Тьма с привкусом кофе

В очередной раз Акутагава очнулся, когда за дверью в комнату, ставшую его тюрьмой, горячо о чём-то спорили. Голоса становились всё громче, разговор на повышенных тонах грозил перерасти в банальную перебранку. Невероятным усилием воли стряхнув с себя болезненное оцепенение, вызванное передозировкой транквилизатора, мафиози напрягся и весь обратился в слух.        — Меня не волнует, сколько подопытных погибнет до того, как инъекция окажется удачной! — сказал один. — Твоё дело — химичить над своими пробирками, тебе за это платят, и платят более чем прилично! А в политику не лезь — это небезопасно для здоровья. Политика вершится не в лабораториях, а в кабинетах. Тебе же достаточно знать, что нам дали зелёный свет, и молча выполнять свою работу.        — Но, послушайте, — упрямо ответил другой, голос звучал твёрдо, но то и дело в интонации проскальзывали заискивающие нотки. — Наши теоретические знания слишком разрознены и обрывочны, и всё, что мы можем — это действовать наугад. Неизвестно, сколько ещё испытуемых лишится жизни, прежде чем мы добьёмся успеха…        — Считать подопытных кроликов — не твоё дело! У нас достаточно нелегальных мигрантов, бездомных и прочего отребья, каждый из которых душу продаст дьяволу за кусок хлеба и пару сотен йен.        — Как можно так рассуждать…        — Вот только не надо читать мне мораль! Занимайся своим делом, а у меня хватает своих. И, кстати, этот парень, мафиози… Вы взяли его генетический материал?        — Разумеется. Материала у нас предостаточно.        — Тогда он нам больше не нужен. Избавьтесь от него.        У Акутагавы перехватило дыхание.        — До меня дошли слухи, что его попытаются вытащить свои. Впрочем, мы уже приняли меры. Нам удалось захватить ещё троих. Нужно будет досконально изучить границы их возможностей, прежде чем принимать окончательное решение насчёт их судьбы. Но в первую очередь займись лучше этими юнцами из… «Дедуктивного Агентства», кажется? — раздался довольный смешок. — Среди них есть весьма любопытные экземпляры. Пойдём, покажу. Поверь, на это стоит взглянуть.        «Что? Троих?! О ком они говорят?..»        Акутагава вздрогнул, сердце застучало быстрее, и аппарат, к которому он был подключен, не преминул отозваться предупредительным писком. Пленник несколько раз глубоко вздохнул, урежая пульс.        Голоса за дверью стали удаляться, звуча всё тише и тише. Только теперь Акутагава в полной мере осознал всю безвыходность ситуации.        Значит, за этим стоит не особо нахальная банда эсперов, а правительство. Всё санкционировано, всё законно, приказы поступают из самых верхов.        Пленник не представлял, что ему делать. На грани жизни и смерти он далеко не впервые, но прежде рядом всегда оказывались те, кто мог протянуть руку. И никогда ещё он не был столь беззащитен, — ведь с ним всегда был его Расемон, неизменно послушный, неистовый и голодный.        Теперь же…        О чём думает человек, приговорённый к смерти? О смерти? Нет. О жизни?        Но если вся твоя жизнь, с самого рождения — суть нескончаемый марафон боли, поражений и унижения, если нет ничего светлого, сильного, чистого, что можно было бы вспомнить за полшага до конца?..        Интересно, кого из наших они захватили, лениво подумал Акутагава. Может, Накахару, уж его-то дар наверняка представляет для них интерес.        Хорошо бы он забрал с собой на тот свет побольше этих тварей, прежде чем его Порча убьёт его самого.        Как он понял, их интересуют прежде всего боевые способности.        Поэтому и сам он очутился здесь.        «Попробуют вытащить пленников». Если они захватили еще троих, Мори-сан тем более не сдастся.        А что, если сам босс среди их числа?..        Похоже, это конец Портовой мафии. Конец свободной и спокойной жизни эсперов. Конец всему.        А он ещё переживал по поводу той жалкой кучки неудачников, именовавшей себя Гильдией!        О чём думает человек, в полной мере осознавший, что стоит на пороге смерти? О самых восторгающих, знаменательных и ярких моментах ускользающей жизни? О торжествах, о победах? О чашке кофе, купленной на последние гроши, чтобы посидеть с другом; внезапно начавшемся дожде, загнавшем в подворотню из-за забытого зонта; приторно-сладком аромате цветов, стоявших в вазе почти месяц со дня рождения?..        Но эсперы — не люди. Вернее — не просто люди.        О чём может думать несчастный, никем не любимый эспер, что он может откопать в беспорядочном ворохе воспоминаний, от чего не захочется до крови впиваться ногтями в ладони, сжимая кулаки, кататься по земле, заходясь в приступе безумного кашля, и рычать от нестерпимой боли подобно тигру?        Тигр.        Акутагава нахмурился, и волна неконтролируемой ярости прокатилась по телу, — так происходило всякий раз, когда он вспоминал о существовании человека по имени Накаджима Ацуши.        Те люди в коридоре упоминали о нападении на Детективное Агентство. Значит, Тигр тоже может быть среди пленников.        «Среди них есть весьма любопытные экземпляры».        Что, если речь шла именно о Тигре?        Почему-то Акутагава не хотел, чтобы это было так.        Когда ты стоишь на пороге смерти, единственное, что может не дать погаснуть в тебе пламени жизни — достаточно сильные эмоции, формирующие мысль, которая, как поплавок, будет удерживать тебя на поверхности, не позволяя пойти на дно.        Мысль о Тигре была как раз такой.