***
Время летело намного быстрее, чем того бы хотелось. Только вчера за окном завывала февральская вьюга, и порой днем на дорогах образовывалась пугающая мартовская слякоть, на которой машину заносило. Но календарь уже внезапно показал апрель, намекая, что и весна скоро подойдет к своему концу. На первом курсе медицинского Лия этому радовалась. Сейчас – нет. Потому что она так и не нашла еще трех клиентов, а это серьезно усложняло ей дальнейшую судьбу: идти по семейным стопам не хотелось. Она прикладывала все усилия, но это не помогало. У нее еще не было громкого имени, но при этом она не собиралась работать за три копейки. И, вдобавок, ей требовалось сработаться с человеком, что тоже накладывало некоторые сложности на ситуацию. Раздраженно отбросив очередную партию образцов текстиля для скатертей, Лия вычеркнула еще три строки в ежедневнике. – Мне кажется, собственную свадьбу ты будешь готовить не меньше года, – прокомментировала её действия Илзе, сидящая в кресле и жующая очищенные дольки апельсина: её отношение ко всем этим мероприятиям было намного проще. – Это всего лишь скатерти, Лия. – Это скатерти, которые вообще не соответствуют заказанному цвету, – буркнула Лия. – Как вообще можно предложить кофейный, когда я говорила про айвори? То, как сестра картинно закатила глаза в ответ на её возмущения, она не увидела, вытягивая из раскрытой коробки фарфоровые подсвечники. Хотя бы здесь с цветом вроде ошибки не вышло, но имелась другая проблема. – Какой? – продемонстрировав оба подсвечника сестре, уточнила Лия. Илзе осмотрела предложенное, забросила в рот еще одну дольку и пожала плечами. – Левый? – голос её звучал как у человека, которому, собственно, глубоко наплевать, но энтузиазм-то проявить надо. Впрочем, так оно и было. Конечно, она хотела видеть свою свадьбу красивой, но все эти мелочи вроде формы подсвечников, оттенка лент и вензелей на салфетках ей казались несущественными. Ей было странно видеть, насколько переживает за каждую деталь Лия, как часами что-то ищет в интернете, кому-то звонит, куда-то едет, как перебирает эти ворохи тканей и сравнивает то, что, по мнению Илзе, нельзя было различить между собой. Она конечно осознавала, что творческие люди все в какой-то мере сумасшедшие, но до сих пор не привыкла к этому. – Серьезно? – протянула Лия с таким видом, словно бы Илзе захотела выйти к алтарю в купальнике. – Да у него же золото какое-то зеленое! Забросив в себя сразу две дольки, Илзе обреченно поморщилась. – Черт, Лия, зачем тогда спрашиваешь? – Потому что это твоя свадьба. Первая и единственная. Ты должна её запомнить. – Хватит того, что я послушалась тебя и проявила интерес к собственному жениху. С остальной мишурой разбирайтесь сами, – скривилась сестра и спрыгнула с кресла, держа в руках пустую тарелку. Прежде чем Лия успела что-то на это сказать, Илзе танцующей походкой выскользнула из собственной спальни: или за новым апельсином, или унести посуду. Если любви к наведению порядка ей не привили, то как минимум привычку не копить в комнате хлам выработали. Покрутив в пальцах забракованный подсвечник, Лия вернула его в коробку и обвела нужный вариант в ежедневнике ручкой. С этими мелочами вроде разобрались. Теперь стоило рассмотреть макеты приглашений: на почту они пришли еще утром, но времени зайти и пролистать не было. Заказ был сделан трем дизайнерам, причем, с привлечением и копирайтеров – требовалось не только оформить, но и создать красивый текст. Как оказалось, с формулировкой справились все, но линии и соблюдение цветовой гаммы оставляли желать лучшего. Для непритязательного клиента, возможно, все выглядело прекрасно, но Лия, которая искала что-то, от чего захватит дух, только морщилась и подавляла зуд в пальцах. Хотелось включить планшет и поменять половину макета. Илзе, правда, наверняка все устроит. За спиной послышался звук открывающейся двери, и Лия, не дожидаясь, пока сестра вернется в кресло, тут же заговорила: – Нам явно нужен кто-то четвертый: макет с серебром отличный, но текст прям… – Сколько тебя учить смотреть на собеседника, когда разговариваешь с ним? – раздался суровый голос бабушки. Резко развернувшись, Лия столкнулась со взглядом тяжело смотрящих глаз и внутренне подобралась. Вряд ли причина не самого благодушного настроения только в том, что в разговоре с предполагаемой сестрой она сидела к той спиной. Ответа бабушка явно не ждала, потому что продолжила говорить, и от её слов у Лии все внутри оледенело и тут же разбилось в острую крошку. – Я думала, я плохо воспитала только Илзе, которая повела себя как продажная девица в шестнадцать. Но оказывается в твоем воспитании я тоже что-то упустила. Тяжело сглотнув, Лия с трудом выдавила: – О чем ты? В мыслях тут же пронесся недавний прием и тот театр, что пришлось разыграть (потому что съемки для телевидения еще не могли попасть на экран). Она старательно пряталась от прессы и фотографов, но не исключала, что кто-то мог все же сделать снимок. Этого бы, даже без кричащего заголовка и полноценной статьи, хватило, чтобы разрушить все. Что следовало сказать в такой ситуации? Какое оправдание придумать? – Как долго ты собиралась мне врать о своем женихе? – вопросом на вопрос ответила бабушка, делая шаг от двери, чтобы вынуть из-за спины включенный планшет. – Я не спрашиваю, как он мог просить твоей руки у нас при таких… наклонностях. Но как могла ты? Ничего не сказать и дать согласие. Это было совсем не то, что Лия планировала. Она вообще надеялась, что бабушка никогда не узнает. Или хотя бы не так скоро – через несколько лет после свадьбы было бы оптимально. Там уже были бы шансы минимизировать проблемы. Но не сейчас. Дьявол! Горло перекрыло спазмом, и Лия ощутила, что начинает задыхаться. Это означало конец всего – ей придется разорвать помолвку, она лишится шанса на свободу, она будет вынуждена выйти замуж за кого-то чужого. Хотя все может оказаться еще хуже, потому что ложь бабушка не прощает. Наверное это Лие перешло именно от нее. Но сейчас размышлять о наследственности она не могла: комкая пальцами покрывало, она чувствовала, как её пробивает дрожь. У нее был всего один шанс. И очень призрачный. С выражением абсолютного отвращения посмотрев на экран еще раз, она медленно покачала головой и отшатнулась. – Я не знала, – почти беззвучно произнесла она, ловя воздух пересохшими губами. – Он никогда… ничего не говорил. Глаза обожгло слезами. Прикрыв лицо руками, Лия ссутулилась. Ей даже почти не требовалось играть, потому что она действительно была близка к истерике: от внезапной нехватки воздуха, от открывающихся перспектив. От того, что таблетки остались в её спальне, а у сестры не было даже самых слабых успокоительных. И если бабушка сейчас не поверит, возможно, для нее все закончится в эту же минуту. Теперь уже точно. И единственное, чего она хотела – знать, как эта информация попала в руки бабушке. Потому что Даниил не представлял интереса для прессы. Фотографии отправил кто-то знакомый, по собственной инициативе. Это была не обличительная статья в желтой газетенке. Не пост в социальной сети. Кто-то конкретный желал разбить эту помолвку. И Лия могла подумать лишь на одного человека. – Ноги его больше не будет в моем доме, – жестко произнесла бабушка. – Ты вернешь ему кольцо. Ваша помолвка расторгнута. Лия не сумела подавить жалкий всхлип. Каждое слово падало на нее гранитной плитой, и она боялась окончания этого разговора. Но когда на плечо легла сухая прохладная рука, она вздрогнула и даже отняла ладони от лица, чтобы поднять голову и увидеть, что бабушка смотрит на нее. Кажется, даже уже не так сурово. И следующие её слова убедили Лию в предположении: – Мне жаль, дорогая. – Я… не могу в это поверить, – покачала головой Лия, пытаясь контролировать вдохи и выдохи: иногда это помогало снять спазм. – Он ведь… он был нормальным. Таким любящим. Она замолчала, когда бабушка подошла ближе и привлекла к себе, позволяя обнять. Принимая эту редкую утешительную ласку, Лия кусала щеку изнутри и давила вздох облегчения: ей поверили. Она потеряла многое, но не семью. Не место в этой семье. Бабушка отстранилась спустя пару секунд, но этого было более чем достаточно. Рвано выдохнув, Лия сдвинулась ближе к изголовью кровати, чтобы лечь на подушки и подтянуть ноги к груди. Стоило доиграть роль до конца. Вернувшаяся наконец в спальню Илзе не успела еще уловить витающее в воздухе настроение, поэтому вполне бодрым голосом осведомилась: – Ты готова? Уже пять. Переведя глаза, перед которыми все расплывалось, на сестру, Лия выдавила: – Я не смогу. Нахмурившись, Илзе бросила вопросительный взгляд на бабушку, стоящую возле самой двери и, похоже, собирающуюся уйти. – Что случилось? – Твоей сестре нужно прийти в себя, – ответила ей бабушка. – Она только что узнала о разрыве помолвки. – Что? – недоумение на лице Илзе было искренним: она не знала ничего о тайнах Даниила, поэтому едва ли могла предположить, почему во всем идеальный жених сестры вдруг стал чужим человеком. – У тебя примерка? – вместо того, чтобы ответить на вопрос, бабушка задала собственный, как часто делала; получив ответный неуверенный кивок, она посмотрела на часы, обнимающие узкое запястье, а потом произнесла: – Я поеду с тобой. У меня есть пара свободных часов. Бабушка вышла из спальни через несколько секунд. Илзе задержалась для того, чтобы переодеть домашнее платье на более подходящее для выхода из дома и собрать волосы. Все это время она бросала взгляды на свернувшуюся клубочком Лию, но никаких комментариев с её стороны не последовало. Только когда спальня опустела, и входная дверь где-то там, в конце коридора, хлопнула, оповещая, что в квартире осталась только мама, кажется, что-то затеявшая на кухне, Лия вернулась в сидячее положение. И, прикосновением разблокировав экран мобильного, выбрала из списка недавних контактов нужный номер.***
Сворачивая к слишком любимым башням, Лия буквально заставляла себя спуститься в подземный паркинг и, поставив машину на сигналку, не потеряться где-нибудь в Афимолле. Это выглядело в разы приятнее, чем кивать знакомому охраннику на входе и сдавать кашемировое пальто в гардероб, чтобы осторожно пройти к барной стойке. Если бы не обстоятельства, вновь здесь бы она не появилась. Но все же, когда на вопрос о том, где его носит, Романовский сообщил, что он вполне невинно проводит день дома, она точно не могла сказать, что приедет к нему. Бар был как-то безопаснее. – Это почти дежавю, не находишь? – раздался за спиной знакомый голос. Опустив бокал с едва пригубленным мартини, Лия полуобернулась, чтобы встретиться взглядом с насмешливо смотрящим на нее Марком. Крайне довольным её визитом сюда. Даже слишком довольным. – Исключительно потому, что я не вижу смысла делать круги до центра. Терять время, чтобы добраться в более приятное ей место, где она станет чувствовать себя комфортнее, когда в действительности можно встретиться буквально через пятнадцать минут после выезда из дома, было слишком неразумно. Конечно, шумный бар, пусть даже менее заполненный в четверг, чем в пятницу или выходные, мало походил на место для деловых разговоров, но альтернатива от Марка в виде его собственной квартиры Лие нравилась еще меньше. В первую очередь потому что это уже была совершенно не её территория. И не то место, из которого было бы легко уйти в любой момент. – Так что за очень важная причина заставила тебя лично назначить мне свидание? Поморщившись от последнего слова и его присутствия в контексте их разговора, Лия сощурилась: приглушенный свет не способствовал четкой картинке. Хотя хотела ли она видеть мужчину перед собой отчетливо? Это было слишком небезопасно. – Оставь свои надежды. Мне казалось, в нашем контракте значилось отсутствие интриг друг против друга до окончания сделки, – протянула она, прокручивая еще не снятый Сеттинг на пальце. – Не сдержал души своей порывы, Романовский? На лице Марка, отвлекшегося на бармена, чтобы заказать виски, проступило недоумение: слабое, но вполне читающееся. Даже в этой полутьме. Либо он отменно выучил свою роль, либо действительно причастен к ситуации не так, как Лия полагала. – В каких заговорах ты меня подозреваешь на этот раз? – уточнил он, непрозрачно намекая на ту историю с Региной. – Пока что только в одном, – «успокоила» его Лия. – Что тебе дала моя отменившаяся свадьба? Удивление на лице Марка стало еще более отчетливым. – И кто кого бросил? Твой принц все же решил, что конюх интереснее принцессы? – Оставь эти свои невероятно остроумные шутки. Зачем ты отправил моей бабушке те фотографии? Принявший от бармена виски Марк замер с поднятым стаканом. – Принцесса, у нас был уговор: ты проводишь меня на свадьбу, я отдаю тебе материалы. Может я в твоих глазах и Вселенское Зло, но меня научили двум вещам: уважать женщин и держать слово. – Шантаж в это уважение не входит, как я понимаю? – бросила Лия, позволяя уголку губ приподняться. И стараясь не вспоминать о том, что оскорбления матери, видимо, тоже сюда не входили. – Это просто милая забава, – с абсолютно невинным видом пожал плечами Марк и все же сделал глоток виски. – А вот вываливание грязного белья – уже другое дело. – Но некоторые женщины этого удостаиваются, – она многозначительно приподняла брови. – Некоторые женщины делают такие вещи, которые уничтожают любое уважение. Идея расспросить о том, что же именно следует сделать, чтобы заслужить подобного отношения, была крайне привлекательна. Но её следовало оставить на потом: сейчас Лию интересовали совершенно другие вещи. Любопытство она обязательно удовлетворит, но позже. Ощутив на губах прохладу чистого мартини, Лия перебрала вопросы, которые крутились в голове, но Марк оказался первее: – С чего ты взяла, что это я раскрыл твоего жениха? – Потому что это были именно те снимки. И они были посланы бабушке, а не стали достоянием общественности в желтой прессе. Это был прицельный удар. Марк перевел задумчивый взгляд на покачивающийся в пальцах стакан: виски мягко обтекал гладкие кубики льда и казался карамельным под этим освещением. Шум бара каким-то образом отошел на дальний план, пока Лия пристально наблюдала за Марком, бессознательно всматриваясь в едва заметные линии татуировки на шее и скользя взглядом выше, к напряженно сжатым губам, острым скулам и сведенным бровям, отчасти прикрытым взъерошенными волосами. До этого момента, казалось, ей даже не представлялось возможности просто увидеть его и осознать, насколько далек он стал от восемнадцатилетнего мальчишки. Сколько в действительности лет прошло. Она до сих пор воспринимала его тем самым мальчиком, которого постоянно кидало от одного полюса к другому. Который с безумием в глазах целовал её так, что у нее не оставалось ни одной связной мысли, и почти-говорил-о-любви. Который отталкивал протянутую руку, указывая ей на её место, смеялся над искренностью и почти-называл-шлюхой. Она до сих пор воспринимала его тем мальчиком, который мог сделать буквально все, что угодно, и заставлял её бояться нестабильности их не-отношений. Но был ли он сейчас тем же мальчиком? – … он мог еще кому-то… Лия? Только после того, как в сознание ворвались звуки собственного имени, Лия поняла, что в своих мыслях ушла слишком далеко, чтобы воспринимать кого-либо и что-либо. Марк кажется что-то говорил и достаточно долго: она помнила, как шевелились его губы, потому что пристально на них смотрела. И этот факт заставил её сделать еще один глоток мартини – побольше, чтобы убрать проклятое ощущение неправильности. – Повтори еще раз. В темных глазах напротив промелькнула насмешка, но ехидного комментария не последовало – Марк достаточно спокойным (для него) тоном произнес то, что уже говорил, еще раз: – Надеюсь, ты не думала, что это я снимал твоего принца? Я его вообще не знал до этих фотографий, – признание вызвало у Лии недоумение: она полагала, Марк специально копал компромат на Даниила. – Их мне прислали с пометкой, что это твой суженый и мне информация может быть очень интересна. Твоя сестра подтвердила, что это действительно он. – Илзе видела?! – в ужасе выдохнула Лия; бокал в руке угрожающе покачнулся, но она успела вернуть себе самообладание до того, как остатки мартини украсили бы влажным пятном лиловую юбку приталенного платья. – Только его лицо – мне же нужно было убедиться. Так Лиз ты тоже ничего не говорила? Есть ли кто-то в твоей семье, кому ты говоришь правду? – усмехнулся Марк, явно наслаждаясь её реакцией. Раздраженно сжав в пальцах тонкую стеклянную ножку, Лия приказала себе успокоиться. Ей давно пора было привыкнуть к таланту Марка находить болевые точки и бить аккурат по ним. Или привыкнуть к тому, что она действительно никому не могла рассказывать полной правды. Никогда. И ни о чем. – Кто прислал тебе снимки? – Теперь это интересно и мне. Видимо, этот кто-то имеет к тебе претензии. И знает меня. – Как ты получил фото? – желая обнаружить хоть какую-нибудь зацепку, осведомилась Лия, оставляя в покое остатки мартини и сцепляя пальцы в замок. Худшее уже случилось, и даже если снимки попадут в прессу, вряд ли это сильнее изломает её будущее. Бабушка уже знает. Остальные – новорожденные котята в сравнении с ней. – Электронка. Адрес – набор букв и цифр, почта свежая. Айпи отследили, – предвосхищая её вопросы, сообщил Марк, – он от какого-то общего компьютера. Камеры в нужном отрезке времени запечатлели несколько людей, но половина – в шапках или капюшонах, другие вряд ли знакомы. – Можешь показать письмо? – пытаясь построить хоть одну четкую теорию, попросила Лия. Марк кивнул и вынул из кармана джинс мобильный. Коротким прикосновением снял блокировку, вбил в поиск два слова из общего текста, которые до сих пор остались в памяти, и быстро выбрал в выпавшей подборке нужную строчку. Приняв из его рук крупный черный прямоугольник, Лия скользнула взглядом по мелкому тексту. Четыре строчки едва ли что-то могли сказать и были довольно грамотны, отправитель не подписался – хотя этого вообще не стоило ожидать. Но когда Лия прошлась по тексту глазами в пятый раз, она едва не выронила телефон из рук. Это могло быть чистым совпадением, но в подобную чушь Лия не верила. А вот в желание мести со стороны того, кто уже, казалось, отомстил – вполне. – Литвинов, – почти прошептала она, всматривалась в черточки и точки, и протянула Марку обратно телефон. – Этот глупый смайлик он рисовал еще в средней школе в переписках на листочках и продолжил набивать в мессенджерах. Забавно – замену среди эмодзи не нашел, видимо. Или привык. Нахмурившийся Марк, убрав телефон обратно в карман, уточнил: – Андрей? – Это может быть совпадением… – Ты разве не собиралась притащить его к алтарю? Хотя это скорее он тебя должен был вести, с учетом его действий. Кстати да, – побарабанил пальцами по гладкой столешнице Марк, – что-то за всей этой интрижкой с моим братцем я и забыл про твоего дружка. Как это ты оказалась невестой гея вместо этого образчика идеальности и поборника справедливости? Подавив в себе желание нервно рассмеяться, Лия разрешила себе только горькую полуулыбку. – Нашелся человек, который оказался еще большим мерзавцем, чем ты, Романовский, – фыркнула она. – Стоило только тебя оставить одну, – притворно посетовал Марк, но что-то в его возмущении было искреннее. Возможно раздражение, вызванное раскрытой правдой. – Что он сделал? – Не имеет значения, – меньше всего она хотела сейчас вспоминать об этом: анксиолитики паршиво сочетались с алкоголем. – Меня больше интересует, почему он решил действовать через тебя. Еще и спустя столько лет. Мы встречались всего год, до лета после выпускного. Она была уверена – Марк не оставит эту тему: напряжение и злость в глазах это подтверждали. Но сейчас, к её успокоению, он перешел к основному вопросу. – Ты больше не поддерживала с ним контактов? Лия покачала головой и отвела глаза, невольно вновь касаясь бриллианта на пальце. Меньше всего она ожидала еще один удар в спину от человека, которого много лет считала близким. Сколь сильна была его ненависть, чтобы вспомнить спустя шесть лет? Разрушить буквально все. У нее был шанс на спокойное будущее, собственную семью и самостоятельность. Теперь, если она не найдет кого-то настолько же удобного, как Даниил, её жизнью займется бабушка. И здесь вариантов масса – один прекраснее другого. Она решила попытаться отвоевать хотя бы профессию – бабушка отыграется на муже. Определенно. – Я даже не знаю, в Москве ли он еще, – произнесла она, облизнув пересохшие губы и запоздало вспоминая, что помада была не матовой. – Я попытаюсь найти его. В конце концов, у меня тоже с ним старые счеты, – мрачно усмехнулся Марк. – Это что, желание отомстить за то, что он полгода отговаривал меня от отношений с тобой? – ядовито поинтересовалась Лия, чувствуя, как неприятное ощущение холода и оцепенения сползает с нее утренним туманом. – Не только, – заверил её Марк и обернулся к бармену, чтобы заказать еще по порции виски и мартини. – Полагаю, за все годы вашей невероятно крепкой дружбы ты получила достаточно интересной информации о нем? Блеск в его глазах оказался настолько пугающе знакомым, что у Лии перехватило дыхание. Если он и не остался тем восемнадцатилетним мальчишкой, то в ней точно не умерла семнадцатилетняя девчонка, впервые ощутившая себя завершенной. И эти проклятые демоны уже тянули к ней свои костлявые лапы, надеясь воссоединиться после долгой разлуки. Лия могла поклясться, что улыбки на их губах расплывались практически зеркально. – Можешь не сомневаться, – почти прошептала она под тихий звон соприкоснувшихся бокалов. Они оба безукоризненно следовали завету Лагерфельда.