Бой с Тенью

      Спешно велись последние приготовления к началу грандиозного полуфинала «Пепельной Зари», который должен был состояться сегодня в воскресение ровно в час ночи, ознаменованной на удивление полной серебристой луной, сияющей над городом на безоблачном тёмном небе. По песчано-каменным коридорам бегали рабочие, занимаясь всякой аппаратурой, ящиками и контейнерами с мясом и сеном для новопривезённых зверей и оружием и бронёй для бойцов, собирались у клеток с дикими тварями укротители и дрессировщики, решая, каких стоит выпустить в начале, а каких придержать до кровавого финала, толпились на трибунах возбуждённые фанатики, охотно обсуждая своих любимых гладиаторов, порой завершая очередные споры настоящими драками — некогда пустовавшая, округлая, гигантская арена теперь кишмя-кишела людьми, снующими на каждом повороте и судачащими в каждом углу. Это дело разбавлялось вызывающей одеждой и новомодными причёсками, отборной руганью, запахом перегара и спиртного. Особенно хорошо этот контраст наблюдался в маленьком баре, в который хотели втиснуться многие развесёлые и взбудораженные дикари, правда не всем хватало места и терпения, чтобы дождаться своей порции алкоголя, от какого, впрочем, небольшие настенные полочки и тумбочки просто ломились.       Рядом с запасным выходом у бара, извилистым тунельчиком уходящим на поверхность, стояли два охранника: первый был высоким, слегка сгорбленным, но мускулистым мужиком с тёмными, немножко волнистыми волосами, а второй больше напоминал сурового гнома с каштановыми пышными локонами и бородой. На них красовались типичные крепкие, утеплённые коричнево-чёрные жилеты с меховой прослойкой и дополнительными щитками, а на поясах висели своеобразные шершавые дубинки и пистолеты, так, на всякий случай…  — Ну и как тебе тот зверь? — спросил шатен, открывая тяжёлую дверь и впуская ещё одну группу разукрашенных фанатиков на арену.  — Та, которую представил Жорж Вареушенн? — переспросил темноволосый, провожая уходящих, обнимающихся людей внимательным взглядом рядовой ищейки.  — Опять важничаешь! — проворчал его приятель, упираясь правой рукой в бок и потягивая на себя тяжёлую дверь, закрывая её. — Да, этот хрен, этот!  — Тебе не угодишь: то называй его полно, то не называй! Определись уже! — возмутился высокий, поведя широкими плечами.  — Ладно-ладно! Зови его просто хрен, я пойму, — сплюнул в угол мужчина, глядя на оранжево-жёлтый песок округлого основания арены. — Ну и как тебе этот Вендиго?  — Впечатляюще, — признался он, почёсывая тёмную щетину. — Давно не видел таких великолепных зверей: в хорошей форме, горластых, выдрессированных… Не тварь, а мечта просто!  — Ой, расписал-то ты его как! — усмехнулся в ответ сторож, облокачиваясь о стенку. — Выходи за него замуж, коль так понравился!  — Во-первых, это не он, а она, — улыбнулся украдкой брюнет, поглядывая на приятеля, бросившего колкий взгляд в его сторону. — А, во-вторых, ты же сам видел её и можешь представить, на сколько она сильна и величественна!  — Это только турниры покажут, да и не уверен я, что хрен рискнёт выставить своё чудо на боях, — сказал тот, почёсывая густую бородку.  — Жорж Вареушенн… — поправил его мужчина.  — Да мне плевать! Богатый — значит хрен, и всё тут! — оскалился шатен, даже немножко покраснев от резко накатившей злобы.  — Никогда не надоест, — честно признался высокий, также облокачиваясь о стенку и приковывая к себе внимание цепких карих глаз.  — Ты… Ты… — хотел было ругнуться приятель, только его тут же прервали.  — Я — твой обожаемый друг, — улыбнулся брюнет, заставляя сурового гнома прикусить язык и насупиться, подобно грозовой тучке.  — Закопать тебя мало! — буркнул он, демонстративно отворачиваясь.       Темноволосый только усмехнулся на колкость друга и перевёл взгляд на трибуны, постепенно заполняющиеся всё большим числом фанатиков, и заприметил одну тёмно-алую макушку, проскальзывающую в потоках остальных людей, уверенной стрелой рассекающую их, но не подал виду, что увидел «Пламенного Рыцаря», а лишь кротко улыбнулся, вновь заводя разговор с ещё не остывшим шатеном, начиная вытягивать из него слова через уменьшительно-ласкательный тон, только сильнее раздражая приятеля и вызываю у него приступ маленькой, но красочной ярости…       Быстрым шагом преодолев несколько пролётов трибун и извилистую тропинку, Рафаэль неспешно открыл дверцу бара, позволяя раскалённому от дыхания и смертельной давки воздуху, пропитанному лаками, потом, пивом, искусственной кожей, ядрёными духами и сигаретами не первого сорта, обдать себя с головы до пят, и, задевая иных зевак, перешёптывающихся между собой, локтями, направился к светлой дубовой стойке. К ней просто не было прохода: слева навалился на гладкую крышку мужчина в меховом коричневом жилете, уже явно подвыпивший, с завидной щетиной, требуя у бармена очередные сто грамм водки, в центре толкались трое молодых парней, спорящих, какое винцо брать для празднования вечера открытия полуфинала, а справа налегали на крепкое пиво две девушки, красоту которых портил только яркий макияж и вызывающие шмотки.  — Девушки, позволите присесть рядом? — улыбнулся боец, привлекая их внимание и заприметив рядышком незанятое местечко.  — Сам «Пламенный Рыцарь» спустился с небес на землю и решил выпить с простыми смертными, — подняла большой стеклянный бокал в виде бочонка с пивом шатенка, уже, как видно, слегка подвыпившая.  — Да перестань, это же сам «Пламенный Рыцарь»! — с долей сарказма произнесла её подруга, разводя руками и не боясь задеть проходящих рядом зевак.  — Да кому какая разница, «Пламенный» это «Рыцарь», или не «Пламенный»! Раз хочет выпить, значит человек! — ответила русоволосая, залпом осушая бокал с пенящимся напитком и запрокидывая голову. — Ох, — блаженно выдохнула, опуская плечи и горбясь. — Ну и как тебе живётся, «Рыцарь»? — спросила, облокачиваясь о стойку и переводя взгляд слегка мутных глаз на Рафа.  — Прекрасно, только никто не завидует, — с иронией сказал боец, садясь рядом с ней и привычно поднимая руку, чтобы разрывающийся на просьбы посетителей бармен его заметил. — Сражения — дело затратное, особенно по здоровью… — честно признался, глядя на девушек.  — Понимаю, — серьёзно произнесла шатенка, тоже поднимая правую руку, привлекая внимание Алекса. — Ты что будешь? Пиво? Водку?  — Виски, — улыбнулся Рафаэль, удивляя обеих.  — Чудной ты, — ответила она. — Эй, бармен! Два бокала Отборного и стаканчик виски! — крикнула повернувшемуся к ним дворецкому, заставляя его улыбнуться при виде старого друга.  — Одну минутку, дамы! — отозвался он, принимаясь выполнять просьбу, а красноволосый вновь обернулся к девушкам, дожидаясь своего напитка.  — Знаешь, они же все чудные, — проговорила светловолосая, также облокачиваясь о стойку. — Они ведь бьются на смерть, какое тут здоровье!  — От того и хочется выпить, верно, «Рыцарь»? — как-то слишком понимающе спросила девушка.  — Хм, верно, — хмыкнул в ответ Рафаэль.  — Тогда давай выпьем от души, коль мы тут такие знающие? — предложила она, задорно улыбаясь.  — Да давайте! — согласился он, принимая стаканчик с любимым виски и пододвигая девушкам их бокалы с пивом. — Ваше здоровье!  — Твоё здоровье! — произнесли они тост и набросились на напиток, словно тигрицы на мясо.  — Ох, нет ничего лучше хорошего пива! — выдохнула блондинка, глядя в открытую дверцу на почти заполненные трибуны. — Ой, нам уже пора, не находишь? А то все хорошие места скоро разберут!  — Да, пора уже, — проговорила шатенка, ставя бокал в виде бочонка на крышку стойки. — Удачи, «Рыцарь».  — Хорошего вам вечера, — улыбнулся боец, провожая поднимающихся и уходящих девушек добрым взглядом.  — Повезло с компанией, Раф? — подошёл к нему на пару секунд Алекс, пока выполнял заказ одного из толпившихся у стойки парней.  — Кто бы мог подумать, что среди фанатиков окажутся вполне нормальные люди? — искренне удивлялся он, допивая свой виски. — Оказывается, мир ещё не сошёл с ума…  — Пока есть такие, как ты и они, не сойдёт, — улыбнулся бармен, возвращаясь к клиентам, а Рафаэль поднялся с табурета и направился к выходу, ведь скоро должен был прибыть Соррен, а он должен был быть рядом со своим «опекуном» в эту торжественную ночь, но для начала стоило, разумеется, надеть прекрасную чёрную броню…       Парень спустился по извилистой тропинке к основанию округлой арены, дойдя до большой железной решётки, вошёл в длинный широкие песчано-каменный коридор, быстро находя нужную комнату среди клеток с Аюсталами, Рептиллитами и прочими зверями, деревянных ящиков, стальных контейнеров и снующих туда сюда, одетых в специальную зелёно-коричневую униформу рабочих, заглянул в открытый дверной проём, сделанный под небольшую арку, и увидел Анжелику, стоящую над широким, тёмным, квадратным столом и рассматривающую какие-то чертежи, скорее всего проекты помещений «Пепельной Зари». По напряжённым, едва заметно вздрагивающим плечам и немножко сгорбленной спину, прикрытых чёрной кожаной курткой, Раф мог понять, что женщина довольно долго стояла над записями, словно выискивая подвох в замысловатых линиях и контурах.  — Привет, Анж, — разорвал повисшую в комнате тишину, хотя коридор был заполнен ворчанием, кряхтением, рычанием, шорохом, свистом и прочим копошением.  — Привет, Рафи, — привычно уменьшительно-ласкательно ответила подруга, поворачиваясь к нему.       Под салатовыми с карими крапинками, слегка потупленными глазами красовались серовато-синие, даже скорее с каким-то багрянцем мешки, на обычно румяных щеках выступала противная бледность, чистые, угольные, отливающие на оранжево-жёлтом свету простенькой лампочки бежевыми бликами волосы были собраны в пушистый пучок на затылке, а парочка выбившихся из него волосков тонкими нитями падали на лоб и чуть-чуть задевали аккуратные брови. Под распахнутой чёрной курткой были такая же чёрная майка на лямочках и камуфляжные штаны с тёмными ботинками.  — Опять не спала? — поинтересовался друг, подходя к ней и заключая укротительницу в объятия.  — Работа требует, что уж тут поделаешь… — ответила она, поглаживая бойца по ровной спинке.  — Как там Лили поживает? — спросил он, начиная слегка покачиваться, будто бы убаюкивая уставшую женщину.  — В садике проблем нет, все детки с ней хорошо общаются, — сказала Анжелика, нежась в согревающих объятиях парня, положив голову ему на плечо. — Недавно у них был мини-конкурс «Осень моей мечты», и она заняла третье место по рисункам. Признаю, такую волшебную осень с золотистыми узорами, багровыми резными листами и феями я бы не придумала…  — Она же у тебя сказочница, — напомнил Рафаэль, вспоминая, каких сказочных птиц и животных рисовала Лили, когда он с Дони приходил к Анжелике в гости. На маленьких детских рисунках оживали картинки, начинала благоухать комната и слышались чудесные мелодии, конечно же в воображении, но от них веяло карамельками, пряниками, киселем и парным молоком, потому что не могло быть иначе.  — Да, этого у неё не отнять, — улыбнулась женщина, вспоминая поделки дочери. — Неужели и мы когда-то такими были, а, Рафи?  — Даже не знаю, — честно признался красноволосый, глядя на жёлто-оранжевую лампу. — Всё, что я помню из своего детства, так это книги, брата и его разъяснительные лекции по физике.  — Видимо, он очень хорошо объяснял, — по-доброму усмехнулась укротительница, смыкая руки в замок на его талии.  — Жаль только, что этот предмет был мне также интересен, как опера или балет, — проговорил парень, вдыхая запах кожаной куртки.  — Но ты ведь учил, — напомнила Анжелика.  — Да, на троечку, — повторно усмехнулся боец, вспоминая, как старая полноватая учительница выпытывала из него хоть парочку связанных слов, порой убивая за этим целый урок на радость его одноклассникам.  — Но, согласись, хорошее было время… — выдохнула подруга, совсем размякая в крепких объятиях.  — Да, хорошее, — с долей ностальгии произнёс Рафаэль, ощущая, как тёпленький росточек старого, совсем забытого чувства начинает подниматься по позвоночнику от лопаток к шее, заполняя своими маленькими золотистыми листочками грудную клетку, согревая изнутри и вселяя слабую, но такую желанную надежду на лучшее, позволяя расслабиться, блаженно выдохнуть горячего воздуха, окунуться в волну нежности и запылившейся детской ласки. — Спасибо, Анж, — сказал он, покачиваясь, словно подсолнух на ветерке.  — Это я должна говорить спасибо, — возразила женщина, получая столько же тепла и душевной поддержки от объятий.  — А я говорю, спасибо, — настоял на своём Раф, посильнее сжимая её в сильных руках.  — Ладно уж, спасибо, так спасибо, — засмеялась подруга, размыкая пальцы и похлопывая его по спинке, прося ослабить хватку. — Сегодня начало чего-то большого, верно, Рафи?  — Верно, и мне нужно быть готовым ко всему, — уже более серьёзно заметил красноволосый, также размыкая объятия и выпуская расслабленную Анжелику из кокона тепла в прохладную комнату.  — Давай-ка наденем твою броню, — она подошла к ящику с пенопластом и открыла его. — Сегодня они могут выставить тебя в первом праздничном бою, так что нужно тебе взбодриться, а то со своими объятьями ты совсем размяк.  — Кто тут ещё размяк… — не согласился с подобным парень, упираясь кулаками в бока.  — Ты, конечно же, — усмехнулась женщина, разводя руками.  — Сейчас мы и узнаем, — проговорил он, готовясь нападать, игриво выставив вперёд ладони и шевеля пальчиками.  — О, ты не посмеешь… — сказала подруга, делая шаг назад.  — О, ещё как посмею… — азартно ухмыльнулся боец, делая шаг вперёд.  — Потом пеняй на себя, — предупредила Анж, покачивая угольной головушкой.  — И попеняю, — повёл плечами Раф и в следующую секунду рванулся с места, бросаясь на женщину, принимаясь яростно щекотать её, а она залилась полным жизни смехом, удивляя и вводя в ступор проходящих мимо рабочих.       Полноватый мужчина в чёрно-синем строгом костюме, окружённый телохранителями и сопровождаемый своим доберманом спускался по проулкам трибун, стремясь поскорее добраться до специально отведённых для богатых господ мест, чтобы лишний раз не натыкаться на взволнованных фанатиков, жаждущих открытия больше своего Дня Рождения уж точно. Холодным блеском отливались при жёлто-белом свете прожекторов бриллианты в золотых перстнях, пухленькие губы, как и обычно, были сжаты в решительно тонкую линию, подчёркивающую раздражённость «опекуна», ведь подобные скопления низкосортных людишек, как он сам выражался при Рафаэле, он терпеть не мог. Они пробуждали таившееся у него внутри чувство брезгливости и желание поскорее удалиться восвояси, жаль только, что его ответственность как одного из самых богатых представителей подпольного мира железной цепочкой падала на шею и не давала свободно продохнуть на всяких турнирах, когда приходилось дышать одним воздухом с взбудораженными и потными животными. Боец отчасти понимал Соррена, каждый раз замечая неестественную бледность и красноватые пятна у основания шеи — так проявлялась его моральная аллергия на душную атмосферу любой арены, на которой он когда-либо был в своей достаточно насыщенной жизни. Вот и сейчас, наконец заняв своё законное место рядом с другим важным господином, мужчина шумно выдохнул, резко краснея, подзывая к себе добермана и начиная гладить чёрную голову собаки, чтобы успокоится.       Несмотря на довольно долгие переодевания, Рафаэль смог быстро подняться к «опекуну» и встать рядом с ним как раз вовремя: как только его металлические пластины брякнули у роскошного кресла Соррена над ареной разнёсся оглушительный трубный оркестр, включённый под запись из какого-то старого фильма, и все сразу же успокоились, расселись, а пустовавшие несколько секунд назад почётные места заняли другие богатенькие особы — парень и глазом моргнуть не успел!       На место чуть ближе к центру взошёл тот самый Жорж Вареушенн в тёмно-синий костюме, с лаковыми, пышными, зачёсанными назад волосами вместе со своей Вендиго, и, поправив чёрный галстук, элегантно сел в большое позолоченное синее кресло, щёлкая пальцами возле себя, приказывая белому зверю встать сзади и приковывая к себе взгляды, если не всех людей с трибун, так половины-то уж точно. Высокий хищник покорно встал позади кресла, горбясь и не издавая ни звука из блестящей при свете прожекторов клыкастой пасти, продолжая пустым взглядом жёлтых глаз оглядывать кишащие фанатиками трибуны, останавливаясь на пару мгновений на Рафаэле, заставляя очередную волну ледяных мурашек пробежать вдоль позвоночника бойца. Он мог выдержать удар огромной булавы и лишь чуть-чуть поморщится, но не мог дольше пяти секунд смотреть в опустошённые глаза явно голодного зверя.       Отвернувшись обратно к песчано-каменному пьедесталу, парень увидел взошедшего на него оратора, причём того самого, который был на их старой арене, и противный голосок, который всегда его подбешивал, вновь разнёсся над куполообразным пространством, эхом отражаясь в пролётах лестниц и уходящих на поверхность туннелей:  — «Дамы и господа, сегодня в эту судьбоносную ночь мы увидим, как два наших любимых гладиатора столкнуться в приветственном бою на древнейшей арене города — Арене «Пепельной Зари», и покажут нам, насколько зрелищным оно может быть! — проголосил в микрофон мужчина с игривыми нотками в тонком и звонком голосе, глазами бегая по взволнованным зрителям. — И так, сегодня будут сражаться два по настоящему горячих парня, удививших нас всех своим мастерством и выносливостью! Первый кандидат, побывавший на десяти подпольных аренах нашего города, опытный наездник, скалолаз, меткий метатель склянок с взрывоопасной жидкостью и просто душа зверской компании-и-и — Ревущее Пламя!» — назвал он участника, бело-жёлто-красноватые прожектора навели на основание арены, откуда вели несколько туннелей, закрытых решётками, когда одна из них вздрогнула и поднялась, волоча за собой нити оранжевого песка, и из темноты на Волкодлаке выехал парень лет двадцати пяти отроду, среднего роста, с алыми крашенными, стоящими торчком волосами, отливающими металлическим блеском при подобном освещении, выступающими скулами, треугольным лицом, острыми бровями и ехидной ухмылкой, пришпоривая пятками бока скакуна, и стреляя искрами по фанатикам, кричащим его имя с трибун.       Он сделал круг «почёта», помахивая на раз-два небольшой ручкой, закованной в металлическую перчатку, а Рафаэль уже мысленно перебирал возможные комбинации и приёмы против возможного оппонента, внимательно-холодным взглядом из щёлочек шлема наблюдая за медленными шагами гигантского волка, покрытого густым серым мехом, широкими, похожими на горы плечами, со шрамами, в виде изогнутых линий проходящими по матовому жёлтому правому глазу и прямой рваной царапиной рассекающими левую скулу и висок могучего двухметрового зверя. На нём был тугой намордник тёмно-коричневого цвета, от которого отходили поводья, но за них «Ревущее Пламя» не держался, и они свободно болтались на мощной шее существа.       Если от величавого монстра с выбивающимися из-под губ желтоватыми клыками и опущенной массивной головой веяло настоящим трепетом и страхом, которые источало каждое уважающее себя зверьё непроходимых лесов, то от его наездника, раздающего комплименты случайным зрителям, разило вычурностью и сладким упоением своей властью над жителем постапокалиптической глуши. Такой контраст резко бил не только по глазам, отчего Раф морщился и старался не сплюнуть прямо в шлем своё негодования…       На парне не было майки или какой-нибудь иной тряпки, и худоватую грудь с левого плеча прикрывала лишь толстая, широкая, двухслойная, коричнево-красная меховая лямка, хорошо прошитая по махнатящимся краям, оканчивающаяся на его бёдрах. Талию туго перетягивала белая ткань, завязанная на пупке, а тёмно-коричневые штаны свободно болтались на жилистых ногах, прижатые к коленкам простыми металлическими наколенниками. На руках только имелись металлические, даже не нарукавники, а всего лишь короткие перчатки. На поясе и на этой самой лямке были прикреплены бутылочки с разноцветной, преимущественно в красных тонах, жидкостью, которые неприятно брякали даже на воне эйфории, творившейся с фанатиками.       Какая-то женщина в красном, блестящем платье до колен с широким вырезом на спине, с тёмным, слегка пушащимся от чистоты переливающихся на свету прожекторов волос пучком, и сидящая на таком же алом высоком кресле, лишь слегка улыбалась, глядя на ухмыляющегося всадника, держа руки на тонких коленях. Скорее всего она была его «опекуном»…  — «И так, вторым счастливчиком, призванным повеселить нас сегодняшней прекрасной ночью, станет новая восходящая звезда нашего подпольного мира, боец, пока ещё не проигравший ни одно сражение и просто пышущий стойкостью и настоящим огнём, молодой парень, успевший покорить сердца зрителей одной приокраинной арены и носящий чёрный доспехи падшего рыцаря — Пламенный Рыцарь!» — произнёс оратор надрывным голосом, а пара жёлто-бело-красных прожекторов указали на их место на трибунах. Зрители зааплодировали не так яро, как при появлении на арене «Ревущего пламени», но вполне достаточно, чтобы считаться приемлемыми овациями на турнире.  — Иди, сражайся и побеждай, — проговорил привычно-обыденную фразу Соррен, поправляя одной рукой тёмно-синий галстук и выдыхая маленькое облачко белого дыма, отводя от губ элитную папиросу, каких практических невозможно было сыскать в современном мире.  — Да, господин, — едва ли не выплюнул Рафаэль, кивая головой и разворачиваясь, направляясь по тропинке, бегущей между песчано-каменными рядами, к основанию арены, отделённой высокими стенами.       Нельзя было сказать, что у него не было настроения сражаться — как-никак, а он-то догадывался о возможном вчера вечером, когда пришло сообщение от Соррена об открытии полуфинала «Пепельной Зари», — но давящее чувство в груди не давало ему покоя последние дни. Создавалось впечатление, будто что-то разрастается в грудной клетке, сдавливает сердце и лёгкие, сжимает мышцы и пытается вывернуть пищевод на изнанку. Конечно, Раф мог свалить все эти симптомы на изжогу, которая за два дня так его достала, что он был готов кричать об этом на каждом переулке, когда выходил на улицу и брёл по тротуарам до ближайшего магазина. Изжога грозилась стать его постоянным спутником — спасибо испорченному в подростковые годы желудку — однако парня этот факт совсем не беспокоил, чего нельзя было сказать о младшем брате: каждый раз, когда старший превращался в кряхтящего огнедышащего дракона, Дони перебирал сто пятьсот таблеток и капсул, способных бережно избавить бойца от пожара в желудке, а ещё сам причитал по поводу его «быстрых перекусов» в баре с Алексом и Анжеликой, когда те брали сухарики и чипсы и запивали всё это добротным алкоголем. В такие моменты Донателло больше походил на те инструкции, прилагаемые к препаратам, какие никто не читает и выбрасывает практически сразу же за ненадобностью, так же шуршал бумагой и зачитывал листочки с побочными эффектами и противопоказаниями, а Раф только махал рукой и пускал дело на самотёк — собственное здоровье его не особо заботило…       Большая железная решётка со скрипом приподнялась, впуская «Пламенного Рыцаря» на арену, пропитанную запахами пыли, животного меха, пота и песка, такого ядовито оранжевого, что чихать хотелось, и, как только он сделал несколько шагов к центру, с тем же скрипом опустилась, отделяя его от трибун и оставляя наедине с ещё одним бойцом, уже раздавшему все комплименты жаждущим битвы фанатам. Они стояли по разные стороны на расстоянии, в среднем, девяноста метров, оценивающе глядя друг на друга, прикидывая, какие приёмы лучше подойдут для сражения с таким противником.       Наконец, спустя пол минуты зрители зашептались, а оратор вновь подал признаки жизни:  — «И так, дамы и господа, мы начинаем!» — проговорил мужчина, и фанатики дружно закричали имена гладиаторов, и эхом разнеслись под куполообразным сводом гомон и топот, пугая крыс в канализационных трубах.       Рафаэль напрягся, повёл плечами и начал медленно шагать в сторону оппонента, брякая тёмными металлическими пластинами. Мышцы совсем расслабились за последние дни от лежания на диване и просмотра телепередач, за что он сам ругал себя время от времени, но, естественно, продолжал нежиться на старенькой мебели, не отказывая себе в тёплом пледе и чае, наслаждаясь заслуженным отдыхом, который сейчас мог сыграть с ним плохую шутку. Сжимая-разжимая пальцы, периодически ими похрустывая, боец мысленно погружался в воображаемую гущу сражения, предполагая, как мог двигаться волк противника. Лучше это было сделать сейчас, чтобы морально подготовиться к возможным рывкам и уклонениям, несмотря на то, что зверь был в наморднике. У него всё ещё оставались острые когти и животная сила, с какими придётся считаться.       «Ревущее Пламя» — один из немногих бойцов, удивлявших не своим мастерством не по годам, не смекалкой и плавным ведением боя, словно ему заранее говорили, кто его будущий враг и сообщали все тайные секретики, а вызывающим поведением и наглостью, присущими подросткам, но явно не молодым людям. Рафаэль читал про него в одном из выпусков подпольной газеты «Другая сторона», когда однажды засиживался по указу Соррена в баре до самого утра после очередного турнира. То был прыткий юноша, укротивший Волкодлака и сам похожий на волка, известный своими «турне» по всем аренам подпольного мира не только этого города, но дорогого их десятка, и бывший победителем в семи сражениях из десяти, что, несомненно, являлось показателем его достижений. Его «опекунша» — леди Морганна, славилась расчётливостью и красными рубинами, коллекционируя их, а бойцы у неё были одними из лучших. Как казалось красноволосому, этот щуплый парень со скляночками наперевес был её любимчиком, ведь не спроста самая «красная» женщина на трибунах так улыбалась, когда он делал обход своих фанатов… Излюбленным способом ведения боя у него являлись «ревущие» взрывы этих самых склянок с непонятной жидкостью прямо под носом у потенциального врага, и были они довольно мощными. Внутреннее содержимое же других бутылочек долго горело, облепляя броню или одежду оппонента. Третьи обладали слезоточивыми свойствами, ослепляли, а четвёртые сильно раздражали кожу…       Парень с алыми волосами закончил круг почёта — намахался вдоволь, как подумалось Рафу — и решил размять руки: остановил скакуна, вытянул их вперёд, сцепив пальчики, выгнул их, похрустев сухожилиями, потянулся, прогнулся в спинке, заводя руки назад, и с громким выдохом осел обратно в седло. Трибуны молчали, на арене повисла гробовая тишина. Было слышно, как пыхтит этот огромный волк. Создалась давящая атмосфера.  — Так… Это ты «Пламенный Рыцарь»… — довольно громко, с расстановкой сказал «Ревущее Пламя», пришпоривая могучего зверя и направляя его на оппонента, и тот повиновался, начиная медленно шагать в сторону Рафа. — Признаться честно, я ожидал увидеть какого-нибудь сопляка, разодетого в смехотворные латы Средневекового стражника, но я даже рад, что ошибался. Ты выглядишь довольно хорошо, крепкий на вид да и серьёзный в придачу, — взмахнул он рукой, улыбаясь. — Что же привело тебя в подпольный мир? Деньги? Слава? Азарт? Впрочем, это неважно вовсе… Ах, как жаль, что тебя совсем скоро разорвёт на кусочки мой хорошенький волчок, — аловолосый похлопал зверя по мощной лохматой шее, на что тот только зафыркал. — Ух, обожаю его, мой лапочка! — начал тискать его, получая фырканье в ответ, и по матовым жёлтым глазам Раф понял, что от подобного Волкодлак не в восторге. — Я удивлён однако, что ты в одиночку смог пробиться в этот полуфинал. Тебе сколько? Лет двадцать?  — Восемнадцать, — боец приподнял бровь под шлемом, удивляясь его болтливости.  — О-ля-ля, но я был близко! — довольно оскалился, словно шакал, парень, облокачиваясь о хребет своего скакуна. — Так вот, о чём это я? А, наверное, трудно было пробиться сюда… Насколько я слышал новичкам приходиться проходить по двадцать дополнительных боёв, чтобы пробиться к четверти полуфинала, не говоря про него самого. Ты — удивительное зрелище! Мне даже жаль, что твой путь так быстро прервётся…       «Какой самоуверенный тип!» — усмехнулся на подобное Рафаэль, потирая руки.  — Это мы ещё посмотрим, чей путь прервётся, — ответил он ему, когда между ними осталось метров пятьдесят.  — О, будь уверен, твой, — подняв руку над головой тот щёлкнул пальцами, глухой звук ударился о стенки, и решётки со скрежетом поднялись, впуская на арену четырёх Волкодлаков с наездниками, облачёнными в тёмно-коричневые меховые жилеты с повязками на головах, щитками на коленках и локтях и ремешками с теми же склянками на поясах. — Не ожидал, я прав? Ха-ха! Конечно прав!       «Дьявол!» — пробежала мысль в голове, и парень шумно выдохнул в шлем, вставая в боевую стойку.  — «Да начнётся веселье!» — разнёсся под куполом голосок оратора, оживляя трибуны: кто зашептался, кто затопал, кто захлопал — все хотели принять в этом участие.       Радовало одно — на могучих серых зверях были намордники…  — О, и, чтобы тебе и зрителям было повеселее, ребята, снять намордники! — скомандовал довольный предводитель, и те послушно потянулись к мордам хищников, резко сорвали уже ненужный элемент защиты и дружно кинули их на песок арены. Волки тут же стали облизываться, скалиться, фыркать и поскуливать, царапать землю когтями, предчувствуя охоту. Фанатики завыли в унисон, радуясь подобному действу, а Рафу оставалось только чертыхнуться.       Освободив своего скакуна от неудобного, стягивающего, толстого ремешка, «Ревущее Пламя» выпрямился, взял одну бутылочку, поднёс ко рту, откупорил её и, держа пробку в белых зубах, произнёс быстро и чётко:  — Фас.       Остальные бойцы вмиг пришпорили волков, вцепившись руками в их густые гривы, и закружились вихрем вокруг Рафаэля, поднимая пыль и крупицы песка в воздух, в то время, пока главарь стоял на месте и просто подкидывал бутыль в руке, скалясь. Звери были надрессированными, ведь бегали вразброс, но слаженно, не задевая друг друга, даже не касаясь кончиком хвоста. Они прищуривали глаза, не рычали, а в царственном молчании выполняли команды всадников. От серо-оранжевой пелены становилось дурно: всё вокруг вертелось, невозможно было сфокусировать взгляд на чём-то одном и казалось, будто почва начинала уходить из-под ног, и приличные доспехи никак делу не помогали, а даже наоборот — суженные щёлочки шлема мешали обзору. Становилось жарковато, и красноволосый чувствовал, что начинает потеть. Мышцы завелись, словно пружины, готовые в любой момент раскрутиться и дать возможность отскочить в случае нападения и спереди и со спины. Парень и раньше сражался с подобными противниками, использующими численное превосходство, но у тех не было каких-то козырей в рукаве, а у этих, похоже, были, что, естественно, усложняло дело…       Но вот «Ревущее Пламя», решая, что пора уже начинать веселье, усмехнулся, сплюнул пробку, поднёс пузырёк ко рту, выпил содержимое, блаженно выдыхая — это было, скорее всего, спиртное — выбросил его, взял другую бутылочку, закричал, как какой-то индеец, и бросил склянку прямо в центр вихря, но эта бутыль отчётливо виднелась над клубами пыли, так что Рафаэль, заприметив блеск стекла от прожекторов, тут же отпрыгнул назад, а та приземлилась и взорвалась с характерным хлопком, разбрызгивая повсюду какую-то алую смесь.       «И это всё?» — как-то промелькнула мысль в сознании, хотя разум прекрасно понимал, что будет куда труднее.       Тут же другие бойцы завопили, схватились за склянки и поочерёдно стали кидать их в Рафа: от первой он ушёл влево — взорвалась с дымом и неприятным запахом, от второй — ещё раз влево — расплескалась и загорелась ярким красновато-оранжевым огнём, от третьей — назад — загорелась желтоватым пламенем, а от четвёртой пришлось отпрыгивать чуть ли не на волка, который жадно огрызнулся, царапая металлическую спину, ведь та едва не прилетела прямо в плечо бойцу — реакция спасла, правда не на долго.  — «Наконец-то они расшевелились!» — подал голос молчавший до этого комментатор, поднося к пухлым губам микрофон.       Вторая волна пошла сразу за первой — всадники только и успевали откреплять склянки и швырять их. В щёлочки тёмного шлема лезла пыль с песком, вокруг всё шло кругом, словно в водовороте из оранжевых и серых линий, становилось душно, противно тянуло пролитыми жидкостями из бутылок. У Рафаэля уже начинала кружиться голова, как вдруг главарь заговорил, стоя за стеной живых мускул:  — Ребята, это уже скучно! Давайте-ка, разнообразим игру! «Крестик»! — довольно прокричал «Ревущее Пламя», разводя тощими руками и ехидно ухмыляясь, заставляя своего Волкодлака фыркнуть, а остальные из стаи внезапно расширили круг, завыли, и в следующую секунду двое с противоположных концов направили скакунов друг на друга, а те, щёлкая желтоватыми зубами, набросились на «Пламенного Рыцаря», но едва не столкнулись в последний момент — он успел выпрыгнуть вперёд, сделав кувырок. Следом точно также сделали и два других всадника. Пришлось отпрыгнуть в сторону, но не тут-то было: двое первых вновь набросились на него, и один из зверей едва ли не схватил его за предплечье, царапая броню, но Рафаэль успел ударить кулаком тому в нос, заставляя волка заскулить и криво пробежать дальше.  — «Это же знаменитый «Крестик» «Ревущего Пламени»!» — прокричал восторженно оратор, хватаясь за взъерошенные русые волосы.  — А про бутылки забыли? — негодующе рыкнул аловолосый, открепляя склянку и кидая её в Рафа — кувырок, и рядом образовалась горящая красно-жёлтая лужа. Все четверо послушно открепили бутыли и поочерёдно начали закидывать ими противника, всё так же «крестиком» бегая вокруг него.  — Да чтоб вас! — выругался парень, уворачиваясь от очередной склянки, пролетевшей рядом с лицом и сжимая пальцы в кулак, хрустя сухожилиями. В следующий миг вновь подбежали к нему два волка, только на этот раз он не увернулся, а с силой ударил первого в морду, попав хищнику в скулу, а второй вцепился ему в ту же правую руку и потащил в противоположную сторону от скулящего собрата, но, упершись ногами в песок, Рафаэль развернулся на месте и также зарядил тому в горло, вырывая из обескураженного скакуна сдавленных храп.  — «Оу, наверное, это больно…» — проговорил мужчина, ёжась в своём кресле.       Наездник сразу же потянул зверя на себя, кидая в оппонента бутыль, разбившуюся ближе к правой лопатке, разлившуюся желтоватой жидкостью и загоревшуюся ярким пламенем. Бросившись на землю, красноволосый прокатился под лапами других Волкодлаков, позволяя песку сбить огонь, уже раскаливший броню и пригревший спину, и быстро вскочил на ноги, уворачиваясь уже от огромного тёмно-серого монстра, на котором восседал сам «ревущее Пламя». Животное щёлкнуло зубами, пытаясь сбить его с ног, и пронёсся мимо, открывая дорогу остальным членам стаи: двое оказались очень близко, по бокам, один прыгнул над Рафаэлем, а второй кинулся на него, заставляя подпрыгнуть и оказаться зажатым с четырёх сторон — всё произошло за считанные секунды, словно само время замерло, а через мгновенье склянка с тёмной жидкостью попала Рафу прямо в грудь и взорвалась, отбрасывая его назад. Всё отмерло: зрители завопили, затопали, захлопали, а волки сгруппировались, встали позади своего вожака.  — «О, да! Это же известный «Домик» — излюбленный приём «Ревущего Пламени»!» — радостно оскалился оратор, подпрыгивая на месте.  — Кхе-кхе… Дело дрянь… — хотел было сплюнуть парень, но вовремя вспомнил, что в шлеме, осторожно поднялся, смахивая с поцарапанных доспехов пыль.  — Что же ты не прыгаешь и не бегаешь, как кролик, дорогой мой? — обидчиво усмехнулся «Ревущее Пламя» похлопывая могущего зверя по мохнатой шее.  — Мечтай, гадёныш, — фыркнул в ответ боец, разминая плечи.  — Вообще-то я старше тебя! — наигранно-возмущённо воскликнул аловолосый, опираясь на холку волка. — Я, между прочем, читал о тебе, новичок, вылезший из неоткуда. Любопытная ты личность, однако… — он дёрнул поводья, направляя Волкодлака на противника и взмахивая рукой, делая жест свои собачкам, чтобы они окружали его. — Вот смотри, я не верю, что ты пришёл на эти бои только из-за денег. Можешь отговариваться, но только деньгами тут дело не ограничивается. Тебе нужно общение? Я прав? Тебе нужно видеть все эти лица, искажённые болью, фанатизмом, звериной жаждой крови и зрелищ, да? Согласись, это возбуждает. Ты такой же, как я: ищешь не только выгоду, но и развлечение для себя. Этот мир слишком скучен без всего этого, верно? Я же прав, а, «Рыцарь»?       Рафаэль мог поклясться, что при этих словах его внутренности так и запросились вывернуться наружу вместе со всем негодованием, что скопилось в нём за время, проведённом на арене, и что-то начинало жадно скрестись на стенках души, показывая насколько это отвратительно и низко — получать удовольствие от страданий других. Ему было даже жаль, что он был таким добряком, проникался к каждой живой твари и сопереживал ей до последнего, пока в чём-то не разочаруется, а это случалось крайне редко, ведь по большей части Раф верил в нерушимые понятия, такие как семья, друзья. Ему достаточно было быть рядом с ними, чтобы внутренний демон сидел тихо и смирно и не мешал ему жить, поэтому, мысленно чертыхнувшись, он выпрямился, хрустнул шеей и ответил чётко и ясно:  — Послушай, ты, я хочу победить в финале «Пепельной Зари», это так, но я не нахожу ничего прекрасного в крови и этих бойнях, так что мы с тобой не похожи ни капли, — произнёс парень, вызывая приступ безудержного смеха у противника.       «Ревущее Пламя» схватился за впалый живот, скрючился и где-то с пол минуты хохотал, как попугай, отчего его скакун лишь фыркнул.  — Кажется, ха-ха, я понял, ха-ха, почему тебя, ой, прозвали «Пламенным Рыцарем»… — выдохнул аловолосый смахивая пальцем выступившую слезинку в уголке глаза. — Но, знаешь, ты не сможешь победить в финале, — вдруг серьёзно произнёс он, сменяя улыбку на угрюмость. — Не знаю, почему, но не сможешь.  — Пф, а я думаю по-другому! — сложив руки на груди, фыркнул боец, вызывая на угрюмом лице всё прежнюю улыбку.  — Самодовольство тебя погубит, — усмехнулся оппонент, похлопывая волка по шее.  — Кто бы говорил…  — Ха, правда, кто бы говорил! Но, мы, наверное, слишком долго говорим…  — Ой, да неужели?  — Взять его, — спокойно скомандовал «Ревущее Пламя», и Волкодлаки вновь бросились на свою добычу, жадно скуля и чавкая, выдавая свой зверский голод, а всадники завыли, схватились за склянки и продолжили кидаться ими, кружась в пылевом танце под крики и топот фанатиков.       «Да вы издеваетесь! Довольно уже!» — мысленно рыкнул Рафаэль, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, уворачиваясь от летящих бутылей и с разбегу прыгая на одного из волков, хватаясь пальцами за лохматую шерсть, упираясь ногой в плечо хищнику, цепляясь за опешившего наездника и с силой дёргая на себя, скидывая его со спины зверя. Он покатился по земле, едва ли не попадая под лапы других скакунов, двое из которых резко отвлеклись на барахтающуюся под ними жертву, начали скалится, дёргаться, потянули поводья в его сторону. Бойцы же их приостановили, вновь направляя на противника. «Ревущее Пламя» только усмехнулся, пришпоривая своего могучего Волкодлака и беря в руки сразу по три бутыли, а во рту оставляя две.  — «Похоже сегодня мы будем смотреть бесплатное родео!» — попытался пошутить коментатор, но его никто не слушал.       Монстр начал брыкаться, не признавая Рафа своим новым хозяином, и стал подпрыгивать, чтобы сбросить его, но как следует усевшись тому на холке, парень не собирался покидать спину животного и старался уследить за метавшимися вокруг них тройки. Вдруг главарь пошёл на таран, сбивая волка с лап и одновременно бросая в красноволосого несколько склянок, одна из которых взорвалась, откидывая бойца, а две другие загорелись прямо на волке. Запахло палёной шерстью. Зверь заскулил, закатался по песку, пытаясь сбить жёлтое пламя с загривка, а Рафаэль только стиснул зубы, перекувырнулся, уходя от зубастой пасти, быстро поднялся и, встав в стойку, со всей силы ударил в челюсть другому Волкодлаку, но в тот же момент его правую руку пронзил болевой разряд — как-никак, а взрыв бутылочки пришёлся именно на эту часть тела. Схватившись за неё и на секунду отвлекаясь, он упустил из виду подбежавшего со спины сбитого всадника, а в следующий миг на спину пришёлся удар ножа, но благо броня спасла — лезвие отскочило от гладкой поверхности, чуть-чуть царапая, а Рафаэль почувствовал лишь толчок в области лопаток и с разворота ударил ногой, сбивая нападающего на землю. Тут снова подлетели волки, набросились одновременно с разных сторон, рыча, а в него вновь полетели склянки: первая взорвалась у самых ног, вторая загорелась, отскочив от бока и проливаясь на песок, третья пролетела дальше всех, даже не задевая — повезло.  — Пора бы с тобой кончать! — довольно крикнул «Ревущее Пламя», кидая сразу шесть пузырьков, два из которых пришлись аккурат в спину, взрываясь и откидывая Рафа на пару метров. — Фас!  — Дьявол! — выругался боец, поднимаясь на трясущихся руках, пропуская момент, когда Волкодлак аловолосого оказался над ним и, развернув могучей лапой, прижал его к оранжевому песку, не издавая ни единого звука: не рыча, не чавкая, не скуля, как это делали другие волки.  — Ха-ха! Ну, что, сдаёшься? — самодовольно улыбаясь, спросил главарь стаи, подбрасывая в тощей руке склянку с тёмной жидкостью. — Или тебя помучить надо?  — Мечтать не вредно! — выдохнул Рафаэль, подтягивая ноги к груди и резко, изо всех сил выпрямляя их, ударяя зверю прямо в солнечное сплетение и откидывая его в сторону, после перекатываясь на живот, припадая к земле, уворачиваясь от челюстей поспешившего на помощь вожаку волка, выпрямляясь и отпрыгивая в бок от другого Волкодлака. — Мы ещё посмотрим, кто ещё сдаваться будет!  — А ты крепкий орешек! Играем! — радостно оскалился «Ревущее Пламя», разводя руками.       Сбитый наездник вернулся в седло, подозвав своего скакуна, а трое других вновь закружились в водовороте, завыли, достали склянки и ножи, углядев в броне парня кожаные бреши и надеясь попасть в них лезвиями, и снова посыпался град бутылей, от которого уже надоело уворачиваться: спина и руки ныли, все мышцы работали без устали и изрядно устали, хоть Раф и был выносливым бойцом, но без передышек уклонятся от летящих снарядов любому станет в штыки. Злобно выдохнув, он решил атаковать только главаря, ведь именно его следовало убрать в первую очередь, а стая сама потом разбежится, поэтому резко повернувшись в сторону вожака и попутно уворачиваясь от бутылей, он ринулся к противнику в лоб, но не тут-то было — верные шавки перегородили путь, встав грозной рычащей линией перед «Ревущем Пламенем». Сверкнув глазами, Рафаэль не остановился, ещё быстрее разгоняясь и резко наклоняясь, не страшась и уходя от захвата раскрытых пастей с желтоватыми клыками, поддевая одного защитника под горло и с силой выталкивая его на другого волка, увернувшись от летящей склянки и прорвавшись к оппоненту. Но он даже не собирался уходить с пути бойца, а наоборот, направил Волкодлака прямо на противника, взяв в руки новые бутылочки, усмехаясь, и, когда оставалось всего ничего, могучий зверь перепрыгнул через Рафа, оставляя того в недоумении, но через секунду его настигло озарение: «Ловушка!».       Раздался глухой хлопок, поднялся небольшой столбик пыли и песка.  — «О боже мой, это же излюбленная ловушка «Ревущего Пламени» — «Погребок»!» — изумился оратор, едва ли не выпрыгивая из кресла.  — А хорошие у тебя доспехи, вон уже сколько тебя подрывали, а ты все никак не помираешь, даже не обуглился! — заметил «Ревущее Пламя», дёргая за поводья и наблюдая за поднимающимся из небольшой насыпи парнем в чёрной броне, изрядно поцарапанной. Не него злобно сверкнули два зелёных глаза.  — Что ж, продолжим! — развёл руками главарь, веля тем самым другим бойцам готовить склянки и ножики.  — В кое-чём я с тобой согласен — пора бы уже заканчивать… — сказал красноволосый, потирая ноющую голову, ведь в ушах немножко звенело после взрыва.  — Ну наконец-то! — обрадовался было вожак, но в следующую секунду рядом с ним оказался сам Рафаэль и, с разворота ударяя ногой в худой бок, сбил его с могучего волка. Все опешили, но только не этот зверь — он в миг ринулся к своему хозяину, подхватил его у самой земли и закинул обратно в седло. Взъерошенный парень попытался сделать лицо попроще, но не получилось — оно продолжало выражать искреннее удивление.  — Вот это неожиданно… — произнёс главарь, покачиваясь на спине скакуна. — Фас, — в этот раз команда прозвучала куда строже и серьёзней, чем в предыдущие, что отразилось на стае. Они едва вздрогнули, но выполнили приказ, напали, закружились вокруг противника, правда эта их техника уже не спасла бы их — к ней Раф уже приспособился.       Выждав пару секунд, он бросился к одному волку, выставив вперёд руки и одним прыжком преодолев живое препятствие, быстро направляясь к своей цели, уворачиваясь от хаотично летящих в него бутылей.       «Испугался, гад?» — мысленно спросил боец, видя недоумение в глазах оппонента, мгновенно подскакивая вплотную к волку, хватая парня за толстую меховую лямку и вырывая его из седла, мощным ударом ноги отталкивая от себя Волкодлака.  — «О, неужели он достал его!» — изумился комментатор, вставая с кресла и чуть-чуть подпрыгивая, ещё сильнее впиваясь серыми глазами в мелькающие на оранжевом песку фигуры.       Все тут же кинулись к вожаку на помощь, но тот и сам был не промах: стоило уложить его на землю, как в перчатке у него возник ножик, и одним резким движением «Ревущее Пламя» поранил Рафа — порезал кожаные крепления шлема к основной броне у основания шеи, глубоко царапнув кожу. На радость публике пролилась кровь. Схватившись за пострадавшую шею, красноволосый отпустил главаря, а тот поступил точно также, как и он тогда — оттолкнул его ногами в живот, перевернувшись и хватаясь за загривок подбежавшего могучего зверя, вновь вскакивая в седло, гневно прожигая стоящую напротив фигуру взглядом.  — Ты посмел коснуться меня, меня, «Ревущего Пламени», и ты за это поплатишься! — прорычал он, срывая сразу по четыре склянки и покачиваясь на спине скакуна.       Рафаэль решил не дразнить противника лишний раз и приготовился к отражать атаки, а вокруг него вновь закружились волки, бойцы схватились за ножики и бутыли, которых, кстати, оставалось не так уж и много на их ремешках и кожаных лямках — видимо готовились к какому-то приёму. «Ревущее Пламя» свистнул, Волкодлаки зарычали, словно соглашаясь с приказом, и снова образовали «Крестик», только в этот раз они одновременно с ним начали бросать склянки, в очередной раз вынуждая Рафа совершать бесконечные перекаты и лишние прыжки, выматывающие и без того притомившегося «Рыцаря», а главарь просто наблюдал за всем этим, почему-то не изъявляя желания вступить в схватку. Тут раздались четыре свистка, звери гавкнули, разбежались, а потом одновременно сбежались к центру, образуя злосчастный домик.  — Не в этот раз! — усмехнулся красноволосый, отпрыгивая назад, но в этот момент последний волк, не закончивший построение, как раз готовился к прыжку сзади, и получилась так, что Рафаэль пролетел рядом с хищников, и всадник воспользовался этим, кинув бутыли прямо в лицо оппоненту, но вместе с тем ситуацией воспользовался сам «Ревущее Пламя», бросив четыре склянки в грудь бойцу, однако он сумел отбить рукой две из них, и они ударились в бок животному, взорвались, отбросив сидящего в седле парня в сторону. Те, что прилетели в Рафа, к счастью, не взорвались, а лишь воспламенились, и он поспешно стал кататься по песку, сбивая пламя. У Волкодлака опалилась шерсть, зверь заскулил, тоже стал кататься по земле поражённым местом, и было видно, как ему неприятно и больно. Нужно было заканчивать со всем этим, ведь бой уже порядком затянулся. «Пламенный Рыцарь» поднялся, хрустнул шеей, повёл плечами, выдохнул и бросился на вожака. Трое наездников перегородили дорогу, но такое уже не могло его остановить: с оставшимися силами, разгоняя кровь по венам, Рафаэль сжимал кулаки и бил зверей по мордам, хватался за их густую шерсть, подпрыгивал и сбивал ногами всадников, валял хищников на оранжевый песок, быстро прорываясь вперёд, видя, как у «Ревущего Пламени» загораются глаза и сжимаются пальцы на склянках. Это всё словно заводило его.       Наконец последний волк лежал на земле, поскуливая от не смертельного, но сильного удара в глотку, а старший Волкодлак завыл и кинулся на врага, скалясь и сверкая матовыми янтарными глазницами. Он отличался от других не только размерами, но и скоростью, яростью и точностью нанесения ударов, что делало его самым ловким и смертельным охотником из всей стайки. Раф с трудом уходил от острых желтоватых клыков и тёмных когтей, пытаясь ухватится за мех на загривке и сбить наездника, который осыпал его с высоты волчьей спины надоедливыми склянками. Большой хищник явно тянул время, и вскоре стало понятно, почему: остальные бойцы успели вскочить обратно в сёдла и были готовы вновь окружить и атаковать противника.  — Чтоб вас! — выругался красноволосый, отпрыгивая от захвата лапой и шумно выдыхая, опуская плечи и оценивая сложившуюся ситуацию. — Дело дрянь…  — «Дамы и господа, мы думаем, что бой уже порядком затянулся, поэтому мы меняем правила, — возник на ровном месте оратор. — Кто первым окажется прижатым к земле, тот и проиграл!»       На секунду все замерли, а фанатики на трибунах одобрительно закричали, подбадривая своих кумиров, но потом взгляды у всех всадников стали куда серьёзнее, и повеяло в горячем воздухе арены не доброй аурой.  — Достать его, — спокойно произнёс «Ревущее Пламя», и волки вновь закружились в водовороте вокруг бойца, так и прося парочку нецензурных фраз вырваться наружу.  — Да сколько ж можно? — нетерпеливо рыкнул Раф, уворачиваясь от очередной склянки и уходя от захвата пастью одного из волков… «Неужели придётся использовать это?» — подумал он, не видя иного исходя затянувшегося боя…  — «Ой, ой, кому-то сейчас не сладко…» — вдруг возник из неоткуда комментатор, вынуждая «Рыцаря» лишний раз поморщиться.  — Фу! — внезапный испуганно-дрогнувший голосок холодной водой окатил разум красноволосого, заставляя обернуться в поисках своего источника.       К лежащему на песке пареньку приближался волк с опалённой шерстью, жадно чавкая и царапая землю когтями, а тот отползал с поджатыми ногами и вздрагивающими плечиками, порой выставляя вперёд руку, спотыкаясь и падая на спину. Он был худым, невысоким, растрёпанным, с красноватым, раздражённым, видимо, от взрыва предплечьем, в меховом жилете и опустевшими ремнём и лямкой, без возможности защитить себя перед оголодавшим зверем. Хищников же держали впроголодь, чтобы они были яростными и бойкими, но это отнюдь не делало их послушнее. Их можно было сравнить с поездом без тормозов: ими можно управлять, но на большой скорости сойти с рельсов у такого поезда куда больше шансов, чем у нормального…  — Фу! Нельзя! Фу! — пытался образумить своего скакуна парень, но животное не спешило повиноваться, готовясь к решающему прыжку.       Загнанная в угол мышка, такая маленькая и беспомощная, на фоне которой кошка кажется настоящим монстром, не заслуживающим пощады — вот как увидел это Рафаэль, поэтому быстро кинулся на помощь к человечку: подлетев к скалящемуся и пускающему слюни Волкодлаку, Рафаэль прыгнул ему на спину, хватаясь за седло и оттягивая его на себя, пытаясь тем самым отвадить голодного и брыкающегося зверя от выбранной жертвы.  — Беги в безопасное место, дурень! — крикнул он опешившему пареньку, направляя огрызающееся животное на бегущий клин из его стаи и пришпоривая волка, вынуждая того побежать навстречу своим сородичам, быстро соображая, как лучше свалить с главного Волкодлака «Ревущее Пламя»…  — «Какой прекрасный поступок: спасти своего врага от верной смерти!» — умильнулся оратор, плюхаясь обратно в кресло.       Ворвавшись в тройку, Раф врезался в хищников, повалив одного и задев двух других, спрыгнул со своего скакуна, подбежал к их вожаку, перекатился под него, избегая лап, схватился за густой мех на животе, ударил ногой в подбородок могучему зверю, дезориентируя его и заставляя прикусить плоский тёмно-розовый язык, а потом извернулся, всё также держась за шерсть, и с силой из-под него ногами ударил в бок «Ревущему Пламени», выбивая того из седла, но в последний момент он удержался на руках и не упал, приземлившись как кошка на четыре лапы. Рафаэль цыкнул, ушёл из-под скулящего волка и бросился к оппоненту, желая наконец закончить драку.  — «О, это уже поединок!» — поспешил обрадовать зрителей комментатор, вновь вставая с кресла и желая получше рассмотреть лица сражающихся.       Аловолосый выпрямился, доставая из пазух в сапогах два длинных ножика, и подлетел к бойцу, делая парочку замахов, но тот успешно блокировал их — спасибо хорошей чёрной броне, потом с разворота ударил ногой, от которого Раф увернулся. Красноволосый попытался ударить, но тот ловко увернулся, хватая склянку с тёмной жидкостью и бросая её в противника. Она разбилась, взрываясь с характерным запахом и дымом, застилая в паре метрах перед собой всё пространство. Рафаэль на всякий случай прикрыл лицо руками, но удар жилистой ногой пришёлся в грудь. Перевернувшись, боец вскочил, уворачиваясь от замаха ножом, и ударил ему в живот, разбивая последнюю бутыль, сразу же загоревшуюся. «Ревущее Пламя» быстро перекатился по песку, сбивая пламя, но всё-таки получая небольшие ожоги даже не морщась, а только скалясь… Они танцевали: выпад — блок, выпад — блок, и это могла продолжаться ещё очень долго, ведь ни один не желал уступать место в полуфинале, но вдруг в их дуэт ворвался один всадник, явно желающий поскорее закончить этот танец, попытался бросить в Рафа бутыль, а его волк — укусить красноволосого, но не тут-то было. Рафаэль увернулся от летящей в него бутыли, подлетел к Волкодлаку справа, ухватился за его шерсть, с разворота сбил ногой наездника, отправив его под ноги главарю, тем самым отвлекая того, и с силой толкнул хищника на оппонента, заставляя «Ревущее Пламя» подпрыгнуть, а затем набросился на него, ухватил за меховую лямку и прижал к спиной к земле. Раздался удар гонга. Трибуны взорвались. Бой был окончен.  — «Наш победитель — «Пламенный Рыцарь»!» — заулыбался комментатор, радуясь окончанию турнира.  — Нет! Нет-нет-нет! Нет! — забрыкался побеждённый пытаясь вырваться из хватки «Рыцаря», едва ли не извиваясь змеёй и чиркая ножиками по металлическим доспехам в бессмысленных попытках пробить броню врага и забрать победу себе. — Это невозможно! Не может такого быть! Я не проиграл! Не-е-ет!       Рафаэль поднялся, напоследок устало глядя на бьющего в припадке бойца, осмотрел подбежавших к нему всадников с волками, и поплёлся в сторону железных решёток. Сил совсем не осталось. Он был выжат, как кислый лимон. На трибунах «красная» женщина с тонкой талией и в длинном платье поморщилась, поднялась со своего богатого кресла и, махнув слуге рукой, ушла, сверкая рубинами на пальцах.       У главных ворот стоял, переминаясь с ноги на ногу, тот худой парнишка с растрёпанными волосами, каким-то выжидающе-нетерпеливым взглядом следящий за шагающим к нему победителем. Когда между ними оставалось несколько метров, он подбежал к нему и проговорил, сначала несмело, но потом чётко и ясно:  — Спа… Спасибо вам, что… что спасли меня! Я в-ваш должник! — паренёк поклонился, сжимая пальчики в кулачки и прижимая их к груди, зажмуриваясь, а Раф удивился, но потом сказал:  — Тогда сделай одолжение и иди-ка ты домой с этих турниров. Найди себе другой заработок, — пояснил тут же, глядя на взъерошенную макушку и выдыхая горячее облачко пара из щёлочек шлема. Такому мальчику не было места на этих жестокий боях, и сегодняшнее сражение это показало: волк не слушался его, так как в его голосе слышался страх перед голодным животных, а это была самая большая ошибка всех новичков. Тут нужна твёрдость и уверенность, а ни того, ни другого, увы, не было…  — Простите, но пока что я не могу… — тихо ответил боец, выпрямляясь, но всё ещё пряча глаза.  — А потом может быть поздно… — также тихо ответил Рафаэль, кладя руку на голову мальчишке и приглаживая непослушные пряди. — Но это твоя жизнь, и тебе решать… — проговорил он, проходя мимо смутившегося мальчика и направляясь к тропинке, ведущей в бар.  — Надо бы выпить, — озвучил свои мысли «Рыцарь», похрустывая ноющей шеей, подходя к поднимающимся воротам и ловя на себе прощальный взгляд худого паренька.       В небольшой комнатке был самый настоящий кавардак: столы перевёрнуты, ящики раздроблены, ковры порваны, оружие разбросано также, как и броня с одеждой, отдельные дощечки валялись на полу, стулья были перекошены, а в центре продолжал бушевать «Ревущее Пламя», едва ли не рвя на себе волосы:  — Да как такое могло случиться? Чтобы я да проиграл в первом бою полуфинала «Пепельной Зари»! Не могу поверить! Не может такого быть! Не-нет-нет! А! Провались он в Ад! Невозможно! Нет!       Его алые волосы были взъерошены и беспорядочно падали на тонкие брови и бешено сверкающие глаза, плечи дрожали, сердце забивалось, стремясь вырваться из худой груди, впалый живот казался ещё более впалым, толстая меховая лямка с махрящимися концами спала и болталась как никому не нужная родственница на боку, колени тряслись, подкашивались, а рукам просто не находилось места: то они хватались пальцами за предплечья и царапали чуть ли не до крови, то цеплялись за пояс штанов и дёргали его, будто он спадал, то парень ими взмахивал и заламывал их, пытаясь то ли вырвать из себя что-то, то ли наоборот спрятать это что-то в себя и не показывать это больше. Наблюдавшие за всем этим бойцы лишь кивали головами, стараясь не разозлить неуравновешенного главаря лишний раз, а могучий серый Волкодлак лежал в углу комнаты, мерно сопя под возгласы своего хозяина.  — Ха… Ха… О, он ещё заплатит за мой позор! Ха-ха! О, как же он заплатит за мой позор! Да! Ха-ха! — «Ревущее Пламя» пробил истерический смех и, содрогаясь всем телом, он шептал себе возможные исходы их следующей встречи, желая всей своей униженной душой отмщения…