Бой с Тенью

      Что значит подготовка к празднику или фестивалю, которых хоть и не так много, но которые очень любит простой народ? Для кого-то это настоящий геморрой, приправленный соусом из кипучих нервов и досаждающих стрессов и частых срывов, когда всё делается не в соответствии с планом или не оправдываются их наилучшие ожидания; для иных — радостное мероприятие которое может в полной мере раскрыть их потенциал творцов прекрасного, будь то писанина, живопись или актёрское мастерство, и поможет показать себя в лучшем свете; для других — источник бесконечного общения и веселья, когда собираются все знакомые и друзья, занимаясь общим делом и стремящиеся к одной цели — сделать предстоящий день насыщенным на всякие квесты и представлениями и превратить его в настоящую сказку; а для остальных вся эта подготовка всего лишь лишние проблемы, постоянно выматывающие и не вписывающиеся в их обыденное расписание дел, выпивающие силы и здоровье, когда их можно было потратить на какие-нибудь более полезные занятия. Леонардо же относился к пятой категории, которой было, в принципе, всё равно на всякие фестивали и праздники и которой хотелось мира и покоя без лишней галиматьи со сценарием и репетициями, но ленивость и желание отдохнуть всегда перевеивало чувство ответственности, заставляющее подняться с места и, не взирая на усталость и общую апатию, пойти и выполнить назначенную работу, поэтому он устало вздыхал и клонил голову к парте, когда на очередном собрании курса по поводу ролей и костюмов с декорациями к сцене кто-то смеялся и бесился, шептался и открыто возмущался, дразнил однокурсниц и получал по шеям от них же, а обсуждение более важной темы оставалось в сторонке и тихонечко плакало, ведь они и так дотянули до последнего с генеральной репетицией, а преподаватели требовали результатов и подталкивали их в спины, пытаясь приучить к слаженной работе. «Всё, как в школе… — думал Лео, глядя на своих знакомых и поражаясь их ребячеством, перекочевавшем из той самой любимой школы. — Прямо и не отличишь…».  — Лео, ты чего такой грустный? — подскочила к нему небольшая девушка с белыми волосами и розовым мелированием, заведя ручки за спину и сцепив их в замочек, большими карими глазками изучая сгорбленную фигуру друга, распластавшегося на парте.  — Нам нужно репетировать, а мы дурью, как впрочем и всегда, маемся, — вздохнул парень, подпирая ладонью голову и прикрывая синие глаза. — Я бы сам всем этим занялся, но, увы, меня, кроме трёх человек, никто и слушать не будет, ведь я пай-мальчик и любимчик преподавателей.  — Я удивлена, что тебя не назначили нашим старостой за такие-то заслуги, — сказала она, присаживаясь рядом с ним на скамью.  — Зато на меня весь сценарий спихнули и продумывание костюмов, а это тоже труд не малый… — пожаловался черноволосый.  — Зато ты умный, и красивый, и исполнительный! — нашла в этом хоть положительное подруга, покачиваясь и глядя то на бушующих однокурсников, то на потолок, то на входную дверь, ожидая, когда придёт Лидия Амортанновна, чтобы в очередной раз поторопить неугомонных молодых людей к репетиции.       На комплименты Леонардо только усмехнулся, осматривая аудиторию, в которой ничего не менялось уже несколько лет: оранжево-бежевые обои поверх стен и просто бежевые на паркетах, три широких пластиковых окна, возвышающиеся к концу кабинета парты со скамейками из светлого дерева, дверь — из тёмного, большая зелёная доска с крыльями на пол стены и стол самого преподавателя — ничего лишнего и в помине не бывало здесь, ну за исключением каких-нибудь листовок или объявлений… Студенту казалось, что эта вот аудитория — его жизнь, пары — рутинная работа, а люди — мысли или события, размеренно протекающие по пространству этого кабинета. Всё зацикленное и однообразное, и ничто особо не меняется из года в год: всё те же стены, всё те же лица, словно время поломалось и осталось на одном месте. Нельзя сказать, что подобное его пугало или расстраивало — он уже привык к размеренной жизни, но порой хотелось чего-нибудь красочного, необычного, дикого, например посмотреть ужастик или защитить мальчика от хулиганов, чтобы быстрее побежала кровь по закостенелым жилам и растормошила покрытое слоем пыли сознание. К сожалению, таких острых ощущений в его жизни особо и не было, поэтому неожиданно порождающиеся желания чего-нибудь остренького сами собой затухали спустя пару-тройку дней, а ему оставалось только вздыхать и учить конспекты… Снова и снова… «Это прозвучало как-то слишком драматизировано…» — подумалось черноволосому, когда перед ним появился парень с густыми русыми волосами, важно поправляя чёрные очки:  — Взбодрись и пой, потому что я пришёл! — проговорил он, наклоняясь к другу. — Та-а-ак… Я вижу прекрасную птицу, запертую в клетке собственной безнадёжности и скуки. Нужно освободить её из этих оков и помочь встать на крыло!  — Эта птичка хочет домой в кроватку, так что сделайте одолжение, разберитесь со всем этим беспорядком и начните уже репетировать, пожалуйста, — пробурчал Леонардо, уложив голову на руки и закрыв глаза.       Прожигая Лео целеустремлённым взглядом, студент подошёл к нему, резко обнял за шею, притягивая к себе, и стал водить кулаком по чёрно-угольной макушке, на что тот никак не среагировал и лишь шумно выдохнул, отчего русоволосый начал крутить кулаком ещё усиленней.  — Ну же, Лео, развеселись, а то ты со своей учёбой совсем скиснешь! — пискнула девушка, надувая щёчки. — Я, как твоя староста, приказываю тебе!  — Я сказал, чего хочу, а больше вы из меня ничего не выдушите, — не открывая глаз, сказал он, принимая нападки юноши. — Можешь даже не пытаться, Макс…  — А я буду! — отозвался настойчивый друг, продолжая тиранить голову Леонардо. — Рано или поздно, но тебе это надоест!  — Ну-ну, пытайся. У меня всё равно терпения много, — улыбнулся студент, размякая в хватке парня.  — Может перестанете тиранить человека и займётесь делом? — проговорил высокий юноша с чёрными крашенными волосами и светлыми кончиками, подходя к ним.  — Он мазохист! Ему это нравится! — ответил Макс, на что девушка хихикнула в кулачок, но таки перестал крутить кулаком по голове Лео, а тот в свою очередь негласно поблагодарил друга за то, что его макушка не будет похожа на раскалённую пустыню. — Да и вообще ты — зам старосты, так что можешь сам разрулить тут всё!  — Один я ничего не могу сделать, ты же знаешь, — выдохнул черноволосый, опираясь руками о парту. — Сейчас в коридоре я видел Лидию Амортанновну, и она велела нам поскорее начать репетицию, ведь к нам может кто-нибудь зайти и отчитать по полной программе, так что, Амалия, давай-ка угомоним этих непослушных детей…  — Ладно, Генус, ладно! Только из-за твоего неповторимого отчитывающего взгляда тёмных глаз! — выскочив из-за парты, пропела Амалия и, выхватив из своей сумки громкоговоритель, подбежала к преподавательскому столу и начала: — Так, дорогие мои, теперь я всерьёз взялась за это дело и поэтому сейчас вы все рассядетесь и мы начнём!       Её звонкий голос был слышен даже в коридоре, поэтому не удивительно, что все сперва заткнули уши, а лишь потом — секунд через семь-восемь — стали слушать, что говорит староста.  — Итак, Лео, подай сценарий! — сказала девушка, и Леонардо, взяв из портфеля толстую кипу листов, подошёл к ней и отдал, поспешив сесть обратно. — Итак, начнём!       Распределение ролей, раздача слов, первые ленивые потуги выучить стихи и первые склоки из-за какой-то песни или непонятно-произносимой строчки — всё, как в школе, отчего на душе становилось теплее, а в груди появлялось какое-то тягучее ощущение, не сравнимое ни с чем обыденным. Студенчество — свой мир, отдельный от школы и дальнейшей рабочей жизни, незабываемая пора, приносящая как много усталости и стресса, так и много светлых и запоминающихся моментов, как, например, и сейчас. Осенний бал — один из немногих праздников, проводимых для всех желающих во всех университетах города в слякотную погоду, когда небо закрыто тоннами серых грозовых туч, хотя, как утверждают источники, раньше в эти календарные числа стояла «Золотая осень» — время мечтаний и рассуждений о прошлом и будущем, когда можно было бродить по жёлто-багровым аллеям и восхищаться красотой уходящей жизни, которую во всём её великолепии описывали авторы XIX века. После «Слезы Мергуллы», конечно, многие библиотеки мира были уничтожены и не подлежали восстановлению, но некоторая их часть всё же уцелела, поэтому книги со стихами многих классиков и романистов можно найти в любом уважающем себя городе, и их город, благо, не стал исключением, за что Лео часто благодарил небеса и желал ему долгих лет новостроя и процветания. Именно произведение современного классика по поводу равенства людей и оборотней и защиты прав животных пустошей было выбрано преподавателями литературы в их университете за базовый стержень, ведь они хотели показать, что являлись толерантными особами, правда многим студентам было не понятно зачем. Некоторые даже не скрывали своего отвращения, связанного с этой болезненной для народа темой, и просто разворачивались и уходили, громко хлопнув дверью, тем самым отказываясь от участия во всём этом маскараде, поэтому ряды участников сценария стремительно уменьшались, пока не достигли своего минимума. Благо, что не все на их курсе оказались оборотненавистниками и все роли в сценарии удалось распределить между его участниками, правда пришлось подключить и самого Леонардо на едва ли не главную роль, хотя Амалия не хотела, чтобы вечно зубрящий всё студент напрягался лишний раз, но против нехватки героев пьесы не пойдёшь, поэтому парню пришлось забыть об отдыхе на ближайшие четырнадцать дней, потому что именно столько и осталось до бала, а ещё нужно было заняться реквизитом, репетициями, подготовкой сцены и раздаче костюмов, что, без сомнения, скинут на самых исполнительных и трудолюбивых детишек, так что ему оставалось только вздохнуть, понурить голову и пойти учить слова к четвёртому действию, ведь именно в нём будет разворачиваться драма со всеми вытекающими из неё проблемами…       Микеланджело тихо выдохнул, полностью ложась на парту и катая пальцем карандашик по гладкой поверхности парты, стараясь не заснуть на нудном уроке и удивляясь, как умница-разумница их класса — Мира — умудряется сидеть с ровной спинкой и так увлечённо-внимательно слушать размеренный баритон молодого учителя истории, монотонно читающего, казалось, бесконечный параграф про какого-то военачальника, служившего какому-то царю по какой-то там запутанной родословной… или императору — он не вслушивался в бубнёж мужчины, одетого в белую рубашку, коричневые штаны и такой же пиджак и носившего очки в бежевой обрамке. Золотистая чёлка спадала ему на слипающиеся глаза, но Микки упорно держал их открытыми, засматриваясь то на свои пальцы, то на белое пластиковое окно с синими жалюзи, то на одноклассников, подмечая про себя всякие интересные детали. Вот у Денни, сидевшего справа от него, в обычно прямых каштановых волосах виднелись изломанные пряди. Майки предположил, что они просто замялись во сне, а утром тот не сумел их выпрямить. Он, немножко сгорбившись, что-то рисовал в черновике, но рука мешала обзору. Тогда, приподняв голову, Микеланджело заглянул-таки за руку и увидел макет человека из палочек и кружочков, стоящего в боевой стойке и держащего катану. «Он хорошо рисует, несмотря на то, что это лишь заготовка. — подумал блондин. — Надо будет попросить у него какой-нибудь рисуночек. Может собачки? Или кошечки? О, обоих!».       У Лилии, что сидела впереди Денни, появились новые серёжки. Прежние были в виде золотистых полумесяцев, а эти в виде фиолетово-бежевого Сатурна, но такие же милые. Лилия вообще любила всё, связанное с планетами и звёздами, ведь неспроста она ещё с начальной школы везде наклеивала стикеры с Солнцем, Луной и другими космическими телами. Паренёк не мог не согласиться с ней в том, что они красивы и таинственны. Сама же девушка тоже не слушала учителя, а читала книгу «Полёт», какую им задали взять по литературе на завтра в школьной библиотеке.       Повернув голову, он заприметил у Винсента на плече маленькую белую ниточку, говоря себе, что следует на переменке сказать ему об этом. Этот парень, вообще не скрываясь ни от кого, в открытую сидел и играл в телефон, заткнув уши наушниками, но, судя по его бегающим глазам и расширенным зрачкам, ему очень нравилась игра. Он всё время проводит в телефоне или компьютере, о чём сам же и хвастается постоянно, говоря о последних новинках кино и техники, хотя о большем от него узнать не удастся…       Позади Винсента развалился на стуле Айрон, тоже, не скрываясь, сидел в телефоне, правда уже в вк, мускулистый, высокий, мечта любой девушки в спортивной форме, носящий её 24/7. Ему только белого коня и доспехов не хватало для полного образа, как считал Микки. Мог дать фору любому физруку. «С таким по подворотням ходить не страшно… — подумал Майки, вновь возвращаясь к катанию карандаша по парте. — Но с Рафом надёжнее и приятнее, а ещё он красивее!» — после этого паренёк улыбнулся, вспоминая, как красноволосый спас его от хулиганов.       Тут в дверь кабинета постучались, и появилась женщина с такими же очками, что и у учителя истории, и пышными волнистыми волосами, собранными в два высоких пучка, привлекая внимание учеников.  — Вагнер Кроальевич, можно? — спросила она.  — Конечно, Синдия Луавьевна, — проговорил мужчина, отвлекаясь от книги и облокачиваясь о стол.  — Спасибо, — поправив очки, сказала психолог, проходя в класс. — Здравствуйте, ребята, сейчас я раздам вам тесты. Время на выполнение — пятнадцать минут.       Через пару секунд перед ними оказались листочки с вопросами, какие им обычно выдают ближе к концу первой четверти, чтобы узнать о состоянии учащихся в этом учебном году. Микеланджело искренне не понимал, зачем это всё делалось, ведь либо его одноклассники уходили от честного ответа, либо сама психолог не разбиралась с возможными проблемами детей, потому что, по сути, она была здесь лишь для галочки и всегда говорила им, что всё хорошо. Исключение составляли пожалуй только девятые и одиннадцатые классы, так как они выпускные, ведь тут она уже не отмалчивалась, но говорила самые очевидные вещи, например, что тот или иной ученик волнуется перед лицом страшных экзаменов…       Майки отвечал честно, внимательно читая каждый вопрос, порой удивляясь их лёгкостью или откровенностью, которую многие наверняка скрывают. Ему вообще нравились всякие тесты, будь они развлекательными или психологическими. Его всегда интересовал ответ, каким бы забубённым он не был, поэтому, когда Микки проходил подобные тесты дома с Лео, то постоянно просил старшего тоже пройти его и разъяснить окончательные результаты или же поделиться впечатлениями. Леонардо никогда не отказывал младшему и с радостью садился за очередной опросник.  — Так, ребята, сдаём листочки на край стола, — произнесла Синдия Луавьевна, и через несколько мгновений на краю учительского стола оказались заполненные листочки с тестами. — А теперь я хотела бы поговорить с вами на очень важную для вас и нашего общества тему…  — О том, что пить и курить вредно? — ехидно усмехнулся Айрон, вновь развалившись на стуле.  — Нет, Айрон, — улыбнулась женщина. — Сегодня я хотела бы поговорить с вами об оборотнях и их месте в нашем мире.       По реакции класса можно было догадаться, что тема, мягко говоря, не самая удачная: кто-то шумно вздохнул, кто-то закатил глаза, а кто-то презрительно фыркнул. Майки вздрогнул.  — Я знаю, что для многих из вас это очень деликатная тема, но нам жизненно необходимо это всё обсудить, — поправив выбившуюся прядь за ухо, сказала психолог. — Перво-наперво мы должны поговорить о том, что бы вы сделали, узнав, что, предположим, ваш друг или подруга являются оборотнем? Вот, Айрон, что бы сделал ты? — обратилась она к спортсмену.  — Пф, перестал бы общаться с ним, а может быть и избил бы, — парень нахмурился и отвернул голову к двери.  — Боже, Айрон, к чему такие крайние меры? — испугалась Синдия Луавьевна.  — От одной мысли, что меня касался нелюдь, становится тошно, — ответил он, едва ли не выплёвывая каждое слово. От такой ненависти Майки стало не по себе, заставляя поёжиться, хотя в классе не было холодно.  — Вот именно из-за подобных мыслей мы и должны обсудить эту тему, — настаивала женщина.  — Зачем? Меня и так всё устраивает! — искренне не понимая, зачем поднимать весь этот шум из-за нелюдей, удивился парень, скрещивая руки на груди.  — Это неправильное мнение, дорогой мой, — она вновь спокойно улыбнулась. — Так, кто-нибудь ещё считает так же, как и Айрон? — спросила у класса, и ответом был чуть ли не лес рук. — Ох, работать придётся долго… А вот, Микеланджело, ты так не считаешь?       Блондин сначала растерялся, но встал из-за парты, собираясь с мыслями.  — Я думаю, что друг — он друг, всё равно, кем он на самом деле… Какая разница оборотень он или человек, если он всегда готов помочь тебе в трудную минуту? — робко сказал паренёк, ловя одобряющий взгляд психолога.  — Молодец. Кто считает так же, как и Микеланджело?       Руки подняли лишь пять человек из двадцати трёх.  — Тц, оборотнелюбы… — едва слышно цыкнул Айрон.  — А ты что думаешь, Лилия? — поинтересовалась Синдия Луавьевна у девушки, не поднявшей руку ни в одном из случаев.  — Мне просто всё равно на оборотней и на их проблемы. Они есть, их нет — мне нет до этого дела, — ответила она, поправляя длинные золотистые волосы.  — Так тоже нежелательно думать, моя дорогая, — покачала головой женщина. — Кто считает так же, как и Лилия?       Руки подняли пять человек, включая Вагнера Кроальевича.  — Вы тоже? — удивилась психолог.  — Да, — коротко ответил мужчина, опуская руку.  — Ну что же, пожалуй, начнём, — произнесла Синдия Луавьевна и начала рассказывать, чем отличаются оборотни от людей. Во-первых, это была температура тела, ведь у них, как правило, обычно она на несколько градусов выше человеческой. Во-вторых — цвет глаз, отличающийся более ярко выраженным пигментом. В-третьих — зубы: они у них даже в человеческом облике были более острыми. В-четвёртых — целебная слюна, физическая сила и выносливость, естественно. В-пятых — более развитые системы зрения, слуха и обоняния, позволяющие им выслеживать цель в радиусе нескольких километров. В-шестых же — возможность превращаться в антропоморфных зверей. Но всё это лишь поверхностно, а вот во внутреннем мире особых отличий от человеческого не было, о чём и пыталась донести психолог, говоря, что они не такие уж и нелюди…       А пока она пыталась это сделать, Микеланджело на полутрясущихся, даже, скорее, ватных ногах осел на стул и потупил взгляд в парту. Он мысленно пытался согласиться с тем, о чём говорил минуту назад, только на кожу опускался неприятный озноб. Всё это время на него неотрывно смотрела Мира, жалея, что не могла подойти к другу и приободряюще обнять за худые плечи… Внезапно в голове промелькнули ярко-зелёные глаза Рафаэля и насыщенно-карие радужки Донателло, ослепительная улыбка красноволосого и горячая кожа гения, и неожиданные, пугающие мысли заползали в голове паренька, стремительно убивая отговорки по типу «Да им от родителей достались такие глаза!» и «А Дони просто приболел слегка, а нам с Лео просто не сказал!». «Да нет же! Они люди! Простые люди… — желая разогнать их, скопившихся в области висков и давящих своей тяжестью и количеством, про себя сказал блондин. — Раф и Дони… Они же мои друзья… Мне же всё равно, кто они на самом деле, правильно?.. Мне… Не нужно их бояться…». Глядя на открытую книгу и тетрадь и сжимая в руке карандашик, Микки лишь притворялся, что записывает лекцию Вагнера Кроальевича, а сам старался привести мысли в порядок, что, к сожалению, у него очень плохо получалось… Когда же учитель стукнул его пальцем по макушке и строго спросил, почему паренёк записал лишь половину и, к тому же, простым карандашом, а не ручкой, Микеланджело окончательно разогнал все посторонние размышления и попытался извиниться перед преподавателем, ссылаясь на усталость, но от дополнительного конспекта по пройденному материалу это не спасло.       Этот вечер ничем не отличался от других: Микеланджело решил сделать уроки на понедельник и даже захватить немного вторник, во-первых, потому что задали много, а, во-вторых, чтобы все выходные быть свободным, подобно соколу в небе, и спокойно играть в телефоне, но перед этим он приготовил ужин — макароны по-флотски с салатиком из капусты, огурцов, помидоров и лука, а Леонардо совсем недавно вернулся из университета, только-то и успел поесть и тут же ушёл с головой в заучивание слов по сценарию, на время забыв про несчастные конспекты. Тогда в квартиру зашла взъерошенная, но довольно улыбающаяся тётя Жанна, устало ставя сумку и пакеты с какими-то продуктами на маленькую вытянутую тумбочку у двери и снимая с плеч тёплое пальто тёмно-каштанового цвета.  — Мальчики, мне нужно с вами поговорить! — крикнула она на весь дом, небрежно ставя обувь под батарею и поправляя непослушные тёмно-красные волосы за ухо. Её голос не понравился братьям, потому что тётя явно была в лёгком подпитии.       Женщина вошла в кухню, достала из холодильника пакетик виноградного сока, купленного Микки пару дней назад, сделала несколько больших глотков, шумно выдыхая, и посмотрела на возникших в проёме племянников: Леонардо в тёмной майке, слегка растрёпанный и какой-то помятый и Микеланджело в светло-жёлтой водолазке с горлышком, немножко обеспокоенный.  — Мальчики, сегодня у меня запланирована встреча на восемь часов в нашем доме, поэтому не могли бы вы переночевать сегодня у друзей, мм? — развязно проговорила она, садясь на стул и, по привычке, закидывая ногу на ногу.       Леонардо тут же скривился от её слов, не боясь показывать эмоции, ведь из-за полуприкрытых век мало, что было видно, и тихо прошептал сквозь зубы: «Опять…», а Майки чуть-чуть склонил голову набок и спросил:  — Тот, с кем ты встречаешься, важен для тебя?  — Конечно, мой мальчик, конечно, — сделав ещё глоток, ответила тётя Жанна.  — Сколько это ещё будет продолжаться? — раздражённо поинтересовался Лео, пугая своей интонацией младшего.  — Тебя здесь никто не держит, дорогой, — лишний раз она ударила по больному, заставляя старшего развернуться и решительным шагом направиться в комнату.  — Лео! — Микки в последний момент схватил студента за руку, и они вдвоём скрылись за дверью.  — «Никто не держит», как же! — шипел Леонардо, хватая телефон и пробегая глазами по ленте с номерами в контактах. — «Ищи работу, Лео», «Тебе уже есть восемнадцать, Лео»! Бесит…  — Лео… — тихо попытался позвать брата блондин, садясь на его кровать.  — Алло, Арнет, привет, — стараясь сделать голос менее взвинченным, начал парень. — Слушай, можем мы с Майки переночевать сегодня у тебя? А-а, родственники приехали… Хорошо, спасибо, бывай, — экран вновь загорелся и в ленте отобразился следующий номер. — Алло, Полан, прости, что беспокою, но не могли бы мы с Майки сегодня переночевать у тебя? Родители повздорили… Ну ладно, спасибо, пока, — вновь горящий экран и вновь появились морщинки на бледном лбе. — Алло, Варен, извини за навязчивость, но можно мы с Микки сегодня у тебя переночуем? Алло. Варен? Ты что выпил? Ох, ладно, до понедельника…       То же самое было и с другими пятью номерами.  — Чёрт! — выругался черноволосый, садясь рядом с Микеланджело и опуская напряжённые плечи. Остальным звонить не было смысла, ведь они были малознакомыми или вообще практически незнакомыми людьми. Леонардо устало-раздражённо выдохнул, пытаясь успокоиться и привести мысли, раздражённые поведением и словами тёти, в порядок. «Ведь она говорила, что предыдущий будет последним! Говорила же!» — периодически проскакивала фраза перед сознанием, раздразнивая нервы. Когда тётя Жанна выпивала, то обычно не следила за речью, позволяя себе говорить всё, что могло неплохо так ранить даже такого холоднокровного к обидам парня, как он. Она ведь знала, что Лео с большим удовольствием съехал бы с её квартиры вместе с Микки, если бы была достойная работа или хотя бы подработка, чтобы не смотреть больше, как та приходит домой пьяная или приводит в дом очередного хахаля, с каким они могли встретиться и обмолвиться парой-другой нелестных фраз. Нередко женщина со студентом цапалась, как кошка с собакой, порой заставляя соседей стучать в стены от возмущения, что плохо отражалось на перепуганном в такие моменты Микеланджело, который обычно заворачивался в одело в своей комнате и, втыкнув в уши наушники и включив песню, старался не слушать их. Потом старший приходил и успокаивающе обнимал младшего, гладил по голове и говорил, что всё будет хорошо. Леонардо сам устал от всего этого, но выбора не было.       Паренёк перебирал пальцами и сжимал губы в тонкую линию, отчаянно желая дать старшему хоть какую-нибудь подсказку, хотя бы маленькую, и вдруг перед глазами возникли два знакомых образа. Противный холодок снова коснулся кожи, и он, пусть и нерешительно, но отмахнулся от назойливого страха.  — Лео… — вновь тихо позвал его Майки, касаясь рукой ладони брата. — Давай позвоним Дони и Рафу… Уж они-то нас к себе пустят, я уверен…  — И то верно, — согласился черноволосый, не замечая странной скованности в движениях младшего и начиная искать в ленте знакомый контакт. — И чего я сразу о них не подумал? — подивился он, находя нужный номер и прикладывая телефон к уху.  — Алло, Лео? — слегка удивлённо спросил Донателло, расположившись в своём клетчатом кресле, за компьютером и на другом конце трубки.  — Привет, Дони, — поприветствовал его студент, и Микеланджело опять вздрогнул, в этот раз болезненно ущипнув себя за руку. — Слушай, а можно мы с Микки у вас сегодня переночуем?       Дон замер на несколько секунд, обдумывая сказанное.  — Подожди минутку, я сейчас у Рафа спрошу, — проговорил гений, отводя телефон от себя, и крикнул брату, расположившемуся на диване и смотрящему телевизор. — Раф, можно Лео с Майки у нас сегодня переночуют?       Пару секунд было слышно только говор телеведущего новостей, но тут же раздалось громкое: «Можно!», и горе-мастер, улыбаясь, ответил:  — Можно.  — С-спасибо огромное! Скоро будем, — голос Леонардо дрогнул, но искрящаяся радость так и лилась из его уст нескрываемым потоком, лаская слух Микеланджело.  — Вот видишь, — тоже заулыбался младший, искренне радуясь за брата.  — Ладно, давай собираться, — потрепав паренька по золотистой головушке, сказал Лео.       Микки давно хотел ночевать у гения и своего спасителя, но, как назло, именно сейчас это желание померкло, как Солнце, спрятавшееся за тучами…  — Дони, спасибо-спасибо-спасибо! Вы с Рафом лучшие! — с порога на размякшего в тёплом свитере гения набросился Микки, обнимая и вновь начиная тискать, прильнув щекой к мягкой ткани на худой груди. Весёлый голосок не дрожал, да и руки не тряслись, но он чувствовал себя непривычно плохо: казалось, что на нём лежали холодные цепи. Ему было очень неудобно перед Дони, но беспокоить друзей подросток не собирался…       На подобное Донателло среагировал мгновенно, покрываясь лёгким румянцем, а второй хозяин дома довольно усмехнулся, лёжа на диване:  — Я знал это!  — Спасибо ещё раз, — поблагодарил Леонардо, снимая с себя серую шапку, блекло-сизую куртку и небольшой чёрный портфель с некоторыми продуктами, которые они с Микеланджело купили в ближайшем супермаркете, чтобы хоть как-то отплатить братьям за гостеприимство, по его инициативе, разумеется, и вешая первых на крючок,. — Майки, ты бы хотя бы разделся, а уже потом благодарил Дони.       Младший мелко дёрнулся, пугаясь, что улыбка всего лишь на секунду исчезла с его личика:  — Я привык благодарить сразу, — сказал он, таки отпуская горе-мастера и принимаясь снимать с себя верхнюю одежду.  — Я рад, что мы смогли помочь, — поправив смявшийся свитер и очки, проговорил Донателло, сделав вид, будто бы не почувствовал, как дёрнулся паренёк…  — «Так, Майки, возьми себя в руки! Всё в порядке! Лео же рядом!» — произнёс мысленно Микки, когда вся одежда осталась на крючках. — Дони, а давай поиграем во что-нибудь! — как можно веселее подпрыгнул к нему. — У тебя же на компьютере есть игры?  — Т-только стратегии, — как-то виновато ответил юноша. В мягком свитере стало как-то неудобно…  — Покажешь? — попросил блондин, с задержкой и как-то осторожно посмотрев в карие глаза.  — Как тебе откажешь… — отведя взгляд, вздохнул шатен, а паренёк почувствовал облегчение, чего нельзя было сказать о хозяине квартирки.  — Так пошли скорее! — подхватив гения под руку, Микеланджело потянул его в комнату.  — А я пока что приготовлю чего-нибудь, — сказал Леонардо, беря в руки портфель и направляясь на кухню.  — Не стоит, Лео! — попытался отговорить его Дон, задержавшись в дверном проёме.  — Нет, стоит, — настоял на своём студент, заходя в нужную комнату.  — Кланк! — послышался радостный голос Микки, увидевшего спящего котёнка на кровати горе-мастера.       Кухня, наполненная парой тумбочек и настенных шкафчиков, так же потёртым маленьким холодильником, потемневшей местами газовой плитой и стоящим в центре квадратным обеденным столиком поприветствовала Лео завыванием ветра из-за окна и темнотой, пока брюнет не включил свет, найдя выключатель справа от себя. Поставив портфель на столик, он принялся вытаскивать продукты: куриный фарш, полкило зелёных яблок, упаковку куриных яиц, пакетик бубликов к чаю и пачку яблочного сока, помидоры, огурцы и парочку головок лука. Заглянув в одну из тумбочек, парень обнаружил макароны. «Будут макароны по-флотски с яичницей и салатом, » — подумал про себя студент, беря пример с брата, потому что в голову кроме этого ничего почему-то не приходило. Достав сковородку и масло из холодильника, Леонардо разбил четыре принесённых яйца, подсолил и оставил на огне на пару секунд, пока высыпал из пакетов помидоры, огурцы и лук в раковину.  — Хозяйничаешь, хозяюшка? — раздался за спиной слегка хрипловатый голос, но «хозяюшка» не повернулась в его сторону, продолжая спокойно помешивать яичницу на сковороде.  — Я же захотел отблагодарить вас, — улыбаясь, сказал брюнет.  — Давай-ка я тебе помогу, а то неудобно себя чувствовать буду, — подходя к тумбочке и вытаскивая оттуда кастрюлю, проговорил Рафаэль, ставя её в раковину и наполняя её водой до середины.  — А мог бы лежать на диване и получать удовольствие от того, что не тебе сегодня придётся готовить, — уменьшая огонь, Лео усмехнулся.  — Какой же из меня тогда хозяин? — повёл плечами боец, ставя кастрюлю на плиту и включая газ. — Хочешь сказать, что лежал бы пластом, если бы мы заявились к вам домой и принялись что-либо делать…  — Хм, нет.  — Что и требовалось доказать, — усмехнулся Раф, доставая макароны и высыпая их в бурлящую воду. — Слушай, а почему вдруг вы решили ночевать у нас? — более сдержанным тоном спросил красноволосый, глядя на студента, который резко перестал улыбаться, посерьёзнел и пару секунд молчал, словно обдумывал что-то, взвешивал, а потом всё-таки ответил:  — Наша тётя Жанна частенько приходит пьяная и нередко приводит в дом разных мужиков любых типов и окрасов, а нас с Майки обычно просит переночевать у друзей. Сегодня я всех знакомых обзвонил, но у них либо семейные, либо личные проблемы, поэтому последними остались вы.  — А снимать квартиру на один день она не пробовала? — поинтересовался парень, получая отрицательный кивок в ответ.  — Говорит, что это нудно и утомительно, да дорого, — пытаясь не пародировать тётю, сказал Лео.  — А друзья не спрашивали причины ночёвки?  — Спрашивали, но обычно я придумывал отговорки, не совсем убедительные, правда, но всё же, — выключая огонь под сковородкой, произнёс черноволосый, отрываясь от яичницы и переключаясь на овощи.  — Мда, вам не позавидуешь, — почесав затылок, проговорил Рафаэль, помешивая макароны.  — Мне просто хочется, чтобы тётя наконец-таки нашла себе достойного мужчину и прекратила эти однодневные свидания с малознакомыми личностями, — помыв помидоры и огурцы, выдохнул студент, беря в руки ножик. — Просто это всё уже ужасно надоело.       Повисла неловкая тишина: красноволосый думал, о чём бы таком нейтральном поговорить, а Леонардо чувствовал неловкость из-за того, что пожаловался на жизнь, но, к счастью, на кухню зашёл улыбающийся Микеланджело, странно придерживая руку навесу, и заговорил:  — Лео, нарежь-ка нам с Дони два помидора. Мы хотим закусить перед основным…  — Хорошо, — согласился старший и принялся выполнять просьбу, отмечая, что, обычно, в приподнятом настроении младший чуть ли не подпрыгивал от счастья, а не просто ходил по полу.  — Ну, что, воркуете? — ехидно поинтересовался боец.  — Никак нет! — словно не ожидая вопроса, опять мелко вздрогнул, но быстро пришёл в себя, сцепил ручки в замок за спиной и ответил Майки. — Дони, оказывается, такой хороший тактик… Он только начал показывать мне, как правильно армии перед боем расставлять, но он так красиво и грамотно это всё объясняет, что хочется слушать и слушать! Он такой умный!       Подросток надеялся, что слова звучали убедительно…  — А говоришь, что не воркуете! — упершись руками в бока, шуточно возмутился красноволосый, не заметив ничего необычного.  — Как будто вы тут вдвоём не флиртуете! — попытался огрызнуться младший. Держать привычную «маску» становилось всё сложнее и сложнее.  — Мы, вообще-то, о важных семейных вещах говорим! — покачав указательным пальцем, ответил Рафаэль, делая важное лицо.  — Каких же это? — заинтересовался блондин, а Лео напрягся.  — Да вот, например, что Леонардо прекрасно подойдёт подработка в детском саду, раз он так хорошо справляется с тобой дома. Да, Лео? — выкрутился боец, хлопая студента по плечу.  — Ай! — дёрнулся брюнет, заставляя их обоих встрепенуться. — Чёрт, порезался…  — Дай посмотреть, — попросил красноволосый, осторожно хватая кисть парня и притягивая её к себе, рассматривая небольшой порез с сочившейся из него кровью, и, не долго думая, взял да лизнул этот пострадавший пальчик.       Братья замерли на пару секунд, как и сам боец от осознания того, что только что сделал. Лицо Леонардо от удивления было красноречивее любых слов в самом большом толковом словаре, а Микеланджело еле сдерживался, чтобы не засмеяться в голос.  — Я-я неосознанно… — запнувшись, проговорил в своё оправдание Рафаэль, отпуская руку черноволосого.  — Тогда скажи уж сразу, что ты ещё делаешь неосознанно, чтобы я не боялся лишний раз, — глупо улыбнувшись, произнёс старший.  — Мне и без твоих шуточек стыдно! — буркнул парень, вжимая голову в плечи.  — Я, пожалуй, пойду… — прикрыв рот ладошкой, чтобы не сорвался смешок, сказал Майки, уже готовясь разворачиваться, но его остановили.  — Но я же ещё не нарезал помидор, — произнёс, отойдя от удивления, Лео.  — Я возьму бублики и сок, — ответил младший, беря четыре бублика и пакетик сока и уходя из кухни.  — Ай-ай, макароны! — опомнился Раф, принимаясь отчаянно мешать их ложкой и отскребая прилипшие к стенкам макаронины.       Сделав над собой усилие и кое-как успокоившись, Микки собрался войти в комнату Дони, благодаря Рафаэля, но замер в дверном проёме, глядя на гения. Донателло, сидя в своём клетчатом кресле в больших чёрных наушниках, в сером мягком свитере и коричневых домашних штанах, что-то говорил в микрофон другим участникам онлайн стратегии, но дело даже не в этом, а в том, как он это говорил: то легко и непринуждённо, словно дразня своих врагов по ту сторону экрана, то плавно переходил на более высокие тона, пытаясь достучаться до несобранных или же отлынивающих от дела братьев по игре, играясь с улыбкой и тонкими бровями, подобно безумному учёному, получившему образцы редких зверей для их клонирования. Как-то искрились, то наливались решительностью, то вновь смеялись его прекрасные карие глаза, как-то появлялась, то исчезала морщинка на лбу, как-то смыкались, то расходились тонкие розоватые губы, как-то выпрямлялась, то вновь сгорбливалась его изящная спина… Микеланджело невольно сравнил его с Мирой, когда та также уходила в игру, и стало ещё легче… «Это же Дони. В мягком свитере, улыбающийся. Тёплый, умный… Он не может быть плохим… Не может! — решительно сказал себе Микки и усмехнулся. — Дурачок же я…»       Он так и продолжил бы стоять в дверном проёме с бубликами и пакетиком сока в руках, глядя на это девятое чудо света, не в силах сделать шаг вглубь комнаты и нарушить эту ауру полностью поглощённого в своё дело игрока, если бы не Кланк, лежащий перед гением на столе и вдруг не замяукавший, и привлёкший внимание обоих друзей.  — Майки, ты чего стоишь в дверях? — удивился Дон, снимая с себя наушники одной и гладя котика другой рукой, доиграв бой и на время оставив игру.  — А… Я… — не зная, что сказать, Микки просто сел на кровать горе-мастера, смущённо отводя взгляд.  — Что-то случилось? — забеспокоился шатен.  — Ну-у… Лео порезал палец, а Раф лизнул его… — как-то сдавленно произнёс паренёк, а юноша вмиг надулся, вскочил с кресла, схватился руками за дверной проём, высунул голову и прокричал:  — Раф, ты что, собака?!  — Да без тебя знаю, что налажал! — последовал незамедлительный ответ.  — Никаких манер! — возмущённо буркнул Дони, садясь обратно в кресло.  — Будешь сок с бубликами? — всё ещё осторожно спросил Майки, словно боясь спугнуть редкую птицу.  — Конечно, — принимая в руки один бублик, сказал шатен. — Блин, новый бой начинается! — проговорил, откладывая этот бублик и вновь надевая наушники, уходя в сражение. Вновь появились серьёзность во взгляде и морщинка на лбу, что так привлекли Майки в начале.       Пару минут он так и глядел на изменяющееся лицо гения, но потом вдруг понял, что он так и не закусил, и, отломив от бублика кусочек, неуверенно проговорил:  — Дони, скажи «а-а-а».  — А-а? — услышав в наушниках знакомый голос, Дон раскрыл рот, и Микки, будто бы идя против ветра, положил ему на язык этот кусочек, но не успел вытянуть пальчик, когда горе-мастер сомкнул зубы, прикусив его.       Микеланджело сильно дёрнулся, юноша дёрнулся следом, сбрасывая наушники на шею, раскрывая челюсти и забывая на время про игру.  — М-Майки? — хоть у Донателло и плохое зрение, но, даже на секунду, проскочивший в кристально-чистых глазках настоящий страх он способен различить. — Прости… Я не хотел…  — В-Всё в порядке, правда… — перебив гения, произнёс Микеланджело, неосознанно потирая палец и чувствуя, как место лёгкого укуса обжигает кожу. Сердце сделало парочку тяжёлых ударов и поутихло. — Э-Это я слишком неуклюжий… Хах, прости, — но быстро взял себя в руки и, усмехнувшись, почесал затылок. Мурашки последний раз пробежались по позвоночнику.       Теперь обоим было очень неудобно: горе-мастеру казалось, что он сидит на углях, а младшему — что его прилюдно раздели, и никто не решался сказать что-либо. На них недоумеваючи смотрел рыжий котёнок.       Всё разрешил компьютер юноши — на экране всплыла табличка, а в наушниках заиграла траурная музыка, оповещая Дона о его полном поражении…       С кухни донеслись тихие ругательства — Рафаэль порезался, заговорившись о чём-то с Лео.