***
Лия надеялась, что отправится на свадьбу самостоятельно, поскольку все равно кроме минералки ничего пить не собиралась. Полчаса покрутится там и можно уезжать – точно так же, за рулем собственной машины. Однако планы рухнули, когда в четыре пришло смс: «Заберу тебя в шесть», в пять пятьдесят – «Подъезжаю», а в шесть у подъезда остановился уже знакомый графитово-серый Мерседес. Похоже, Марк действительно распрощался с любимым Ягуаром, а не просто решил периодически менять транспорт. Но сейчас Лию содержимое его гаража не интересовало – задернув шторы, она приблизилась к комоду, чтобы взять с него кремовый клатч с отделкой тонким черным кружевом. И мимоходом бросить оценивающий взгляд в длинное зеркало на бледно-голубое шелковое платье А-силуэта с мелкими черными цветами. Все же при схожести стиля Моник Лулье выглядело намного сдержаннее Эли Сааб, и если сначала спонтанная покупка вызывала сомнения в своей разумности, сейчас удалось убедиться – как минимум для случайного выхода на свадьбу платье подходило. Обратный отсчет пошел. В течение часа, что заняла поездка, они не разговаривали – проигнорировавшая открытую для нее переднюю дверцу Лия села назад и сразу уведомила, что общение в перечень оказываемых услуг не входило. Условие было принято без возражений, однако, стоило прибыть к небольшому ресторанчику, снятому для торжественного банкета, молчанию пришел конец. Подав ей руку при выходе из машины, Марк опустил взгляд и насмешливо прокомментировал: – Всего лишь Сеттинг? Мне казалось, ты всегда о Картье мечтала. – Тебе казалось, – резко выдернув руку из чужих пальцев, Лия подхватила длинную юбку, предотвращая её соприкосновение с грязным асфальтом. Не хватало только сейчас обсуждать её помолвку. Она была уверена, что кольцо Марк заметил, еще когда встречал её, но почему-то вопрос задал только сейчас. Приберег комментарии на потом? – В семнадцать ты не любила Тиффани. – Это была не единственная моя ошибка в семнадцать, – парировала Лия, непрозрачно намекая на их недолгие отношения. Выпад Марк оценил, о чем свидетельствовала усмешка на его лице. Но как-либо развивать эту тему он не стал, вместо того поставив автомобиль на сигнализацию и жестом предложив Лие пройти к ресторану, где швейцар услужливо открывал двери новоприбывшим гостям. – Ты все же пришла! – счастливая невеста едва не задушила не ожидавшую подобного эмоционального всплеска Лию, еще и ощутившую головокружение от сносящего с ног восточного аромата духов. – О, – наконец отцепившись от нее, Ира перевела взгляд на стоящего рядом Марка, – а это кто? Подавившая желание сказать «незваный гость», Лия уже собиралась выдать какое-нибудь нейтральное определение после того, как представит своего спутника, но тот быстро взял инициативу в свои руки. Улыбаясь той самой улыбкой, которую если и не унаследовал от отчима по крови, то как минимум перенял в качестве привычки (и именно той, которая заставляла впечатлительных девочек вздыхать ему вслед), он совершенно по-джентельменски поцеловал руку зардевшейся невесты. – Марк Романовский, – представился он и, приобняв Лию за талию, добавил: – её жених. Готовая провалиться сквозь землю – после того, как уничтожит собственными руками человека, прижимающего её к себе спиной, – Лия приложила все силы, чтобы сохранить улыбку на лице и сделать вид, что крайне смущена тем, что её «статус» все же всплыл. Ира, как и ожидалось, во все глаза уставилась сначала на её правую руку, а потом на нее саму. В поддержку легенды определенно играло даже абсолютное совпадение цветовой гаммы их одежды: Лия сбросила ссылку на коллекцию позапрошлого года лишь для того, чтобы они выглядели гармонично, но не парой, однако вышло слишком идеально. – Серьезно? Боже, я так за тебя рада! – от новой порции удушающих объятий Лию, наверное, спасло то, что она все еще была крепко прижата к Марку. – Постойте, – обернулась Ира к тому, – Романовский… – похоже, параллели ей удалось провести довольно быстро, поскольку в глазах мелькнула догадка. – Вы случайно не сын владельца RomanoGroup? Мы с Лешей так любим «Il Mare» – там потрясающие устрицы и такой интерьер! Я даже хотела, чтобы мы праздновали там свадьбу… – затараторила она. Лия ощущала, что в виски ввинчивают тонкие иглы: этот счастливый щебет начал раздражать. Но что еще хуже – она ощущала, как мрачнеет Марк от одного лишь упоминания отчима. Она не могла видеть его лица, прижатая лопатками к его груди, и была уверена, что он все так же улыбается, но то, что этот разговор вызывает у него раздражение, сомнений не возникало. Не то чтобы её сильно волновало моральное состояние Марка, но все же, чутко реагирующая на чужие эмоции, она едва удержалась от того, чтобы не накрыть его руку, лежащую на её талии, своей. Вместо этого она лишь покрепче перехватила клатч и доверительно понизив голос, обратилась к Ире: – Мы бы не хотели афишировать наши отношения и присутствие здесь. – О, я понимаю, – тут же закивала невеста, прекращая изливать свои восторги, и махнула рукой куда-то в зал. – Проходите к девятому столику: там довольно уединенно и вы не будете постоянно попадать в камеры. Благодарно улыбнувшись ей и выдав порцию поздравлений еще раз, Лия сделала шаг, вынуждая Марка проследовать за ней. Но стоило только им отойти от невесты, продолжающей принимать гостей, как Лия тут же хлопнула его по руке и вывернулась из этих слишком собственнических объятий. – Если в следующий раз представишь меня как свою жену, – намекая на быстрые смены статуса с девушки на невесту, практически сквозь зубы процедила Лия, идя рядом с Марком, но избегая любого физического контакта и даже не смотря на него, – обещаю – до своей свадьбы ты не доживешь. – Если ты продолжишь использовать этот же парфюм, я решу, что ты совсем не против отменить собственную. Фраза прозвучала таким насмешливо-интимным шепотом прямо возле уха, что Лия едва сумела заставить себя ничем не выдать странное ощущение, возникшее в этот момент. И списывала все исключительно на изумление от того, что он до сих пор помнит. – Тебя так удивляет то, что я семь лет верна Эрме? – стараясь сделать вид, что совершенно не понимает, о чем речь, отозвалась она, продвигаясь к указанному столику через весь зал. – Скорее то, что ты надевала его всего дважды и только для меня. – Не льсти себе. Я просто долго к нему привыкала. Дождавшись, когда Марк выдвинет для нее стул, она заняла предложенное место. И вся окаменела, когда его пальцы задели тонкую золотую цепочку: янтарь все так же украшал её шею, хоть и прятался за высокой полупрозрачной горловиной-лодочкой. – Не всех может одурачить твоя ложь, принцесса. Всех одурачивать получалось прекрасно. Себя – намного хуже.***
Иногда даже среди пяти десятков людей можно оказаться незамеченным, если здесь нет почти никого, представляющего ценность и заслуживающего внимания. Среди гостей Марк заметил едва ли двоих, видимо, прибывших со стороны жениха, кто крутился в тех же кругах, что и он сам. Подавляющее же большинство явно относились к серой массе. И именно это оказалось Марку на руку, потому что его присутствие на торжестве никем не было зафиксировано. Нежелание Лии попасть под прицел камер он сейчас разделял целиком и полностью (потому и выбрал именно это мероприятие) – рано еще афишировать собственную вовлеченность во все. И, покидая занятый столик, чтобы пройти в большой холл и свернуть оттуда в служебную зону, Марк очень надеялся, что знакомых здесь уже не появится. Кроме одного. – Марк Юрьевич? Слышать совсем другое отчество после почти двадцати лет жизни с одним, оказалось крайне странно. Даже при том, что Марк намеревался в определенный момент внести изменения в собственные документы, он еще не успел свыкнуться с этой идеей. И потому отреагировал на обращение не сразу. За спиной стоял мужчина с легкой сединой на висках и аккуратно выбритой бородкой. Одет он был согласно случаю – в костюм, но даже так выглядел совсем не торжественно. – Господин Горский? – получив подтверждающий кивок, Марк протянул приветственно руку: – Рад вас видеть. Мужчина ответил коротким крепким рукопожатием и уточнил: – Вы уверены, что здесь безопасно? – Пара сотен долларов определенно повышают степень сохранности любых секретов. Горский хмыкнул, отметив: – Вы стали еще больше похожи на Вашу мать. Сравнение совершенно не польстило Марку, но выражать свое отношение к таким параллелям он не собирался. В конце концов, какая разница, чей метод он использует, если это работает? – Вы уже изучили завещание? – перешел он к насущному, краем глаза внимательно следя за дверью: плотно закрытой, но не запертой. Горский, до того держащий в руках деловой портфель, щелкнул замком и выудил толстую папку. Марк терпеливо дождался, пока мужчина найдет нужный лист, подойдет ближе и укажет на какие-то мелкие подписи – видимо, его личные правки. – Все довольно просто, – произнес Горский, выуживая из нагрудного кармашка пиджака короткий и остро наточенный карандаш, чтобы подчеркнуть несколько наиболее важных, на его взгляд, слов. – Сначала нам требуется подтверждение Вашей личности – этим уже занимаются. Результаты теста будут готовы в ближайшие дни. После Вы будете официально введены в семью. По документам, – уточнил Горский, многозначительно взглянув на Марка – тот кивнул, показывая, что понял. – К управлению Вы будете допущены спустя полгода, если сумеете удержать компанию на плаву и совет увидит значимую прибыль. Считайте, испытательный срок. – А если совет решит, что я не годен? – усмехнулся Марк, забирая из рук Горского папку, чтобы просмотреть остальные листы. – Мне казалось, у деда никого не осталось. Или еще какие-то отверженные внуки нашлись? – Кровных родственников больше нет, – подтвердил Горский, постукивая карандашом по тонкому листу, оставшемуся у него в руках. – Зато есть конкуренты. Крайне важный пункт в завещании, который явно Вам никто не прочел. Отложив папку на дубовый стол, Марк скрестил руки на груди и заинтересованно взглянул на собеседника. Ситуация вырисовывалась скорее забавная, чем опасная – ко всему происходящему он относился пока что довольно легко. Хоть и понимал, что дальше станет труднее, когда действительно придется в это все влезть. – Ваш дедушка был непростым человеком. – Давайте обойдемся без этого пустого уважения и обходительных фраз, – поморщился Марк. – Я не знал этого человека и не буду сейчас требовать посмертных восхвалений в его честь. Меня интересует только степень токсичности дерьма, в которое он меня втянул. Горский помолчал несколько секунд, видимо, пытаясь изменить формулировку всего, что планировал сказать. И уже менее осторожно начал: – Компанию основал еще Ваш прадед вместе со своим другом, продвинувшись на имени отца, бывшего известным ювелиром – Жака-Александра Кассини. Хотя в придворные ювелиры тот не пробился. Начиналось все в Италии, куда вся семья сбежала перед революцией к своим дальним родственникам. Спустя десять лет, когда компания вышла на международный уровень, что-то между ними произошло. Во главе управления встал Ваш прадед, а совладельца нашли в загородном доме мертвым. Расследование начинали, но быстро замяли. После семья перебралась обратно в Россию. По наследству компания перешла к Вашему деду, однако восемь лет назад обнаружили существование договора, по которому все это должно было достаться сыну покойного. Выяснилось, что договор был подписан еще прадедом, но, видимо, под принуждением: смерть была подстроена до того, как информацию обнародовали. – И почему тогда компания не ушла в другие руки еще восемь лет назад? – с подозрением уточнил Марк, не особо удивленный историей. – Об этом стоило спросить Вашего дедушку. Но, увы, – Горский развел руками. – Единственное, что официально закреплено – если у Вашего дедушки не останется кровных наследников или те окажутся не способны сохранить наследие, компания все же уйдет в более законные руки. Значит, теперь в число неугодных (и потенциально опасных) людей добавился какой-то пенсионер, сидящий в совете. И этого-то точно не устроит, даже если Марк в первую же неделю продаст контрольный пакет LVMH. Не исключено, что в совете у него есть подкупленные лица. Занятно. – Спасибо, – коротко кивнул он Горскому. – Вы мне очень помогли, Арсений Владимирович. Но у меня будет к Вам еще одна просьба. Будьте уверены – оплачу достойно. В конце концов, подобные расходы – ничто перед возможными доходами. О том, что у него существует не только отец, но еще и дед, Марк узнал лишь в восемнадцать. Когда получил письмо (обычное, бумажное) и решил не задаваться вопросом, откуда этим родственникам стало известно, куда писать. Куда интереснее ему было интересно, с какой радости совесть у этих самых родственников проснулась? Это то, что называют прозрением перед смертью? В первые шесть лет Марк видел только отца – он не знал о существовании бабушек-дедушек и прочих близких с этой стороны. На все вопросы ему говорили, что бабушка и дедушка умерли. Причем, где-то в Калуге. Шестилетний ребенок не был склонен зацикливаться на деталях. А после это стало не актуально: отец исчез из его жизни и все с ним связанное тоже. На долгие четырнадцать лет, чему поспособствовала мать, переживающая за целостность новой семьи. (с Кассини он никаких параллелей не проводил, потому что отец, как после выяснилось, носил фамилию своей матери) А в восемнадцать лет Марк узнал о том, что у него существовал вполне себе живой дед, являвшийся главой ювелирного дома, обороты которого измерялись миллиардами долларов. Дед, который отказался от собственного младшего сына, потому что тот решил жениться не на выбранной для него женщине. Да еще и в другой отрасли развиваться предпочел и совсем не так успешно, как должен был, чем «продолжал позорить семью». И все бы ничего, но любимый старший сын, который должен был получить все, разбился в авиакатастрофе. Семьи у него не было. И единственным кровным наследником в итоге остался внук. Внук, которого он никогда не видел. Это выглядело абсурдно, глупо и слишком утопично. Но почему-то на просьбу увидеться тогда Марк отозвался. И никому ничего об этом визите не сказал, потому что все проходило в странной и напрягающей атмосфере таинственности. Эти два дня не вернули и не подарили ему семью, но все же стоили затраченного времени – потому что над полученным деловым предложением стоило подумать. Марк никогда не представлял себя в ювелирном деле (еще дальше от него была только крайне прибыльная металлургия), но когда речь заходит о больших деньгах, можно пренебречь личными предпочтениями. Потому что акции компании должны были перейти к нему. Как и высокая должность. Так случились Германия – пять лет контроля и практики, и Италия – еще два для постижения родовых традиций. А потом ночной звонок принес не страшную, но неприятную весь – дед скончался. И это требовало возвращения в Москву. Возвращения, которого так рано Марк не планировал. Но если это пришлось сделать, значит наступило время исправить хотя бы что-то. Впервые с отцом снова Марк встретился за месяц до окончания школы, когда ему исполнилось восемнадцать: теперь мать не имела влияния на него. Он до сих пор помнил, с каким шоком на него смотрел отец, и как неохотно рассказывал о том, что в действительности произошло десять лет назад. Как узнал об измене жены, как она ушла, как со скандалом запретила общаться с сыном. И как это все сказалось на его жизни, потому что тогда он потерял не только семью, но и себя. Ради жены он когда-то порвал связи с собственной семьей и теперь остался совершенно один. Но несмотря на все это, Марк видел, что в рассказе отца нет ни одного упрека в адрес матери. Хотя он сам лишь сильнее уверился в том, что своей «любовью» она искалечила жизнь уже не одному человеку, а сразу двоим. «Она не плохая женщина, не думай, – говорил тогда отец, рассматривая какую-то толстую книгу. – Она долго терпела твоего деда. Долго ждала, когда я смогу дать ей то, чего она хотела». А Марк не мог понять, как это – не винить. Потому что поступок матери выглядел непростительным предательством. В конце концов, отец сумел преодолеть себя, сумел выплыть, сумел сделать то, к чему шел – только теперь уже без поддержки жены. Скорее вопреки её словам о бездарности, брошенным при разводе. Он добился успеха своего клуба боевых искусств, открыл еще четыре филиала к основному в Москве, добрался до Питера и Екатеринбурга. Он не зарабатывал бешеных денег, как дед, но имел достаточно прибыльное дело, чтобы обеспечивать себя и семью. Спустя восемь лет после расставания с бывшей женой он все же женился во второй раз. В этом браке теперь подрастали сын и дочь, и Марк с какой-то горечью осознал, что сюда нет смысла возвращаться. Человек, который подарил ему столько теплых воспоминаний, который любил его все восемь лет больше, чем мать, стал почти незнакомым. Но одну вещь Марк все же хотел сделать. Хотя бы потому, что это было правильно. Потому что так он мог сказать «спасибо». Передать тридцать процентов акций отцу, чтобы тот получал прибыль. Полностью отдавать компанию смысла не было – во-первых, вести два бизнеса одинаково успешно нереально. Во-вторых, дед предусмотрел и это в своем завещании. Марку порой думалось, что он должен был получить все лишь потому, что вариантов больше не было. Хотя не был ли он таким же чужим человеком, как кто-нибудь со стороны? В любом случае, когда он сменит документы и докажет родство, он передаст управление человеку, готовому выкупить компанию. На своих условиях, безусловно. Судьба подбросила шанс в духе лучших мыльных опер. Стоило воспользоваться.***
Марк вернулся за их столик спустя четверть часа, когда Лия наконец сумела расслабиться с бокалом крайне неплохого белого вина и даже позволила молодой паре (они явно были её ровесниками), сидящей рядом, увлечь себя какой-то пустой беседой – ничего конкретного и личного, идеальный вариант, чтобы скоротать время. Выросший прямо посреди разговора перед ней Марк заставил вспомнить, что она здесь не одна; градус настроения существенно снизился. – Потанцуем? Смотря на протянутую руку, Лия пыталась разобраться в том, что крылось за этим предложением: потому что простым велением души и сердца оно быть не могло. – Нам нужно поддерживать легенду, – надавил Марк, смотря на нее пристально. – Тебе, – поправила его Лия. – Я ничего ни о каких помолвках не говорила. – Но и не оспаривала. Закапывая поглубже фразы, которые воспитанная девушка в обществе не произносит, она стиснула зубы. Конечно, не оспаривала, потому что идея перебранки перед кучей неизвестных людей ей совсем не нравилась: это точно повлекло бы нежелательные сплетни. Правда, её появление с Марком здесь и без того могло привести к подобному, но чем спокойнее при этом она себя вела, тем больше шансов пережить вечер без эксцессов. Выдавливая из себя улыбку, которая должна была убедить соседей по столику в том, что все нормально и они совсем не ссорятся, Лия все же приняла поданную руку и поднялась со своего места, чтобы позволить увести себя в толпу. Едва заметно вздрагивая от ощущения горячих ладоней на талии, прикрытой только шелком и прозрачной органзой с шитьем (какое счастье, что платье выбрала закрытое), она почти заставила себя положить руки Марку на плечи. И старательно отводила взгляд от линий татуировки, которую воротник рубашки прикрывал не полностью. Память с удовольствием подкидывала картинки семилетней давности, отчего пальцы немели. – Ты слишком зажата, принцесса, – насмешливый шепот у самого уха оказался слишком внезапным; Лия сбилась с ритма и была вынуждена сильнее вцепиться в тонкую ткань пиджака. – Расслабься. – Ты серьезно думаешь, что я способна рядом с тобой быть спокойной? – не поднимая головы и все так же против собственной воли гипнотизируя глазами татуировку, уточнила Лия. – Ты мне льстишь – приятно видеть, что даже сейчас я не оставляю тебя равнодушной. – Это ты себе льстишь, – холодно отрезала Лия. – Я считаю минуты до момента, когда все наконец закончится и я смогу наслаждаться возможностью не видеть тебя. Вместо того, чтобы развлекаться, лучше бы занялся своим крайне важным делом. – Я уже решил все, – будничным тоном сообщил Марк. – Тогда что мы здесь делаем? – резко остановилась Лия. – Поехали, – она опустила руки и вознамерилась уйти, но хватка на талии не ослабла. Приподняв брови, она одарила Марка недоуменным взглядом. – Ты же любишь танцевать, – выдал он, будто бы это разом все объясняло. – Если тебе так захотелось обо мне подумать, – едко процедила Лия, – лучше бы сосчитал количество фотографов и наконец покинул это место. Непрозрачный намек оказался понят быстро, только, как и ожидалось, того, что должно было, не последовало: выставленные наружу опасения Марком, по всей видимости, оценивались низко. Как не заслуживающие серьезного волнения. – Твоя сестра намного смелее. – И глупее, – тем же холодным тоном сообщила Лия, все же поднимая голову, чтобы поинтересоваться: – И когда способность переспать с тобой стала показателем смелости? В темных глазах напротив мелькнуло нечто раздраженное, но тон Марка остался тем же насмешливым, будто бы разговор его никак не задевал. И это было тем, что когда-то стало одной из решающих капель в чашу терпения: потому что невозможно доверять человеку, который остается чужим и скрывает себя. – Ее смелость в том, что она не боится демонстрировать свои чувства и озвучивать свои желания. Этот разговор не мог привести ни к чему хорошему, но задетая упоминанием сестры, что всякий раз вызывало внутри всплеск острой вины и ярости, Лия осознавала, что сейчас разум не способен управлять её речью. Бесполезно пытаться проглотить все то, что пытается сорваться с языка: в лучшем случае она сумеет просто не выставить их разговор на всеобщее обозрение. Зло усмехнувшись, Лия вернула удар: – Это мне говорит человек, который всю жизнь лжет окружающим? Ты еще больший трус. – Наши отношения не хотела афишировать ты, – напомнил ей Марк, вызывая еще одну усмешку, но на этот раз какую-то болезненную. – Потому что за полгода этих проклятых отношений я так и не поняла, значу ли для тебя хоть что-то кроме ценного приза, – почти прошипела Лия, непроизвольно приподнимаясь на полупальцы. – Заполучил девчонку, которая отказывала всем парням в лицее – еще одна блестящая победа в твоем списке, да? А это было совсем не тем, что стоило всех рисков, на которые она была готова пойти. Если бы она и попыталась резко изменить собственную жизнь, то лишь зная, что в случае неудачи не останется одна. Но в семнадцать лет такой гарантии не даст никто, тем более Марк Романовский. В конце концов, он дал ей четко понять, кто она для него. Уточнять не стоило. – И ты предпочла пополнить список моего брата, лишь бы не попасть в мой. Сдерживая себя от желания дать ему пощечину (фотографы, помни о фотографах и куче желающих жарких сплетен людей), Лия медленно вдохнула и выдохнула, прежде чем как можно более бесстрастно уронить: – Как минимум он честнее тебя: и с собой, и с окружающими. Она точно знала, что бьет в цель – это доказывали потемневшие глаза Марка, напрягшаяся челюсть и даже слишком сильно сжавшие её платье на талии пальцы. Даже если он с легкостью перечеркивал прошлое, пусть и не терпел неудач, любые попытки напомнить ему о многолетнем спектакле, в первую очередь семейном, вызывали в нем ярость. А если его начинали сравнивать со сводным братом, появлялись шансы спровоцировать настоящую катастрофу. Последнее Лия делать не собиралась, но просто молчать уже не могла. Впрочем, того, чего удалось добиться, ей было более чем достаточно. Напряженно вцепившись в его руки, она все же смогла скинуть их с собственной талии и освободиться от этих объятий. Стремительно покинув площадку с танцующими, чтобы захватить со столика клатч, Лия направилась к выходу. Хватит этого фарса. Она провела его сюда, он сделал все, что хотел: услуга оказана. Оплату спросит позже, когда сумеет вернуть себе душевное равновесие. Осталось лишь найти укромное место, где можно будет дождаться такси, чтобы избежать нового столкновения с Марком.