***
Делегировать полномочия было конечно хорошо и в теории даже полезно для нервной системы. Но на практике выяснялось, что минусов насчитывалось куда больше. Потому что никто не сделает так, как ты хочешь, лучше тебя самой. Черт бы побрал эту девочку, которую ей горячо рекомендовали: слепая, глухая и напрочь лишенная вкуса! Просматривая отчеты, которые «помощница» высылала ей три раза в день, Лия пыталась себя сдерживать в комментариях. Но увидев, как та купила какой-то тошнотворно желтый шелк вместо звенящего лимонного (у нее даже код на руках был!), поняла, что пора вмешиваться. «Отдохнуть» и позаниматься другими делами удалось всего 4 дня. Тридцатого июня пришлось брать себе билет до Москвы. И заодно отменять полет в Люксембург, назначенный на этот же вечер. Раздраженно выуживая из шкафа простое платье-футляр и твидовый жакет, Лия задумчиво кинула взгляд на чемодан и вернула жакет обратно. Лучше тренч. Вообще задерживаться в Москве она не собиралась. По крайней мере, больше чем на неделю: разберется с халтурщиками, уволит помощницу, закончит с закупками и вернется сюда. Здесь осталось немало незаконченных дел. Однако с работой никогда нельзя ничего загадывать наперед. Кинув на постель вещи для перелета, Лия с неудовольствием расстегнула чемодан, чтобы забрать все, что в первый день вывесила в шкаф. С огромным трудом, между прочим – потому что отвоевать у брата хотя бы пару отсеков и полок было очень тяжело. Минут через двадцать собранный и с трудом застегнутый (отказать себе в шопинге оказалось выше её сил) чемодан был выкачен в гостиную. Сидящий на диване Ян, традиционно пытающийся делать вид, что учится, даже не дернулся в сторону сестры, полностью утонув в ноутбуке. Вообще все четыре дня она лицезрела практически неизменную картину. Возможно бабушка была права, когда говорила, что Ян учится: он действительно часами сидел за толстыми книгами и с ноутом, периодически бормотал какие-то сложные слова. И на низком журнальном столике к вечеру вырастала пизанская башня из кружек со следами кофейной гущи. В холодильнике завалялись остатки прошутто и йогурт. По ресторанам Ян все четыре дня не ездил, только раз в день доставку вызывал с чем-нибудь легким, и Лие становилось любопытно, как он вообще выживал на таком питании эти годы. Разве что только его девочки привозили что-то. Ну или заставляли все же выйти из дома. Эти-то четыре дня Ян честно исполнял обещание (точнее, был вынужден пообещать) и не водил никого в квартиру. Что было удивительнее – вне квартиры тоже ни с кем не виделся, предпочитая или учиться, или проводить время с сестрой. Лие, конечно, льстило последнее, но казалось, настоящая причина в чем-то другом. Обдумать это с чашкой горячего чая, заваренной перед выходом, помешал громкий звонок в дверь. Точно понимая, что это не может быть таксист (Кристофу она даже сообщать не стала о своем отлете), даже еще не подъехавший, если верить системе, Лия кинула острый взгляд в сторону брата. И не прогадала – Ян моментально подорвался, оставляя раскрытый ноут на диване. – Почему я не удивляюсь появлению твоих девочек, когда я еще не успела уехать? – прокомментировала происходящее Лия. Потому что это действительно больше никто быть не мог. Кажется, терпение у брата сдало раньше срока. Подарив ей самое виноватое выражение лица из возможных и послав ей воздушный поцелуй, Ян отправился в коридор. Вернулся он через пару минут с невысокой блондинкой. Настолько бледной, что волосы практически сливались с кожей и серыми глазами. Не спасали ситуацию и белые джинсы с какой-то разбеленно-желтой туникой. Моль как она есть, хотя, конечно, с интересными чертами лица и неплохой фигурой. – Это Шерди, – представил он гостью сестре по-немецки. – Мило, – прокомментировала поднявшаяся с кресла и оставившая чай на столике Лия, окинув девушку взглядом с головы до ног, и на том же немецком обратилась к брату: – Проводишь? В конце концов, такси обещало быть через две минуты. И ей есть на что их потратить. Кивнув, Ян подхватил её чемодан, Лия последовала за ним в коридор. Стоило им выйти из гостиной и прикрыть за собой двери, как Лия тут же проявила любопытство. Уже по-русски. – Прости, как её зовут? Она конечно понимала, что находится в Европе, да и знала о прекрасной фантазии брата и его тяге называть людей так, как ему хотелось, но столь странное имя слышала впервые. Ян пожал плечами. – Ее так прабабушка называла. Мне понравилось больше, чем Герда. Гертруда, – пояснил он. – Вы уже и до знакомства с родственниками дошли? Похоже, мой милый Кай, у нее есть шансы помочь тебе с «вечностью», – не удержалась от подкола Лия. Брат посмотрел на нее с насмешкой. – К счастью, обошлись только рассказами о семье. В её исполнении, – уточнил он. Похоже, ничего не изменилось. Очередная милая девочка, которая не задержится надолго. Очередное короткое развлечение брата, судя по тому, как он о ней говорит. И как ничего не меняется в его лице. Потонув в своих собственных проблемах, Лия сразу же забывала о том, что они есть не только у нее. Некрепко завязав пояс песочного тренча, она осторожно поинтересовалась: – Я надеюсь, ты не решил оставаться вечно одиноким из-за той женщины? – Думаешь, бабуля даст мне быть свободным страдальцем до конца жизни? – фыркнул он; синие глаза смеялись, но были тусклыми. – Она не заставит тебя жениться, ты же знаешь. Ты её гордость, главный наследник. Ей будет достаточно того, что ты заберешь бизнес. В брачную петлю загоняют только нас с Илзе. – Не заставит, – кивнул Ян, опираясь плечом о стену. – Но будет всячески подталкивать. Семейные ценности же. Бабуля хочет соблюдения традиций. – Иногда мне кажется, что она накрепко застряла где-то веке в девятнадцатом, – тихо пробормотала Лия. Судя по промелькнувшей на губах брата кривой усмешке, он это отчетливо услышал. В их семье и вправду все было как-то… старо. И если немецкие и латышские имена еще получалось понять (почему бы и нет?), как и католическое вероисповедание только потому, что оно было у бабушки, то дальше возникало ощущение, что кто-то эпохой ошибся. Этот выбор супруга с подходящей фамилией, родословной и репутацией. Недопустимость брака с тем, кто находится в разводе или овдовел. И это лишь вершина айсберга. Еще чудо, что бабушка допускала карьеру для внучек. Хотя здесь, наверное, отчасти была виной всему её собственная самостоятельность и то, что она пережила. Она не желала, чтобы девочки остались ни с чем. Потому что даже удачный брак не мог уберечь от подобного. – Ты никогда не думала вырваться из этой пропахшей нафталином клетки? – вполголоса поинтересовался брат, заставляя Лию обернуться к нему в чистом ошеломлении. Она, конечно, знала, что он порой не в восторге от идей бабушки. Да и ему отчасти эти семейные правила поломали жизнь. Но Ян всегда был тем, кто уверенно шагал по предложенной ему дороге и, пожалуй, за двадцать лет не получил ни единого упрека. Когда даже Лия успела уже стать «неправильной». – Я пытаюсь, – присев на низкий пуф у обувницы, она скрестила ноги. – Но я не могу так, как Илзе. Я хочу сделать это аккуратнее, – немного помолчав, она тихо созналась: – Только я уже не уверена, что получится. В конце концов, клетки везде. Комфортабельные или нет, но они остаются клетками. Сдерживающими желания, надежды, цели. Где-то мы сами соглашаемся на эти оковы, потому что знаем, за что ими платим. Где-то – нас заставляют. Какой для нее будет коронованная клетка? – Я хочу, чтобы ты тоже вырвалась. Как Илзе, – проговорил Ян, смотря на нее с редкой для него усталостью. – Даже если это будет стоить бабуле пары недель мигреней. – Ты слишком жесток, – позволила себе горькую полу-усмешку Лия, вернув брату благодарный взгляд. Она догадывалась, что кроется за его словами. И ей начинало казаться, что она не заслуживает этого. Потому что она действительно совершила много ошибок, за которые вполне стоит расплатиться. В то время как Ян пострадал буквально без причины. – Не думаю, что ты сможешь сделать что-то худшее, чем наша тетушка. – Как посмотреть. Выходить замуж за нечто, даже не способное называться мужчиной, не принадлежащее их кругу, она бы не стала, конечно. Это чистой воды абсурд. Какие у них будут точки пересечения? Да она скорее умрет. Алиса когда-то интереса ради встречалась с таким и даже почти три недели выдержала. Но подруга вообще отличалась страстью к экзотике и сумасбродством. Лия же приходила в полуобморочный ужас от одной только мысли. Но наверное для бабушки существовали вещи, стоящие наравне с таким неравным браком. Марк, например. И ушедшая сразу и из семьи, и из фамильного дела внучка – даже если за это она получила корону. Определенно еще стоит подумать, не хуже ли она тети Марты. – Ты ведь не хочешь за этого Кристофа, – во фразе не прозвучало и тени вопроса: брат всегда отлично читал её настроение и желания. – И это не то, с чем ты на самом деле смиришься. – У меня всегда есть вариант отравить его и стать богатой вдовой. Ян рассмеялся и склонил голову, не сводя глаз с сестры. – Идея неплохая, но тебе не идет черный. Обойдемся без траура. Заигравший где-то в недрах сумки-тоут мобильный напомнил Лие о том, что она ждала такси. И что две минуты давно повторились раза так четыре. Таксист очень хотел напомнить фройляйн, что та должна выйти, если не хочет влететь еще на пару десятков евро. – Машина ждет, – произнесла Лия, поднимаясь на ноги и поправляя тренч. – Знаешь, сестренка, отправь ты этого Кристофа к черту, – внезапное заявление брата заставило замереть на месте, а он продолжал: – У Илзе получилось воспользоваться навязанным браком, но ты не сможешь. Не хочу, чтобы ты опять села на таблетки. Если бабуля на это согласится, я женюсь, на ком она скажет, чтобы ты не выходила замуж за этого. Тяжело сглотнув, Лия медленно выдохнула, а потом крепко прижалась к брату, вцепляясь в его тонкий джемпер обеими руками. Она знала, что никогда не позволит ему это сделать, но понимала, чего бы подобное ему стоило. Отказа от любви, пусть даже невозможной. – Спасибо, – шепотом произнесла она, прикрывая глаза. Опущенные веки покалывало.***
Может Лия и прилетела в Москву только ради того, чтобы довести до конца проект загорающей на Мальдивах клиентки, но параллельно она пыталась решать и другие вопросы. Один из таких (самый главный, в сущности) внезапно практически получил реализацию. И уединенные зоны для бизнес-переговоров в лаунж-кафе этому подходили как нельзя лучше. Несмотря на то, что Лия всерьез опасалась столкнуться на территории Сити с Марком, она прекрасно знала, что в самом кафе его точно не будет – он под страхом смерти не зайдет туда, где может встретить мать. Тем более теперь. Даже интересно, Алина Николаевна уже в курсе, что сын сменил фамилию и отчество? Метрдотель услужливо проводил её к третьей секции, где, по его словам, её уже ждали. Проскользнув внутрь и убедившись, что дверь за её спиной надежно закрыли, Лия медленно прошла к низкому полуторному диванчику и плавно опустилась на него, не сводя насмешливого взгляда с человека, которого очень давно не видела. Впрочем, заскучать не успела, и если бы не дело, определенно не стала бы с ним сейчас связываться. Обида еще царапала ребра. – Неожиданное приглашение, – произнес он вместо приветствия. Напряжение в позе читалось отчетливо, и Лия вполне могла понять его состояние. Только не собиралась делать ситуацию легче. – Ты ведь понимаешь, что должен мне за разорванную помолвку? Определенно Даниил это понимал, хотя и имел свое мнение на этот счет. Которое к удивлению Лии даже решил озвучить. Лучше бы раньше голос подавал: полезнее было бы. – Вообще-то я в той ситуации тоже пострадал. – Вообще-то, если бы не ты, ситуации бы и не было, – напомнила она с усмешкой и скрестила ноги. Не то чтобы ей прям сильно хотелось сейчас втягивать в свои авантюры именно бывшего жениха, тем более что он не обладал особо прекрасными талантами к таким делам. Однако у него имелись хорошие связи и этим было грех не воспользоваться. В конце концов, платить тогда практически не придется. Бабушке, зацикленной на остатках княжеского титула, неспроста так нравились Езерские: фамилия относилась к польскому роду, в 19 веке возведенному в графское достоинство. Позже он дважды породнился с немецкими Нейппергами. Из последних происходила прабабушка Даниила. Семья её старшего сына сначала жила в Штутгарте, а позже перебралась в Мангейм. С кузенами Даниил виделся от силы трижды, но это уже Лию мало интересовало. Главное, кто-то из них вполне мог достаточно близко подобраться к герцогской семье Люксембурга. – И что ты от меня хочешь? – после тяжелого молчания уточнил Даниил. – Услугу. Ты как-то показывал мне фото своего кузена. Симпатичный молодой человек. – Вас познакомить? – От нехватки внимания со стороны немцев не страдаю, – отмахнулась Лия. – Лучше познакомь его с Жаклин д’Эстере. Ну и с какой-нибудь служанкой во дворце Люксембургского герцога. Судя по тому, как нахмурился Даниил, он начал догадываться, к чему все идет. Помотав головой, он тут же сообщил: – Я не участвую в твоих авантюрах. О, она прекрасного знала, как бывшему жениху все это не нравится. К его радости, она не так часто давала ему узнать о подобных играх, и практически никогда не втягивала в них его самого. Однако сейчас благородство стоило задвинуть в самый дальний угол, потому что на кону стояло её будущее. Ну и его, по сути, тоже. Потому что она знала, как убедить «хорошего мальчика» замарать руки. – В них будешь участвовать не ты, а твой кузен. – Но я окажусь замешан. Пожав плечами, Лия философски протянула: – Ты и так слишком много нагрешил для хорошего мальчика. Даниил нервничал: это она видела и чувствовала. В приподнятых плечах, сжатых в замок руках, сверлящих её глазах. Отчасти все это было наверное вызвано тем, что он почти никогда не видел её такой. И она никогда не становилась его противником. Но ситуация того требовала. – Что именно ты хочешь? И чем тебе так не угодила эта Жанетт? – Жаклин. Жаклин д’Эстере, француженка по корням, графиня. Училась в Лондонском университете, где и успешно нашла себе мужа. Точнее, пока еще только жениха. Информации на двадцатидевятилетнюю француженку удалось получить немало, но самым обидным было то, что ничего особо компрометирующего в этих данных не имелось. Хорошая родословная, прекрасное образование (училась с Анри на одном факультете, но на разных курсах), воспитание, заметки о выходах в свет – все такое идеальное, что зубы сводило. Лия прекрасно знала, что за таким отшлифованным фасадом кроется. Но, похоже, свои тайны прятать мадемуазель д’Эстере умела. Хотя сведения о предыдущих связях откопались. Единственное, на что указал информатор – пристрастие девушки к азартным играм: лет шесть назад её несколько раз фотографировали в казино Монако. Анри об этом знал – пару раз он сопровождал её. Однако сейчас все выглядело так, будто увлечение прошло бесследно. Это можно было использовать. – И что она сделала лично тебе? – уточнил Даниил. – Чем меньше знаешь, тем ниже риски для жизни, – напомнила ему Лия, впрочем, совершенно точно не предполагая действительно чего-то противозаконного. – Твоя задача – познакомить кузена с Жаклин. Пусть он очарует девочку, вотрется в доверие к ней и кому-нибудь из прислуги во дворце. Все это она произнесла максимально тихо, хоть и точно знала: в соседних секциях нет никого, в самом кафе – лишь три человека, не считая персонала. А эти её точно не сдадут. Тем не менее, следовало проявить осторожность. – И что дальше? – тоже понизив голос поинтересовался Даниил. По его выражению лица было понятно, что идея ему абсолютно не нравится, и все эти затеи он не одобряет. Даже если пока не знает конечную точку. Хотя Лия вполне могла предположить, что ему просто не хочется контактировать с кузеном. – А дальше – в этом конверте, – она выложила на низкий стеклянный столик пухлый белый прямоугольник. – У вас всего неделя. Чем раньше все случится, тем лучше. – Не знаю, что ты задумала, но мне это все сильно не нравится, – протянул Даниил, напряженно смотря на подвинутый к нему конверт, но не предпринимая никаких попыток взять его. – Ты можешь отказаться, – пожала плечами Лия с деланным равнодушием и откинулась на мягкую спинку диванчика. – Только тогда, боюсь, твою матушку удар хватит. Она ведь многого не знает о драгоценном сыночке? Ей уже терять было нечего: после того, как её помолвка рухнула именно из-за неосмотрительности Даниила (сколько чертовых раз она просила об осторожности?!), она уже не могла его считать близким человеком. А если он стремительно перелетел в категорию знакомых, то и меры наказания к нему можно было предпринимать практически любые. Пусть решает, что ему важнее – глупые принципы или семья. – Стерва, – сквозь зубы процедил Даниил. – Ты на этой стерве собирался жениться, – напомнила ему Лия. – Прекрасно все обо мне зная. Эту фразу он никак комментировать не стал. Над ними повисло молчание, во время которого Даниил, барабаня пальцами по колену, явно обдумывал все (о чем думать, если у него нет выбора?), а Лия изучала ситуацию на дорогах. Ей предстояло отъехать в центр и она практически молилась, чтобы никому не пришло в голову устроить парочку ДТП – времени катастрофически не хватало. Она переоценила себя (и движение в столице), когда думала, что недели ей будет достаточно. Видимо, опять придется разрывать схему и лететь до Мюнхена и Люксембурга буквально на пару дней, а после возвращаться в Москву. Под лопатками зудело нехорошее предчувствие, что так пройдет весь июль и к осени она станет ненавидеть самолеты. Заблокировав мобильный и бросив его в клатч, Лия вернула внимание бывшему жениху. – Так каким будет твое положительное решение? Судя по тлеющему раздражению в глазах Даниила, он прекрасно понял, что отказаться он не может. Наблюдая за тем, как бледные пальцы забирают белый конверт, она позволила себе легкую довольную улыбку. – Молодец, – похвалила она Даниила и вспорхнула с диванчика. – Жду хороших новостей. Оставив за своей спиной тонкую дверь, Лия тряхнула идеально уложенными волосами и двинулась в сторону выхода из лаунж-кафе. Однако идеальный план дня подвергся корректировкам, когда слух уловил звуки скандала. По крайней мере, иначе трактовать возмущенный женский голос и низкий успокаивающий мужской не получалось. Остановившись у невысокого раскидистого деревца в мраморной кадке, выставленного почти в центре кафе, Лия обернулась в направлении источника звуков и заинтересованно сощурилась, узнав в женщине Алину Николаевну. Бледная, она опиралась на стеклянный столик у панорамного окна и тяжело дышала. Мужчину, который резко поднялся со стула, Лия не могла разглядеть – он стоял к ней спиной: она видела только темные волосы и довольно свободную одежду – джинсы и объемную кожаную куртку. На Игоря Сергеевича он похож не был. Что он говорил, с такого расстояния разобрать не получалось, зато громкий крик «Вон!» она расслышала прекрасно. Как и редкий персонал, встревоженно оглядывающийся на хозяйку заведения. Мужчина качнул головой, развернулся и направился к выходу. Лия с любопытством скользнула взглядом по его лицу, но при этом делая вид, что поправляет туфлю. Ничего примечательного или знакомого она не обнаружила, поэтому перевела взгляд на практически рухнувшую обратно за столик Алину Николаевну. И решила подойти к ней. Не то чтобы её касались подобные скандалы (и чье-то эмоциональное состояние), однако это был очень полезный клиент. А еще очень видная светская личность. – Алина Николаевна? – осторожно окликнула её Лия, приблизившись к столику и краем глаза замечая какие-то бумаги, рассыпанные по гладкой поверхности. Женщина отняла ладони от лица и подняла голову, вызывая в Лие легкий всплеск ошеломления и ужаса. Потому что видеть всегда идеальную и спокойную Алину Николаевну в слезах было… абсурдно. И заставляло желать узнать, что такого произошло. К столику подскочила какая-то официантка. Только она поставила стакан воды перед хозяйкой, её уже жестким взмахом руки отослали подальше. Лия надеялась, что её не отправят туда же. Но, видимо, к ней кредит доверия все же был выше, потому что Алина Николаевна кивнула ей, позволяя остаться. – У вас что-то произошло? – аккуратно осведомилась она, когда женщина сделала пару больших глотков и начала успокаивать дыхание. – Даже слишком многое, – покачала головой Алина Николаевна, складывая руки перед собой в замок и делая глубокий вдох. Но продолжать она не спешила: осмотрев зал на предмет нежеланных свидетелей (в кафе было всего два человека, что не могло не радовать), она поднялась из-за столика и направилась в сторону своего кабинета, жестом показав Лие следовать за ней. Стоило двойным дверям отделить основную зону лаунж-кафе от административных помещений, а потом одинарной узкой – отсечь любые нежеланные глаза и уши, Алина Николаевна словно даже ниже стала. Гордо расправленные плечи расслабились и опустились, шаги замедлились, и высокие шпильки уже не так звонко стучали по мрамору. Лия устроилась в неглубоком кожаном кресле и дождалась, пока женщина поправит макияж и вернется в кабинет, нальет себе коньяк. Только после этого она пристально посмотрела на Алину Николаевну, ожидая продолжения. И не прогадала. – Приходил мой бывший муж. Стало понятно, почему она его не узнала – Лия никогда не видела этого человека. И в отличие от Игоря Сергеевича он не мелькал в прессе, являясь совершенно не публичной личностью. Даже то, что со слов Марка он сейчас вполне неплохо зарабатывал, не добавляло ему известности. – Что ему было нужно? – Не удержался, чтобы не сообщить мне, какая я отвратительная мать, – с отвращением произнесла Алина Николаевна, но за этой маской Лия отчетливо видела куда более сложные эмоции. Боль. Горечь. Разочарование. Если бы слова бывшего мужа не попали в самое сердце, сейчас бы эта идеально владеющая собой женщина так не выглядела. Не позволила бы себе слезы вне кабинета или собственного дома. Пусть даже в зале было от силы двое человек и пара официантов. А последние точно никому ничего не расскажут. Какой бы матерью Алина Николаевна ни была (особенно по мнению Марка), она любила своих детей. Пусть и своеобразно. – Марк… – женщина помедлила, сплетая пальцы в замок. – Он вернул фамилию родного отца. Отказался от наследства Игоря. И… от меня. Алина Николаевна вновь закрыла лицо руками; её плечи тяжело поднимались и опускались, но Лия была уверена, что она уже не позволит себе слез. Это была разовая слабость. Хотя то, что она переживала и очень сильно, сомнению не подлежало. На эту ли реакцию надеялся Марк? Стоило ли оно того? Лия была уверена, что он откажется только от отчима, но, похоже, он решил сжечь все мосты. Хотя уйти из семьи так рано, в июне, когда вопрос с компанией еще не решен… это выглядело абсолютным безумием. Что должно было произойти, чтобы он сделал это раньше? Или он так и планировал? А если каким-то образом Елецкий заберет компанию его деда. Что тогда он будет делать? Сумасшедший идиот. – Если бы не Юра, я не знаю, когда узнала бы об этом. И как. Я не видела сына уже месяц, – отняв руки от лица, проговорила Алина Николаевна, смотря куда-то в стену. – Он никогда не думал о близких, – тихо уронила Лия. – Но такого даже я не могла ожидать. Отчасти. Она представляла его силу ненависти к матери, но не думала, что он оборвет все связи. И ради чего? Чтобы в итоге остаться в одиночестве? – Я знаю, что он винил меня в разводе с его отцом. Знаю, что это сказалось на нем. Тем более я тогда была занята Никой. Но… – она с тяжелым вздохом покачала головой, не в силах закончить фразу. Лия догадывалась, что именно подразумевалось. Неужели все это оказалось для него больно настолько, чтобы пожелать избавиться от матери. Пусть не в буквальном смысле. Неужели ему было настолько важно, чтобы семья не рухнула. Чтобы рядом был отец – а не отчим. Чтобы не было навязанного сводного брата и сестры. Впрочем, если бы Лия жила с такими людьми, она бы тоже вряд ли испытывала к ним семейное тепло. По крайней мере, к Веронике и Владу – точно. Однако, как оказалось, переживала Алина Николаевна не только за свою проваленную роль матери. Потому что следующая её фраза, произнесенная глухим голосом, обратила Лию в чистый лед. – Я боюсь того, что с ним может случиться. Непонимающе нахмурившись, Лия пыталась решить, уточнять ей, в чем причина этого беспокойства, или нет. Имеет ли она на это право. Но пока она взвешивала все «за» и «против», Алина Николаевна избавила её от этой дилеммы, продолжив: – У Юры давно своя семья. Марк вряд ли будет часто видеться с ним. Все стало кристально ясным. Хотя отчасти это поражало Лию, не думавшую, что Алина Николаевна вообще тревожится о сыне. Но в прошлом Марк действительно творил сумасшедшие вещи. Часть из которых могла стоить ему жизни. Восемнадцатилетний мальчишка, лишенный понимания и любви со стороны семьи, ищущий себя, вечно доказывающий что-то всем – и себе. Русская рулетка и гонки были еще довольно безобидными развлечениями в моменты, когда ему казалось, что он перестал существовать и что-то чувствовать. За те семь месяцев их не-отношений Лия вытаскивала его трижды. И сдерживала у края – раз шесть. Сейчас ему было не восемнадцать и, казалось, юношеское безумие схлынуло. Но если в августе Елецкий выиграет, Лия боялась представить, что произойдет. С человеком, оставшимся в полном одиночестве. А к отцу он не обратится – это Лия знала. – Он стал благоразумнее, – фальшивые слова пришлось буквально выдавливать себя. Потому что никакого чертового благоразумия в нем не наблюдалось. Добавились осторожность и продуманность. Самостоятельность. Но некоторые вещи остались неизменны. Если бы Алина Николаевна не была погружена в свои переживания, она бы наверняка вдумалась в эту фразу. И уточнила бы, откуда Лия вообще знает, насколько изменился Марк, если они просто учились вместе. Но, к счастью, ей было совсем не до этого. Прикрыв глаза, она прижалась затылком к кожаному изголовью кресла. – Прости, – хрипло произнесла она. – Ты не должна была этого слышать. – Иногда кто-то должен выслушать, – пожала плечами Лия. – Вы можете быть уверены, что эта информация никуда не попадет. По крепко сомкнутым винным губам пробежала тень улыбки, а потом с них сорвалось короткое «Знаю». Похоже определенный кредит доверия Лия действительно получила. Еще бы понимать, за что именно. Хотя вряд ли сейчас это имело значение. И без того было о чем подумать. Или о ком. Повисшая в кабинете тишина растянулась на добрых минут десять. Алина Николаевна молчала, восстанавливаясь; Лия смотрела на подернутую дымкой полуденного солнца Москву за панорамным окном и пыталась привести хаос мыслей к какому-то порядку. Но они снова разлетелись, спрятались по углам, когда уже абсолютно спокойный и даже деловой голос разорвал тишину: – Вообще я хотела тебя сегодня набрать, чтобы встретиться. Но все повернулось даже лучше, – Алина Николаевна уже была почти собранной и только бледность лица выдавала её недавние переживания. – У меня есть для тебя новый проект. Лия заинтересованно обернулась. Это определенно заслуживало внимания. Обо всем остальном можно будет подумать позже.