Бой с Тенью

      Рёв зверя прошёлся по ушам фанатиков, практически заглушая их возгласы эйфории, заставляя прекратить надрывать своё горло и с неподдельным интересом, буквально пожирая глазами ненасытных хищников, всмотреться в плавные движения бойца, плывущего по арене и отливающего металлически-серебристым цветом в свете белых прожекторов, когда разъярённое животное с храпом накинулось на неё, чтобы наконец ощутить на своих клыках тёплую плоть. Стройная женщина, облачённая в шипастую броню со стальными пластинами и острыми плечами, даже не повела бровью, скрытой под лёгким шлемом, а выпрямилась, покрутила в руках тонкие длинные ножи и, дождавшись, пока Рептилитт подбежит достаточно близко, рванулась на него, подпрыгнула, сделав сальто, приземлилась ему на лохматую спину и, ухватившись одной рукой за толстый мех, со всей силой ударила шипастой перчаткой в болевую точку на его плече, из-за чего животное взвизгнуло и упало, пропахав небольшую борозду в песке, а она спрыгнула с частично парализованного зверя и неспешно побрела к центру арены под очередные аплодисменты.  — «И снова наша ледяная леди показала, что она непревзойдённый мастер в своём деле!» — хлопал в ладоши оратор, раздражая своим тонким голоском опекунов.       Вдруг один Рептилитт, встрепенувшись и зарычав, поднялся на лапы, потряс головой и, видя фигуру, обращённую к себе спиной, зафыркал и начал медленно брести, потом ускорился, а затем перешёл на галоп, желая протаранить её. Боец всё также неспешно шла к центру, прекрасно различая за восторженными овациями зрителей тяжёлое пыхтение могучего зверя. Когда же до заветной цели оставалось несколько метров, та резко развернулась, всё также держа спину прямо и гордо, и метнула тонкий изящный клинок в хищника. Нож попал в горло, пробивая бугристую чешую и левую артерию, проходя в считанных миллиметрах от шейных позвонков. Животное свалилось, как подкошенное, остановившись в паре метрах перед женщиной, тихо сопя и пытаясь скулить, только из клыкастой пасти вылетали едва различимые булькания и хрипы — тёмно-бурая кровь начала стремительно заполнять глотку зверя. Она тихо ругнулась, отводя взгляд серых глаз от несчастного и разворачиваясь, желая поскорее удалиться с арены, брякая остальными клинками, висевшими на поясе, спрятанными в рукавах и на бёдрах.  — «И так, подготовительный бой завершён, и победителем становится «Тысяча лезвий»!» — радостно сообщил фанатикам комментатор, а те в свою очередь закричали имя победительницы. Высокий мужчина в тёмных одеждах проводил её довольным взглядом оценщика, который нашёл что-то ценное в груде бесполезного хлама.       «Тысяча лезвий» направилась не в тоннели, чтобы поскорее снять прилипшую к телу броню, а в бар, чтобы снять напряжение за кружечкой-другой дорогого алкоголя. Зайдя в помещение, пропахшее сигарным дымом, спиртным и потом под одобряющие аплодисменты пирующих фанатиков, слышавших и видевших её победу, она заприметила алую шевелюру за столиком прямо перед стойкой и, узнав её обладателя, решила присесть к нему, но после того, как возьмёт свой напиток.  — Две кружки «Отборного» и в одну щепотку корицы, — сказала бармену, встав на место, которое ей уступил широкоплечий мужик, радостно скалясь, подобно бандиту.  — Одну минуту, — улыбнулся Алекс, переставая протирать и без того чистый бокал и берясь за заказ.       Через пару секунд перед женщиной оказались две большие, резные кружки с прекрасным пивом, разившим наповал своим густым и шипучим запахом. Взяв их, она отошла от стойки и, подойдя к нужному столику, на котором и стояли и валялись пустые бутылки из-под водки и пива, и отодвинув стул ногой, села, поставив кружки и подтолкнув одну к своему знакомому, заставляя его оторвать пустой взгляд от деревянного пола и равнодушно посмотреть на предложенную выпивку. Сняв шлем и отпив большим глотком «Отборного» с корицей, женщина заметила по покрасневшим и помутневшим глазам, что он не спал и почти напился, хотя и достойно держится и не впадает в буйство.  — Поздравляю победительницу! — вдруг оскалился аловолосый, развалившись на стуле и посмотрев на уставшую приятельницу.  — Ты хоть вылезаешь отсюда? — поинтересовалась она, облокачиваясь о столик, осматривая парня с пят до головы: широкие, но сильно потрёпанные и помятые, тёмно-коричневые штаны болтались на жилистых ножках, бело-бежевая повязка с тёмными пятнами туго перетягивала талию, а меховая лямка на правом худом плече свободно повисла на тощем, загорелом теле, покрытом царапинами и многочисленными уродливыми синяками и кровоподтёками, вселяющими жалость в любого, кто бы не посмотрел на него, уже без склянок с взрывоопасными жидкостями.  — Ха-ха, по твоему, если человек сидит в баре все лишь день, значит это уже много? — беря кружку и отпивая таким же большим глотком, произнёс тот, встряхивая тяжёлой головой. — Это ещё не много… Мне хорошо! Я сижу, никого не трогаю, меня не трогают, бармен щедрый и вежливый, да и слышно мне, что творится снаружи из сплетен этих крыс, — сказал, указывая на вертихвосток и пьяниц, разглагольствующих о её победе. — Голова чутка болит, а так всё нормально.  — Конечно болит, ты же всё это время пил, — совсем не удивилась победительница. — И если ты говоришь, что всё нормально, значит всё довольно плохо, да?  — Как сказать… Моя «госпожа» была в бешенстве, как те звери, какие недавно вырвались из клеток, и нужно ли говорить, что она велела меня как следует поколотить? Ой, я это уже сказал… А, проклятая голова! — схватившись за голову рукой без своей привычной металлической перчатки, «Ревущее Пламя» слегка наклонился, чувствую, будто в виски начали потихоньку вкручивать огненные болты. Он заскулил, вызывая у собеседницы обессиленный вздох, полный жалости, но через пару секунд снова выпрямился, откидываясь на спинку стула, и вновь заговорил:  — Так… О чём это я? Ах, да! Ну вот велела она меня как следует поколотить, те её телохранители-громилы и поколотили: аж до сих пор рёбра болят, сволочи, но я принял это как должное, сопротивляться не стал, хотя мог. А зачем, собственно? Потом побрёл не в лечебницу, а сюда, в бар, чтобы отметить свой провал, ха-ха! — он смеялся неестественно, выжимая из себя полухриплые вздохи. — Ох, это было феерично, ты бы видела! Ха-ха! Таким оскорблённым я себя ещё никогда не чувствовал, честное слово! Меня едва утащили с арены! Я проиграл какому-то сопливому новичку, понимаешь? Новичку! Это его первая «Пепельная Заря»! Ха-ха! Понимаешь? Как я его красиво посылал, ты бы слышала! Вспомнил всё, что знал, хе-хе! Кхе-кхе, проклятая истерия… — вдруг он закашлялся. — Аж в глотке пересохло! — посмотрел на полную кружку. — Надо выпить, определённо! — взяв в руки, парень посушил её почти до дна, оставляя совсем чуть-чуть напоследок, так сказать. — Ох, хорошо! — выдохнул, ощущая, как алкоголь ударяет в больную голову.  — Тебе сейчас только алкоголь пить… — вздохнула женщина, поправляя короткие чёрные волосы. — Тебе лечиться надо…  — Спасибо, но я ещё не псих, — улыбнулся «Ревущее Пламя» потирая другой рукой бок. — Болит, зараза…  — Да я не в этом смысле, — сказала она, делая ещё один глоток. — Надеюсь, твоя «госпожа» не выкинула тебя на улицу?  — Что ты! Я ж её лучший боец! Правда теперь загоняет она меня, как собаку последнюю… Эх, печаль! — оскалился аловолосый, допивая свой напиток. — Ещё хочу! Не одолжишь пару сотен?  — Мне кажется, что с тебя хватит, — видя его общее состояние, проговорила женщина.  — Ну пожалуйста! — парень взял её за тонкую ручку, слегка приподнимаясь со стула, и жалобно посмотрел своими щенячьими каре-красными глазками. — Ну поддержи друга!  — Я тебе говорю, хватит пить и иди подлатайся, а то мне кажется, что ты сейчас развалишься, как живой конструктор, на котором, как ни странно, и живого места нету, — твёрдо произнесла она, отпивая ещё немножко из наполовину опустевшей кружки.  — Ну что ты такая вредная, а? — отпуская её ладонь, буркнул тот, вновь оседая на стул.  — Согласна, я вредная, — впервые улыбаясь за долгое время, согласилась «Тысяча лезвий».       Тут дверца бара распахнулась, вошёл Соррен в чёрно-синем строгом костюме, окружённый своими громилами-телохранителями только уже в чёрных костюмах, и направился к стойке, пока они расталкивали зевак и очищали для него место, заранее протерев его влажными салфетками от всякой грязи, которую их босс ненавидел больше всего. Когда он сел на предложенный табурет, естественно, выпрямляясь, подле опекуна села и его верная собака.  — Сейчас будет интересно, — коварно улыбнулся парень, поднимаясь со своего стула и ловя на себе обеспокоенный взгляд черноволосой. — Многоуважаемый господин Соррен, — обратился он к мужчине, удивляя всех: и телохранителей, и других посетителей, и Алекса, и добермана, но только не самого Соррена. — Можете ли вы выслушать побеждённого и оскорблённого? —       На вопрос тот никак не отреагировал, но собеседница напряглась, не понимая, что хочет сказать этот побитый человек, как и громилы, и все находящиеся в баре.  — Видите ли, теперь, когда близится финал, все бойцы будут выкладываться по полной, чтобы оправдать ожидания своих «господ», но не всегда же можно выкладываться по полной, особенно, если бои идут один за другим и нет продуху от соперников. На такое банально не хватит физических сил. Поэтому вам, «опекунам», следует призадуматься о том, чтобы ваш лучший боец всегда был в форме и сумел поддержать свой статус чемпиона. И именно поэтому я хочу вас спросить: задумывались ли вы над применением особых энергетиков? Я ими не пользовался и потому проиграл вашему бойцу… Рафаэлю… да, ему…  — Позволь спросить, — перебил его полноватый мужчина с выбритой макушкой, сверкая золотыми перстнями при жёлто-белом свете лампочек. — откуда ты знаешь, что я их не использую?  — Я подсмотрел это в вашем личном досье…       Как только он это сказал, его тут же окружили телохранители и схватили под руки, вырывая из него хриплые смешки. «Тысяча лезвий» резко вскочила и хотела что-то сказать, но, увидев знак руками, остановилась, напряжённо глядя в спину своему приятелю.  — Видно, ты совсем отчаялся, раз говоришь это вот так открыто, — спокойно, не поворачиваясь лицом к собеседнику, проговорил Соррен, гладя добермана пухленькой ручкой.  — Хах, может быть… Но я вам рекомендую задуматься об этих энергетиках. Без них, вы не победите, ведь противники будут куда сильнее меня, а у вашего Рафаэля не будет столько сил, чтобы противостоять им ежедневно, — тоже спокойно, но с небольшими смешками и как-то слегка вызывающе произнёс аловолосый, болтая в воздухе ножками, как болтает ими мальчик, сидя на качелях. Судя по всему, эта ситуация его веселила.  — Меня это не интересует. Я уверен в своём бойце, — твёрдо сказал Соррен, беря в руки маленькую рюмочку высококачественной водки.  — А зря, — оскалился он, всё больше походя на выброшенную собаку, из последних сил цепляющуюся за штанины прохожих. — В нашей жизни всё возможно…  — Отпустите его, — приказал опекун, и громилы опустили бойца на землю. — Иди и подходи ко мне больше с подобными рекомендациями.       Стоило ему почувствовать ногами пол, как женщина схватила его под локоть и потащила из бара под удивлённые взгляды посторонних.  — Что ж ты так жизнь свою не ценишь? — грозно шептала она, чувствуя, как от него разит алкоголем.  — А чего её ценить? — как-то грустно спросил он, пассивно волочась за ней. — Она, как подошва от обуви: то она новая и чистая, то затоптанная всем на свете, то её нет… Она от меня не зависит. Захочу умереть — не умру, а не захочу — окочурюсь где-нибудь в подворотне от инсульта. Нашими судьбами уже распорядились высшие силы. Тут мы уже не властны…  — Боже, тебе точно нужен доктор и поскорее, — выдохнула «Тысяча лезвий» выходя из бара под ручку с этим пьяницей и начиная спускаться по тропинке к туннелям.  — Кстати, ты знала, что я мстительный? — быстро сменяя тему, усмехнулся парень.  — Ты у меня это уже в сотый раз спрашиваешь… — закатила она глаза.  — Так вот, я уже придумал свой план мести и продумал его до мельчайших деталей, — довольно оскалился аловолосый, словно хотел облизнуться. — Хочешь послушать?  — Конечно, но при одном условии: мы сейчас идём в медпункт и ты позволяешь себя подлатать, — выдвинула та.  — Знала бы ты, как я люблю тебя… — расслабленно вздохнул парень, совсем обвисая на руке женщины.  — Уже знаю, — улыбнулась она.       Анжелика устало зевнула, облокачиваясь о рабочий стол и ещё раз пробегая глазами по надоедливым бумагам, которым, казалось, нет конца, ведь села она за них часов десять назад, поэтому сейчас хотела просто упасть в тёплую кроватку и поспать, да и подкрепиться бы не помешало, а то Рафаэль прибьёт её за злоупотребление быстрозаварных пюрешек и жареных пирожков, какими баловал её Алекс, но не по своей воле, конечно же. Сегодня она узнала немного нового: большая часть старых клеток была заменена на новые, более прочные и с дополнительными засовами для надёжности, доставили партию сёдел для наездников под четыре вида зверюшек, а также удела, кнуты, шпоры, доспехи, лёгкую броню. Доставили и мясо для животных, а то старое уже начинало портиться, потому что велели уменьшить порции для хищников, чтобы те злее были. Анж хотела бы выступить против этого, но не те у неё были полномочия… Так что она злилась, подписывая очередные бумаги под заказ новой малой партии мяса, но держала свой гнев в тайне, иначе бы её выпроводили с работы поставщика. Пока что подобного нельзя было допускать. Только тогда, когда Раф победит, она и уйдёт, но не сейчас…       Вздохнув, женщина отправила стопку договоров в левую часть стола, а отчёты в правую, потирая слипающиеся глаза. Сил совсем не осталось, но, кажется, все бумаги разобраны. Неужели свобода? Даже не вериться… Черноволосая с облегчением вздохнула, прикрывая глаза и откидываясь на спинку скрипучего стула.  — Госпожа Анжелика, — кто-то позвал её, заставляя обернуться. — Вам письмо от следопыта Аса, — проговорил высокий парень в фуражке и зелёном комбинезоне, судя по всему посыльный.  — А, хорошо, давай его сюда, — произнесла она, вытягивая руку, а парень отдал письмо и удалился. — Так, посмотрим, чем он может меня порадовать…       Свет желтоватой лампы падал на белый лист бумаги, придавая ему больше значимости, словно старому пергаменту, пока Анжелика читала его содержимое:       «Анж, можешь от души поблагодарить этих нерасторопных лаборантов за то, что анализ крови зверюшек затянулся на целый день, или ночь — это уже как тебе нравиться, но, слава богам, что они хотя бы не затянули его также, как и то расследование по двух маньяков-насильников, про каких говорили по новостям пару дней назад. Я торопил их, как только мог, и это дало свои плоды: сейчас, пока ты читаешь это письмо, я повторно знакомлюсь с анализом. Скажу без предисловий — случай интересный. Нашим умникам удалось найти в крови животных псилоцибин и псилоцин. Их действие сходно с действием некоторых наркотиков, и, по мнению хорошо знакомых мне психиатров, которых я заранее опросил, эти вещества могут вызывать психомиметический синдром, сходный с проявлениями шизофрении. Если что, то псилоцибин и псилоцин присутствую в грибах, а в каких именно — они не выяснили. Всё, что я дальше напишу, прочитай внимательно.       Первые симптомы появляются через 15-20 минут после употребления псило́цибе, при приёме на сытый желудок— примерно через 2 часа. Вначале возникают ошеломлённость, тремор, эйфория, бред, беспокойство, паранойя, повышение слуховой и зрительной восприимчивости, ощущение искажения пространства и времени, нарушение восприятия скорости, освещённости и цвета. Затем появляются необычные видения, галлюцинации, исчезает ощущение пространства и времени, человек как бы наблюдает за собственным телом со стороны. Как и в случае со многими другими психоделическими веществами, эффекты и ощущения от приёма псилоцибиновых грибов могут значительно различаться как среди разных людей так и в разных обстоятельствах, ну, а в наших случаях — среди разных зверей.       Эмоциональные переживания во время трипа могут быть как позитивными, так и негативными, и их тип зависит от многих факторов: при плохом самочувствии, переутомлении может наблюдаться повышенная чувствительность к псилоцибину и возникновение негативных эмоций. При развитии псилоцибинового синдрома по негативному типу возникают чувство беспокойства, приступы ярости, агрессивность, склонность к насилию, в том числе по отношению к самому себе, бред, возможна полная потеря сознания. Могут возникать повторяющиеся приступы паники, иногда попытки самоубийства. Про позитивный тип я не вижу смысла писать, потому что наши животные содержатся в ужасных условиях — откуда у них счастливые воспоминания… Псилоцибиновый синдром сопровождаются усилением активности симпатической нервной системы, вследствие чего наблюдается расширение зрачков, учащение сердцебиения, повышение температуры тела, изменяется проприоцептивная чувствительность, нарушается двигательная и речевая координация.       Физическая зависимость при употреблении псилоцибина не развиваются, но при регулярном употреблении может возникнуть психическая зависимость. При всём этом они являются нетоксичными, но, говорю сразу, всё зависит от дозировки, поэтому их может употреблять даже больной человек, не говоря уже о наших животных, и именно поэтому эти грибочки выращивают и продают на чёрных рынках, как «лёгкие наркотики», так что ареал наших поисков сужается, но не облегчается: чёрный рынок есть и в нашем городе, я даже лично знаком с некоторыми торговцами, поставляющими нам зверей и оружие, но вот торговцев, продающих именно подобные грибочки, ни разу не видел и не слышал о них. Но, кто знает, может наши следопыты что-нибудь нароют… Пока что это всё, что удалось узнать. Если выяснится что-то ещё, то я неприменно сообщу тебе. Кстати, нам нужно будет встретиться в неформальной обстановке и поговорить, как друзьям за кружечкой крепкого пива, не находишь? Хорошо, отдыхай, а то наработалась небось.

С уважением, твой Ас.»

      Во время прочтения Анжелика хмурилась, то и дело вздёргивая бровь, но под конец улыбнулась, радуясь догадливости друга, и, положив письмо перед собой и переваривая полученную информацию, посмотрела на ящики со всяким хламьём, потом — на потолок и лампу, а затем снова на письмо, облокачиваясь о стол и прикрывая глаза, выдыхая и вдыхая полной грудью, пытаясь припомнить, поставляли ли им какие-нибудь запрещённые законами вещества, похожие на описанные Асом. Для этой цели она даже нарушила идеальный порядок на столе, чтобы найти отчёты двухнедельной давности, но, к сожалению, ничего не было, даже маленькой зацепочки. Всё чисто, если так вообще можно сказать про их «организацию» подпольных турниров. Значит эти вещества кто-то пронёс на арену и вколол зверям, отчего они и сошли с ума. Плохо, что неизвестна доза, а то по ней можно было бы выяснить дорогой ли это препарат, порошок или жидкость, и, соответственно, ещё сузить круг поисков… Но нужно радоваться тому, что есть и надеяться на следопытов. Они наверняка что-нибудь найдут до следующего инцидента, который, без сомнений, произойдёт, ведь они были похожи на теракты, о каких говорили по новостям.       Размышляя о возможном, женщина совершенно не заметила, как сзади к ней подкрался парень в чёрной накидке, и, почувствовав спиной чужой взгляд, резко вскочила и выхватила из набедренного пояса короткий боевой нож, выставляя его вперёд. На секунду в её зелёных глазах с карими вкраплениями промелькнула решимость перерезать вошедшему глотку, но потом она резко исчезла, когда усталому взору предстал слегка промокший под ночным дождиком Рафаэль, как всегда растрёпанный, улыбающийся и поднимающий руки в знак примирения.  — Полегче, Анж, полегче, а то, не дай Бог, убьёшь! — усмехнулся боец, а она шумно выдохнула, спрятала нож в ножны, подошла к другу и крепко-крепко, как бы в отместку за неожиданное появление, обняла его.  — Ух, задушишь! — засмеялся Раф, похлопывая её по лопаткам, прося чуть-чуть воздуха.  — Будешь знать, как пугать! Тоже мне ниндзя! — буркнула Анжелика, выпуская красноволосого из стальной хватки.  — Ты просто была такой задумчивой, что мне любопытно стало, вот я и попытался подкрасться, чтобы подсмотреть, а ты сразу за нож! — он объяснился, наигранно взмахивая руками.  — Ладно-ладно, пошли тогда в бар к Алексу, там я всё и расскажу, — сказав это, женщина сложила письмо и спрятала его в карман камуфляжных штанов.  — Я не прочь выпить да и про денёк тебе рассказать надо, — согласился боец, и они вместе вышли из небольшой комнатки, направляясь к тропинке.  — Ну и как тебе мой план? — довольно усмехнулся парень, сидя на стуле и позволяя подруге обмазывать свои кровоподтёки неприятно пахнущим гелем или мазью, он не разобрал надписи на коробочке и предпочёл не смотреть на то, что она втирала ему в сухую кожу.  — Что я могу сказать? Он такой же безумный, как и ты, — сказала она, заканчивая с мазью и готовясь накладывать бинты.  — Ты считаешь меня безумцем? — создавалось впечатление, что этому большому ребёнку нравилось чувствовать себя побитой собакой, за которой ухаживает работник какой-нибудь социальной службы, несмотря на то, что её могли отправить в питомник.  — В какой-то степени да, но можешь считать это комплиментом, — улыбнулась женщина, беря в руки марлю и дополнительно смачивая её неприятно пахнущей, вязкой массой, чтобы впитывалась лучше.  — Хе-хе, уже посчитал, — оскалился «Ревущее Пламя» и прильнул щекой к её грудному холодному доспеху, различая и ровное дыхание и сердцебиение. — Как они могут говорить, что ты «ледяная леди», если ты такая мягкая и заботливая?  — Только по отношению к тебе… — произнесла женщина, начиная накладывать бинты к его плечу. — Выпрямись, а то мне неудобно.  — Зато мне удобно! — воспротивился аловолосый, обнимая женщину за бёдра и поднимая глаза на нахмуренное лицо, слегка порозовевшее, что было хорошо видно на бледной коже её лица.  — Я. Сказала. Выпрямись, — чётко проговорила «Тысяча лезвий» похолодевшим голосом, заставляя волну мурашек пробежаться вдоль позвоночника.  — Ладно, беру слова про «ледяную леди» обратно… — прищуриваясь и отлипая от доспеха, сказал парень, выпрямляясь и позволяя ей наконец приступить к бинтованию.  — И чего нужно было доводить до крайности? — спросила она, обматывая его пострадавшие плечи.  — Ты же меня знаешь!  — Знаешь поговорку: не было у бабы хлопот, да купила баба порося? — поинтересовалась женщина,  — Не сравнивай меня со свиньёй! Я согласен на безумца, но не свинью, хоть мы все твари божьи, — воспротивился парень.  — То высшие силы, то Бог… Определись уже! — не понимала она его.  — А Бог что не высшая сила? — удивился он.  — Вообще-то это разные понятия…  — Можешь не разъяснять — для меня всё едино!  — Госпади, сколько головной боли с тобой, горе ты моё луковое… — женщина как следует затянула бинт на его плечах и принялась за торс.  — Зато твоё! — нашёл что-то позитивное в этом аловолосый, вновь желая прильнуть к доспеху, только его остановила рука.  — Ты мне сейчас всю броню испачкаешь! Не липни!  — Ты бука!  — А ты — дитё малое!       Кто знает, сколько бы они покрывали друг друга детскими обзываниями, да только их прервал мужчина в синем комбинезоне, вошедший в палату.  — Госпожа «Тысяча лезвий», вы выпали по жеребьёвке с Железноголовым, — сообщил он, а женщина выдохнула, словно окунаясь в воду и забывая все игривые оскорбления, какими хотела засыпать своего друга, передала ему бинты и, подойдя к двери, сказала:  — Надеюсь, ты сможешь позаботиться о себе сам…  — Конечно! Хорошего боя! — улыбнулся парень, огорчаясь, что их словесная мини потасовка закончилась, едва начавшись.       Она вышла, оставляя бойца со своими мыслями, мазью и бинтами в небольшом помещении, состоящем из четырёх песчаных стен, побелённого потолка, кушетки с красным одеялом, двумя стульями, на одном из которых он сидел, и шкафчика с медикаментами и прочими примочками. Он вяло взял в руки марлю, покрутил её между пальцами и как-то устало и нехотя начал смачивать мазью, лишний раз подмечая, что она всё-таки ужасно пахнет. В голове почему-то сделалось пусто, словно из неё вытрясли всё, что было и не было, оставив каркас из черепа и кожи с волосами. Хотя, стоило признать, что перед глазами бегали весёлые зайчики — как-никак, а в запое он со вчерашней ночки, и благодарить ему стоило своё умение не пьянеть после тонны алкоголя. Незаменимая способность. Жаль, что на нём ничего не заживает, как на той же собаке, хотя его так частенько называет «госпожа», имя которой аловолосый не любил произносить, да и не видел в этом особого смысла, ведь она была как все типичные богатенькие особы: ревнивая с поводом и без, скупая, привереда с рождения, та ещё модница, транжирка и любительница пучков, как говорили о ней в кругах. После каждого разговора с этой мадам хотелось либо сплюнуть от возвышенности её тона, либо ударить её, хотя в народе ещё бродила такая мысль, что женщин бить нельзя. На это «Ревущее Пламя» плевал с высокой колокольни, мысленно так избивая подобных богачей, что оставалось только и заказать, что золотой гробик им подстать, потому что нормальных людей в деревянных хоронят, но на людях парень рук не распускал, продолжая играть роль послушной псинки, готовой за хозяина любому ногу откусить, и можно сказать, что со временем он слишком увлёкся этой ролью. Увлёкся настолько, что сам себя забыл. Ему уже казалось, что и с мадам был, и пил, и сражался с самого рождения. Со временем начала нравиться кровь, такая тёплая и приятно липкая, что к насилию тянуло практически круглосуточно. Пару раз он резался, но каждые эти пару раз и получал от «Тысячи лезвий», и она не брезговала подзатыльниками и чем-нибудь посерьёзнее, часто заламывая тому руки, чтобы «не лип к неприятностям», как выражалась. Вообще женщина, прозванная у своих «ледяная леди» не была такой уж и ледяной. Специфичной личностью — да, но точно не ледяной. Станет ледышка выручать законченного придурка, как он? Конечно же нет, да и прозвали её так из-за того, что она способна хладнокровно убить кого угодно и даже бровью не повести, но, согласитесь, это же всё пустяки…       Вообще дружба между двумя бойцами возможна, правда заканчивается не всегда хорошо. Навряд ли кому понравиться биться с другом в смертельно опасном поединке за звание лучшего бойца, когда ломаются кости и проливается кровь, а каждый стремиться урвать своё… Они — исключение из общих правил с тех пор, как «Тысяча лезвий» спасла его на одной из подпольных арен, когда они сражались на очередном, в принципе, бесполезном турнире. Если бы не она, вовремя закрыв собой молодого паренька от атаки монстра, то от «Ревущего Пламени» остались бы лишь косточки, ведь тогда на арену выпустили непростых зверей, таких как Аюсталов или Рептиллитов, которые считались обычными, а Рактодонов — очень редких и опасных тварей, похожих на полулюдей-полузмей: из изящного, чёрного, покрытого бугристой блестящей кожей, змеиного тела, оканчивающегося жёстким хлыстоподобным хвостом, вырастали мускулистые передние лапы с длинными лаковыми когтями, отливающими металлическим блеском при свете прожекторов, а на шее, чем-то похожей на тонкую лошадиную, держалась короткая морда, напоминающая молот, с рогоподобными выростами по бокам головы, которыми зверь мог бить, подобно топору; вдоль позвоночника проходил ряд чёрных шипов, а маленькие бирюзово-синие глаза с мутным зрачком всегда высматривали слабости у своей жертвы, пугающе сверкая, словно готовы прожечь тебя насквозь. В добавление к мифическому образу эти твари могли плеваться кислотой, и при контакте с воздухом та воспламенялась, проедая и дерево, и металл, а невероятная быстрота и реакция помогали хищникам охотится даже на самых крупных животных постапокалиптической пустоши…       Хотя тогда девушка не ожидала, что к ней в лазарет, когда она останется без брони и оружия, которое придавало ей сил и уверенности в своей неуязвимости, зайдёт потрёпанный, взъерошенный паренёк в теперешней одёжке с меховой лямкой через плечо и скажет спасибо за спасение да ещё и поможет перевязать ожог на груди, полученный от кислоты Рактодона. «Ревущее Пламя» помнит, что на ней были свободные серые штаны, небольшую грудь туго перетягивала повязка из белых бинтов, а чёрные волосы лесенкой спадали на тонкие брови и прекрасные серые глаза, в каких отражалось завсегда тёмное небо с тучами, повисшие над городом, но ещё лучше помнит полный непонимания взгляд и вопрос: «Зачем?», и свой ответ: «Тебе же приятно!».       После этого то ли Бог, то ли судьба, то ли повторяющиеся из раза случайности не позволяли им встретиться в сражении, но всегда сводили их в барах и кафе, радуя аловолосого и всё больше удивляя черноволосую. Оказалось, что у них много разного и в еде, и в фильмах, и в образе жизни, и одежде, и принципах, но почему-то у них всегда было о чём поговорить, будь то обыденный разговор за чашечкой кофе или чая или же нешуточный спор — каждый принимал интересы другого, внимательно выслушивал иную точку зрения, а лишь потом уже высказывал своё мнение, после которого обычно и загоралась маленькая «перепалка», если её можно было так назвать. Она могла длиться месяцами, но они, так как были двумя упёртыми баранами, мало когда находили компромисс, забывая о проблемах за кружкой-другой пива или водки. Ему было комфортно с ней, а ей — с ним, да и что ещё для лучшего времяпровождения надо? Правильно, ничего…       Наложив последний слой бинтов и завязав их, пусть и не совсем аккуратно, но приемлемо для не придирчивого глаза, парень усмехнулся при попытке встать, ощущая неприятно расползающуюся по всему телу от долгого сидения боль, похожую на злосчастный песок арены, с горем-пополам дошёл до шкафчика, чтобы сложить бинты, марлю и мазь, и поплёлся, придерживаясь за стреляющий бок, к трибунам — нужно было посмотреть бой «Тысячи лезвий» с Железноголовым. Насколько он слышал, этот «Железноголовый» был оборотнем-медведем или вербером, при трансформации всегда одевающим железные доспехи, за что и получил своё прозвище. Являлся одним из опаснейших бойцов по своей силе и выносливости, да и его шкуру без брони пробить очень трудно, а с бронёй вообще практически невозможно. Такой вот танк. В способностях подруги «Ревущее Пламя» не сомневался, но противник оставлял желать лучшего…       Выйдя на трибуны, аловолосый облокотился о перила и стал наблюдать за разворачивающим на арене зрелищем. Женщина в серебристой броне с шипами не бежала, не плыла, а летела под песком, едва касаясь земли ножками, обходя неповоротливого громилу и ударяя изящными клинками ему в спину, заставляя того рычать и наотмашь бить лапами по земле. Без сомнений, ради такой скорости и быстроты реакций она принимала особые энергетики, о которых говорил парень многоуважаемому Соррену, хотя эти самые энергетики не были безопасными… Но, что не сделаешь ради победы, верно?  — «Давайте-ка усложним бой! Выпускайте Рептиллитов!» — огласил оратор, и открылись клетки, выпуская на округлую арену зверей, пышущих жаждой крови, на что «Ревущее Пламя» лишь усмехнулся, ведь они не являются помехой для «Тысячи лезвий», а лишь растягивают время сражения.       Вербер, облачённый в железные пластины и рогатый шлем вступал с ними в рукопашный бой, хватая животных за пасти и заламывая им мощные шеи, не обращая внимания на когти и слюни, а «ледяная леди» просто прыгала с одного на другого, стараясь свести двоих в лобовую.       Через пару минут все хищники, скуля, отходили к краям арены, чтобы не мешать двум полуфиналистам сражаться, а оборотень вновь налетел на женщину, не заставая её врасплох, но сбивая с ног, хватая за ногу и с размаху отбрасывая к центру, из-за чего с её головы слетает изящный шлем, откатываясь в сторону. Быстро сгруппировавшись, она вскакивает за секунду до повторного нападения, перепрыгивая через спину бойца и выхватывая из набедренных ножен клинки, разворачиваясь и ударяя ими в расщелину между железными пластинами. Наконец-то появилась первая кровь. «Железноголовый» рычит смесью рёва и храпа, и вновь наотмашь бьёт ей в грудь, отбрасывая на несколько метров. «Ревущее Пламя» мог поклясться, что видел капельки пота на бледном лбу подруги, хотя до неё достаточно значительное расстояние.  — Действие энергетика прекращается… — проговорил парень, видя, что движения женщины становятся более вялыми, а это значит, что, пока он размышлял о прошлом, бой уже прилично затянулся. — Надо это поскорее заканчивать…  — Весело вы однако денёк провели, — улыбнулась Анжелика, выслушав рассказ Рафаэля.  — А то! — довольно оскалился боец, допивая свой виски.  — Мне больше всего понравились ваши с Лео заигрывания, — усмехнулся Алекс, протирая очередной чистый бокал.  — Да, ребята смеялись от души, — сказал Раф, прося у бармена ещё напитка.  — Я рада, что вы нашли себе таких друзей, — проговорила женщина, наполовину опустошив кружку с пивом.  — Видели бы вы, как Дони смущался! Это было слишком мило! — тихо засмеялся парень, вспоминая, каким красным был гений после поздравлений в победе в игре и после обнимашек Микки.  — Я уже представила и самой захотелось его потискать! — согласилась Анж.  — Было очень интересно и весело и надо будет это как-нибудь повторить, — улыбнулся Рафаэль, беря в руки вторую рюмочку любимого виски.  — Не хотите ли посмотреть бой? — спросил мужчина, поправляя серебристо-угольные волосы. — Надо же знать, с кем ты возможно будешь сражаться…  — И то верно, — произнесла Анжелика, осушая кружку. — Пошли, — сказала, призывая друга поскорее опустошить рюмочку, что он и сделал, блаженно выдыхая и вставая из-за стойки.  — Пошли, — хрустнул шеей красноволосый, и они вместе вышли из бара, подошли к перилам и, облокотившись о них, стали наблюдать за сражением, протекающем довольно медленно и однообразно, из-за чего на арену выпускали Аюсталов, но то и дело Рафаэль косился в сторону малых туннелей, уходящих вглубь породы рядом с выходом из арены — то ли их темнота, то ли непонятное шебуршание, то ли всё вместе не давало спокойно наслаждаться боем, оставляя странных осадок на душе, и Раф то и дело подмечал, что ловит на себе какой-то странный взгляд, но не мог понять, от кого, ведь толпа была слишком разношёрстной и пёстрой, чтобы хоть кого-нибудь различить в её потоке…       Что было потом, он уже не соображал, полностью уходя из этого мира и погружаясь в свой огненный, когда среди обычных фанатиков заприметил до боли знакомые волосы цвета венозной крови и разглядел те самые травяные глаза, которые не столько дано в упор смотрели на него во время выматывающего боя. Сначала парень не поверил, но спустя пару мгновений остолбенел, вцепился пальцами в несчастные перила, побагровел от прилившей к лицу алой жидкости и буквально утробно зарычал, как настоящий зверь, чуть ли не скрепя зубами, прожигая мстительным взглядом своего противника. Всё в нём закипело, зашипело, заскрипело, завозилось, словно раскалённая магма, поднимаясь откуда-то из солнечного сплетения по груди и пищеводу к горлу, скапливаясь комом, который хотелось схаркнуть, да вот только губы и могли расплыться в злобном оскале и всё, без вариантов. Он просто смотрел на объект своей ненависти, пока что-то прожигало его изнутри, плавило, превращало в колючий сгусток злобы и проецировало в голове такие замечательные моменты расчленёнки, мяса и крови, что перед глазами вставала мутная пелена и пробегали все возможные вариации жесточайших расправ, от созерцания которых у многих бы вывернуло желудок, но только не у этого помешанного на мести придурка. Собственные раны, бой подруги, возможность всё забыть и жить дальше — всё подождёт. Сейчас важно только отмщение за унижение, и ничего больше…       Тут парень зашевелился, отходя вместе с какой-то женщиной от перил, заставляя «Ревущее Пламя» отмереть. «Он же сейчас уйдёт! — завопило его сознание, вынуждая бешено кинуться в тоннели в поисках своих ребят, готовых выполнить любое наказание вожака. — Уйдёт! Уйдёт! Уйдёт! Нет-нет-нет! Не позволю! Не пущу! Нет-нет-нет! — твердил про себя, мечась из одной комнаты к другой, пугая своим побитым, растрёпанным и взбудораженным видом рабочих. — Нет, не уйдёт! Не-не-не! Поймаю, найду, раздавлю, унижу, заставлю ползать в собственной крови! Да-да! Ха-ха-ха!» — наконец он залетел в предпоследнюю комнату, пугая членов стаи своими одичавшими глазами.  — Чего вы расселись, собаки? Он же сейчас уйдёт! Приказываю, взять его! Заставьте его заплатить! Живо! — трясясь от пробившей тело дрожи, закричал на опешивших от подобного парней.       Они повскакивали со стульев, схватили свои ножи и пистолеты и бросились на поиски, решая найти объект ненависти вожака без лишних расспросов, ведь видели, каким он был неуравновешенным. «Ревущее Пламя» не знал, как заставить себя перестать пребывать в такой эйфории, поэтому просто начал крушить комнату: взяв один стул, бросил его в другой, у третьего отломал ножку и стал ею бить по столу, ухватился за висящий на стенке плакат и резким движением разорвал его, а потом остатки начал жевать и грызть, как озверевший, ещё и рыча и пыхтя при этом. Ящики с сеном и оружием полетели на пол, стол покосился, стулья пришли в негодность. Ещё немножко побесившись, аловолосый сел в угол и начал что-то неразборчиво шептать, словно повторяя какое-то заклинание, обхватив себя руками, подтянув к себе колени и сотрясаясь всем тощим телом, не обращая внимание на вновь появившуюся боль в области рёбер. Не до того было.       Через десяток минут, прошедших в тишине, нарушаемой лишь отдалёнными разговорами рабочих и их шагами, и абсолютной агонии для организма, его нашла «Тысяча лезвий», видя, как у одной неприметной комнатки стоят парни, одетые в камуфляжные костюмы с пистолетами и ножами, и почему-то не заходят. Оказалось, что они упустили Рафаэля, но теперь боялись зайти и сообщить об этом, говоря, что он их просто сожрёт с потрохами. Вздохнув, уставшая и помятая «ледяная леди», сохраняя холодность на лице, медленно и покачиваясь подошла к дрожащему человеку, присела на колено перед ним, положила руки, заключенные в металлические нарукавники, ему на плечи и слегка потрясла, чтобы хоть чуть-чуть привести больного в чувства. Парень также медленно поднял глаза, полные уже не только ярости и злобы, но и каким-то отчаянием, словно он сейчас возьмёт и разрыдается, и потянул руки к ней, ища поддержки и опоры в своём безумии, походя уже не на безумца, а на загнанного в угол ребёнка. Она осторожно обняла его, устроив подбородок друга у себя на плече между шипами, позволяя помятому, но холодному металлу охладить его пыл, тело и разум. Тут он не выдержал и захныкал, впиваясь пальцами в спасительный доспех.  — Ну почему? П-почему я такой, а? П-почему не такой, как ты? Почему х-хочу смерти Рафаэлю? П-почему? К-как же н-надоели эти побои! Я у-устал! Устал! Я хочу отдохнуть! Прошу, помоги мне! П-помоги… — плакал он, как побитый ребёнок, а она лишь гладила его по голове и нашёптывала колыбельную, какую ей пела мама в детстве…       Высокий и стройный мужчина лет пятидесяти, с сединой на висках, сидел за рабочим столом в своём кабинете, обитом тёмными обоями и осещённый тремя светильниками по углам, и просматривал какие-то бумаги, скорее всего важные, но от которых тянуло в нескончаемый сон, а подле него в полный рост стояла Вендига, склонив массивную голову и мирно подрёмывая, вслушиваясь в тихое поскрябывание ручки о бумагу, когда в дверь постучались, заставляя её открыть один матово-жёлтый глаз.  — Войдите, — холодно произнёс Вареушенн, не отрываясь от отчётов, а в кабинет опасливо заглянул небольшой паренёк в комбинезоне и с растрёпанными русыми волосами — судя по всему посыльный от укротителей.  — Г-господин, она снова беснуется… — робко произнёс юноша и, встретившись взглядом со зверем пустошей, боязливо сжался ещё больше.  — Неужели опять… — вздохнул мужчина, откидываясь на спинку скрипнувшего кресла, подмечая, что пора его заменить и потянулся за пистолетом, что лежал в столе. Через пару секунд он поднялся, сцепил руки за спиной и неспешно пошёл за парнем, а за ним последовал белый монстр, внимательно следя за ним и за каждым его движением.       Спустя несколько поворотов по плохо освещённым тоннелям они услышали рёв и какую-то возню, а в отдали заметались тени людей, скорее всего укротителей и кого-то ещё. Внезапно этот кто-то выбежал из-за поворота, сбивая с ног охранников, замер, глядя на сжавшегося посыльного, гордо стоящего Жоржа Вареушенна и Вендиго, захрапел, заскулил, блеснул в темноте ярко-оранжевыми глазами и бросился на них.  — Разберись, — спокойно сказал сероволосый, когда его защитница рванулась с места и набросилась на нападающего, сбивая его на холодный пол. Тот взвизгнул, зачавкал, хвостом выбивая единственную лампочку, накрывая их обоих тьмой. По мелькающим фигурам была видна нешуточная возня. Укротители столпились у стен, ожидая, когда всё закончится. В воздухе повис запах пота, меха и чего-то испорченного.       Через несколько минут неизвестный издал сдавленный рык, словно его придавили, и мужчина понял, что возвышающаяся фигура это его Вендиго, спокойно подошёл к придавленному зверю на расстояние вытянутой руки, выставляя вперёд пистолет и глядя в оранжевые глаза, полные злобы и жажды крови, и выстрелил дротиком со снотворным.  — Когда заснёт, убедитесь, что никто ничего не видел, — строго произнёс он, подходя к укротителям. — Никто не должен знать, что она здесь.