"Выйти замуж" ради пива

      Хрупкая фигурка Джесси удалялась. Мысли были до того спутаны, что Петра даже не подумала, что произошло бы, если б её заметили. Вместо этого она прожигала взглядом спину Джесси, лицо её пылало, клокочущая в такт сердцу лава текла по венам, волосы от ветра обратились в пламя.       Глубокий вдох и выдох. Не помогло. Тогда она снова повторила. И ещё.       Вдруг краем глаза она уловила какое-то движение и резко повернула голову влево. Из-за дерева выглядывал Аксель. От неожиданности Петра дернулась, поскользнулась на измятой её же ногами траве и чуть не упала.       — Эй, я не настолько страшный, — нарочито-обиженным тоном отозвался Аксель, ухватив её за предплечье.       «Этой рукой он трогал её!» — подумала она, оттолкнув его. Она зло посмотрела в лицо Акселя, и его улыбка тут же исчезла.       — Ты чего это? — приподнял он бровь, — Спряталась тут… Петра безуспешно попыталась сглотнуть комок в горле. Она напрягала лицо, чтобы оно не превратилось в гримасу.       — Не хотела тебе мешать, — выдавила она.       — Не хотела мешать ждать тебя? — удивился он.       — Не хотела мешать вам с Джесси жамкаться! — сорвался на крик её голос.       — Чего? — опешил Аксель.       — Бесстыжие, у всех на виду…       — Чего-о?       — Уши тебе прочистить?       — Петра, я не понимаю, почему ты злишься! Что такого в том, что мы с ней обнимались? Друзья так делают. Это же нормально, да? — спокойно спросил он.       «Он прав. Обнимать друга это нормально, но… Джесси милая, хрупкая, красивая… такая женственная, не то, что я, — размышляла Петра, отведя взгляд. — Это и есть ревность? Отстойное чувство».       — Вот так вот просто, ни с того, ни с сего… — бормотала она.       — Ну, понимаешь, — Аксель понизил голос, не поняв, что Петра не обращается сейчас к нему, — Джесси, в общем… С тех пор, как Оливия с Лукасом встречаются, Джесси её не хватает. Они же лучшие подруги! Ну, ты знаешь. Так что она чувствует себя одинокой и проводит со мной больше времени, чем обычно, вот и всё.       «Видишь? Это просто дружеский жест. Ты ещё не его жена, а устроила тут сцену! Ещё не…» — шептал её внутренний голос.       Если бы кровь, приливающая к лицу от гнева, была жёлтой, а кровь, приливающая к лицу от стыда — синей, то Петра бы сейчас позеленела. Ей хотелось верить более здравому из своих внутренних голосов — другой орал нечто нечленораздельное и заставлял воображение рисовать неприятные картины того, что бы ей хотелось сейчас сделать с Джесси.       — Значит, у тебя с ней… — начала Петра, не до конца уверенная, что стоит спрашивать об этом вот так. Она взглянула ему в глаза и тут же отвернулась.       — Что у меня с ней? — не понял Аксель.       — Ты с ней… — она снова повернулась к нему, но он был неожиданно близко, так что ей пришлось почти запрокинуть голову. Что она могла ему ответить, сама толком не понимая, что у неё на душе? — То есть, я подумала, вдруг ты хочешь участвовать в конкурсе с ней, а я уже рассчитывала на пиво… — единственное, что она смогла придумать.       — Нет, я же говорил тебе, что она слишком лёгкая, — выдохнул Аксель, как казалось, с облегчением. — И, это… Мы ж уже с тобой договорились, вроде как? — почесал он затылок и покраснел.       — Да, верно, — тихо ответила она, видя его смущение. От этого пламя в её груди несколько ослабло, но всё ещё обжигало.       С минуту звучали лишь шелест листвы и завывание ветра, а после послышался отдалённые звуки голосов, которые становились всё громче. Вскоре мимо них прошлись двое: Оливия и Лукас. Они помахали руками ей и Акселю. Петра отвлеклась на них, но продолжала думать о своём.       — Ты, должно быть, — успокаивающим тоном начал Аксель, — скучаешь по Лукасу?       Она вздрогнула, выпучив глаза.       — Ну, я знаю, что делать в таких случаях, — улыбнулся он и потянулся к ней, заключая в крепкие объятия. Её окутало теплом, которое тут же просочилось внутрь, сжигая неприятный холод, гася обжигающее пламя. Она вновь почувствовала внутреннее солнце, и обняла его в ответ.       «Успокойся, это всего лишь дружеский жест… Или же нет? Или же да? Не важно! Я не отпущу, пока он не отпустит. Я этого не хочу. Пусть обнимает меня дольше и крепче, чем Джесси!»       Прошло уже несколько минут, а они всё стояли обнявшись и оба не проронили ни слова. И Петра улыбалась, понимая, что Аксель тоже решил не отпускать её, пока не отпустит она. Это могло продолжаться дольше, если бы молчание не нарушили:       — А ты, и правда, очень скучаешь по Лукасу.       Петра отстранилась, чтобы заглянуть в его лицо. Аксель сразу отпустил её, но, как ей казалось, с неохотой, а лицо его выражало лёгкую печаль. Было ли это состраданием, или чем-то иным, она не понимала.       Возникла неловкая пауза, и был лишь один способ ослабить возникшее напряжение.       — Эм… Ты готова приступить? — спросил Аксель и улыбнулся.       За обедом Петра почти не ела. Теперь, когда ей не нужно было концентрировать внимание на том, как бы не упасть на траву или в воду или не ударится об ветку дерева набегу, она погрузилась в свои мысли. Каждый раз, когда она смотрела на Джесси, её желудок сковывала тяжесть, а сердце обжигало колючими искрами.       «Да даже если между ними что-то есть, какие я могу иметь претензии? — думала она, — Мы даже не встречаемся! К тому же, я не уверена, действительно ли я…»       Она, не поворачивая головы, посмотрела на Акселя. Он улыбнулся, как только заметил её взгляд, который она тут же опустила в полупустую тарелку с супом. Чувствуя, как сильно колотится её сердце, а неприятные ощущения в животе сменяется лёгкостью, она оперлась локтем на стол и приложила ладонь к своей горячей щеке, напряжённой от широкой улыбки. Но когда она вновь взглянула на Джесси, её снова обожгло, и тяжесть вернулась. Аппетит пропал напрочь, и она вышла из-за стола. Пришлось всем соврать, что живот прихватило, ведь Оливия, по мнению всех остальных членов Нового Ордена камня, готовила лучше всех. Сама она по понятным причинам считала, что лучший повар здесь — Лукас.       Размышляя об этом, Петра вспомнила, что завтра нелёгкое бремя кухни ляжет на её плечи. Для готовки она, как правило, использовала рис, картофель, лук, морковь и курицу в разных комбинациях. Но ничто из этого не входило в число любимых блюд Акселя, а Петре в этот раз хотелось впечатлить его.       «Мне нравится проводить с ним время, я ревную, я хочу приготовить то, что бы ему понравилось. Это не значит, что я действительно влюблена! Друзья могут чувствовать то же самое по отношению друг к другу, разве нет?» — думала она, обняв Лукаса, когда они случайно встретились во время прогулки в лесу. Почему-то здесь было темнее, чем должно быть в это время дня.       — Что-то случилось? — спросил он под шелест листвы, что становился всё громче, когда она отпустила его.       «Лукас мой друг, но ощущения от объятий с ним совсем иные, — отметила про себя Петра. — Я не хочу, чтобы Лукас обнимал меня крепче, чем Оливию, и она не вызывает у меня тех чувств, что и Джесси, когда я вижу их вместе».       — Оливия не будет ревновать, если узнает, что мы обнимались? — боясь напрямую заговорить о настоящей причине своего смятения, спросила Петра.       — С чего бы ей ревновать? — усмехнулся Лукас. — Она ведь знает, что мы давние друзья.       — А разве люди не говорят «ревнует, значит любит»?       — А разве говорят они, «любит, значит ревнует»?       — То есть, если кто-то ревнует, то он обязательно любит, а если… — сделала вывод Петра.       — Не стоит так буквально воспринимать…       Фразу Лукаса оборвал яростный раскат грома, оба взглянули на темнеющее от тёмно-синих туч небо, которые, судя по всему, уже давно проглотили солнце. Не горя желанием промокнуть под предстоящим ливнем, они поспешно направились к храму, хотя Петра была бы не прочь дать волю своему клинку, разразиться, как та грозная туча, что нависла сейчас над ними. Ветер, что с каждой минутой шумел всё сильнее, заставлял продолжать разговор громче.       — Думаешь, Оливия не ревнует? Ни ко мне, ни к Джесси? — не унималась Петра, не обращая внимания ни на яркие вспышки, всё чаще озаряющие темнеющий лес, ни на раскаты грома, следующие за ними.       — Может и ревнует немножко, — пожал он плечами, — Но, в любом случае, она не показывает этого. Всё-таки, я верю, что она доверяет мне, как я доверяю ей. — Лукас улыбнулся.       «И эта улыбка тоже совсем не такая», — вздохнула Петра, представляя улыбку Акселя. Уже от этого кругом, казалось, посветлело.       — А что насчёт тебя? — продолжала она. — Аксель тебя не напрягает?       — Их отношения с Олли и Джесси мне больше напоминают братские. Всё-таки, они с детства вместе. — Лукас подозрительно покосился на неё, но ничего не сказал, хотя Петра видела, как его губы приоткрылись, а потом плотно сжались, будто бы ему приходилось прикладывать усилия, чтобы хранить молчание. Тем более, друзья уже переступили порог Храма. Как раз вовремя — как только створки дверей за ними захлопнулись, начался сильнейший дождь. Она попросила Лукаса подменить её завтра на обеде, прежде чем тот направился, вероятно, в комнату Оливии.       Петра сидела на просторном красном диване с мягкой, приятной на ощупь обшивкой, который стоял в ярко освещённой лампами из светокамня гостиной Храма. Под непрекращающийся стук водяных капель по крыше в окна гостиной, она искала в кулинарной книге подходящий рецепт, но все были или слишком сложными, или содержали в себе непонятные слова вроде: «венчик», «спассеровать», «панировка» или «маргарин». Термин «песочное тесто» и вовсе привёл её в ступор, хоть в итоге и оказалось, что песок в него не добавляют. Когда в гостиную вошёл Аксель, а тем более сел рядом с ней, она не могла продолжить читать. Все её внимание было поглощено другим.       — Обычно ты готовишь без книжки, — отметил он и, склонившись к ней так близко, что она могла почувствовать, как его дыхание шевелит ей волосы на висках, заглянул в рецепт тыквенного пирога с творогом.       Петре пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы ответить как можно более спокойно. она даже нашла силы усмехнуться.       — Надо же когда-то начинать, да? А то у меня всё рис да картошка, рис да картошка… Вам, наверно уже надоело это однообразие раз в пять дней? Хех.       — Да нормально ты готовишь, разнообразно, то рис с морковкой, то рис с курицей, то курицу с морковкой и луком… Такое разнообразие! — без тени сарказма произнёс он.— Мне нравится, как ты готовишь.       Петра почувствовала, как горячеет её лицо и развернулась к нему, задев кончиком носа его подбородок. Они замерли смотря друг на друга. Она видела, что он тоже краснеет. Но вдруг дверь скрипнула, в комнату, хлюпая сапогами, вошла Джесси со словами:       — Вы не представляете, какой там ливень… — Она умолкла, уставившись на них, и покраснела. Её лицо странно перекосилось. Пару капель воды упало с волос на тёплый деревянный пол, — Ой, кажется, я видела крипера возле западной стены!       Она тут же юркнула за дверь. Петра, опомнившись, отстранилась от Акселя, а он, мазнув по ней взглядом, вскочил с дивана и убежал вслед за Джесси, мотивируя это тем, что в одиночку ей не справится.       Пару секунд она смотрела прямо перед собой, дрожа всем телом. Как будто околдованная, она встала и, отложив книгу, вышла из ярко освещённой гостиной в темноту прихожей. Голова кружилась, а дышать стало трудно, когда она коснулась ручки двери, ведущей наружу. Здесь шум дождя был особенно гулким, но, всё же, звуки двух знакомых голосов были хорошо различимы, но доносились они не снаружи. Они точно были внутри, и голос Джесси явно был недовольным. Петра прислушалась к разговору:       — То есть как это, нет? А это что сейчас было? — услышала она.       — Эм… Ничего не было! — ответил Аксель.       Джесси очень громко вздохнула, дальше послышалось какое-то бормотание. Петра сделала несколько осторожных шагов к кладовке, замечая, что бормотание становится громче, и приложила ухо к двери, а Джесси снова заговорила громче.       — Ладно, ты вообще собираешься ей сказать или как? — то ли с раздражением, то ли с упрёком произнесла она.       — Ну, — протянул Аксель, — Тут же нужен подходящий момент…       — У тебя должно быть достаточно моментов! Ты же с ней каждый день занимаешься.       Ответа не последовало.       — Не тяни с этим, хорошо? — внезапно смягчился её голос.       Дверь в кладовую открылась, Петра была вынуждена спрятаться за ней. Аксель с Джесси покинули помещение, а Петра около часу блуждала под дождём, рубя подворачивающихся под руку монстров.       Нет ничего хуже терзающей душу неопределённости. Уж лучше быть грубо отвергнутым, чем получить ложную надежду, которую затем жестоко разобьется вместе с сердцем. По крайней мере, такого мнения придерживалась Петра, которая, пропустив ужин, уткнулась лицом в мокрую от её волос подушку — она промокла под дождём и даже не переоделась.       «Он же говорил, что они друзья! Но это было так похоже на то, что она ревнует. Он краснел при мне, но она тоже покраснела… Может я снова не так поняла? Есть что-то, чего я не знаю? А может между ними, и правда, что-то есть? Но даже Лукас ничего такого не приметил!»       Никогда она не чувствовала себя хуже, чем сейчас. Даже когда её заразила Иссушающая Буря, не было так мерзко.       «А ведь Аксель тогда заботился обо мне… — вспомнила она. — Хотя, он, наверно, вел бы себя так же, будь на моём месте Джесси… Не хочу об этом думать!»       Прошло ещё немало времени, прежде чем ей удалось уснуть. Но сон оказал на неё удивительно благотворное действие. Переодевшись, она встала перед зеркалом. Посмотрела в глаза своему отражению. Лишь пятимиллиметровый слой стекла помешал двум Петрам коснуться указательных пальцев друг друга.       — Ну и что это за ООС вчера было? Раскисла, как малолетняя девчонка! Ещё б расплакалась тут… Ты Петра или кто? — Отражение одарило её уверенной улыбкой и таким же взглядом. — То-то же! — Она развернулась к двери, — Хм… Где там у нас лежат тыквы и творог?       — Неужели Петра готовит не картошку и не рис? — выпучила глаза Джесси, зайдя на кухню, — Кто ты такая, и что сделала с настоящей Петрой?       — Какая удача, — заговорила она, водя тёркой по куску тыквы. — Вот ты-то мне и нужна.       Петра посмотрела на Джесси. Та выглядела удивлённой. И сердце, внезапно, снова обожгло. Поднимающийся гнев заставил её усерднее работать тёркой.       «Разве я не избавилась от этого? Почему я снова так зла на неё? Держи себя в руках!» — вздохнула она. Но подавить эмоции оказалось сложнее, чем она думала.       — Почему ты вчера выбежала из комнаты?       — О, мне показалось, что я помешала… поцелую, — ответила Джесси и, краснея, сложила ладони вместе. — Я просто не хотела вам мешать.       — Ага! — озарилась Петра, заставив Джесси вздрогнуть от неожиданности. — Я ему вчера то же самое сказала, когда вы… — тут она приложила ладонь ко рту, почувствовав вкус и аромат сырой тыквы.       — Когда мы обнимались. Да, было дело, — закончила за неё Джесси. — Ну, ты, верно, что-то другое хочешь мне сказать?       «Она что, издевается надо мной? — думала Петра, чувствуя, что краснеет, — Но Джесси не стала бы так поступать. Но я сама от ревности такое хотела с ней сделать… Мысленно! Хотя она ведь моя подруга!»       У Петры вдруг возникло ощущение, что она проглотила слизняка, и даже не одного, при этом ей казалось, что она своими руками положила их себе в рот.       — Ты ведь, не издеваешься? — спросила она, опустив взгляд на порыжевшие от тыквы руки.       — Нет, конечно!       — То, что ты ругалась с ним после этого… — тут Петра воспроизвела часть подслушанного диалога.       — Подслушивать нехорошо. Но я понимаю, почему ты сделала это. Понимаешь, он попросил у меня помощи в одном деле, — таинственно заговорила Джесси, шагая указательным и средним пальцами от кисти руки Петры к её плечу, — Но сам он медлит. На его месте, я б уже давно…       Петра оттолкнула от себя руку Джесси и нахмурилась.       — Ладно, — продолжила она, — У нас с ним ничего нет. Что, не веришь?       Петра задумалась, к чему бы Джесси врать, а затем кивнула, неуверенно ответив:       — Верю.       — Вот и хорошо, — хлопнула в ладоши Джесси, — А теперь, давай я покажу тебе, как правильно пользоваться тёркой.