***
Когда в детстве мама говорила, что нужно ложиться в десять, она явно в чем-то была права. И когда требовала, чтобы все дела завершались за два часа до сна – тоже. Но взрослая жизнь почему-то отчаянно не хотела укладываться в каноны здорового режима, и попытки закончить с работой и учебой хотя бы в двенадцать и лечь не позже часа не всегда оканчивались удачно. При таком графике удивляться перманентному недосыпу и отсутствию настроения с утра не приходилось. Как и потере нормального сна. Это случалось периодами: нервная система не выдерживала. Ложась спать, Лия осознавала, что в голове крутится еще три-пять вариантов, которые она не попробовала, мозг пытается распланировать завтрашний день и просчитать возможные исходы разных решений. Она уже не помнила, когда последний раз ложилась с пустой головой, но иногда та оказывалась забита излишне. Настолько, что без помощи извне не обойтись. И расплачиваться за эту «помощь» приходилось крайне вялым и заторможенным состоянием с утра. Именно таким, когда реакция на открывшуюся в десять утра дверь спальни оказалась замедленной. Только-только поднявшая на лоб маску для сна Лия еще не успела даже сесть в постели, не то что сообразить, зачем к ней наведалась сестра. – Опять бессонница? – настороженно поинтересовалась Илзе, чем вызвала сначала недоумение (откуда такая проницательность?), а после – легкий приступ паники. Вопрос казался отнюдь не беспочвенным. Бросив взгляд туда, куда смотрела сестра, Лия мысленно обозвала себя идиоткой – слишком приметная голубая коробочка преспокойно лежала на краю тумбочки. Черт, она была уверена, что убрала таблетки обратно. Счастье, что бабушка не заходила еще и не видела ничего. Поднявшись на локтях, Лия потянулась к тумбочке, выдвинула верхний ящик и смахнула в него полупустую картонную упаковку, чтобы с громким стуком скрыть улику. – Ничего особенного, – сообщила она спокойным голосом сестре, глядя той прямо в глаза. – Совмещать учебу с работой порой сложнее, чем мне казалось, – стянув с головы маску для сна, Лия отбросила одеяло, но постель не покинула: только подтянула колени к груди и выжидательно посмотрела на сестру. – Ты что-то хотела? Традиции заявляться друг к другу в спальню в десять утра у них не наблюдалось. К счастью. – А! Да, тебе же сегодня те темно-бирюзовые Джимми не нужны? У меня свидание, – последнее слово было произнесено таким тоном, словно Илзе еще не определилась, как к этому относиться – с раздражением или радостью, – а ничего подходящего оттенка синего нет. – И конечно же выбрать из тридцати пар туфель тебе совсем нечего, да? – поддела её Лия, не глядя взяв массажную щетку с тумбочки и начав острожно приглаживать спутанные после ночи волосы. Выражение лица сестры тут же сделалось обиженно-возмущенным. Дальнейшие фразы угадывались почти со стопроцентной точностью. – Напомни, когда возможность поискать альтернативу в имеющемся, тебя останавливала от покупки? Может, когда тебя не устроило двенадцать оттенков зеленого в шкафу и ты купила тринадцатое платье в той же гамме? Или когда… – Я поняла, что математику после школы ты не забыла, молодец, – оборвала её речь Лия, с недовольным вздохом все же покидая постель, чтобы дойти до длинного шкафа, толкнуть вправо крайнюю дверцу и после некоторой заминки снять с полки сверкающую пару, купленную несколько лет назад. Прежде чем вручить запрошенное сестре, Лия строго взглянула на нее: – Если я увижу на них хоть малейший след твоего обычного ношения туфель, ты лишишься всех Маноло разом. Угроза не была пустой – Лия очень ревностно относилась ко всем своим вещам, даже если за все годы с момента покупки именно эту пару носила всего раз. И долго думала, зачем купила: то ли на цвет повелась, то ли на фактуру, то ли на эффект деграде. Но её все же опасения имели под собой веские основания: с обувью у Илзе всегда были некоторые проблемы. При немалой любви к каблукам носила она их… не слишком аккуратно. Горячо заверив Лию в том, что ни одна «блестящая штучка» с туфель не отлетит (в чем следовало серьезно засомневаться), сестра выпорхнула из её спальни. Однако если Лия надеялась, что на этом утренние визиты к ней кончатся, и удастся расслабиться хотя бы на час, прежде чем решить, ехать ли на единственную лекцию, или заняться проектом, который нужно сдать через неделю, то она глубоко ошибалась. Она только-только пристроилась в постели, закутавшись в длинный шелковый халат, и взяла с тумбы недочитанную книгу, как дверь снова отворилась. Вошедшая в спальню с букетом белых кустовых роз бабушка почему-то вызвала тревогу. Возможно из-за того, что напоминала инквизитора, готовящегося сжечь ведьму в лице собственной внучки. Лия хотела поинтересоваться, откуда цветы, но бабушка заговорила первой. – Курьер передал это тебе. Но отправителя не назвал. О, конечно же. Если это не жених, она уже предательница. – Возможно кто-то из клиентов решил так отблагодарить, – пожала плечами Лия, откладывая книгу и принимая цветы. Осторожное ворошение тонких стеблей принесло свои плоды: между ними обнаружился маленький серебристый конверт. Стоило его вскрыть, как содержимое упало на колени. Три лёгких листа – два узких прямоугольных и один почти квадратный поменьше и поплотнее. Последний ожидаемо оказался стандартной карточкой-запиской всего лишь с тремя словами: «Заеду в шесть». Объясняли причину другие листы – билеты в Большой, на сегодняшнее число. Но если бы в иной ситуации Лия даже обрадовалась внезапному приглашению (пусть у неё и были дела), то сейчас этому очень мешали инициалы на записке. Подняв голову и обнаружив, что бабушка все это время за ней внимательно наблюдала, Лия попыталась нацепить самую счастливую улыбку, какие только присутствовали в её арсенале, чтобы сообщить: – Даниил взял нам билеты на Сон в летнюю ночь. Сегодня. Насторожённость с лица бабушки никуда не ушла. Лия начала сомневаться в собственном актерском таланте. – И почему тогда он не назвался курьеру? – Он знает, как я люблю сюрпризы, – как можно небрежнее отозвалась Лия и добавила. – Если ты сомневаешься, я могу попросить его подняться, когда он приедет. Она, конечно, блефовала, но если бабушка сейчас потребует показать карточку, будет сложно убедить её, что та действительно от жениха. Может особого желания куда-то идти у Лии и не наблюдалось, но она догадывалась, что это не просто обычное свидание или дружеское предложение провести приятно вечер. Хотя бы потому, что подобные идеи бы она отклонила моментально. – Буду рада его видеть, – кивнула бабушка и открыла дверь, но, прежде чем выйти, кинула: – Собери волосы – не на вечеринку идёшь. Дождавшись, когда в комнате она останется одна, Лия закатила глаза и рухнула спиной на постель. Как ей были дороги эти замечания. Словно бы она с детства не выслушивала лекций о дресс-коде, этикете и прочих скучных правилах. Впрочем, определенный толк от них был, бесспорно. Но все же сейчас думать о собственном образе не хотелось, потому что голову занимали совсем другие мысли. С того вечернего разговора после свадьбы прошла неделя, и Лия очень надеялась, что в ближайшее время Романовский не объявится. Дождется её решения, как бы сильно ему все это ни было нужно. Но по всей видимости терпение в число его качеств не входило и он намеревался поторопить её с ответом. И как всегда – с красивым жестом. Отрешенно перебирая мелкие белые лепестки, свободной рукой Лия искала в перечне недавних вызовов нужный номер. Чтобы, морщась от предвкушения предстоящего разговора, все же нажать на искомую строчку. И, дождавшись, когда вызываемый абонент возьмёт трубку, раздраженно выдохнуть: – Романовский, ты не мог обойтись без этого спектакля? – Ты же любишь красивые жесты, принцесса. Ага. И с цветами угадал (запомнил, вероятно). Но это сути не меняет. И признаваться в этом Лия не собиралась. – Если ты не забыл, я обручена. Это раз. И два – в этом доме тебе точно не рады. На том конце провода послышался страдальческий вздох. – Ты разбиваешь мне сердце. – Не уверена, что там есть что разбивать, – отозвалась Лия и твёрдым голосом произнесла: – Ты не будешь заезжать за мной. – Это очень неприлично: пригласить девушку и заставить её добираться самостоятельно. – Приглашать на свидание чужую невесту ещё неприличнее. За мной заедет Даниил. Я сказала бабушке, что иду с ним. – Значит, ты и своей семье врешь, – послышалась довольная усмешка. – Я действительно иду с ним. Билеты не именные, – в тон ему подметила Лия. – А если тебе что-то очень нужно, достанешь ещё один. Себе. Эта словесная пикировка, возможно, продолжалась бы еще достаточно долго, но дверь в спальню скрипнула и, застигнутая врасплох Лия резко нажала на отбой и тут же села на постели. Кто бы ни решил ей нанести визит, он точно не должен был слышать этот разговор. Тем более что это оказалась сестра, проскользнувшая в спальню и сразу заинтересованно вперившаяся взглядом в большой букет, лежащий на постели. Как можно было только войти и сразу заметить то, что демонстрировать всем Лия не собиралась, неясно. – О, – многозначительно протянула Илзе, и по одному этому звуку стало понятно, что малой кровью обойтись не выйдет. – Тайный поклонник? Или, – сестра слишком проворно приблизилась и подцепила брошенную на покрывало карточку, – не тайный. – От кого тебе передалась эта беспардонность? – возмущенно поинтересовалась Лия, осознавая, что пытаться забрать улику из рук сестры бесполезно и привлечет только еще больше лишнего внимания. И вызовет массу подозрений. Илзе вопрос проигнорировала, вместо этого склонив голову и пристально взглянув на сестру. – Уже выбрала, в чем пойдешь? – У меня не такой огромный гардероб, чтобы я начинала сборы за шесть часов до выхода. И это не первое свидание. – Технически – да, – согласилась сестра, – но приглашение на него – явно первое. Рывком поднявшись с постели и взяв букет, чтобы поставить в свободную вазу, Лия оказалась спиной к сестре и только после этого как можно более беспечным голосом уточнила: – С чего ты взяла? Даниил сотню раз приглашал меня… – А Марк – первый раз, – оборвала её фразу Илзе. – За эти семь лет. Нарочито медленно расправляя цветы и делая вид, что она крайне заинтересована этим занятием, Лия пожала плечами. – И при чем здесь Романовский? – Брось, – фыркнула Илзе, судя по звуку, приземляясь на постель и забрасывая ноги на лакированную спинку. – Напомни, когда последний раз твой жених тебе кустовые розы дарил? Все же развернувшись к сестре и сложив руки на груди, Лия смерила её взглядом. Илзе выглядела абсолютно расслабленной и даже чем-то довольной. Но куда важнее – не удивленной. И все с той же озорной улыбкой топталась по болевым точкам. Никогда не забывала напомнить то, что сама Лия заталкивала подальше. – О, Шекспир, – между тем рассмотревшая приложение к карточке Илзе бросила на сестру выразительный взгляд и продекламировала: – Любовь способна низкое прощать, и в доблести пороки превращать. И не глазами – сердцем выбирают; за то ее слепой изображают. Но это ведь совсем не о тебе, да? – Что ты хотела? – игнорируя все намеки, требовательно осведомилась Лия. – К туфлям не нашлось платье? – А, не, – качнула головой сестра, возвращая билеты на постель и спрыгивая с нее, – а вот клатча нет подходящего. – Из той же коллекции нет. – Это был бы перебор, – фыркнула Илзе, – у меня уже на шее камни. Я возьму черного Оскара с гарденией? Удивленная выбором относительно простой модели Лия подозрительно сощурилась: такое чувство, что сестра зашла вслед за бабушкой из любопытства к цветам, а теперь просто придумывала вескую причину. – У тебя черных клатчей нет? – У меня вообще клатчей нет, если ты забыла, – сообщила Илзе, а Лия осознала, что это действительно вылетело из её головы. Сестра и вправду не признавала все эти «сумочки для телефона», ругаясь на то, что туда больше ничего и не вмещается. И практически на все обязательные выходы она брала их у Лии. Пришлось выдвинуть средний ящик большого комода и найти обозначенную вещь. К счастью, с сумками Илзе обходилась аккуратнее. Просиявшая сестра прижала к груди клатч, махнула рукой и покинула спальню. Но все же не изменяя себе, бросила перед уходом: – А в театр черное Маркеза надевай, которое с жемчугом. И, прежде чем Лия успела сообразить ответ, дверь закрылась.***
Она была более чем в курсе, что пользоваться мобильным во время представления – моветон, но ей казалось, еще немного, и она просто не выдержит. На сцене облаченная в воздушный шелк Елена отталкивает внезапно влюбленного Лисандра и сбегает, а Пэк продолжает свои шалости, но разум Лии далек от сюжета пьесы. И выверенные изящные движения танцоров не вызывают ничего, кроме нового приступа головной боли. Она пытается расслабиться, но только сильнее увязает в догадках о том, зачем было это проклятое приглашение. Когда на сцене появился Оберон, Лия сняла блокировку с экрана, моментально обнулила яркость (и отмахнулась от вопросов жениха, недоуменно смотрящего на её «игры» с мобильным) и быстро вбила в мессенджере несколько требовательных слов. О, если Романовский хотел довести её до предела и заставить бесконечно думать о нем, у него это вышло с блеском. Лие стоило немалых усилий спокойно встать, когда в зале загорелся основной свет, медленно выйти за двойные высокие двери и попросить Даниила принести ей из буфета виноградный сок. Лия напряженно рассматривала людей, заполнивших холл театра: в другое время она бы с интересом изучила то, что именно выбрали дамы для вечернего выхода, обязательно бы нашла знакомые лица, чтобы перекинуться парой слов. Сейчас же ароматы парфюма и блеск камней – где скромных, где более вычурных – скорее раздражали. Среди десятков мужчин в строгих костюмах и простых джемперах с брюками не удавалось найти нужного. И только через несколько минут она смогла облегченно выдохнуть, когда наконец увидела у диванчиков в холле знакомую высокую фигуру в графитово-сером костюме и темно-синей рубашке. Потребовались все крупицы спокойствия, чтобы делать шаги медленными и короткими. Сердце билось гулко в нетерпении. – И что же за важное дело заставило тебя все это организовать? – убедившись, что жениха поблизости нет, Лия приблизилась к Марку. Впрочем, оставаясь на безопасной дистанции в четыре шага и настороженно следя за ним. – А где «спасибо»? – усмехнулся он, жестом указывая на диванчик с предложением присесть. – Уверен, ты получила удовольствие от балета. Помнит, черт бы его побрал. Приняв предложение, Лия опустилась на обитое бархатом сиденье, расправила складки черной юбки и вернула тот же подозрительный взгляд Марку. – О да, интересный выбор, – протянула Лия насмешливо. – Я вновь вспомнила, как пусты сладкие обещания любви. Тьмой клятв мужских, нарушенных безбожно. В чем женщинам догнать их невозможно, – по памяти процитировала она, сохраняя ту же слабую полуулыбку. – Ты сходу ловишь все, – оценил Марк в том же тоне. – И забываешь, что сама не так невинна, как хочешь казаться. Параллели просматривались слишком четко, чтобы не понимать, о чем речь. Возможно не зря Елена была ее любимым персонажем истории. Хоть и унижения ее местами выглядели крайне глупо. – Если ты собрался поговорить о смысле пьесы… – Но это мне в тебе и нравится, – проигнорировал ее попытку закончить разговор Марк. – Мне нужно от тебя содействие ещё в одном деле. Разум напоминал о том, что ввязываться в любые совместные авантюры с Романовским – себе дороже. И не важно, какие золотые горы обещал этот дьявол: в качестве расплаты он может потребовать что-то более ценное, чем душу. Тем более Лия еще не решила, насколько сильно по ней самой ударит то, о чем он уже успел её попросить. Нечто новое может стать вторым камнем на её шею – совсем не выплывет. Но от жесткого «нет» что-то сдерживает. Недавнее «Помогу со студией» эхом отдавалось в голове, напоминая, что решение уже было принято, хоть и слова не сорвались с языка. Но «да» Лия еще так и не сказала. И сейчас не хотела говорить: согласие выглядело какой-то позорной капитуляцией, хотя соблазн все же был слишком сумасшедшим. Романовский всегда знал, на чем сыграть. – Я еще не согласилась на прошлое предложение, – напомнила ему Лия, почему-то твердо уверенная, что он не воспримет это как отказ. Совесть не мучила – скорее гордость грызла внутренние органы. – Принцесса, ты же не глупа, – покачал головой Марк, не сводя с нее пристального взгляда. – Ты знаешь, что выигрываешь очень много от нашей сделки. – И ты откуда-то знаешь, сколько именно, – ответила ему не менее многозначительным тоном Лия. – Ты ведь и без моих признаний догадываешься об источниках, – спокойно пожал плечами Марк. – Давай не будем тратить время на пустые вопросы. Эти его слова доказали, что она была права, предполагая участие сестры во всем происходящем. Даже если контактировала с Романовским Илзе всего пару раз после его прилета, это были очень продуктивные для него разговоры. Даже слишком. Кажется, сестра лишится всех лодочек Маноло и еще пары украшений впридачу. Лия искренне не могла понять, как после всего Илзе могла общаться с этим человеком. Да еще и что-то ему рассказывать. Хотя она сама умудрялась не только общаться, но еще и что-то затевать. – И что на этот раз? Втереться в доверие к твоему отчиму? – стараясь удержать голос как можно более равнодушным, уточнила Лия. В груди что-то зудело. То ли остатки раздражения на себя за то, что вообще пришла и согласилась на разговор. То ли что-то неясное из прошлого, напоминающее о нескольких месяцах сумасшествия и тех проклятых ощущений целостности. Нечто неясное, что она пыталась убить и до января семилетней давности, и после июня того же года. – Почти. Соблазни моего брата. – Что, прости? Если её предположение было отчасти шуткой и выданным наугад, то ответ точно не имел ни грамма юмора. Марк говорил слишком серьезно и слишком твердо, чтобы заподозрить обман. И выглядел слишком напряженным. – Он должен забыть о своей семье. Он должен её потерять. С ужасом наблюдая за тем, как потемнело лицо Марка, пока он медленно произносил эти фразы, Лия пыталась понять, в какие игры тот играет. И пока что в голову приходил лишь один вывод. – Ты хочешь скандала, – не спрашивала – констатировала факт. – Зачем? Ей казалось, что после случившегося Марк будет реагировать на любое её приближение к Владу, на любой контакт. И совершенно точно не с восторженной улыбкой и благословением. Меньше всего она могла предположить, что Марк собственноручно попытается подтолкнуть её к брату. Даже если отнюдь не из благих побуждений. – Не копайся в моих целях, принцесса. По холлу разнесся звонок, оповещающий о конце антракта – пятнадцать минут пролетели за одно мгновенье. Даниил еще не вернулся. – Когда твои планы ударяют по мне, тебе лучше поделиться целями, – не шелохнувшись, произнесла Лия. Если он хотел работать вместе, пусть и почти не соприкасаясь, он был обязан хотя бы частично раскрыть идею. Она умела выкручиваться из ситуаций, но не из всех. Она определенно попадёт под прицел, когда «измену» разоблачат. И если Марк хочет громкого скандала, есть большой риск, что о её роли узнают многие. Бабушка в том числе. А чем это чревато для неё, Лия прекрасно понимала. – Не торопишься? – усмехнулся Марк, явно надеясь уйти от темы. Лия поморщилась: хоть и эта сказка (иначе воспринимать «Сон…» не выходило) ей была нежно любима – мама часто читала её перед сном, – она уже выучила все, казалось, до последнего па. – Второй акт уже ничего интересного не имеет. Не уклоняйся от ответа. – Мне казалось, сейчас ты должна радоваться любой возможности услышать марш Мендельсона* и вообразить собственную свадьбу. – Это тебе стоит привыкнуть к волшебным звукам, Романовский, – колко парировала она и вернулась к тому, что её интересовало больше: – Я не собираюсь делать того, что поставит под удар и меня, не зная, чего ради это все. Ты ничего не объяснил мне, потребовав подружиться с твоей матерью. Ничего не объясняешь сейчас. Мы не друзья, чтобы я просто так тебе помогала. Мы никто друг другу. А на сделки с чужими людьми без выяснения деталей я не иду. – Удивительная принципиальность. Не хочешь подставлять того, с кем спала? А может вы до сих пор встречаетесь и тебе даже не надо будет играть? Если учесть, кто твой жених, наличие любовника выглядит даже логично. – Заткнись, Романовский, – прошипела резко поднявшаяся на ноги Лия, едва сдерживаясь от более выраженной ярости. Но внушение не подействовало. Вставший за ней Марк смотрел все так же пристально и провокационно, сложив руки и явно ожидая от нее какого-то признания. – Я даже полагал, что он женится именно на тебе. Странно, не находишь? Больше ни с одной из его подружек я не видел столько его совместных фото. А женой стала в итоге вообще незнакомая нашей семье женщина. Разве ты сама не хотела бы отомстить? По помещению разнесся второй звонок. Пора было возвращаться в зал. Но Лия сейчас точно не была настроена на балет – скорее на убийство. Потому что все эти совершенно абсурдные предположения выводили её из себя. И являться в зал в таком виде – дать заподозрить что-то Даниилу. Шагнув вперёд, Лия вцепилась в расстегнутый воротник темной рубашки, заставляя Марка склониться к ней. – Я надеюсь, ты запомнишь с первого раза, Романовский. С памятью, как вижу, проблем у тебя нет, – сквозь зубы процедила она, удерживая крепкий зрительный контакт. – Я не спала с твоим братом. И виделись мы с ним всего раз пять. Из них два – с твоей подачи. За доказательствами можешь обратиться к Глебу. Они ничего не обсудили тогда – разошлись громко, оставив друг другу возможность думать что угодно. Они не возвращались к истории семь лет, не видя никакого смысла. Они не пытались дойти до правды и разобраться, почему это оказалось так больно. И это бы так и осталось похоронено под пеплом семи пустых лет. Может и стоило продолжать спектакль, потому что периодически это было очень приятно. Но то, что она услышала о себе сейчас, не просто разозлило – довело до бешенства. Особенно из-за подозрений в связях за спиной у Даниила, с которым обручилась. Марк мог думать о ней что угодно, но не называть её между строк шлюхой. Лия Аренсберг никогда не была праведной девочкой-ромашкой. Но она слишком уважала себя, чтобы иметь роман на стороне, находясь одной ногой в браке. Во взгляде пристально смотрящего на неё Марка промелькнуло что-то удивленное, недоверчивое. Это никак не изменило его выражения лица – насмешливо-мрачного, но заставило Лию убедиться в том, что ее слова даром не прошли. Оттолкнув его от себя, она выпустила из пальцев смятый воротник и развернулась на каблуках, наконец вознамерившись вернуться в зал.***
Это был чистой воды абсурд: все, что прозвучало минутой ранее, не вписывалось в его картину прошлого. Семь лет назад Влад подтвердил, что они переспали. Он в таких красках расписывал весь вечер и ночь, что сложно было не поверить в слова этого ублюдка. Он ведь всегда отнимал все, что принадлежало Марку, что хотел Марк. Даже если на тот момент Влад с Лией был едва знаком, он умел соблазнять девушек уже на первой встрече. И их моральные принципы особой роли не играли. Влад умел выставить Марка перед девушками в таком свете, что те соглашались на более приятную альтернативу. Они поступали как его мать – уходили от того, кому клялись в любви, к тому, кто обещал больше и показывал трон и корону. Лия, мечтавшая о принце, сделала то же. По крайней мере, он верил в это все семь лет. Впрочем, он вообще всю жизнь верил не в то, во что требовалось. В пять – в великую любовь между родителями. Которая не помешала через год матери выскочить замуж за Игоря Романовского, от которого, оказывается, за три года до этого родила дочь. В десять он верил, что симпатичной однокласснице интересен он, когда она лишь искала простой способ подобраться к его брату. В пятнадцать он думал, что отец не хочет его видеть, потому что за девять лет не получил ни одной открытки на день рождения, ни одного звонка. А потом узнал, что мать запретила отцу с ним общаться. В восемнадцать он поверил, что кто-то может принять его со всеми демонами, и для этого кому-то совсем не обязательно быть с ним одной крови. А потом узнал, что это все лишь спектакль – хорошо подготовленная месть. Идеально спланированная. В двадцать пять он уже не понимал, во что верить. Он мог бы обратиться к кому-то другому. В конце концов, не факт, что брат действительно выделял Лию среди других женщин. И с задачей мог справиться практически кто угодно, да еще и за меньшую плату. Но в этом вопросе он действительно мог… возможно, не доверять Лие, но понимать, что она способна сделать. Потому что хорошо её знал. Все семь лет он старался не вспоминать причину их расставания и собственные ощущения в тот день. Когда увидел её в спальне брата. В смятом платье, с неаккуратной прической, вчерашним макияжем. Босую, растерянную, смотрящую на него едва ли не в слезах. Когда услышал от брата, что они переспали. Что она сама к нему пришла. Что на самом деле он её никогда не интересовал. И в действительности она не простила его за спор. Он помнил ощущения в момент, когда лицо семнадцатилетней Лии сливалось перед глазами с лицом его матери. И они до сих пор отзывались внутри чем-то холодным. Тогда он осознал, что как женщина – она точно такая же. Такая же, как его мать. Но еще до того вечера он знал, каким человеком она является. И насколько верна своим принципам. Поэтому за её часть сделки он мог не волноваться. Если только кто-то другой не решил бы заплатить больше. Предложить что-то более стоящее. Но что для нее может быть ценнее исполнения давней мечты? – Ты знала?.. – произнес пустым голосом Марк, когда ушей коснулся цокот каблуков и опущенный взгляд зацепился за знакомые блестящие туфли. С легким шорохом ткани его спутница присела на диванчик, который не так давно занимала скрывшаяся за высокими дверями Лия. Тонкие губы, едва тронутые розовым блеском, поджались. – Догадывалась, – раздалось после недолгого молчания. – Она не делилась подробностями. Только если описывала в красках, как ненавидит тебя. Упершись локтями в колени и взъерошив почти черные волосы, Марк прикрыл глаза. Воскрешать прошлое сейчас он совсем не планировал. Копаться в нем – тем более. И все равно не получалось отпустить внезапный вопрос: почему Лия ничего не говорила сестре? – Спасибо, Лиз, – даже если слова прозвучали слишком сухо и тихо, сидящая рядом Илзе прекрасно понимала, насколько они искренны. И к чему именно относятся. Зная, что Марк не примет никаких слов и жестов поддержки, она подавила желание хоть как-то показать, что она услышала и приняла его благодарность, и вместо этого тряхнула головой и поднялась. – Поехали. Антон хотел с тобой что-то обсудить, и я тебя прокляну, если ваши дела затянутся и мое свидание сорвется. На все, что занимало голову ранее, он набросил полог отсрочки.