***
В теплой, яркой Италии, пропитанной запахами свободы и любви, нежась в лучах утреннего июньского солнца, Лия молча обещала себе, что она попытается еще раз. Попытается воспользоваться шансом, который ей вручила судьба. Попытается построить свою личную жизнь практически на компромиссе: и бабушке все нравится, и ей комфортно. А если нет – если и здесь ошибка, тупик, – она рискнет дать шанс отношениям, которые не имели права рождаться. Но все же появились семь лет назад и погибли спустя семь месяцев. Это обещание было очень опасным, вызывало страх, но, смотря на абсолютно расслабленное (это было так редко) лицо спящего рядом Марка, она осознавала, что оно верное. Хотя легче от этого не становилось. В день, когда она узнала о его вмешательстве в её отношения с Анри, она послала собственное обещание к черту. В те мучительные часы, когда она ожидала приземления самолета и неслась, превышая скорость и собирая штрафы, в Кунцево, она едва ли вообще думала о каких-то обещаниях и обидах. А сейчас в голове царил хаос. Она не могла дать им шанс. Это все еще было слишком страшно, слишком неправильно, потому что он снова не услышал её. И, возможно, не понял. Но несмотря на это, она не могла оставить без внимания то, что сейчас происходило вокруг Марка. Нечто страшное и отвратительное. Ей совершенно не верилось, что все эти аварии – обычные совпадения. Не было смысла гадать: от всего случившегося ниточки тянутся к компании. К Елецкому, не готовому отдать то, что считал по праву своим. Всю эту неделю, минувшую со дня её возвращения в Москву, она просыпалась каждую ночь от абсурдных картин той аварии. Аварии, которую она вживую не видела – только фотографии результата. Аварии, которая закончилась вполне хорошо даже для Влада. Аварии, в которой на самом деле Марк не участвовал, однако в её кошмарах он находился за рулем. И исход всегда был один. Скорая ли не успевала приехать, врачи ли не справлялись с операцией, но в следующем обрывке сна Лия куталась в черный кейп и цеплялась за руку Влада, пока кто-то оставлял цветы на свежем холмике земли. С надгробия из черного мрамора смотрело давно ставшее родным лицо. Она просыпалась от собственного крика ужаса и тошноты. С шумом крови и неровно колотящегося сердца в ушах. С трясущимися руками и холодными ногами. Просыпалась, тянулась к постепенно пустеющей коробке с анксиолитиком (хоть и прекрасно знала – так нельзя) и бутылке минералки. И только на таблетке засыпала еще часов на пять, сжимая мятую картонную упаковку во влажных пальцах. Лия уже не понимала – это слишком богатое воображение или дурное предчувствие следующей аварии. Ощущая себя на грани сумасшествия, она внепланово появилась у психотерапевта три раза за неделю. А после решила, что не успокоится, пока лично не разберется во всем. Сидеть и ждать, обновляя ленту новостей и надеясь, что не увидит чего-то более страшного, связанного с Марком или со всей компанией, она не готова. Если, конечно, не хочет окончательно угробить психику и посадить печень лекарствами. Не готова представлять, каким будет следующий шаг противника. Именно поэтому Лия застегивала провисевшее в гардеробе полгода дымно-серое Маркеза с юбкой из фатина в пол, белыми цветами и свободными рукавами до локтя, и надеялась, что в своем истощенном состоянии еще может прилично ходить на шпильке. Потому что ничего другого надеть не могла: дресс-код. Именно поэтому она убеждала себя ровно дышать, принимая поданную руку в белой перчатке и выходя из машины под едва обдувающий обнаженную шею июльский ветер. Именно поэтому входила в слепящий огнями и удушающий квинтэссенцией из сотен разных парфюмов зал, выбранный Елецким для закрытого приема. Она была обязана здесь появиться. – Лев Эдуардович, – с улыбкой поприветствовала хозяина вечера Лия, протягивая ему руку для поцелуя. – Прекрасный вечер! Мужчина приложился даже очень охотно, и еще секунд десять не выпускал её пальцев из ладони. Только эта маска очаровательного дамского угодника трещала по швам. В его карих глазах Лия видела жестокость и холод, тонкие губы держали улыбку автоматически – все остальное было неподвижным и не излучало ни грамма радушия. Смотря на него, можно было предположить, что Александр Кассини ушел из жизни не своей смертью. Как и его помощница. Как и многие другие, кто попытался перейти дорогу этому человеку. – Он меркнет перед вами, – отозвался ответным комплиментом Елецкий, не спуская с нее заинтересованных глаз. – Могу я узнать ваше имя? Если бы не то, что она знала об этом человеке, она бы позволила себе комментарий о флирте за спиной у новоявленной невесты, однако с ним каждое слово – шаг по лезвию ножа. И готовить его следовало тщательно. – Лия, – представилась она. – Лия Аренсберг. – Неужели? – по лицу мужчины проскользнуло слабое удивление, давая понять, что ему очень знакома эта фамилия. – Внучка? Или уже правнучка? Лишь бы знакома была только в общих чертах. Не хватало еще, чтобы Елецкий оказался каким-то давним знакомым семьи. – Какое счастье, что бабушка этого не слышит, – улыбнулась Лия. – Это слишком жестокий комментарий в адрес её возраста. – Скорее комплимент вашему. Из-за спины Елецкого показалась женская фигурка, облаченная в несколько слоев лимонной органзы, практически стекающей по силуэту и визуально увеличивающей отсутствующую грудь. Фигурка с очень острыми плечами, крайне дорогим колье и идеально гладкими густыми черными волосами, перекинутыми через правое плечо. Именно в тот момент, когда окинувшая взглядом все это Лия все же уделила внимание лицу девушки, Елецкий, приобнявший свою подружку, произнес: – Лия, вы уже знакомы с моей прекрасной невестой? Лие многого стоило сохранить на лице приветливую улыбку и не пропустить ни намека на изумление, замешанного на отвращении. – Не имела чести, – она качнула головой, наблюдая, как девушка напротив сощурила синие глаза, обрамленные пышными нарощенными ресницами. Стало интересно, поддержит ли та легенду. – Верóника, – произнесла девушка, одаривая её такой сладкой улыбкой, что хотелось запить это текилой. – Рада знакомству. Лия с трудом задушила в себе смех: годы шли, а Вероника себе не изменяла, настойчиво заставляя других произносить её имя на европейский манер. Хотя в её крови не текло ни капли нерусской крови. Если только она не забрала половину у первого мужа. И эти её попытки повторить французский акцент тоже изрядно веселили. – Взаимно, – едва приподняла уголки губ Лия, не сводя с Вероники насмешливого взгляда. – Мне кажется, я вас где-то видела. Случайно не на обложке французского VOGUE? – Вы покупаете иностранные выпуски? – Я часто бываю в Париже. – Какое совпадение, – театрально изумилась Вероника, вызывая желание дать ей «Оскар» за эту двухминутную игру. – Я прожила там несколько лет. И как вам Франция? – На фото выглядит приятнее, чем вживую, – пожала плечами Лия, с благодарным кивком принимая из рук Елецкого, остановившего официанта, бокал с игристым. – Хотя, безусловно, их макаронс заслуживают четырех часов в самолете. – Дамы, вынужден вас оставить ненадолго, – дождавшись короткой паузы, прервал их милую пустую беседу Елецкий и с наигранным сожалением произнес: – Обязанности ждут. Дорогая, – обратился он к Веронике, целуя её оголенное плечо, – надеюсь, ты не заскучаешь. – Не беспокойся – мы прекрасно проведем время, – заверила его та. Наблюдая за этим театром, Лия укреплялась в мысли, что здесь нет ничего, кроме очень хорошего контракта. И она уже догадывалась, какого. И несмотря на то, что она неплохо знала младшую Романовскую, для нее даже мысль о подобном была дикостью. Интересно, Марк вообще в курсе происходящего? Или этот сюрприз ему подадут на расписном фарфоровом блюде позже? Стоило только Елецкому раствориться в толпе гостей, на лице повернувшейся Вероники не осталось ни намека на радушие. Накрашенные винным полные губы все еще удерживали улыбку, но глаза обжигали льдом. Она не собиралась даже делать вид, что ей доставляет какое-то удовольствие эта встреча. Но и просто так уйти не могла – это выглядело бы странно в глазах окружающих. – Какая удивительная встреча, – протянула Вероника, покачивая бокалом. Острые черты лица под этим светом казались еще более скульптурными (впрочем, это все было заслугой косметолога) и вкупе с темным макияжем и волосами пугали. Хотя сильнее всего страх вызывали ледяные глаза. – Вынуждена ответить тем же, – сощурившись, отозвалась Лия. – Даже я не ожидала тебя видеть рядом с Елецким. – Приятно, что я превосхожу чужие ожидания. – О, в этом ты всегда была профессионалом. Тебе настолько не повезло с наследством, что ты решила выйти замуж во второй раз? Судя по тому, как скривилась на миг Вероника, Лия попала в цель. Хотя не факт, что в самое сердце – эта девица была слишком алчной. Даже с хорошим наследством она бы не преминула вцепиться в новую жертву. Слабо верилось, что её первый муж в тридцать два скончался сам по себе. Девочка вытерпела два года брака и решила стать вдовой. В двадцать один это, конечно, интересный статус. Хотя от него определенно должна отвлекать пометка «очень состоятельная». Детей в том браке не было, поэтому абсолютно все должно было достаться жене. Правда были слухи, что пара в последние полгода находилась на грани развода. Может это как-то повлияло на завещание. Впрочем, как бы то ни было, а сейчас Вероника вцепилась в очень привлекательный кусочек. И наверняка не только из-за денег. – Не волнуйся за мое наследство, – с приторной улыбкой посоветовала ей Вероника. – Думаю, у тебя сейчас есть более весомые поводы для печали. Например, ушедшая из рук люксембургская корона. Что?.. Ошеломленно моргнув, Лия подавила шумный вздох, уговаривая себя не показывать всей степени изумления. Откуда вообще Вероника могла знать о её намерениях в отношении Анри? Марк с ней не общался, это точно. Кто еще был в курсе? Алиса? Но та вообще никогда лично не контактировала с Вероникой. Ситуация на грани абсурда. – Какая удивительная осведомленность, – оценила Лия. – И когда ты вошла в число моих фанаток? – За тобой так интересно наблюдать. Лучше любого сериала, – Вероника сделала глоток игристого и притворно полюбопытствовала: – Как тебе Жаклин? Очаровательна, не правда ли? И так похожа на тебя. Воздух замер где-то в горле плотным комом. Осознание ударило по затылку, вызывая дезориентацию. Как много эта стерва знала? И как много… рассказала?.. – Так это ты… – даже не скрывая шока, выдохнула Лия. – Поделилась интересными фактами о тебе с Жаклин? – поняла её с полуслова Вероника, хитро усмехаясь. – Я знала, что ты оценишь. Это выглядело отчасти странно. После тех происшествий шесть лет назад они больше почти не пересекались. Веронику отправили во Францию, где она вроде бы училась, потом вышла замуж. О её возвращении в Россию Лия не знала. Между ними не было конфликтов в течение этих шести лет. Да и делить им вроде как было нечего. Тогда зачем? Маловероятно, что она находилась в сговоре с Марком – не при их отвратительных отношениях. – Какая тебе с этого выгода? – ничего не понимая, осведомилась Лия. – Дать тебе выйти замуж за этого принца было бы конечно неплохо – уверена, моему бывшему братцу это бы не понравилось. А его срыв мне очень на руку. Но знаешь, – Вероника загадочно помедлила, склоняя голову набок, – он еще свое получит. А вот тебе я давно хотела отомстить. – Не уточнишь, за что именно? А то у меня из головы вылетает все, что связано с мелкими стервами вроде тебя. – Может за мой позор на отчетном концерте? Или за парня, которого ты у меня увела? Хотя, – театральная пауза вкупе с задумчивым тоном вызывала раздражение, царапающее грудь, – может за то, что из-за тебя мой бывший братец почему-то вдруг решил всерьез заняться компанией? Если первое Лия даже отрицать не собиралась, а о втором едва ли помнила (целенаправленно она точно никогда не уводила), то последнее её сбило с толку. Она прекрасно понимала, о чем говорила младшая Романовская, хотя не совсем осознавала собственную роль в мыслях и действиях Марка. Однако куда сильнее её волновало совсем другое: Вероника не имела никакого отношения к Кассини. Она была Романовской по крови. Какое ей вообще дело до того, что ей никак принадлежать не может? Лия знала о соперничестве Марка с Владом, но едва ли предполагала, что их сестра тоже в этом всем участвует. – Тебе так невыносимо видеть, что кто-то действительно хочет стать личностью, а не зарабатывает деньги на брачных контрактах? Дочь – как самого долгожданного и младшего ребенка – Алина Николаевна всегда баловала безмерно. И ничего хорошего это не принесло. В их обществе вообще было мало честных, справедливых, не корыстных и дальше по списку. Однако некоторые вырастали личностями, имеющими представления о морали, самостоятельности, ответственности и иных полезных качествах. Только к Веронике Романовской это не относилось. Единственное, что она могла – удачно выходить замуж и отбирать у супруга деньги. Лия бы не удивилась, если бы лет через пять Елецкий скончался от сердечного приступа, а его счета и акции достались молодой вдове. Похоже, на это она и делала ставку сейчас. – Мне невыносимо видеть, как этому мальчишке достается все, – процедила Вероника, понизив голос. Окружающие их гости находились на достаточном расстоянии, чтобы не слышать разговора (или не разбирать всех фраз), да и у них было не меньше тайн. Однако Вероника явно желала максимально утаить собственные намерения. Хотя, если она озвучивала их здесь, значит как минимум Елецкий точно знал, что это не любовь, а холодный расчет. Значит и он не являлся потерявшим голову на старости лет. Что он имел с младшей Романовской кроме симпатичной фигурки (все его жены были юными девочками)? Отличное знание противника? – А тебя, несчастную, обделили? – фальшиво посочувствовала ей Лия. – Неужели мамочка не выбила для тебя часть наследства? В конце концов, Марк оставил эту семью. Похоже, все так и было: губы Вероники на миг скривились в отвращении. Конечно, это изначально было маловероятно – может Игорь Сергеевич и любил дочь, но он должен был понимать, что она не способна к управлению. Максимум, он бы отдал ей процентов десять-пятнадцать акций, чтобы она получала дивиденды. Но конечно бы не передал ей половину бизнеса. Значит, все ушло Владу. Или же Алине Николаевне, бонусом к её имеющимся тридцати процентам. Ну, тут заботливая мамочка чем-то с дочерью поделится. Но похоже та хотела еще. – Я могу получить намного больше. – Особенно если Марк вдруг умрет, да? Вероника нахмурилась, но в синих глазах проскользнуло что-то похожее на тревогу; тонкие пальцы, тронутые загаром, сильнее сжали хрустальный бокал. А думать-то стоило не на Елецкого, похоже. С такой семьей и врагов не надо. – Что за бред? Голос её звучал уверенно, но Лия не сомневалась, что Вероника так или иначе была в этом всем замешана. Даже если не напрямую, но она принимала участие в этих авариях. Ей это было выгодно. С насмешливой улыбкой дотронувшись своим бокалом до её, все так же крепко зажатого в руке, Лия сократила расстояние между ними, как если бы хотела клюнуть воздух у щеки после какого-то поздравления. И тихо сообщила: – Будь уверена, я получу нужную мне информацию. Конечно же дочь Романовского никто не посадит. Игорь Сергеевич имел немалый вес в обществе и множество полезных связей. И раз Марк больше не его сын, защищать его Романовский не станет. А от дочери обвинения отведет. Однако арест – не единственное, что может серьезно навредить ей и её репутации. – Какая трогательная история, – восхитилась Вероника, когда Лия шагнула назад. – Семь лет прошло, и вы опять вместе. Надо же. – Мы не вместе, – отрезала Лия. – Но это не помешает мне уничтожить тебя, если ты еще раз попытаешься его убить. – У тебя слишком богатая фантазия, – поморщилась Вероника. – Я не имею к этому никакого отношения. Может Лия бы и поверила, если бы не знала эту девушку достаточно хорошо. И не знала, как она любит играть с чужими жизнями. Может напрямую она никогда не убивала, но вполне была способна нанести тяжелую травму. Или подстроить «трагическую случайность». – Я тебя предупредила. Три тяжелых слова повисли в воздухе, когда Лия развернулась в намерении уйти отсюда. Ей больше было нечего сказать Веронике, и терпения бы на более долгую беседу ей тоже не хватило. Если с Жаклин обмениваться ударами было интересно (хоть и окончилось все не так, как хотелось), то Вероника всегда вызывала только отвращение. Встречу с ней Лия не планировала, но все же она оказалась ценной. Теперь ей было над чем подумать. Мельком осмотрев собравшихся, Лия решила направиться в сторону рояля, где заметила знакомое лицо одной из медийных личностей, однако замерла на месте, буквально прикованная к нему. Короткое пересечение взглядов вызвало настоящую бурю, только не ту, что любят описывать в романах. На лице Марка она отчетливо прочла ошеломление, после сменившееся странной мрачностью, которой было завуалировано нечто, похожее на ужас. Казалось, если бы он мог, он бы сейчас же выставил её из ослепляющего блеском и огнями зала. Сама же Лия, не ожидавшая увидеть здесь Марка (все же прием никак не касался компании), с трудом сдержала раздражение при виде дамы, что клещами вцепилась ему в руку. Могло пройти еще несколько семилеток, а он не изменится – все так же будет менять спутниц на каждый выход в свет. Ну, и чем он соблазнил эту?.. Картина заставила её задуматься, стоило ли вообще ей сюда приходить. Стоило ли что-то затевать, когда Марк выглядел вполне довольным жизнью. И, в конце концов, они уже поставили отчетливую точку.***
К несчастью, затеряться среди людей, которых, в сущности, было не так много, не вышло. Лия побеседовала в лучшем случае с троими, приняла одно приглашение на танец и вышла из круга, чтобы освежиться бокалом игристого вина, когда самое нежеланное столкновение все же произошло. Наивно было надеяться, что этого не случится, но очень хотелось оттянуть момент. – Что ты здесь делаешь, принцесса? – шепот у левого уха обильно сочился ядом и источал злость. Можно подумать, она тот источающий смрад грешник, что осмелился войти в райские сады. Что в этом вечере было способного вызвать столь яркую реакцию Марка? Хотя куда важнее, что он сам здесь забыл? Медленно развернувшись, Лия едва не разлила игристое Марку на костюм, задев его бокалом – он стоял непозволительно близко. И, похоже, желал испепелить её взглядом. – Наслаждаюсь вечером? – предложила она самый очевидный ответ. Но, похоже, за честный его не признали, потому что хмурое лицо Марка не посветлело ни капли. Он все так же мрачно смотрел на нее сверху вниз, явно намеренный выбить правду. Что ж, пусть пытается: это последнее, что Лия бы вообще сделала сегодня. – Как ты сюда попала? Это закрытый прием. – А значит – самый интересный. И ценный, – напомнила прописную истину, придуманную и озвученную не ей, но так часто оказывающуюся верной. И помогающей находить то, что долго ищется. Где еще, как не на закрытом мероприятии, реально узнать самые свежие сплетни и самые коварные планы тех, кто не хочет афишировать свои интриги? И где еще встречать тех, кто избегает «стандартных» приемов? Сегодня она уже выяснила немало, при этом особо не засветившись. Хотя самую важную информацию пока не получила, но вечер продолжается. Марк коротким движением забрал у нее бокал с почти нетронутым игристым и не глядя поставил на поднос проходящего мимо официанта. После чего осторожно сжал пальцы её правой руки в ладони и вывел к танцующим, как-то настороженно осматривая зал. И вряд ли проверял реакцию спутницы, оставленной где-то в десятке метров отсюда, болтающей со знакомыми. – Не боишься, что твоя дама от ревности взорвется? – прокомментировала Лия, краем глаза находя наблюдающую за ними девицу. Очень недовольную, надо признать. Впрочем, такими были практически все подружки-на-одну-ночь, которые мечтали о чем-то большем. – Это последнее, о чем есть смысл думать, – Марк вернул ей внимание, вызывая странный дискомфорт пристальным взглядом, и повторил вопрос настойчивее: – Что ты здесь делаешь? – На данный момент танцую с тобой. Она все так же не собиралась говорить правду. – Оставь свой сарказм, принцесса. Я хочу знать, зачем ты здесь. – А я хочу знать, с какой стати этот допрос. Судя по тому, как потемнели зеленые глаза напротив, Марк медленно закипал. И это вызывало у Лии желание улыбаться, хотя дискомфорт никуда не делся, и к нему очень охотно присоединилась тревожность. Она конечно не ожидала, что Марк вдруг будет рад её видеть: несмотря на их встречу в больнице, вряд ли что-то изменилось. Они достаточно ясно все обозначили в своих отношениях, которых уже не было. Однако вряд ли именно в этом крылась причина его тихой ярости. Судя по тому, как Марк напряг челюсть, он едва сдерживался, чтобы не повысить голос. Что было недопустимо. Он знал о её панических атаках. А еще он определенно не хотел, чтобы кто-то стал свидетелем их разговора (и тем более ссоры). Именно ради этого он вывел её танцевать: скрыть короткую беседу. Увы, но здесь найти хороший укромный уголок, не покидая зал, было практически нереально. – Я не знаю, в каких двойных играх ты меня подозреваешь, – максимально расслабленным тоном сообщила ему Лия. – Но я здесь с той же целью, что и остальные: новые связи, полезные знакомства, выгодные сделки. – Из всех мероприятий, проходящих сегодня в Москве, ты выбрала именно вечер Елецкого? – Я выбрала самое интересное. Обжигающие лопатку пальцы скользнули ниже по тонкому шелку платья и надавили, вынуждая разрушить остатки приличного расстояния между их телами, буквально сталкивая их; по позвоночнику прошла дрожь. И точно такая же мелкими иглами пробежалась по обнаженным рукам, когда виска коснулись теплые губы, и поток воздуха привел в движение отдельные легкие пряди волнистых волос. – Ты выбрала самое опасное, – фраза влилась в уши раздраженным шепотом, почти лаская; со стороны они выглядели просто обнимающейся парой. – О чем ты говорила с Вероникой? – Тебя не предупреждали, что любопытство до добра не доводит? – умоляя дрогнувший голос не сорваться, уточнила Лия, чуть повернув голову, чтобы вернуть зрительный контакт. Хотя вряд ли бы это ей помогло. Теперь они почти соприкасались носами, и она могла ощущать его теплое дыхание на своих губах. Спасибо всем закрытым приемам за то, что здесь никогда не было журналистов. А вот на предмет знакомых бабушки стоило бы зал проверить. – Серьезно? – насмешливо выдохнутое слово явно касалось не только её фразы, а скорее всей этой ситуации. Провокационно улыбнувшись, не отрывая взгляда от золотисто-зеленых аномалий радужек напротив, которые сейчас, казалось, превращались в завораживающий калейдоскоп, Лия медленно скользнула левой рукой по плечу Марка вверх, невесомо касаясь пальцами шеи, линии челюсти и замедляясь на скулах. Сейчас она стояла перед самым мучительным выбором за последние несколько недель. Среди вариантов не было правды, но она могла хотя бы частично ответить честно. А могла просто уйти от ответа привычной ложью. Ложью, которой между ними и без того было предостаточно. Новая порция уже ничего не изменит. И стоило ли быть честными? – Я поздравила твою сестру с помолвкой, – растягивая расстояние между ними сантиметров на десять, ровным тоном произнесла Лия. – Еще один удачный брак на её счету. И сделала шаг назад, разрывая тактильный контакт, чтобы уйти. Она не была готова даже к полуправде. Она вообще ни к чему готова сейчас не была. Дав себе то глупое обещание, она серьезно погорячилась, наверное. Или не совсем разумно сделала, появившись здесь именно сегодня, хотя медлить было нельзя. Кто знает, когда в следующий раз Елецкий решит устроить прием. А главное, когда ей повезет о нем узнать и попасть туда. Отчасти это даже хорошо, что она столкнулась с Вероникой: неизвестно, какими путями пришлось бы собирать по крупицам нужную информацию. Это не отменяло необходимости пообщаться еще с несколькими людьми, но все же дало немало. Придерживая двуслойную юбку из тонкого серого фатина, расшитого объемными цветами и узорами в виде бисерных листьев, чтобы та не мешалась под высокими каблуками, Лия направлялась к выходу из зала. Она остановилась всего пару раз, чтобы обменяться протокольными фразами с теми, с кем сегодня успела завести знакомство. И еще один, с отклонением от курса – чтобы извиниться за ранний уход перед хозяином вечера. На её превеликое счастье, Вероники рядом с Елецким не было: ушла припудрить носик, как он сказал. Но еще одну порцию поздравлений и извинений передать пообещал. Заодно заверив, что будет рад видеть её снова. Лия в этом, конечно, сомневалась. Особенно если Елецкий узнает (а это произойдет) о её знакомстве с Марком. Но ответила тем же. В холле было пусто: промелькнул лишь юркий официант, выносящий из зала поднос с опустошенными бокалами. Тонкие шпильки рождали мягкий звук по мраморному полу, тускло блестящему в скудном освещении: в сравнении с той яркостью, что была в зале, здесь царили практически сумерки. Окон не было, и свет рождали лишь мелкие галогенные лампы в потолке и стенах. Расслабленно выдохнув, когда шум, суета и удушливые запахи остались за спиной, Лия на мгновение остановилась, чтобы просто насладиться этим спокойствием. А потом направилась вперед, надеясь как можно скорее покинуть это место и вернуться к классической программе воскресенья, включающей в себя пенную ванну и интересную книгу. Однако её намерения прервали торопливые шаги за спиной и крепкая хватка на локте, прикрытом тонким фатином свободного рукава. Уверенная в том, что Вероника все же решила лично с ней распрощаться, заодно добавив еще что-нибудь к тому разговору, Лия остановилась и, сделав глубокий вдох, обернулась, собираясь сообщить раздражающей девице, что на сегодня лимит её терпения исчерпан. Но слова обратились пеплом на языке, когда она столкнулась взглядом с Марком, стоящим в паре шагов от нее. Надеждам на спокойный вечер стоило заказать литургию. – Ты действительно думала, что мне хватит этой отговорки о поздравлениях? – Надеялась, – пожала плечами Лия и пошевелила рукой. – Не хочешь отпустить? – У тебя есть дурацкая привычка сбегать посреди разговора. А у кого-то была не менее дурацкая привычка проявлять настойчивость, когда не нужно. Но она же об этом сейчас не говорила. Ей было неясно, почему вообще Марк с таким упрямством требует от нее ответа, словно от этого зависит жизнь всего человечества. Это обычный прием. Да, закрытый. Да, устроенный Елецким. Однако это прием, а не совещание акционеров. Не торги, на которые выставили компанию, не уведомив его. – У Золушки переняла. Хочешь, туфельку оставлю? – Своему принцу ты из них уже дорогу выложила? – Не уверена, что тебя это касается. Как и причины моего присутствия здесь. Хватка на локте стала еще крепче: хотелось верить, что завтра на коже не появится синяков. Свободной ладонью Марк провел по её правому предплечью, сминая свободно лежащий фатин, расшитый аналогично юбке, почти дразняще пробежался пальцами по обнаженному плечу и шее, заставляя против воли наклонить голову влево, и почти болезненно надавил на затылок, требуя смотреть на него. – Если ты решила помочь Елецкому заполучить компанию, ты очень рискуешь, принцесса, – холодный хриплый голос замораживал кровь в венах, пока темные от недостатка освещения глаза обращали её в пепел. А оседающая на плечи тяжелая фраза кандалами приковывала к полу. Так вот чего он боялся. Это было ожидаемо. Наверное. Он хорошо знал её методы и догадывался, что за разрушенный шанс на удачный брак она способна пойти на многое. Но, наверное, одну вещь он – к её счастью – не до конца понял или принял. Ту самую, которую она и сама до сих пор не впустила в свой разум полностью. Но, наверное, единственно незыблемую. Она никогда не смогла бы уничтожить его окончательно. У нее имелись на руках козыри. (у каждого из них) Только это ничего не значило. Сделать такой шаг – разрушить до основания обоих. Разрушить до основания даже то, что не должно быть построено. И не дать ни шанса собрать все это заново. Сделать такой шаг – возненавидеть себя. Семь лет назад, глотая по три таблетки, пребывая в полубессознательном состоянии, стараясь хоть так не думать, Лия ощущала, как каждая клеточка, срывающая голос от боли, источает жгучую, ядовитую ненависть. В глубине себя надеясь, что все же услышит два самых главных слова, всем естеством она желала не видеть и не слышать его никогда. Но даже тогда она понимала, что не в силах нанести тот самый удар. Марк был человеком, который не должен существовать в её жизни. И он же был тем, без которого она не могла представить себя. Все семь лет она не могла раскрыть правду об аварии. Сейчас – не могла позволить сделать этого и многого другого, что поставило бы под угрозу его права на компанию. Потому что она знала исход. И именно этого исхода Марку не желала. Тяжело сглотнув, Лия разомкнула губы, но произнести фразу удалось не с первого раза. – Я не собираюсь помогать Елецкому. Хотя бы потому, что тогда компания попадет в руки еще и твоей сестре. – Можно делать ставки, как быстро Вероника все развалит, – мрачно усмехнулся Марк. Лия опустила глаза и зацепилась взглядом за расстегнутый воротник темной рубашки. Черные линии татуировки вновь завладели вниманием, проталкивая на кончик языка все тот же, полный любопытства вопрос. Потребовалось немалое усилие, чтобы вернуть себя к более важной теме. Хотя бы ненадолго. – Я уверена, что она причастна к аварии. И скорее всего, не к одной. Пальцы, лежащие на её затылке, дрогнули. Но когда Лия вновь подняла глаза, Марк выглядел абсолютно спокойным – насколько это было возможно, если учесть его крайне мрачный вид. По крайней мере, удивления не наблюдалось. Не исключено, что он ожидал этого. – Не лезь в это, принцесса, – посоветовал он, делая шаг назад и убирая руку с её шеи, но не с локтя. Лия тут же вцепилась в его рубашку, останавливая. Теперь попытка уклониться от дальнейшего разговора не устраивала её. – Предлагаешь дождаться, пока она все же добьется цели? – сверля его взглядом, уточнила Лия. – Предлагаю пустить твою изобретательность в другое русло. У тебя кажется были грандиозные планы на люксембургскую корону. Что ты вообще делаешь в Москве? – Заглянула разобраться с одной стервой, – усмешка вышла кривой, почти вымученной. – Твоя сестра и здесь наследила. Так что, похоже, мы опять заодно. Не отрывая от нее взгляда, Марк медленно покачал головой, накрывая ладонью её пальцы, сжимающие воротник его рубашки. Заставляя задохнуться от этого простого жеста. – Нет, принцесса. Вероника слишком сумасшедшая стерва. – Ты мне говорил то же о Жаклин. Но я в порядке. Даже если проиграла. Даже если вправду недооценила француженку. Она все еще в порядке. Этого мало, чтобы с ней что-то произошло. – Жаклин никогда не убивала. Даже косвенно. Зато Вероника на это способна. – И я уже получила этому подтверждение, – согласилась Лия, делая шаг вперед. – И не хочу увидеть новое. – Ты понимаешь, во что ввязываешься? – Я отправила за решетку Литвинова, если ты забыл. Я в состоянии разобраться с твоей бешеной сестрицей. Кажется, Марка этот аргумент ничуть не убедил; его глаза недобро сузились. – Про Литвинова мы еще поговорим. Главное, чтобы эти разговоры не включали в себя подробное раскрытие финала тех отношений. Лия надеялась, что Марк будет знать это только в общих чертах. Да и вообще кто-то кроме присутствовавших в истории людей. Она до сих пор вспоминала все с ужасом и отвращением. Не с болью, как это было семь лет назад. С желанием содрать с себя кожу, закрыть глаза и уши. Не думать, что это происходило с ней. Потому что это было не больно – унизительно. – Все, что угодно. Но не сегодня, – вдруг совершенно будничным тоном проговорила Лия, отступая и вынимая руку из некрепкой хватки. – Мне нужно идти. Корона не ждет, знаешь ли. Подхватив юбки, она стремительно развернулась и направилась прочь, в направлении гардероба, на ходу вызывая такси и молясь, чтобы Марк не последовал за ней. Снова.