***
Бабушка во многом была права, когда твердила, что не каждый мужчина достоин стать постоянным спутником жизни. И то, что она тщательно отбирала тех, кто мог бы составить пару сначала дочери, потом внучкам (внуку повезло больше), в какой-то мере тоже можно было понять – рай в шалаше хорош только в сказках, где не нужно платить за землю, на которой стоит этот шалаш, где неизвестные ягоды и коренья вкупе с выловленной рыбой не приводят на хирургический стол, где дети готовы играться с палочками и камешками и больше им ничего не надо. Брак – не то, что должно случиться внезапно, особенно когда это на всю жизнь. Но странную (даже абсурдную) зацикленность на происхождении фамилии понять не удавалось. В девятнадцатом веке – да, возможно. Но не в двадцать первом, когда значение имеет лишь то, сколько нулей лежит на расчетном счете за этой фамилией. И, возможно, периодически еще учитывается количество скандалов, крутящихся вокруг нее. Брак – вещь, к которой подходят с умом, но еще это та вещь, которая должна заключаться по любви. Не по той великой, которую воспевают со дня сотворения мира: достаточно понимать, что человек тебе просто нравится. Но уж точно не выходить замуж за незнакомца, главное достоинство которого – потенциально дворянское (где-то глубоко в корнях) происхождение. Протягивая сестре блистер с остатками успокоительного и наблюдая, как та выдавливает таблетку на ладонь, чтобы проглотить и следом выпить почти одним глотком полный стакан воды, Лия пыталась мысленно рассуждать, отбросив лишние эмоции. Хоть и их отношения на образцово-показательные не походили, школа осталась позади и все, что в ней происходило – тоже. Им уже нечего делить и они практически научились жить так, как должны. – Тебе стоит попробовать узнать его, – поджав под себя ноги и закутавшись в плед, произнесла Лия, сидящая в глубоком кресле. На лице Илзе, расстройство которой выдавали только покрасневшие глаза (черт, даже плакала она всегда прекрасно, что тоже вызывало зависть), промелькнуло недоумение. – Ты прекрасно знаешь, что воевать с бабушкой – себе дороже, – прежде чем сестра успела сказать хоть что-то, напомнила Лия. – Или у тебя есть кандидатура на роль мужа получше этого Цеймерна? Какой-нибудь депутатский сынок? Между прочим, тебе очень подходит его фамилия: лучше всяких Смоленских и Алябьевых. Поморщившись, Илзе кинула блистер с оставшейся парой таблеток куда-то на тумбу и устроилась поудобнее в постели. – Ты прекрасно знаешь, что я намерена сменить имя. Так что не беспокойся – Елизавета Смоленская тоже вполне неплохо звучит. Догадываясь, что последует за этими словами (удивительно, тема не поднималась аж с начала осени, и лучше б не затрагивалась и дальше), которые впервые прозвучали, когда бабушка решила заняться судьбой младшей внучки, Лия сместила акценты: – Только предложение твой Егор тебе делать не спешил, – хмыкнула она. – Илзе, тебе не шестнадцать, чтобы мозг отключался при виде симпатичного парня. – Будешь всю жизнь напоминать об этом? – не дала договорить ей сестра, переворачиваясь со спины на живот и подкладывая руки под подбородок. У Лии сбилось дыхание: она не собиралась напоминать – ей было достаточно того, что уже семь лет она ощущала за собой вину во всем произошедшем. Не она толкнула Илзе к Марку, но именно ей он пытался отомстить таким образом. Если бы она не связалась с этим чудовищем, ничего бы не произошло. Илзе бы не была вынуждена выйти замуж принудительно – без надежды на хоть какой-то выбор. Не была бы вынуждена оставить балет. Не была бы вынуждена пойти в медицинский с обязательной аспирантурой. Только ради того, чтобы остаться в семье. Илзе не винила Марка – только кричала бабушке о несправедливости, консерватизме и абсурдности. Лия, позже со слезами умоляющая бабушку простить младшую внучку (лишь благодаря этому удалось отделаться малой кровью), проклинала человека, который посмел воспользоваться её сестрой. И не могла избавиться от отвратительного чувства вины, потому что все произошло из-за неё. – Только о том, что ошибки в шестнадцать можно списать на возраст, а ошибки в двадцать три уже так легко не прощаются. Вспомни тетю Марту. Хочешь закончить как она? – Надо же, – театрально восхитилась сестра, – ты осмелилась произнести её имя в этом доме! Думаю, к тридцати годам ты осмелишься сказать бабушке, что ненавидишь вареные перцы, вместо того, чтобы каждый раз после них вызывать рвоту. Сестре всегда удавалось мастерски переключить разговор на темы, в которых она могла больнее уколоть. Станцевать на старых мозолях. Так и не зажившие раны солью Илзе натирала профессионально. А если ей представлялась возможность напомнить, что лишь она все же пыталась отстоять свою жизнь, в то время как остальные повиновались и шли по указанному им курсу, она не сдерживала себя. Вот только в действительности не одна она намеревалась построить собственное будущее сама. Просто… все было не так легко. Двадцать четыре – не тот возраст, когда можно оборвать все безнаказанно. Крепко стоят на ногах только единицы, у остальных за плечами деньги родителей, работа, на которую устроили родители, связи, которые были созданы благодаря родителям. Квартира, машина, банковская карта – все это еще не личное. А значит, то, чего можно лишиться в любой момент. Давление бабушки на все сферы жизни Лию тяготило не меньше, чем Илзе, только она не могла идти на радикальные меры, ничего не подготовив. – Дура, – устало бросила Лия, из-под полуопущенных ресниц смотря на сестру. – Ты никогда не умела просчитать ситуацию дальше одного шага. И поднялась с кресла, все так же закутанная в плед крупной вязки. Хватит, этот день её окончательно вымотал: все, чего сейчас хотелось – расслабиться в ванне и заползти под одеяло, потому что уже ни ноги, ни голова не слушались. Казалось, даже моргает она по инерции. Но все же, у самой двери, нажав на ручку, Лия обернулась: Илзе все так же лежала на животе, наблюдая за тем, как она уходит. Светлые волосы выбились из собранной прически и делали маленькое личико еще более очаровательным – сестра всю жизнь была слишком красивой. Настолько, что заставляла думать об отсутствии родственной связи между ними, хотя общие черты все же имелись. – Утром сбросишь мне свое расписание – после универа у вас будет свидание. Ты должна показать свою заинтересованность, – сообщила Лия и выскользнула за дверь. С обратной стороны раздался глухой звук удара плотно набитой подушки о дерево. Что ж – хотя бы не вазочка: все легко бьющееся, кажется, в спальне сестры закончилось.***
Если для сестры «свидание» с её женихом должно было носить характер знакомства (точнее, его углубления – они все же знали друг друга, только слишком поверхностно), то Лия преследовала еще одну цель. Возможно, предстоящая свадьба не вызывала восторгов у Илзе, не относилась к событию, которое ждали несколько лет, но у Лии сам факт подобного торжества провоцировал всплеск адреналина в кровь. И она точно знала, что обязана заняться хотя бы половиной организационных моментов, насколько это будет возможно при учете ведущей позиции у бабушки. Например, попытаться выбрать ресторан. Мимоходом осматривая Флорентийский дворик с монументальными мраморными статуями на пути к Центральному залу, Лия все сильнее уверялась в том, что бабушка эту идею оценит. Турандот вполне подходил под её запросы шикарного и аристократичного. По размаху он превосходил ПушкинЪ и определенно был достоин проведения свадебного банкета. А вот достоин ли новоиспеченный жених сестры этого звания – проверится реакцией на нули в меню. Пристроившись в полукруглом кресле за маленьким столиком у самой ротонды, практически напротив рояля, и так, чтобы видеть расположившуюся на расстоянии двух колонн отсюда парочку, Лия, четко осознающая, что дома окажется поздно, наугад ткнула во что-то рыбное, лишь бы отослать официантку от себя скорее. Та, правда, через минуту вернулась с бутылкой Эвиан, но в следующие полчаса её все равно будет не видно – пока приготовят, пока донесут. Есть возможность спокойно понаблюдать за тем, как сестра что-то без конца спрашивает у молодого парня, обслуживающего их столик, и с каким удивительным спокойствием это выносит не только он, но и её Цеймерн. Даже интересно, как много она заказала и не попыталась ли сыграть в скромность и обойтись без любимого мраморного мяса, желая уберечь жениха от больших трат и шока на «первом свидании». В этом приглушенном освещении, негромком шуме чужих разговоров, музыке, раздающейся из небольшого белого рояля ощущалось что-то хорошо забытое. И даже приятное. Словно встреча с домом, в котором не был много лет, сменив его на новый – более комфортный, более удобный, но, стоит только сделать шаг в старый, осознаешь, как по нему тосковал. Только что именно это было за ощущение, Лия поняла лишь в момент, когда её отвлек звук отодвигающегося кресла. Лучше бы она не поворачивалась в ту сторону. И вообще не приезжала сюда. – А ты все продолжаешь испытывать мужчин Турандотом? Или, – удобно устроившийся за её столиком Марк осмотрел пространство рядом, зацепил взглядом наполовину опустошенную бутылку с минералкой и высокий стакан, – предаешься воспоминаниям? Подавляющая желание встать и уйти, потому что это все слишком активно проверяло её выдержку, готовую раскрошиться осколками, Лия все же обреченно закатила глаза. Еще пара таких встреч, и она начнет задумываться о том, чтобы перебраться в Питер. Или просто поселиться рядом со своим университетом, чтобы сократить разъезды по городу, а питаться… в каком-нибудь ресторанчике возле него. Главное, не в том, в который может занести этого человека. – Серьезно? Ты преследуешь меня? – Принцесса, не весь мир вращается вокруг тебя. А судя по тому, что ты тут одна – он вообще о тебе забыл. Проигнорировав очевидную шпильку, Лия сощурилась. Как-то все выглядело слишком подозрительно: да, столкновение в баре было ожидаемо. Если бы она в тот момент знала, что он вернулся в Россию. Встреча перед рестораном в центре, в обед в воскресенье, возможно, с очень большой натяжкой, тоже могла выглядеть логичной. Хотя уже наводила на не самые приятные мысли. Но третье столкновение за три дня? И совсем не в том районе, где они жили или хотя бы постоянно бывали? Тверская – это прекрасно, но, на удивление, не главное место их прогулок. Что угодно, только не «ой какой сюрприз». – Из всех мест Москвы ты должен был оказаться именно здесь и сейчас? И предлагаешь поверить в то, что это случайность? – И с чего бы мне за тобой следить? – Уязвленное самолюбие. Я бросила тебя, ты пытаешься меня вернуть, чтобы бросить лично: вполне бы сошло за примитивную месть. Теория была встречена открытым смехом, заставившим поморщиться: возможно, обрисовала она все слишком топорно, но суть-то осталась. Очень по-мужски. Точнее, в стиле тех мудаков, которые не терпели, когда их не признают. А как еще самоутвердиться, как не за счет женщины, которая их опустила? – Какого же ты высокого о себе мнения. И очень невысокого – о моих способах мести. В глазах напротив мелькнуло что-то: словно до этого момента Марк совсем не думал о том, чтобы заставить её заплатить за разрыв и все, что с ним было связано, но сейчас она ему подала идею. И даже понятия не имеет, насколько прекрасную. Очень хотелось надеяться, что это не так, потому что на войну с Марком у нее не было ни сил, ни времени, ни желания. – Я вообще о тебе крайне невысокого мнения, – заверила его Лия, бросая короткий взгляд на столик сестры, которой как раз подносили десерт: Илзе как всегда предпочитала начать со сладкого. Хотя, не исключено, что им и ограничилась сейчас. От Марка это мгновение потерянного зрительного контакта не укрылось, как и то, что заинтересовало его собеседницу. Вычислить нужный объект труда не составило – может он и не был с её сестрой знаком настолько же долго и хорошо, но в профиль узнать был способен. – О, так Лиз тоже здесь, – воодушевленно протянул он и поднялся из-за стола. От его тона внутри что-то оборвалось, и дело было совсем не в раздражении от этого восторга – Лия отчетливо видела, как сверкнули его глаза, и прекрасно догадывалась, что может за этим последовать. Как минимум полное разрушение конспирации. Ничего криминального в слежке не было, тем более она все равно потом допросит сестру о результатах «свидания», но то, что Илзе будет вне себя, даже сомнению не подлежит. И не имеет значения, что встреча была целенаправленно подстроена. – Я полагала, ты не помнишь тех, с кем спал, – фыркнула Лия, все же надеясь отвлечь Марка от опасной темы, хотя искренне радуясь, что он наконец может её покинуть. Тот только хмыкнул и перевел взгляд на нее, чтобы в следующую секунду склониться и коснуться пальцами её ключиц. Контакт кожи к коже вызвал мурашки, усилившиеся при ответной фразе, произнесенной чуть тише: – Я полагал, ты выбрасываешь подарки тех, с кем порвала. Не ключицы. Он касался тонкой золотистой цепочки с янтарной каплей. Какой черт дернул надеть такое открытое платье? Или почему она хотя бы не набросила шарф? Хотя нет – какого черта его принесло в этот ресторан?! Возмущенно хлопнув его по руке, заставляя разорвать отвратительное (в этом стоило себя убедить) прикосновение, Лия спокойно произнесла: – К счастью, на украшениях не подписано, кто их дарил. – А некоторые девушки стоят того, чтобы их запомнить. И обязательно поприветствовать при встрече. Картинно откланявшись, Марк развернулся в направлении того самого столика – его намерения были очевидны. И во что они выльются, в сущности, тоже. Потому что он обязательно раскроет её присутствие. А если и не раскроет, то точно скажет что-то, что разрушит и свидание, и предстоящий брак. От него ничего другого ждать не стоит – это последний человек на Земле, с которым стоит видеться Илзе. Ей лучше бы вообще не знать, что он снова в Москве. Резко поднявшись и умоляя вселенную, чтобы этот шум не привлек «парочку», сидящую всего на расстоянии пары колонн от них, Лия схватила успевшего отойти всего на несколько шагов Марка за рукав и дернула к себе. К счастью, свободной рукой она оперлась о собственный столик, потому что порыв оказался слишком сильным и заставил её покачнуться на высоких каблуках. Удивленно обернувшийся Марк осмотрел её судорожно сжатые пальцы, вцепившиеся в его темный джемпер, словно пытаясь удостовериться, не померещилось ли ему, учитывая, что она определенно избегала физических контактов между ними. А потом его взгляд медленно проскользил выше – по складкам асимметричного рукава, прикрывающего локоть, по линии плеча, шеи, острых скул. И пересекся с напряженным взглядом синих глаз. – Все же, соскучилась, – насмешливо прокомментировал он ситуацию, сокращая расстояние между ними вполовину: ровно на один шаг. – Не смей приближаться к моей сестре, – с неприкрытой угрозой тихо произнесла Лия. – Если тебя так тянет мне отомстить, выбери другой инструмент. – Ты же понимаешь, что такие слова только подстегнут любого твоего врага ударить по любезно обнаженному больному месту? Мне казалось, ты умная, принцесса. Была бы умной, с ним бы не связалась. Пусть и семь лет назад. Но это произносить вслух Лия не стала – никакого смысла. Тем более её мало волновало мнение этого человека о её умственных способностях. Отпустив его рукав и вцепившись в горловину джемпера, тем самым еще сильнее сокращая и без того незначительную дистанцию, она практически прошептала: – Ты к ней не подойдешь. Иначе я отправлю тебя в глубины твоего личного ада. Ты знаешь, что я могу это сделать. Они стояли друг к другу настолько близко, что Лия могла отчетливо видеть те столкновения зелени и янтаря в радужках, которые так любила рассматривать семь лет назад. Рассматривать и стараться не думать, как много девушек кроме нее замечали эти аномалии. Но сейчас её волновали совсем не глаза напротив: все, что она хотела – ясно донести до Марка, что она готова пойти ва-банк. Если он еще раз влезет в жизнь её сестры, она разрушит его собственную, хоть и её это тоже заденет. Он сам виноват – некоторые секреты нельзя делить с теми, кого знаешь даже всю жизнь. А три месяца и вовсе не срок. Горячая ладонь легла на её шею, однако, не порываясь задушить – скользнула назад, к затылку: почти нежно, если бы только не жесткий взгляд, прилагающийся к этому прикосновению. Со стороны, наверное, они выглядели, как влюбленная пара. – Как грубо, – прокомментировал угрозу Марк, словно ненароком задевая большим пальцем тяжелую крупную сережку. – Могла просто попросить, – он растягивал слова, будто наслаждался моментом. Лия же застыла, уговаривая себя дышать ровно и не сорваться, потому что каждое мгновение этих прикосновений вызывало внутри чистую, первозданную ярость. И вдруг все закончилось. Марк внезапно шагнул назад, смотря куда-то перед собой, в сторону входа, к которому Лия стояла спиной; физический контакт исчез – от неожиданности она сама разжала пальцы, отпуская джемпер. Словно полностью потеряв к ней интерес, надевший привычную обольстительную улыбку Марк прошел мимо, и, оглянувшись, Лия увидела, как он встречает какую-то высокую блондинку в кремовом брючном костюме с шелковым бельевым топом глубоко алого цвета. Значит, не только она испытывает мужчин Турандотом. Отвернувшись, стоило только парочке перед её глазами поцеловаться, Лия опустилась обратно за столик и прикрыла глаза рукой. Сердце колотилось как бешеное. Ей повезло. Наверное, во всех смыслах. Если это его очередная подстилка, ни к ней, ни к Илзе сегодня он не подойдет.