Sorry that I can't believe that anybody ever really Starts to fall in love with me. (с) Halsey – Sorry
Даже в двадцать мы – все те же дети. Продолжаем думать, что наши желания могут исполняться по одному только «хочу». Продолжаем играть, только теперь игрушками становятся живые люди. Продолжаем верить в свою исключительность. Продолжаем считать, что наши проблемы кто-то решит, стоит только погромче крикнуть. Даже в двадцать мы – все те же дети, которые хотят, чтобы их любили. Не потому, что за нами стоят влиятельные родители. Не потому, что у нас сотня полезных знакомств. Не потому, что еще при рождении на наш счет положили внушительную сумму, растущую год от года. Не потому, что мы – это прекрасное воспитание, превосходные манеры, десяток масок для разных ситуаций и идеально отшлифованная картинка. Мы хотим, чтобы нас любили со всеми нашими демонами и не верим в то, что это возможно.***
В сорок минут пятого машина остановилась у главного входа в парк виллы Боргезе. Таксист открыл дверь, и Лия, сделав два медленных вдоха и выдоха, покинула салон, стараясь ни за что не зацепиться длинной юбкой из органзы с крупными рельефными цветами. Угробить семь тысяч долларов в первые полчаса, тем более когда на нее пристально смотрит настоящий принц, подающий руку, было бы высшей глупостью. Хотя не исключено, что глупостью были эти босоножки на тончайшей шпильке. После двух часов в почти такой же обуви ноги намекали, что лучше бы каблук пониже. И потолще. Но сегодня все было направлено на то, чтобы очаровать потенциального кандидата в мужья. – Ты прекрасна, – предлагая ей локоть, произнес Анри. – Я рада видеть тебя, – улыбнулась Лия, следуя за ним в самую глубину огромного парка, где было решено проводить церемонию. Ей очень хотелось спросить о том, кого он попросил исполнить роль второго свидетеля. Она очень надеялась, что это Мартин, потому что снова сталкиваться со Стефанией, его старшей сестрой, ей не хотелось. Но она уговаривала себя проявить терпение, вместо этого отвечая на ничего не значащие вопросы и коротко посвящая Анри в историю отношений подруги. И вообще в историю этой внезапной римской свадьбы. К её превеликой радости, сюрприз в лице невысокой светловолосой девушки в нежно-зеленом платье в пол оказался приятным. Как минимум она не походила на Стефанию с её сурово поджатыми губами и сканирующими каждого глазами. Эта девушка, улыбаясь, что-то говорила другой незнакомке с волнистыми черными волосами. Незнакомке, которую обнимал за талию Романовский. И сюда не смог явиться без новой подружки. – Это моя младшая сестра, Жозефина, – пояснил Анри, приближаясь вместе с Лией к троице, и тут же окликнул девушку: – Жози! – окликнул девушку Анри. Та стремительно обернулась и просияла. Что-то сказав Марку с незнакомкой, она подхватила длинную юбку и направилась к брату. В отличие от Стефании, она излучала тепло: это было не только в её улыбке, но и во взгляде карих глаз. – Лия, верно? Ты еще очаровательнее, чем Анри тебя описывал, – на чистом немецком воскликнула Жозефина, восхищенно осматривая её. Лия даже несколько смутилась, не ожидая такого восторга. После крайне холодных взглядов, которыми её одарила Стефания, она полагала, что все принцессы Нассау (счастье, что их было лишь две) были неприветливы. По крайней мере к тем, кто видится им потенциальной угрозой. А Лия, проявляющая интерес к Анри, таковой точно была. И потому уже приготовилась к войне не только с родителями принца, но и с прочей родней. Пока же, казалось, что как минимум одно нейтральное лицо есть. – Жози, – одернул сестру Анри. – Перестань. – Но она и вправду очаровательна, – пожала плечами принцесса. Улыбнувшись, Лия произнесла: – Рада знакомству, Ваше Высочество. Моей подруге повезло: получить в свидетели сразу двух венценосных особ. Ради этого стоит выходить замуж в чужой стране. – Оставьте эти титулы, – рассмеялась принцесса и заверила: – И я с радостью стану свидетельницей и на вашей свадьбе. – Я запомню. – Вы уже обручены? – не преминула поинтересоваться она, бросив короткий взгляд на кисти Лии, но на виду был лишь браслет из розового золота. К сожалению, его скрыть не представлялось возможности. Хотелось верить, что принцесса не воспримет это как знак, что она в отношениях. – Будучи обрученной, я бы не осмелилась появиться здесь без жениха. – Фотограф? – тихо прервал их разговор Анри, кивнув в сторону Марка с незнакомой девицей. Только в этот момент Лия поняла, что она упустила в её образе: вместо клатча на плече висел фотоаппарат. Так значит это та… Амелия? Амалия? Как её звали? Лия договаривалась лично с этой девицей о съемке, но в её фотографию в мессенджере она не вглядывалась. Ей было достаточно рекомендаций проверенного человека. – Не волнуйся, – успокаивающе сжала локоть своего спутника Лия, догадываясь о причине его встревоженности. – Она не имеет отношения к прессе и будет снимать исключительно молодых и меня с ними. Вы не попадете в кадр. Обещаю. Насколько Анри ей поверил, она не знала, но, по крайней мере, ощутимо расслабился. Лия не была с ним совсем честна, но ничего, что могло бы поставить под угрозу их отношения, делать не собиралась. Эти фото действительно не предполагалось отправлять в СМИ. Но снимать Амалия-Амелия все же должна была всех. – И кстати, – упоминание прессы напомнило ей о другом важном моменте, – разве венценосным особам не полагается охрана? Анри слабо поморщился: похоже, тема была болезненной. – Хочешь, чтобы за нами ходил полк солдат или группа вооруженных «шкафов»? – Мы не на виду, в отличие от наследника, – добавила Жозефина. – Поэтому и меньше ограничены в своих действиях. Но охрана есть, – она тоже как-то не выглядела довольной этим фактом, – просто она не должна быть прямо за спиной. – Парк закрыт для посетителей и хорошо защищен на эти два часа, – закончил за сестру Анри. – Значит мы можем в ожидании начала немного прогуляться? – лукаво поинтересовалась Лия. Анри ответил ей улыбкой, но идея умерла еще в стадии зарождения. Короткая трель телефона заставила Лию раскрыть клатч, чтобы взглянуть на светящийся экран и мысленно послать возмущенную благодарность подруге. Так не вовремя захотевшей её общества. Нахмурившись, Лия убрала мобильный обратно и обернулась к своему спутнику. – Прости, я оставлю тебя ненадолго. Невеста и её переживания, – извиняющимся тоном протянула она. Анри понимающе кивнул, выпуская её руку из своей. Алиса нашлась в небольшой полукруглой беседке, названной храмом Дианы. Когда-то на центральном гипсовом постаменте стояла скульптура древнеримской богини, а сейчас её место занимала Алиса, определенно наплевавшая на платье. Провокационный шедевр от Saiid Kobeisy (облегающий силуэт, полупрозрачная сетка и мелкие цветы на самых важных зонах) рисковал из белого превратиться в серый. Или получить пару «дизайнерских» разрезов. Даже стало интересно, как подруга вообще забралась на этот постамент. И зачем. Преодолев пять ступеней, Лия прислонилась плечом к серой мраморной колонне и уточнила: – Хочешь перенести регистрацию сюда? Постамент неплохой, кстати. Подруга, крутящая в руках букет из кустовых алых роз, подняла голову. Почему-то лицо её сейчас казалось странно бледным. Черные волосы, убранные в прическу, и ярко-красные губы в тон цветам и босоножкам создавали пугающий контраст. – Хочу отменить ее к чертям. Неожиданное заявление оглушило. Лия попыталась найти в лице подруги хоть что-то, что скажет о её внезапно и некстати проснувшемся юморе (обычно он носил похоронные оттенки), но Алиса была до ужаса серьезна. Смотрела перед собой, покачивая букетом, и больше ничего не говорила. Оглянувшись на предмет лишних ушей, Лия тихо спросила: – Что произошло? – Может, меня и правда надо было накачать наркотиками и притащить в муниципалитет? – последовал встречный вопрос. И вряд ли он требовал однозначного ответа. Понимая в происходящем еще меньше, Лия сделала несколько шагов вперед, сокращая расстояние до постамента. И еще тише, непроизвольно хмурясь, повторила вопрос: – Что произошло? – готовая подозревать худшее, она сразу выдвинула предположение: – Дима тебе изменил? Хотя, если бы он это сделал, его бы через неделю нашли в Тибре. И вряд ли бы тело опознала даже родная мать. Алиса позволяла себе легкий флирт, но не простила бы ничего подобного жениху. Даже до того, как он сделал ей предложение. – Лучше бы изменил. Все становилось еще менее понятным. Не представляющая, что именно могло бы стать для подруги худшим вариантом, чем измена, Лия тревожно коснулась её кистей, сжатых на стеблях букета. – Он кого-то убил? Или… – вздрогнувшая от абсурдного предположения, пришедшего в голову, Лия нахмурилась еще сильне, – он лгал тебе о себе? На самом деле он из Бутово, его отец алкоголик, а мать стоит на кассе в Пятерочке? Алиса замерла и перевела взгляд на подругу. Очень недоуменный взгляд. Не требующий даже встречных вопросов. – Знаешь сколько проходимцев, желающих влезть в наш круг, развелось? – фыркнула в свою защиту Лия. – Достать деньги, чтобы впечатлить женщину, за счет которой потом можно жить, не такая проблема. Явно справившаяся с первичным шоком Алиса закатила глаза. – Тебе точно пора в Гнесинку. Будешь актрисой и сценаристом в одном лице. – Черт, Алиса, я тогда не понимаю, что произошло! – всплеснула руками Лия и сложила их на груди. – У тебя такой вид, словно Дима обокрал твою гардеробную и сбежал с какой-нибудь блондинкой в Австралию. – Почему в Австралию? – заинтересовалась Алиса. Лия отмахнулась от нее. – Первое, что пришло в голову. Может все же расскажешь, зачем ты меня позвала? Между прочим, у меня намечалась крайне приятная прогулка. – С принцем? – Надо же устраивать свою жизнь. После этой фразы в беседке повисло молчание. Прохладное и тонкое, как утренний туман. Лия сверлила подругу взглядом, не зная, что думать, а Алиса смотрела на букет в своих руках, цепляя ногтем мелкие зеленые листья. И все же в третий раз задавать один и тот же вопрос не пришлось. Глубоко вдохнув, словно боясь чего-то, Алиса все же произнесла: – Лучше б он и правда оказался каким-то проходимцем. Я могла бы спокойно его бросить. Эти фразы создали абсолютный хаос в голове Лии. Она ошеломленно смотрела на подругу и пыталась найти хоть какую-то логику в прозвучавших словах. Алиса встречалась с Димой около двух лет. Конечно, их отношения не были идеальными, хотя для подруги это был определенно лучший мужчина. Он всегда умело гасил проявления её непростого характера, не отвечал скандалом на срывы. Даже когда они ссорились по её вине, он спокойно позволял себя ударить, чтобы она выпустила пар. Да что говорить, если Дима вообще был первым, кто продержался рядом с Алисой целых два года? Она же выглядела искренне влюбленной, если вспомнить, как по сотне раз на дню звонила и писала ему. И все её мимолетные увлечения на стороне никогда не были серьезными и не заходили дальше разовых поцелуев. Представить, что все это было театром, Лия не могла, как ни пыталась. Хотя в этом обществе такое никого бы не удивило. Но она знала Алису. Даже слишком хорошо знала. – Зачем тебе его бросать? – не дождавшись никаких объяснений, Лия подтолкнула её к продолжению откровений. – Я не хочу замуж. Это звучало уже не так странно, хотя тоже ничего полноценно не объясняло. – За него? Алиса мотнула головой. – Вообще, – и добавила: – Я боюсь. Только после этого она отвела взгляд от многострадального букета, уже лишившегося трех листьев и нескольких лепестков, и посмотрела на подругу. И в её глазах, пожалуй, четвертый раз за всю жизнь (то время, что они были близко знакомы), Лия увидела искренний, ничем не прикрытый страх. – Чего ты боишься? Вы прожили два месяца вместе и провстречались два года. Он любит тебя, это видно. Иначе бы бросил еще на пятой неделе. Уголок ярко-красных губ слабо дернулся, но улыбка на лице Алисы так и не появилась. – Отношения до штампа – это несерьезно. В любой момент можно поставить точку, хоть и будет обидно за потраченное впустую время. Наверное, это и делает их яркими. Мы хотим сохранить «нас». А свадьба… – Алиса замялась и бессильно выдохнула. – Свадьба словно говорит: «всё». «Вы всего добились». Я видела, что происходит после. Но до этого момента я не задумывалась, будет ли у нас так же. Боюсь ли я этого. Оказалось – боюсь. Лия никогда не представляла, что на подругу так повлияет история родителей. Она знала, что большая часть страхов, надежд и стремлений связаны с детством. Но ей всегда казалось, что Алиса «в порядке». Что охлаждение отношений между родителями после их свадьбы (они расписались, когда Алисе было пять, а её старшей сестре – девять), появление у отца многочисленных любовниц, слезы матери, её уход из музыки (она была известным композитором) не сказались на подруге. Ведь та всегда спокойно вступала в новые отношения, спокойно говорила о браке и семье. Видимо, все это спало до последнего момента. Очнулось, когда остался лишь шаг за край неизвестности. Лия бы хотела сказать, что не у всех так. Что её родители сохранили чувства даже после рождения троих детей. Что её мать выбила разрешение выйти замуж совсем не за того, кого предлагала бабушка, и папа ни разу не заставил её подумать, что жертва была напрасной. Но был ли в этом смысл? Её семья скорее выглядела исключением, чем правилом. Потому что вокруг все было совсем иначе. Измены. Предательства. Потери. Счастливые истории любви, которые не закончились браком, а сделали его одним из этапов? Одна на тысячу. Впрочем, а были ли вокруг истории любви? В мире больших денег, ставок и крупных выигрышей чувства не котировались. Выгода от брака расценивалась намного выше. – Ты всегда сможешь подать на развод, – наконец произнесла Лия, совсем не знающая, что именно она должна сказать. – А можешь какое-то время не заверять бумаги в России. Брак будет действителен только в Италии. Проверите чувства. – И опять прилетим, чтобы развестись, – криво усмехнулась Алиса. С этими упадническими настроениями и риском отменить свадьбу стоило что-то сделать. Хотя бы потому, что сюда было вовлечено немало людей. И потому, что после такого Алиса точно останется одна. Тяжело сглотнув, Лия отошла обратно к колонне и окинула взглядом зеленую территорию перед собой. – Я понимаю твой страх, – медленно начала она, чувствуя необходимость в этих словах. – Мне кажется, я на собственную свадьбу просто не явлюсь, – впрочем, если бабушка заставит ее выйти за Кристофа, её туда приволокут. – Я боюсь, что однажды проснусь рядом с мужем и пойму, что он не тот. Что я глубоко ошиблась, сказав ему «да». Что он не тот единственный. На мне появится клеймо разведенки. Хотя им мало кого удивишь. – Идеальная девочка окажется не такой идеальной, – насмешливо прокомментировала Алиса. Лия вяло пожала плечами. Да, отчасти так и было. Она должна была получить все с первой попытки. В конце концов, в сказках принцессы не выходили замуж по пять раз. – У тебя есть человек, который тебя любит. Действительно любит, – она обернулась к подруге, невольно сжимая пальцы на шелковом клатче. – Он не станет таким, как твой отец. И никогда не потребует от тебя бросить карьеру. Не приведет в ваш дом любовницу. Он уже тысячу раз доказал тебе, что у вас все серьезно. Я знаю, как тебе страшно. Но если сейчас ты сбежишь, тебе вряд ли еще раз выпадет шанс узнать, как это – по-другому. По-настоящему. Не как в твоей семье. Подействовало это на Алису или нет, но она спрыгнула с постамента. Положив на него букет, она отряхнула юбку и проверила, не слишком ли та смялась. Лия наблюдала за ней насторожено, потому что с Алисы станется все же сбежать. Даже если заменять статую Дианы она перестала, расслабляться было рано. – В конце концов, хоть кто-то из нас должен попробовать выйти замуж по любви, – задумчиво протянула она и забрала многострадальный букет с постамента. – Эй! У меня есть шанс, – возмущенно фыркнула Лия, следя за тем, как Алиса спускается по ступеням. – Если ты не решишь еще раз утопиться в депрессии, есть надежда, что мой принц не устанет от долгого ожидания. К счастью, Алиса все же сбегать с собственной свадьбы не вознамерилась. Она вполне спокойно и даже не самым медленным шагом дошла до той части парка, где располагался небольшой пруд. Именно у него поставили арку и постамент для регистратора. Никаких особых декораций сооружать не стали: Дима настоял на скромной свадьбе. Выездная регистрация заменила обычную роспись в муниципалитете, чтобы от момента остались более красочные воспоминания. Но и только. Если не считать того, что весь парк (являвшийся общественным) на короткие два часа пришлось выкупить: лишних людей видеть не хотелось. У арки кроме регистратора уже стояли все, кто должен был присутствовать. Дима явно был напряжен – это Лия видела даже с немалого расстояния. Он что-то обсуждал с регистратором, нервно потирая запястье. Принцесса Жозефина прогуливалась возле пруда с Амалией-Амелией и выглядела вполне довольной беседой. – Ты точно не перепутаешь слова? – придержав подругу за локоть, когда они достаточно приблизились к месту проведения церемонии, тихо уточнила Лия. Ей очень не хотелось сюрпризов сейчас. Как бы это эгоистично ни было. – Иди к своему принцу, – улыбнулась Алиса, осторожно сжав её пальцы, и насмешливо уточнила полушепотом: – Примеришь роль Фрэнсис? Лия пожала плечами, кинув взгляд на что-то обсуждающего с Марком (это определенно заставляло волноваться) Анри. Вот только этого не хватало. – Надеюсь, он поддастся быстрее, чем Джон. И с этими словами она решительнее двинулась вперед, увлекая за собой подругу. Но отпуская ту в двух метрах от собравшихся. Потому что Алисе следовало подойти к жениху и к регистратору, чтобы подтвердить договоренности. А ей самой – предотвратить лишние дружеские связи между мужчинами, которые не должны были контактировать вообще. Первым её, ожидаемо, заметил Марк. Анри, стоящий к ней боком и увидевший взгляд собеседника в сторону, обернулся; на его лице появилась улыбка. – Все в порядке? – он протянул Лие руку, которую она тут же приняла. И ответила ему такой же теплой улыбкой, заверяя: – Свадьба спасена. Словно в подтверждение регистратор громко сообщил, что они готовы начинать. Молясь, чтобы Алиса ничего не выкинула в процессе, Лия вместе со своим спутником приблизилась к арке. Принцесса с Амалией-Амелией, тут же снова прилипшей к Марку, вернулась к остальным. Смотря на подругу, стоящую перед невысоким мужчиной, что-то зачитывающим на итальянском (Марк бегло переводил, но Лия не вслушивалась: вряд ли это отличалось от речей российских регистраторов), Лия пыталась представить себя на её месте. Вот так же ждущую момента, когда закончатся пустые слова, повторяющиеся для каждой пары, и придется официально подтвердить желание связать жизнь с человеком напротив. Улыбающимся и держащим руку бледной невесты. Пыталась представить, как у нее будут дрожать пальцы, когда она возьмет кольцо с подушечки, чтобы навечно привязать к себе мужчину и себя – к нему. Пыталась представить, как будет сбиваться с ритма её сердце, когда новый статус подтвердит короткий поцелуй. Пыталась – и не могла.***
Как бы Лия ни хотела сделать спонтанное недо-свидание, случившееся после окончания регистрации друзей, бесконечным, но в десять часов Анри оставил ее у дверей отеля. Она все же позволила себе применить тактику Фрэнсис и попрощаться коротким поцелуем, но очень надеялась, что идти и дальше по роли не придется: её не привлекала идея увозить понравившегося мужчину – инициативу должен был проявить он. Она и без того далеко уходила от канонов сказочных принцесс, ждущих у моря погоды. В любом случае, завтрашний день должен все решить. Остаются всего сутки в Риме, потом нужно улетать обратно в Москву. Бабушка не простит новый перенос даты, да и, вопреки её требованиям, Лия намеревалась сдать сессию. А там, либо она сумеет как-то остаться в России и тайно учиться, либо попытается перейти на заочку и прилетать для зачетов/экзаменов, либо хотя бы академическую справку получит с зачтенным первым курсом. Это тоже будет неплохо. Хотя пока что она делала ставку на первый вариант – идеальный, пусть и утопичный. Устало скинув туфли, Лия с наслаждением прошла босыми стопами по тонкому ковру и практически рухнула на постель. Кажется, только сейчас на нее нахлынуло осознание того, каким сложным и насыщенным оказался день. От скачков настроения Алисы и опасной авантюры с Литвиновым до свадьбы и свидания. Ослабевшие ноги весили целую тонну, руки подрагивали. Делая мерные вдохи и выдохи, Лия смотрела в потолок, на изящную люстру, и твердила себе, что она сейчас встанет и дойдет до душа. А лучше и вовсе в ванну ляжет. Возможно, это избавит её от внезапного тремора. Перегруз, определенно. С трудом повернув голову вправо, Лия задумчиво уставилась на букет, который сжимала в руках. Бросать его Алиса не стала – просто вручила подруге, многозначительно стрельнув глазами в обнимающего её Анри. И тихо шепнула «чтоб наверняка». Лия намек и пожелание оценила. И то, как букет сочетался с её платьем – тоже. Взяла, пожалуй, только из-за этого, а не из-за желания все же достигнуть успеха. По крайней мере, себя так убеждала. Взгляд скользнул на несколько сантиметров в сторону, к странному белому пятну, которое почему-то оставалось незамеченным до этого. Сложенная дважды бумага на бежевой папке, выделяющейся на темно-фиолетовом покрывале. Нечеловеческим усилием заставив себя сесть на постели, Лия все же разжала пальцы, отпуская букет с начавшими увядать розами. И развернула бумагу. На белом листе оказалось всего 2 строчки, написанных рукой подруги. «Прежде чем примерить люксембургскую корону, прочти это. Оно было в коробке с твоим платьем». Единственное платье, находившееся в коробке – вчерашнее Marchesa. Но она же самолично вынимала его? Как она могла не заметить папку, тем более светлую? Нахмурившись, Лия осмотрелась: последствия её вечернего выплеска эмоций горничные давно убрали, многострадальная коробка лежала в кресле. Тщательно закрытая. Поднявшись на ноги, Лия приблизилась к ней и сняла крышку. Неуверенно вынула платье, стараясь не прикасаться к нему излишне (это будило слишком яркие воспоминания) и озадаченно моргнула. Ах да. Бумага. Она развернула края, но не вынимала её всю – не было смысла. Похоже, папка была спрятана внизу. В чем смысл? Марк рассчитывал на её любопытство? Хотя сейчас оно точно проснулось. Отложив вчерашнее платье, Лия вернулась к постели, чтобы все же раскрыть папку. Документы. Это были какие-то документы. Мозг совершенно не желал вдумываться и вчитываться, намекая на позднее время. Но суть Лия уловила и замерла, пытаясь решить, спит она или бредит. Все, что было понятно из этих хитросплетений букв – площадь в Меркурии на сто квадратов полностью принадлежала ей. «– Ты серьезно готов выкладывать несколько миллионов аренды каждый месяц? За мое дело? – Мне твоя душа без надобности. И аренда меня тоже не интересует. Эта площадь только на продажу». Неужели он еще тогда оформил апарты на нее? Всматриваясь в дату и компактную подпись рядом, Лия ощущала, как реальность начинает уплывать. Она ничего не понимала. Или не хотела понимать. Это уже было слишком, особенно если вспомнить, что она отказалась действовать против его матери. Алина Николаевна была виновата в несложившейся карьере Илзе и за это Лия её ненавидела. Но в то же время Алина Николаевна была человеком, способным дать ей развитие как дизайнеру. Такими связями не разбрасываются. И несмотря на то, что она, по сути, свою часть сделки не выполнила (или выполнила не полностью: с Владом она разобралась), Марк не просто позволил ей пользоваться апартаментами. Он фактически сделал её владелицей этой площади. Как далеко он мог зайти в своих играх? Что будет следующим? Он сам говорил, что не намерен впустую растрачивать деньги, но сейчас делал именно это. Слишком щедрый поступок даже с учетом того, что он мог получить взамен. Насколько сумасшедшие у него амбиции? Или дело не в них? Могло ли быть его желание попросить прощения – искренним? «Мне кажется, ты как-то иначе должна была отреагировать, а не начать его избегать». Взгляд невольно вновь упал на листок бумаги, брошенный рядом. Алиса прочла содержимое папки. И явно оценила широкий жест. Если не знать всего, можно и вправду решить, что… Нет. Именно потому, что она знает. «Если бы тебя не задело его извинение, ты бы не думала сейчас улететь первым же рейсом в Москву». Задело. Потому что она могла сколько угодно врать даже себе, но это не отменяло одного. Она прекрасно знала, что ждала этих слов не только те семь дней, после которых резко перечеркнула все. Она ждала их все семь лет, даже уже понимая, что в этом нет смысла. Какая-то часть её хотела думать, что все не просто так. Хотя это и вправду было бесполезным. И даже лишним. Лия не могла себе позволить думать о таком варианте, но где-то внутри все еще не до конца умерла шестнадцатилетняя девочка. Девочка, которая почти поверила, но оказалась безжалостно обманута. И сейчас её заманивали в те же сети. Безумный коктейль из ярости, вновь вспыхнувшей боли и отравляющих капель вины заставил её вскочить на ноги, вылететь из номера и спешно преодолеть длинный коридор и два лестничных пролета. Судорожно сжимая злосчастную папку в правой руке, левой Лия настойчиво постучала в дверь, к которой совсем не намеревалась подходить все эти дни. Считая про себя, она решила, что, если на двадцатке никто не откроет, она уйдет. Минутный порыв, который заставил её стремительно пронестись через весь отель, начал стихать, и сейчас той безумной решимости она уже не испытывала. Возникало малодушное желание сбежать, но, все же, следовало проявить хотя бы мало-мальски заметную выдержку. Хотя уже на шестнадцати ноги почти сделали шаг назад. И точно бы увели её обратно к лестницам, но на девятнадцати узкая ручка пришла в движение и дверь медленно отворилась. Хмурый, взъерошенный, но совершенно точно не только проснувшийся (и вроде даже трезвый) Марк смотрел на нее изумленно, но с явной усталостью во взгляде. Лия бы не удивилась, если бы он сейчас закрыл дверь перед её носом. Она действительно впервые за семь лет ощущала себя… неправильно. Что бы между ними ни было, она отреагировала слишком резко там. На смотровой. Едва не разрушила свою же игру так рано. – Пустишь? – все же решилась она прервать молчание, не сдержав кривой полуулыбки. – Приличные девушки в такое время уже спят, – прокомментировал её визит Марк, но посторонился, пропуская в номер. Её «приличность» вполне можно было подвергнуть сомнению уже не раз, поэтому поздние прогулки по отелю и чужим номерам вряд ли бы картину сильно испортили. Сообразив, что планировка у них была одинаковой, Лия сразу направилась в гостиную зону. С затаенной надеждой скользнув взглядом по стеклянному столику, она не обнаружила ни алкоголя, ни даже кофе. Подавив в себе расстройство, она подошла к окну, занавешенному тяжелыми бежевыми шторами, и развернулась, посылая в Марка пристальный взгляд. – Что это? – махнув папкой, которую она держала в рукой, жестко осведомилась Лия, не готовая сразу перейти к тому, ради чего пришла. Последовавший за ней в гостиную Марк с фальшивым интересом посмотрел на указанный объект, показательно задумался, а потом насмешливо «предположил»: – Документы? Даже не удивленная тем, что и в текущем мрачном настроении он умудрялся включать сарказм, Лия с убийственным спокойствием спросила: – Какого черта, Марк? Почему студия вдруг оказалась в моей собственности? – Ты против? Догадываясь, что обмениваться вопросами они могут до утра, Лия обреченно опустилась в глубокое фиолетовое кресло и скрестила руки на коленях, не сводя с Марка усталого взгляда. – Я не понимаю. Не понимаю, зачем тебе это делать. – Ты уверена, что хочешь понять? Не хотела. Совершенно не хотела опять слышать ложь, опять видеть эту игру в искренность и чувства. Боялась, что выдержки не хватит, что даст слабину и сдастся. И все эти усилия семи лет рухнут, поднимая в воздух столб пыли. Но и сказать «нет» не могла, потому что это не по плану. Она должна подпустить Марка как можно ближе и ударить лишь в самой крайней точке. Не раньше. Должна услышать его объяснения. – Я хочу перестать бояться твоих действий. Искать в них второе дно и скрытые причины. Ждать, когда ты потребуешь плату. Мы никто друг другу, чтобы это все было просто так. – У нас слишком длинная история, чтобы мы были «никем». – Наша история закончилась семь лет назад. И это совсем не тот конец, где остаются друзьями. Это не тот конец, где вообще остаются. Любая борьба однажды заканчивается, если это игра в одни ворота. Их же борьба с собой и друг другом разрушила до основания. И без того изломанных. Еще раз убедила – они неспособны любить. Потому что одного никогда не любили по-настоящему, а другую заставляли откинуть мешающее чувство перед рациональным. – О, дружбы между нами точно никогда не было, – усмехнулся Марк, присаживаясь на край двухместного дивана и насмешливо смотря на Лию. – Сложно дружить с женщиной, которую хочешь, знаешь ли. Может, именно поэтому все так быстро и рухнуло? Между ними было сумасшедшее физическое притяжение, порой похожее на одержимость. Но такие чувства долго не живут. Они уничтожают все внутри и обращаются пеплом. Страсть – не то, что готово бороться с реальностью. С характером. С привычками. С внутренними протестами. Ей это не под силу. В конце концов, это были лишь игры двух подростков. Игры, которые так и не закончились. – Зачем это? – обессилено махнув папкой, чтобы вернуться к главному вопросу, еще раз уточнила Лия. Она отчаянно желала поставить наконец точку. Привести этот разговор к закономерному финалу и разрубить все нити. Она хотела двигаться дальше. – Ты ведь хотела свою студию. Она полностью твоя. Считай это тоже попыткой попросить прощения. Кажется, таблетку все же стоило принять. Чтобы не задыхаться сейчас и смотреть на это отрешенно. Не пропускать через себя слова, не позволять им задерживаться под кожей. Вытряхивать сразу, не допускать до сердца. Ей очень не хватало отрешенности и невозмутимости. Всегда было с избытком, а сейчас словно кто-то все мигом выкачал. Пальцы дрогнули, крепче сжимая папку. – Ты у каждой так просишь прощения? Слова приходилось буквально выталкивать. Они застревали в горле, присыхали к языку и не желали быть озвученными. Но она должна была дойти до конца. Настоящего конца. Понимал ли Марк, чего она ждет? Смотрел прямо, уже без той насмешки, с какой-то странной эмоцией. Смотрел и молчал. Десять ударов, двенадцать. Двадцать один. Видимо, понял, что ей хотя бы раз нужно услышать все, а не строить догадки. Потому что все же произнес то, что она и полагала. Ничерта легче не сделав. – Я не просил прощения ни у одной женщины. Потому что ни с одной женщиной я не хотел начать все сначала. Если до этого момента еще были шансы, то теперь они рассыпались песком сквозь бледные холодные пальцы, которыми Лия стискивала папку с проклятыми документами. Все сначала. Еще одна жесткая игра, в которой надо создать иллюзию чувств. Он правда думал, что это сработает? Что если она первый раз проглотила это, согласившись разделить приз, то и сейчас так поступит? Что она согласна быть обманутой. Ей уже не семнадцать. Она уже не согласна на подростковую глупость. – То, что было между нами… Разве именно так должны были выглядеть правильные отношения? Им нечего начинать. Потому что ничего и не было. – Принцесса, тебе стоит выкинуть определение «правильный» из своего лексикона. Это уже почти слово-паразит, – поморщился Марк. В чем-то, возможно, он был прав, но это определение к ней применяли всю жизнь. И она не могла представить что-либо без него. – Зато в твоем его никогда не было. – Ответь самой себе, чего ты хочешь: «правильно» или «счастливо». Он произнес это слишком серьезно, но горький смешок все равно сорвался с её губ. И только чудом не превратился в нервный, болезненный смех. – Счастливо? А мы с тобой точно знаем, как это? Ты спал с какими-то девицами, когда мы якобы были вместе. Я сдавала тебя твоим родителям, даже когда ты просил этого не делать. Мы унижали друг друга. Пытались ударить как можно сильнее, чтобы чувства не ударили по нам. Мы причинили друг другу слишком много боли, Марк. В сказках, о которых она мечтала, любовь выглядела иначе. – Я был вынужден скрывать, что между нами что-то есть – некоторые и так это подозревали. Потому что ты была против огласки. И я… её опасался. Ты пыталась наладить мои отношения с отчимом и этой женщиной. Мы старались отрицать чувства и не могли иначе. – Ты оказался недоступен в момент, когда был нужен сильнее всего. – Я не знаю, кто именно и что подбросил мне, – покачал головой Марк, – но я почти всю ночь провёл в бреду. А утром, добравшись до дома, обнаружил тебя в постели своего брата. – О каких чувствах речь, если ты мне не поверил тогда? – Я был на эмоциях, под остатками алкоголя. И до тебя таких уходящих к Владу была не одна и не две. Все выглядело как всегда. Но ты мне не дала даже объясниться: отказалась говорить, отказалась встретиться. И через неделю решила попробовать новые отношения. – Ты решил не отставать и переспал с моей сестрой. И сбежал из страны. – Мой отлёт не имел к тебе никакого отношения, – поморщился Марк. – Я был вынужден улететь. – О, дай угадаю, – ледяным тоном протянула Лия: – Отчим настоял на обучении за границей. Или нет – очередное соперничество с Владом. – Я не могу тебе рассказать всего сейчас. Просто прошу поверить. Возможно ей бы даже очень хотелось поверить. В эти объяснения и в то, что между ними нечто, не зря не уничтоженное семью годами. Что теперь они действительно готовы к отношениям – оба. Что теперь есть какой-то смысл и, быть может, хороший конец. Но существовали вещи, подтверждающие, что ничего не изменилось. Медленно качнув головой, Лия с холодной усмешкой (эта эмоция у них всегда была одна на двоих) уточнила: – И в какую же сумму ты оцениваешь свою прибыль к банковскому счету, если мы снова сойдемся? На сколько потянет обещанная половина бизнеса твоего отчима? Ошеломление на лице Марка её почти привело в восторг, если бы только это могло полностью затушить то острое разочарование, возникшее несколько дней назад, перед отлетом. Когда Алина Николаевна рассказала ей об условии Романовского-старшего для сыновей. Сразу стало ясно, почему Марк так старался разрушить семью брата. И теперь еще яснее стало, почему он пытался казаться все еще неравнодушным к ней. Все эти красивые широкие жесты, слишком нужные слова. Все как и тогда. Не без цели. И ни грамма искренности. Но если тогда, узнав о споре, она просто предложила поделить выигрыш, то сейчас даже не собиралась заходить настолько далеко, чтобы вступить в фальшивый насквозь брак. Это было еще хуже, чем выходить замуж за Кристофа по требованию бабушки. – Откуда ты знаешь? – глухим голосом осведомился Марк. Не попытался защититься, не произнес это избитое «все не так как ты думаешь», а просто спросил, как к ней попала такая информация. Смешно. Но, возможно, даже лучше, чем эта сотня отговорок, прежде чем сознаться. Меньше вранья. – От твоей матери. Мы встречались по новому проекту и она почему-то спросила о наших отношениях, – вопрос Алины Николаевны в тот момент её испугал: она не знала, каких последствий ждать, если сказать, что они слишком хорошо знакомы и даже когда-то встречались. – А потом посоветовала с тобой не связываться и рассказала о вашей с Владом гонке за наследством. «Посоветовала не связываться» – было очень мягким определением того, что сказала Алина Николаевна. Лия даже не знала, как отнестись к тому, с каким неудовольствием та рассказывала, что Марк неизвестно в кого пошел со своей тягой использовать людей. Женщина явно лукавила, потому что это и её сын, и дочь унаследовали именно от нее. Но поражало другое. Лие всегда казалось, что мать должна защищать своего ребенка и о его недостатках с почти посторонним человеком не говорить, даже зная о них. Но здесь… все было неправильно. Возможно, Алина Николаевна желала её защитить, тем более после истории с Владом, ведь в глазах женщины Лия оказалась пострадавшей стороной. Но все равно это не укладывалось у нее в голове. – Хорошо, если она все еще думает, что мне интересно наследство отчима, – кивнул Марк, сбивая Лию с толку: она ожидала совсем другой реакции. – Эти деньги, конечно, не лишние, но они меня не интересуют. – Что это значит? Прежде чем ответить, Марк прошел к шкафу, чтобы открыть сейф и вынуть оттуда какие-то документы. Только после того, как он вернулся в кресло, Лия поняла, что именно он достал – паспорт и какую-то тонкую папку. – Я больше не имею отношения к Романовским, – просто сообщил он. – Официально уже около месяца. Они, правда, не в курсе еще. Напряженно смотря на него, Лия приняла из его рук раскрытый паспорт и долго всматривалась в новые для нее данные. Столько же, сколько после изучала лист о признании Марка кровным родственником какого-то Александра Кассини. Забавно. Прямо как несостоявшийся муж Грейс. Стоп. Озадаченно моргнув, она подняла голову, пытаясь для себя решить, правильно ли провела параллели. Судя по тому, с какой расслабленной усмешкой Марк посмотрел на нее в ответ – не ошиблась. – Так мы именно поэтому в Риме? – уточнила она. – Мне нужно было решить вопросы компании, тебе – отвлечься. – А Литвинов? – все еще пыталась все сопоставить в голове Лия. Сейчас от обилия новой информации в мыслях был полный хаос и как скоро он придет к порядку, неизвестно. – Одна из дополнительных причин, – поморщился Марк, поднимаясь, чтобы убрать документы обратно и налить себе воды из графина. Сделав большой глоток, он пояснил ожидающей продолжения Лие: – Сложно было упустить такую возможность разобраться и с ним. Уже чувствуя, что в свой номер она вернется в лучшем случае под утро, потому что не способна оставить весь этот разговор на мифический другой раз, Лия скинула туфли и, довольно размяв освобожденные стопы, удобнее устроилась в кресле, поправляя длинную юбку так и не смененного платья. От всплывшего в памяти возмущенного голоса бабушки «не сиди с ногами на стуле!» она механически отмахнулась – слишком устала, чтобы сейчас вспоминать об этикете. Тем более здесь. Марк не врал – они действительно расслаблялись друг с другом. – Мне начинает казаться, что я о тебе совсем ничего не знаю, – покачала головой Лия. – Не думаешь, что если просишь о доверии, пора уже хоть что-то рассказать? Испытующий взгляд зеленых глаз стал ей лучшим ответом.