***
К середине августа лето в Москве решило ненадолго показать себя, прежде чем снова сбежать куда-то в Европу. Или в Сибирь. Черт его вообще знает. Раздраженно снижая градусы на кондиционере и надеясь, что это не аукнется ему позже долгоиграющей простудой, Марк косился на часы. Электронное табло показывало половину пятого. Для серых офисных планктонов это означало тридцать минут до свободы, для бизнесменов – шанс на десятиминутный перерыв. Кофе, прикрыть глаза, а потом снова работа. Бесконечная. Необъятная. Сквозь огромные окна сорок четвертого этажа жарило солнце – так, будто бы полдень не прошел часов пять назад. Превращая в жидкую вязкую массу мозг. Хотя, наверное, виной всему была усталость. И её вызывало даже не обилие будничных дел в компании, а ворох проблем, свалившихся могильной плитой на голову. Очень хотелось закрыть кабинет, ускользнуть от слишком зорких и обожающих сплетни сотрудников, и банально спуститься на несколько этажей. Даже полчаса в бассейне бы неплохо отвлекли и расслабили. О побеге домой, в соседнюю башню, думать не приходилось. Но никакие полчаса Марк себе позволить не мог. Счет шел на минуты. Через неделю было запланировано собрание, на котором решится судьба компании. И его самого. Казалось, еще вчера было шестое февраля: он сидел у нотариуса и слушал длинный, непонятный текст, ощущая, как все надежды лопаются мыльными пузырями. Он не думал, что придется бороться. Что придется влезать в вязкое болото дерьма из семейных тайн и драм. Что придется принимать решения, которые он так старательно откладывал, очень быстро. Но уже август. Вторая декада идет. Времени – всего ничего. Заигравшая мелодия телефона всадила в виски раскаленную иглу. Неохотно потянувшись в кресле, Марк нажал на кнопку: по кабинету разлетелся звонкий голос секретарши, которая своей вечной жизнерадостностью вызывала какое-то иррациональное раздражение. – Марк Юрьевич, к вам тут господин Аральский, требует срочно. Пустить? Очень хотелось отказать: настроения на общение с людьми не было, да и времени свободного – тоже. Но такой внезапный визит интриговал и беспокоил одновременно. Да и… послышавшийся на том конце шум, возмущенный мужской голос и какой-то противно визгливый – секретарши, намекали, что у него попросту нет выбора. – Пропусти, – уронил Марк, разрывая связь. И поднимая голову, чтобы посмотреть на распахивающуюся дверь – кажется, Глеб официального приглашения ждать не стал и секретаршу все же обошел. Впрочем, как всегда. Не конкретно здесь, но по жизни – точно. – Стерва твоя секретарша, – фыркнул друг, вальяжно устраиваясь в низком кресле, обтянутом темной кожей сафьяно. – Зато от нежеланных гостей умеет защищать. Не в твоем случае, правда, – пожал плечами Марк. Глеб с притворным возмущением поджал губы. – Незваный гость может и уйти. – Выкладывай, что у тебя. Он прекрасно знал, что просто так Глеб бы в этот офис, снятый для российского представительства компании в северной башне комплекса Око, не пришел. Во-первых, потому что последние три недели находился в состоянии войны с начальницей отдела маркетинга и по совместительству бывшей женой, а, во-вторых, потому что предпочитал общаться в более простой обстановке. В баре, например. Или, в крайнем случае, заезжал в апарты. Если же он заявился в офис, ситуация была серьезной. – Тебе дерьмо как вываливать – частями или сразу всей кучей? – Как угодно. Только понятно. Искать скрытые смыслы в словах друга Марк не имел ни желания, ни сил, ни времени. А за сохранность информации, звучащей в этих стенах, он был абсолютно уверен – в этом кабинете стены слушать не умели. Им давно отрубили уши. – Есть подозрение, что те три аварии были делом рук разных людей. Точнее даже две: первая не имела к тебе отношения – убрать пытались твою мать. Марк поморщился на последних словах: он не считал ту женщину матерью. Но говорить ничего не стал – ждал продолжения. И оно последовало. – Вторая майская авария действительно произошла по вине Вероники. Нам удалось поставить под сомнение ее алиби. Жаль, там нет оснований, чтобы засадить её за решетку. А вот июльская с ней не связана. За ней стоял наш давний друг. Даже странно, как Марк на него не подумал. Успокоился, что вроде бы покончил со старой историей? Решил, что точка поставлена? Он успел забыть, что некоторые люди умели мстить, даже находясь в тюрьме. Потому что связи и деньги (а может и просто долги – его счета арестовали) творили невозможное. Раздраженно скрипнув зубами, Марк процедил: – Чертов Литвинов. – Именно, – подтвердил Глеб. – Он очень надеялся загнать тебя в могилу. И не только тебя. Авария произошла именно в тот день, потому что на пассажирском сиденье была девушка. Предположительно, «с тобой». Внутри все оледенело. Ужасающая догадка скреблась в мозг, но отбрасывалась все те минуты, пока Марк искал в папках данные о последней аварии. Снимки с места происшествия, из морга, из личных дел и архивов. Девушка. Он не мог подумать, что причина в этом. Смотрящая с экрана Анна Хмелевская, скончавшаяся в больнице на следующий день, никого ему не напоминала. Но в профиль со своим темным каре она была похожа на Лию. А в тот день половину её лица закрывали солнцезащитные очки. Дьявол! Литвинов пытался одним ударом отомстить им обоим. И в сознании Марка эта информация никак не укладывалась. Да, его лично Андрей ненавидел. Хотя черт знает за что. Да, у него были претензии к семье Лии – точнее, конкретно к бабушке. Да, он явно не пришел в восторг от того, что именно Лия засадила его за решетку. Но покушение на убийство? Литвинов так правдоподобно играл в любовь, если опустить финал той истории. Марк бы никогда не подумал, что он настолько ненавидел Лию. И хуже всего было то, что теперь ситуация становилась еще сложнее. – Я понял, – надтреснутым голосом выдавил он, сжимая пальцы в замок до побелевших костяшек. Глаза напряженно сверлили столешницу из вишни, на которую за полдня осело несколько пылинок, слишком заметных в потоке солнечного света. Сознание, не желая концентрироваться на страшном, цеплялось за каждую мелочь. Раздражение росло. – Есть еще какая-то информация? – уточнил он, когда молчание в кабинете затянулось. Глеб качнул головой. – Над Черницыным работаем. Сам понимаешь, там сложно. Марк как-то машинально кивнул несколько раз, продолжая пронзать взглядом стол. Эти проблемы сейчас даже как-то отодвинулись на второй план. Вновь выплывший Литвинов занял все мысли, потому что угрожал Лие. Даже не подозревающей об этом. Если то, что он сам многим перешел дорогу, Марк принимал в какой-то мере спокойно, то подобная ненависть в адрес Лии для него была чем-то абсурдным. И шокирующим. И требовала куда более срочных и жестких мер. Ему честно не хотелось подобного. Даже ради сохранения своих прав на компанию он бы этого не сделал – так могли его дед, прадед, но не он. Однако, видимо, существовали вещи, ради которых вполне можно было отринуть человечность. Пусть даже это обернется для него постоянными ночными кошмарами. Он не хочет каждую минуту бояться за нее. – Избавься от Литвинова. Любой ценой. На эти пять слов ушли все силы. Судя по мрачному взгляду Глеба, тот все понял. Понял, принял и не стал задавать лишних вопросов. Коротко кивнул, поднялся и вышел из кабинета. Гулкая тишина, обрушившаяся на плечи оставшегося наедине с собой Марка, отдавалась в черепе колокольным звоном.***
Огромное помещение, разделенное на несколько зон, тонуло в полумраке, дыме дорогих сигар и аромате каких-то благовоний. Низкие напольные светильники в восточном стиле едва ли выполняли свои функции – так, служили очередным предметом декора. Хотя сомнительно, что кто-то из посетителей действительно обращал внимание на интерьер: всех волновало другое. Деньги. Суммы, которые крутились здесь и которые могли осесть в чьем-то кармане уже этим вечером. Суммы, которые одни зарабатывали за неделю и спускали за полчаса, а другие обретали за несколько минут. Большие, случайные деньги. Рожденные на чистой удаче с щепоткой нечестных приемов. Лия не любила казино. Или, скорее, испытывала к ним отвращение. К людям, которые здесь собирались каждый вечер со слепой верой в успех. К людям, которые оставляли здесь огромные суммы, что могли бы работать. Развивать бизнес, становиться недвижимостью, превращаться в ценные бумаги. Лия не любила казино, но была вынуждена здесь находиться, цепким взглядом осматривая зал и едва ли слушая тихие комментарии спутницы. Хотелось верить, что бабушка не узнает. Пытаясь выглядеть как можно более расслабленной, что сделать было непросто под чужим взглядом, пристально наблюдающим за ней, Лия медленно продвигалась вперед. Отсекая центральные столы с рулеткой, игнорируя какие-то мелкие компании молодых людей. И едва не запнулась на идеально ровном паркетном полу, когда все же нашла искомое. Ту же фиолетовую бабочку, что и на приеме, черный костюм и слишком уж прилизанные медные волосы. Артемий Черницын с явным удовольствием на широком лице осматривал своих соигроков, подмечая изменения эмоций каждого. Он был профессионалом. И Лия не представляла, удастся ли ей провернуть задуманное. – Мы так и будем тут гулять? – капризно поинтересовалась Элина, идущая слева и определенно уставшая просто смотреть на мужчин, не имея возможности познакомиться, пока не получит разрешение. Мысленно заклеив спутнице рот, Лия ответила, почти не размыкая изогнутых в оценивающей полуулыбке губ: – Прояви терпение. О, а вот и цель. За столиком расположились четверо мужчин: трое из них Лие были совершенно незнакомы. Один довольно молодой, двое примерно лет на десять старше её отца, и Черницын. Единственный интересующий её субъект. Мужчины явно не первую партию разыгрывали: у самого молодого уже лежала впечатляющая кучка цветных фишек, хотя в фаворе у судьбы находился Черницын – его выигрыш был раза в три больше. Двое других, не особо зацепивших внимание, не могли похвастаться тем же. Ей же лучше. Обыграть двоих будет легче, чем всех четверых. Если, конечно, все пойдет по плану. – Господа, позволите присоединиться к вашей игре? – с самой очаровательной улыбкой из её арсенала поинтересовалась Лия, нарочно останавливаясь так, чтобы Черницын её не видел. И определенно рассчитывала на то, что он её услышал. И нашел этот голос знакомым. – Фройляйн? – удивленно протянул Черницын, обернувшись, и тут же встал из-за стола, чтобы клюнуть воздух над её ладонью. – Неожиданно видеть вас здесь. – Не могу себе отказать в удовольствии провести увлекательно вечер. Хотя бы раз в месяц, – отозвалась Лия, чуть склонив голову. – Стало быть, любите покер? – Признаться, мне больше по душе бридж*, но это большая редкость здесь. Она действительно могла скоротать час за этой игрой, так выделяющейся среди прочих карточных необходимостью думать и анализировать, а не надеяться на случайность или блеф. Но, признаться, не рискнула бы именно с Черницыным садиться играть в бридж. Не могла быть уверена, что он не обойдет её. Покер или даже блэкджек был куда надежнее. Черницын окинул взглядом своих соигроков и радушно указал рукой на свободные места. – Присоединяйтесь, фройляйн. Лия коротко кивнула головой, давая знак Элине устраиваться, и, придерживая черную бархатную юбку длинного платья, сама заняла стул рядом с одним из «возрастных» мужчин, выкладывая высокие стопки фишек на стол. – Только я бы хотел предупредить: мы немного изменили правила. Надевая выражение максимального непонимания, Лия приподняла брови. Внутри все сжалось в ожидании. Черницын, оценив её реакцию, сплел пальцы в замок. – После каждой партии проигравший выполняет задание того, у кого осталась самая крупная комбинация. – Откуп? – уточнила Лия. Черницын покачал головой. – Слишком не интересно. Мысленно выдыхая, она кивнула. Информация оказалась верной. Это не то чтобы успокоило, но хотя бы не рушило выстроенную стратегию. Было бы хуже, если бы появился сюрприз. Выдвигая часть фишек на середину стола, Лия коротко произнесла: – Я в игре. – Ваша подруга тоже играет? – осведомился Черницын. – В отличие от меня, она практически профессионал в покере, – позволила себе улыбку уголком губ Лия. – Кстати, я вас не представила, – вдруг «вспомнила» она. – Это Элина, она лингвист, недавно вернулась из Франции. Элина, это Артемий Яковлевич, давний друг нашей семьи. Здесь Лия конечно серьезно приукрасила: Черницын не был другом семьи, да и бабушки – скорее полезным знакомым. Но сейчас ей требовалось показать близость этого человека и создать иллюзию доверия. И, похоже, ей это удалось. После новой раздачи завязался разговор о Сорбонне, где училась Элина, и о курортах Лазурного берега, на которых любил отдыхать Черницын. Определенно без этой девицы Лие было бы труднее справляться, потому что большой любви к Франции она не питала и такую активную беседу бы не поддержала. Тем более пришлось бы отвлекаться от карт, а это было недопустимо. Рассеянным вниманием должен был страдать Черницын. И он это делал безукоризненно, пожирая глазами не пятерку в руках, а даму за столиком. Впрочем, изощряться в заданиях для проигравших это ему не мешало. Лия радовалась тому, что ей удавалось держаться на плаву, потому что ей было достаточно одной «недостойной» выходки в виде появления в казино. Если бы еще выпало какое-то порочащее её задание, она бы потом не отмылась как минимум в глазах бабушки. А в том, что Черницын бы её пожалел, она серьезно сомневалась. Ему ничто не помешало потребовать от самого молодого из мужчин отправить журналисту фотографии, подтверждающие связь с женой одного из министров. И ехидно посочувствовал парню, от которого уплыло депутатское кресло. Другой его «соигрок» оказался вынужден поставить на кон свою младшую сестру. Лия не хотела думать, что могло бы выпасть ей.***
Привыкший к тому, что обычно он встречается только с главами отделов, но чаще спокойно работает весь день в тишине и одиночестве, сегодня Марк приближался к состоянию бешенства. Мало ему было неожиданных посетителей с утра и Глеба с его паршивыми новостями. День подходил к концу, напоминая о том, что двадцать четыре часа – это все же безбожно мало, когда по ноющей голове кувалдой ударил звук разрывающегося телефона. Очень хотелось проигнорировать, но это мог быть только внутренний звонок. А значит, что-то важное. Посверлив аппарат секунд десять раздраженным взглядом, Марк все же нажал кнопку. И молча дождался начала разговора, потому что был готов сорваться. – Марк Юрьевич, – щебет вроде как отпущенной еще полчаса назад секретарши раскаленной иглой вошел в висок, – тут к вам господин Елецкий. О, вишенка на торте. Взгляд невольно скользнул к бару, установленному вдоль левой стены. Кажется, без этого сегодня обойтись не получится. Потому что из всех отвратительных людей, которых Марк желал бы никогда не видеть, Елецкий выделялся. И превосходил даже Веронику с Владом. – Впусти, – сухо бросил Марк и разорвал связь, переводя тяжелый взгляд на высокую дверь. Силуэт мужчины, хорошо читающийся даже за матовым затемненным стеклом, вызвал всплеск раздражения. Но это последнее, что Марк желал демонстрировать сейчас. Откинувшись на спинку стула, обтянутого белой кожей, он выдохнул; на губах заиграла привычная фальшивая усмешка. – Какой неожиданный визит, – протянул он, пристально смотря на вошедшего. Лев Эдуардович тоже не стал утруждать себя показной вежливостью, без приглашения проходя к столу и занимая место в неглубоком кресле. И сразу же, опуская бесполезные приветствия, перешел к делу. – Ты шагнул на опасную территорию, мальчишка. Очень тянуло попросить говорить как-то понятнее, потому что в девятом часу разгадывать шарады уже не хотелось. А видеть этого человека не хотелось ни в какое время суток, но выставлять его за дверь пока было чревато крупными неприятностями. Марк сощурился и насмешливо прокомментировал: – Единственный, кто сейчас куда-то шагнул – это вы. В мой кабинет. В темно-карих глазах промелькнуло раздражение. Тонкие губы поджались. – Через неделю он перестанет быть твоим. А если не оставишь попытки под меня копать, то еще раньше. – Угрозы пошли? – хмыкнул Марк, внешне оставаясь таким же расслабленным. Хотя внутри все напряглось. Он надеялся, что все действия были максимально аккуратными, но, по всей видимости, где-то он совершил прокол. Конечно, не стоило надеяться, что Елецкий совсем ничего не заподозрит. Но не так же быстро! Интересно, что именно ему стало известно. И от кого. Этот человек действительно был опасен, это Марк прекрасно осознавал. В конце концов, неспроста он в последней аварии позаботился о том, чтобы СМИ упоминали именно о нем, а не о Владе. Лежащие в бардачке старые права были не при чем. Это он потребовал не писать про брата. Ему требовалось, чтобы Елецкий поверил в успешный исход мероприятия. Чтобы решил, что смог временно или совсем устранить конкурента. Жаль, не вышло долго скрываться. Но даже того небольшого количества времени хватило на некоторые вещи. Которые, по всей видимости, оказались раскрыты. – Предупреждение, – подчеркнул Елецкий, не сводя с Марка жесткого взгляда. – Первое и единственное. – Следующее будет банальной пулей в висок? Мужчина поморщился, словно ему предложили присесть за один стол с прислугой. – Зачем так грубо? Есть более изысканные способы избавиться от наглого человека. Марку пришлось буквально проглотить вопрос о степени изысканности ДТП. И заодно проклясть собственную гуманность, не позволяющую озвучивать такие же «предупреждения». Как бы ему ни мешал Елецкий, лишать того жизни он не планировал. Достаточно уже Литвинова, не оставившего ему выбора. Но там была прямая угроза жизни Лии. Здесь же под ударом находилась лишь компания. Пока. – Оставил бы ты все это, мальчик. Пока я готов решить вопрос по-хорошему. – Все это – это что? – уточнил Марк, изображая абсолютное непонимание. Хотя здесь все было ясно и без объяснений. У них имелся всего один камень преткновения. Вряд ли Елецкий не понимал, что это пустой вопрос. Но с поразительным терпением произнес: – Компанию. Она не нужна тебе, ты не нужен ей. Ты здесь никто. – Не припомню, чтобы вы в нее что-то ценное привнесли, – пожал плечами Марк. – Все эти годы её делами занимался мой дед. Пока вы воровали деньги. Кажется, Елецкий укрепился в желании убить его и не факт, что изысканно: в темных глазах напротив сверкнуло бешенство. Впрочем, как минимум сейчас Марк мог быть уверен в том, что ему ничего не угрожает. Он достаточно позаботился о безопасности в собственном кабинете. А вот такой же уверенности за пределами офиса рождаться было не из чего. – Узнаю гены, – процедил Елецкий. – Приятный комплимент, – оценил Марк и потянулся к стопке из тонких папок, лежащей справа. – Если это все, дверь там, – он махнул свободной рукой вперед, всем своим видом демонстрируя желание вернуться к работе. Гость даже не шелохнулся, заставляя скрипнуть зубами в бессилии. Сколько можно отнимать время? Все эти недовольства и «предупреждения» можно было высказать и по телефону. А лучше письмом отправить: смахнуть в корзину и все. И не тратить добрых шесть минут на болтовню. Добавляя в копилку раздражающих моментов новый, в кабинет после короткого стука заглянула так и не ушедшая секретарша, решившая предложить чай-кофе. Сдерживаясь от желания кинуть что-нибудь в нее, Марк отмахнулся и перевел уже менее насмешливый и более жесткий взгляд на продолжающего его рассматривать Елецкого. – Что-то еще? – сквозь зубы уточнил Марк. – Надежда на то, что разум в тебе еще проснется. Но, видимо, пустая. – Не вижу ничего разумного в идее отдать вам компанию. Если дед решил, что она должна остаться у нашей фамилии, еще и в руках такого «мальчишки», – фыркнул он, – для этого были основания. Не то чтобы ему безумно нравилась идея возглавить ювелирный дом. Он вообще не интересовался этой сферой, мало что в ней понимал, и с радостью бы обменял компанию на что-то, связанное с технологиями. Но если дед решил передать дело ему, совершенно незнакомому человеку, вместо того, чтобы оставить тому, кто проработал здесь не один десяток лет, значит на то были причины. Значит он хотел уберечь компанию от Елецкого. И, в конце концов, это было отличным способом наконец проявить себя. Что-то сделать. Заявить о себе на международной арене. Это был шанс для будущего и не только его собственного. – Что ж, – как-то слишком расстроенно вздохнул Елецкий, вызывая подозрение в неискренности этого жеста. – Не хочешь по-хорошему, будем иначе. – Он склонил голову набок и сложил пальцы «домиком». – На собрании через неделю ты должен отказаться от наследства. Можешь оставить себе процентов пятнадцать акций – этих денег тебе до конца жизни хватит. – Какой щедрый подарок, – саркастично прокомментировал «предложение» Марк, раскрывая взятую сверху папку и тем самым показывая, что его беседа не заботит. – Поверь, тебе лучше согласиться и добровольно отдать компанию. – Это тоже «первое и единственное», после которого вы выберете изящный способ избавления? – Надо же, что-то в твоей голове откладывается, – «похвалил» Елецкий, но на широком лице не появилось и намека на теплоту. – Ты конечно можешь отказаться. Но ты в любом случае потеряешь компанию. Только уже не безболезненно. – Вы ведь догадываетесь, что если уберете меня, подозрение сразу упадет на вас? И надолго в этом кресле вы не задержитесь. За свою жизнь почему-то страха не было. Сожаления – да. Но не страх. Внутри царило иррациональное спокойствие. Если он умрет по приказу Елецкого, того быстро скрутят и отправят за решетку. В этом Марк мог быть уверен. Вопрос, кому в таком случае достанется компания. – Убивать тебя слишком опрометчиво, – отмахнулся Елецкий. – И слишком скучно. Есть более интересные варианты. Например как ты смотришь на увлекательный киносеанс для всех акционеров? У меня и картина эксклюзивная припасена: убийства, наркотики, тюрьма. Все как мы любим, не правда ли? Как думаешь, с каким грохотом твой идеальный образ в глазах акционеров разобьется? – Если они узнают, что смерть моего деда – ваших рук дело, вам это кресло тоже не видать. На лице Елецкого не дрогнула ни одна мышца. – Посмотрим, кому поверят больше, щенок. Марк пожал плечами, стараясь ничем не показать истинного состояния. У него не было гарантий, что за оставшуюся неделю он получит эти чертовы доказательства. Что сможет действительно противопоставить Елецкому что-то весомое. Но продемонстрировать сейчас страх – проиграть, даже не начав бороться. Это последнее, что он бы согласился сделать. Кажется, разговор все же подошел к концу. Лев Эдуардович поднялся с кресла и, без пустых прощаний, направился к выходу. Марк считал секунды, сжимая пальцы на пластиковой обложке папки. Стеклянная дверь бесшумно остановилась и замерла. – Хорошо подумай, мальчик, – вдруг даже слишком благодушно протянул Елецкий, оборачиваясь. – Кто знает, может тебе придется потерять не только компанию и репутацию, но и свою женщину. Марк резко поднял голову, чтобы увидеть усмешку на широком лице, скрывшемся за матовым стеклом. Пластиковая обложка смялась под сжатыми в кулак пальцами. А потом вся стопка папок полетела на пол. Дьявол! Наверное этого он боялся больше всего. И поэтому не хотел сейчас начинать их отношения. Мало того, что он рисковал разрушить будущее Лии в случае, если компания уйдет в руки Елецкого. Вставая с ним рядом, она попадала под удар. Потому что такие как Елецкий или даже его дражайшая сестрица, Вероника, были готовы бить по любым болевым точкам, даже если это человек. Даже если это женщина. Они могли сделать все, что угодно. Неясно, откуда вообще Елецкий узнал про Лию. Тем более что они все решили только пару дней назад и еще не афишировали отношения. И Марк полагал, что не будут афишировать еще очень долго – это не ограничится неделей или месяцем. Дело не в компании, а в Лие. Снова, как и семь лет назад, боящейся реакции бабушки. Боящейся за семью. Только сейчас и ему это было на руку. Чем меньше людей в курсе, тем безопаснее. Правда можно ли говорить о безопасности сейчас, когда Елецкий узнал? Что именно он способен сделать? К чертовой матери эту компанию! Но что именно угрожает теперь Лие? В бессильной злобе взъерошив волосы, Марк резко поднялся из-за стола, не обращая внимания на разбросанные папки и выбирая в списке контактов Лию. Ему требовалось срочно услышать её и узнать, где она сейчас. Сначала Литвинов, а потом еще и Елецкий заставили Марка всерьез обеспокоиться её безопасностью. И пустые гудки, оканчивающиеся ничем, подливали масла в огонь.