускулу.
Дима вновь сглотнул. Спорить и настаивать на своем, когда отец был зол, не имело смысла, да и себе дороже. Это могло окончиться, как минимум, домашним арестом, и, как максимум, жизнью под «прицелом», когда отец понатыкает камер во всех углах и срать ходить будешь под конвоем.
— Я был в Энске.
— Коротков, твою ж дивизию! И сюда свой хрен пытается засунуть! — шея Александра покрылась красными пятнами. Он зашагал по холлу, отойдя, наконец, от двери. Ярость, теперь уже настоящая, накатывала волнами. — Он обидел тебя? Сгною! — произнес сквозь рык.
Вся жизнь, каждый раз, когда этот засранец портил настроение Стасу, доводил до депрессии, промелькнула перед глазами. Так теперь он пытается залезть в штаны к его сыну. Лебедев развернулся и уткнулся в хмурый взгляд Стаса. И ничего хорошего этот взгляд не предвещал.
— Что здесь происходит? — Стас переводил взгляд с одного на другого.
— Он меня и пальцем не тронул! — заорал Дима сквозь навернувшиеся слезы. Это было так унизительно — держать отчет перед отцом, — «Может он и подробности потребует?» Хотя мне и хотелось, — добавил значительно тише. — Я проводил его в аэропорт.
— Он улетел? — насторожился Стас. Дима кивнул, потупив взгляд.
То, что Леша улетел всего на две недели, он говорить не стал. Ни к чему было дразнить разъяренного отца. Еще неизвестно, чем обернется этот разговор.
— Вот! Полюбуйся! — Александр указал на сына, обращаясь к Стасу. Ему хотелось! - прорычал он. — Это все твое воспитание! Разбаловали!
Теперь покраснел Дима. Он не предполагал, что отец услышал то, что он произнес скорее самому себе. Одинокая слеза выкатилась из глаза и побежала по лицу, оставляя влажный след. Дима сорвался с места, не позволяя никому увидеть его слабость. Взбежал по лестнице на второй этаж, когда вслед донеслось:
— Ты под домашним арестом! Никаких отлучек из дома, кроме университета, и СИМ-карту мне на стол! — Генерал разошелся не на шутку.
Дима остановился на верхней ступени лестницы, посмотрел на папу. Тот кивнул, словно предостерегая от дальнейших споров. Диме было обидно, что папа промолчал, хотя он и сам понимал, что с его стороны это довольно тонкая дипломатия. Но слез обиды сдержать не смог.
— Да пожалуйста! — он открыл крышку гаджета и вынул свою старую СИМку. — Забирай! — кинул ее вниз на пол. И скрылся за дверью комнаты.
— Вот! Полюбуйся! Это твое воспитание! — ярость на Алексея не проходила, выливаясь потоком неприятных слов на любимого. Александр, редко срывался на нем и то, что он не смог сдержаться сейчас, доставляло десятикратную боль ему самому. Развернулся и, пройдя по коридору, рванул на себя дверь кабинета. Он нуждался в порции виски, иначе натворит дел.
— Как все хорошо, так твой сын, твоя гордость! А как случай выходящий за рамки рядовых, так это мое воспитание! — проворчал Стас, возвращаясь в гостиную.