***
Время тянулось, обнимая резиновыми руками за плечи и усиливая напряжение с каждой минутой, уползающей в историю. От тяжелого запаха сигар уже першило в горле, а голова казалась ватной. Сложно было сосчитать, какую партию они разыгрывали: один из немолодых мужчин уже проигрался трижды, самый «юный» – один раз. Остальные держались на уровне, но выигрывал Черницын. Стабильно. И Лия отчетливо понимала, что её шансы очень низки и строятся на чистой удаче. На то, что Элина сумеет задурить Черницыну голову. На то, что все карты лягут, как надо. На то, что еще хотя бы один из игроков покинет стол (один из мужчин откланялся с четверть часа назад) или просто они все ничего не заметят. Ей было жизненно необходимо победить. И причина далеко не в том, что почти половина её фишек уже перешла к Черницыну и за вечер он собрал очень неплохую сумму. К черту деньги. Её волновало нечто большее, решающее сразу несколько судеб. Конечно, можно было избрать другой путь – менее «законный». Но хотелось все же остаться с этим человеком в хороших отношениях: нельзя угадать, понадобится он ей еще или нет. Поэтому грубые угрозы лучше приберечь на крайний случай. Шансы на то, что самый молодой из игроков скинет карты еще в первую пару кругов, были высокими: у него осталось мало фишек. Разве только решит просить о долге или заложит что-то «с себя». Черницын точно готов до победного карты раскладывать. Мужчина чуть младше него плохо «читался», и Лия боялась его сильнее остальных. Тяжелый вздох Элины, сидящей слева, отвлек Лию от размышлений. Она кинула на «подругу» вопросительный взгляд. – Неужели уже половина одиннадцатого? – ошеломленно произнесла Элина и тут же нашла глазами Лию: – Нам пора. Та нахмурилась и вынула из клатча мобильный, чтобы убедиться – время действительно было позднее. – И правда, – задумчиво протянула она. – Последний раунд? Вопрос был задан Элине, но в действительности адресован всем собравшимся. Она краем глаза пыталась считать реакцию Черницына. И он не подвел. – Уже уходите? – было ли разочарование в его голосе настоящим, неизвестно, но все же это лучше, чем простое прощание. – Увы, – пожала плечами Элина. – Может все же последний круг? – еще раз предложила Лия, вкладывая во фразу всю надежду, какую только могла в себе вырастить за доли секунд. Элина, как и должна была, помолчала с полминуты, а потом неохотно кивнула. Лия спрятала призрак улыбки за бокалом сухого красного, наблюдая, как дилер сдает карты. Пальцы подрагивали и пришлось крепче сжать тонкую стеклянную ножку. Десятка и дама. Царапая ногтем край полученных карт, Лия наблюдала, как старший из мужчин делает первую половинчатую ставку, как подсоединяются остальные. Она была предпоследней – целенаправленно. Почти на автомате выдвинула невысокую стопку фишек. Конечно было б больше шансов, если бы она решила «пятерку» на руках иметь, но выглядело бы слишком подозрительно. За всю игру эта комбинация собиралась всего раз. А так, ей удавалось уже составить хорошие наборы, пусть и не побить Черницына. Можно попытаться. Старший из мужчин повысил ставку, добавив фишки к своему малому блайнду. Замешкавшись, Элина подключилась. За ней уравняли позиции остальные. С легкой руки дилера на стол легли три общие карты – было ожидаемо, что с первого круга никто не уйдет. Краем глаза зацепив, как Черницын посматривает на туза, выдвигая четыре фишки, Лия повысила прежнюю ставку вдвое. Король на зеленом сукне ехидно подмигивал. Элина скинула свои карты со вздохом, как и договаривались. – Не повезло, – прокомментировала она, качнув головой. Фишек у нее осталось мало, повышать ставку дальше не могла, да и не видела смысла. – Может все же продолжите? – участливо осведомился Черницын, кидая на нее быстрый взгляд. Лия сделала глоток вина, прокручивая в голове варианты, которые были на руках у него и немолодого мужчины. Элина качнула головой. – Без шансов, – прокомментировала она. – Но я буду за вас болеть, – кокетливо улыбнулась Черницыну. Тот расцвел. – А почему же не за подругу? – Понадеюсь, что она меня простит, – понизив голос, произнесла Элина. Лия сделала вид, что не слышит; краем глаза она следила за самым молодым, подгибающим уголки своей пары. Нервничает. – Я не стану вам назначать задание, – протянул Черницын, не сводя с нее глаз. – Если вы согласитесь после игры со мной поужинать. Внутренне напрягшись, Лия старалась не показывать интереса к этому диалогу. Хотя ей было важно, чтобы он прошел правильно. – Боюсь, для ужина уже поздно, – прокомментировала предложение Элина, – но я могла бы составить вам компанию в ночной прогулке. Губы Черницына расползлись в улыбке; Лия надеялась, что не толкает девчонку ни в какую опасность. Они может и не были подругами, но истории о прежних «женах» все же тревожили. На стол легла новая общая карта второй улицы, ставка удвоилась со всех сторон. Черницын выглядел озадаченно, сверля глазами пришедшую семерку. Кажется, он не был доволен. Интересно, что собирает – «каре» или в «пятерку» целится? Не дай бог джокер все же есть или будет. Молодой мужчина еще активнее терзал уголки несчастной карманной пары. Но не спешил пасовать: вместе со всеми добавил фишки в банк. Лия, ощущая дрожь по спине, закусила щеку изнутри. А потом выдвинула все стопки кроме одной. – Повышаю. Она надеялась, что прозвучало достаточно твердо. Все взгляды устремились на нее: немолодой мужчина смотрел исподлобья, самый младший – все с тем же волнением. Черницын сощурился. – Неужели такие хорошие карты, фройляйн? – поинтересовался он насмешливо, кидая короткий взгляд на стол. Анализировал, определенно. Пожав плечами, Лия сделала еще один глоток вина и сообщила: – Не жалуюсь. Хотя ей все же было за что переживать. Наверное, стоило подумать про «пятерку», как бы подозрительно та ни выглядела. С Черницыным текущий ход все равно не сработает. Он задумчиво постучал пальцем по деревянной раме, но все же выдвинул ту же сумму. Молодой мужчина, на удивление, тоже. А вот оставшийся из их четверки, помешкав, положил карманную пару рубашками вверх. – Я пас. – Не ожидал, Тимофей Ильич, – с какой-то грустью покачал головой Черницын. Лия, признаться, тоже. Она полагала, что из игры выйдет младший (черт бы побрал сложное имя, которое не запоминалось). Но, может, к лучшему? Круг закрылся, рука дилера опустила в центр последнюю общую карту. Король. Король? Лия озадаченно моргнула. Там должен был появиться валет, закрывающий «роял-флэш». Чертов дилер! Черницын, который первым должен был принимать решение, перебегал взглядом от одной карты к другой. И что-то в его напряженно стянутых в ниточку губах говорило, что метил он не в «пятерку». Однако новые фишки дошли до банка. Вынуждая Лию добавить туда последнюю стопку. Последний из игроков, на удивление, дрогнувшей рукой сделал ту же ставку. Что-то шло не так. Лия была уверена, что он сольется как минимум на последнем этапе. Вскрытие на троих ломало планы. Категорически ломало. Их должно было остаться двое, Черницын должен был проиграть именно ей. Пытаясь выглядеть расслабленной, Лия сканировала взглядом карты перед собой. – Вскрываемся, – долетел до нее чужой голос. Кто именно это сказал, она даже не поняла. И не пыталась. Неуверенная рука соседа слева развернула свою пару. Черницын, сидящий справа, чуть помедлив, тоже вскрылся. – Фройляйн? Лия тихо выдохнула и кивнула. Свои карты она и так хорошо знала, поэтому взгляд тут же вцепился в «каре» слева. Четыре короля. Два пришедших, два своих. Мальчишка оказался на коне. Она могла бы обойти его, если бы не последняя улица. Туз, два короля, дама и семерка на столе. Десятка и дама в её руках. Две пары. Хотя стоп, «флэш» крестовый. Хотя не сильно меняет дело. Все равно ниже по уровню. Царапая ногтем зеленое сукно, Лия все же обернулась вправо, к Черницыну. «Фулл-хаус». Надо же. Три туза, два короля. Значит, действительно «каре» собирал. – Какие интересные раскладки, – протянул Черницын, оглядывая карты. – Жаль, что вы уже уходите, фройляйн. С вами увлекательно играть. Больше всего сейчас хотелось требовать новый раунд, но время действительно утекало сквозь пальцы. И вероятность того, что сейчас ей повезет с картами, очень мала. Потому что она «заказывала» только один круг. И тот почему-то оказался не таким, каким должен был быть. Улыбнувшись, она встала из-за стола и обернулась к Черницыну. – Взаимно, Артемий Яковлевич, – дождавшись, когда он отпустит её кисть, которую учтиво поцеловал, она перевела взгляд на победителя этого тура. – И вас благодарю за игру. Молодой мужчина кивнул, и ей показалось, что в его глазах промелькнула какая-то насмешка. Неужели тоже не обошлось без шулерства? Тогда почему он чаще выбывал из круга вторым, чем выигрывал? Мысленно делая себе пометку запомнить этого индивида, Лия подала знак Элине и снова обратила внимание на Черницына. – Артемий Яковлевич, я совсем забыла: можно вас на пару минут? Бабушка просила кое-что передать, – последнюю фразу она произнесла тише, намекая, что это требует отсутствия лишних глаз и ушей. Черницын недоуменно приподнял брови, но кивнул и рукой указал в сторону коридора, выводящего в уединенные помещения: там обычно играли парами те, кто не хотел находиться среди людей. Идя за мужчиной, Лия сжимала в руках клатч, лихорадочно соображая, что и как сделать. Безопасный рычаг давления она потеряла. Оставался только тот, к которому она не хотела прибегать. Но, похоже, выбора не было. Когда дверь за спиной закрылась с легким щелчком, Лия прислонилась к ней спиной, надеясь хоть так найти поддержку. – И что же вы хотели, фройляйн? – уточнил Черницын, оборачиваясь к ней и складывая руки перед собой. Кажется, он догадался, что ничего передавать она не собиралась. Надеясь, что выдержка не подведет в самый важный момент, Лия выдохнула. – Мне известно, что до две тысячи пятнадцатого вы очень близко общались со Львом Елецким. Настолько близко, что помогли ему отмыть крупную сумму денег. И наверняка при таком близком общении длиной в тридцать лет вы были осведомлены о его планах на компанию Александра Кассини. – О чем вы, фройляйн? Освещение здесь было значительно слабее, чем в зале, но даже так Лия могла видеть, как напряглась челюсть мужчины. Даже если он изображал непонимание, в действительности он знал, о чем она говорит. И догадывался, к чему ведет. – Об убийстве Александра Кассини. О незаконных сливах денег со счетов. – Даже не спрашиваю, что за странные фантазии в вашей головке появились. Но я к этому никакого отношения не имею. – А я и не говорю, что имеете. Но в том, что знаете – не сомневаюсь. И в том, что расскажете сначала мне, а потом суду – тоже. Черницын негромко рассмеялся, не сводя с нее холодных глаз. Его явно забавляла её уверенность. А её тревожило его спокойствие. Но выбора не было. – С чего вы взяли, что я буду что-то кому-то рассказывать? Изобразив серьезную задумчивость, Лия повела плечом. – Например для того, чтобы ваш племянник, метящий в кресло мэра, не попал за решетку. Или чтобы в прессу не попала истинная причина смерти вашей последней жены. А еще, мне кажется, вам приглянулась моя подруга? – И когда Иветта успела такую стерву вырастить? Проигнорировав фразу (впрочем, тень мрачной улыбки можно было считать реакцией), Лия склонила голову к плечу. Почему-то она была уверена, что диалог все же состоится. Хотя её все еще беспокоило дальнейшее общение с этим субъектом.***
На подземной парковке Невы машина остановилась в пятнадцать минут двенадцатого. Не то чтобы Лия планировала сегодня сюда приезжать, зная, что бабушка дома и не оценит возвращение среди ночи. Но сегодня у нее было оправдание в лице Алисы, прилетающей из Испании, поэтому она могла задержаться. Тем более, она ненадолго – это просто не может ждать. Темная матовая дверь апартов оказалась открытой нараспашку. Лия конечно понимала, что апарты не пустуют, ведь иначе консьерж бы её уведомил, но почему-то сделалось неуютно. Это не очень походило на радушное приветствие и приглашение. Сжимая в руках клатч и жалея, что забыла в машине зарядить выключившийся телефон, она осторожно шагнула через порог, всматриваясь во мрак. В апартах стояла тяжелая тишина, которую разбавил только перестук её шпилек. Ощущая иррациональное напряжение, Лия начала прикрывать дверь за собой, когда в прихожей вспыхнул нижний свет. Несмотря на то, что этот десяток мелких ламп по периметру пола едва ли мог серьезно разогнать мрак, ей казалось, что она ослепла. Дверь тихо захлопнулась сзади, но этот звук сейчас был способен оглушить и ударить по напряженным нервам. Лия шумно вдохнула, расслабляясь, но почему-то ощутила странную дрожь. Что-то было не так. В воздухе что-то было не так. Она осторожно сняла туфли и застыла на месте, когда из мрака гостиной показался знакомый силуэт. – Где ты была? Обернувшись влево, Лия нахмурилась: ей не требовалось идеальное освещение, чтобы разглядеть помятое состояние Марка и полупустую бутылку со знакомой золотой этикеткой Don Julio. Отчасти стало понятно, почему его голос звучит так странно и почему ей показался странным воздух. Она четко ощущала алкоголь. Но было еще что-то примешавшееся, и это что-то вызывало тремор внутри. Панический. Стараясь ровно дышать, Лия разлепила вмиг пересохшие губы: – Что?.. – его вопрос выглядел слишком непонятным для её сознания. – Где. Ты. Была. Каждое слово, с огромной высоты падающее на её плечи, казалось, пыталось прибить её к полу и было облачено в броню из неясной злости. И это все усугубляло. Она не могла понять, на что это больше похоже и откуда оно вообще взялось. Что за допрос? Лия лихорадочно перебирала их последний разговор вчера вечером, выстроенные или отсутствующие планы. Но она ничего не обещала. Они не должны были сегодня встречаться. Она не собиралась заезжать. Марк неровно переступил с ноги на ногу, не сводя с нее тяжелого взгляда, и сделал шаг. Бутылка в свободно болтающейся руке покачнулась и по касательной прошла по стене. Что происходит? – Почему?.. – она хотела узнать, с какой вообще стати он задает такие вопросы, словно они уже давно живут вместе и она несколько ночей провела вне этого дома. Но Марк не дал ей договорить, повторив почти то же, но с какой-то болезненной яростью. – Где ты, черт возьми, была?! Лия задохнулась от алой вспышки перед глазами; кажется, тремор перестал быть только внутренним. Уведя руку за спину, она выпустила из пальцев клатч (он глухо ударился о низкую тумбу) и прислонила ладонь к шероховатой оштукатуренной стене, надеясь так удержать равновесие. Вдох сделать не получалось – грудь что-то сдавливало. И она знала это состояние. – У меня… дела.., – выдавила она, пытаясь дышать и все еще ничерта не понимая; только смотрела, как Марк приближается неровными шагами. – Какие к дьяволу дела? – он даже не думал понижать голос, оглушая каждым словом и усиливая дрожь с каждым сокращающимися между ними сантиметром. – Почему ты не брала трубку? Что за «дела»? – на последней фразе он оказался слишком близко, чтобы резко ударить ладонью стену у её плеча. Но она слышала и видела другое: впечатавшийся в дизайнерский кирпич кулак и пощечину. Она чувствовала, как горит её собственная щека, как её пронзает отвращение от издевательского касания чужой ладони, и как на коже остается липкая дорожка крови. Трясущейся рукой Лия дотронулась до правой щеки, пытаясь стереть фантомную кровь. Ватные ноги едва держали: пришлось опереться лопатками о стену, чтобы не рухнуть. – В чем… ты меня подозреваешь?.. – с трудом произнесла она, борясь с тошнотой. Пульс гулко отдавался где-то в висках. Лицо напротив размывалось, обретая чужие черты. Хотелось обхватить себя руками и сжаться в комочек, только бы всего этого не было. – Где ты была? Почему до тебя не дозвониться?! – Марк сжал ладонью её плечо, затянутое в бархат, и Лия крепко зажмурилась, перестав дышать. Ожидая боли. Считая про себя секунды. Зная, что все будет так. Все уже было так. Почему опять с ней, что она сделала? Гул в ушах смешался со звоном стекла, и Лия закусила щеку изнутри, желая исчезнуть. Глаза жгло, по щекам текло что-то горячее. Кровь? Пальцы, прижатые к стене, ходили ходуном. Борясь за каждый скупой вдох, она все же обхватила обеими руками голову, надеясь хоть так защититься. Реальность куда-то уплывала. Поэтому, когда талии коснулось что-то теплое, а потом нечто прижалось к её животу, она испуганно дернулась куда-то в сторону. Глаза распахнула по инерции, но все, что увидела – расплывающиеся пятна. Зажмурилась еще крепче и попыталась избавиться от непонятной хватки, но ничего не вышло. – Прости… прости меня.., – пробивалось сквозь гул бешеного пульса, но не регистрировалось мозгом. Рвано дыша через приоткрытые губы, она ощутила что-то соленое во рту, и только после этого поняла, что горячее на лице – это не кровь. А слезы. Она беззвучно рыдала, опять. Невозможность получить нормальную порцию кислорода усиливала тошноту и делала все тело ватным. Но каждый новый вдох все усугублял этим проклятым запахом алкоголя и восточного парфюма. – … посмотри, пожалуйста… Лия, – голос, настойчивый, но неровный, надтреснутый, прорывался через шум и звон. Касания к рукам, пытающиеся отнять её руки от висков, снова вызвали инстинктивное желание вырваться. Но на этот раз, открыв глаза, она видела не пятна, а нечеткое лицо. Марка. Марка, который неуверенно потянулся к её лицу, но бессильно уронил руку и выпустил её левое запястье из пальцев. Он что-то говорил – его губы шевелились, – но она не различала слов. Слишком тихо. Или слишком громким был шум крови в голове. Она смотрела на него, не моргая, сглатывая вязкую слюну, чтобы уменьшить тошноту, и до судорог стискивая в пальцах бархат длинной юбки. Реальность возвращалась волнами, постепенно заставляя понять, что она не там. А здесь. В Неве. Не с тем. Но тремор это ничуть не унимало. Она не знала, что увидел в её глазах Марк. О чем подумал. Что не дало ему прикоснуться к ней. Но он неловко шагнул назад, наступая на осколки разбитой бутылки (это она поняла позже, вспоминая секундную гримасу боли на его лице и хромоту), и медленно ушел из её поля зрения. Только после этого она смогла сделать то, что так хотела: сползти на холодный кафель, больно зацепив угол тумбы за спиной, и прижать к груди клатч. Чтобы дрожащей рукой с четвертого раза раскрыть его и полупустой блистер.***
Дышать более-менее размеренно Лия смогла только через десять минут после проглоченной всухую таблетки анксиолитика. В горле до сих пор ощущался ком, но уже хотя бы руки не тряслись как у эпилептика, а ноги слушались настолько, чтобы дойти до кухни и рухнуть на стул. Слух вернулся почти полностью – по крайней мере, шум льющейся воды в ванной она различала хорошо. Оставалась тошнота, вызванная запахом разлитого в коридоре алкоголя и неизвестного восточного парфюма, но последний хотя бы на кухне почти не ощущался. Сил на то, чтобы открыть окна, не хватало. Сжав руки перед собой, она пыталась осмыслить недавнюю ситуацию и каждый раз оказывалась в тупике. Все это не имело никакого смысла. Казалось, она упускала какую-то важную деталь, о существовании которой не знала. Что должно было произойти, чтобы Марк почти прикончил бутылку текилы и устроил ей такую сцену? В смысле, не то чтобы это совсем было на него не похоже. Но не в последнее время. И не в текущих обстоятельствах. В тот момент ей хотелось сбежать, исчезнуть. Но она не могла – тело её не слушалось, сознание терялось где-то между прошлым шестилетней давности и настоящим. Она бы даже до машины не дошла. А потом удалось впихнуть в себя таблетку, та начала медленно действовать. И прояснять разум, одновременно с этим делая тело вялым и тяжелым. Ни о каком «сбежать» не могло быть и речи. За руль нельзя, пешком – слишком непослушные ноги. А потом возникла потребность все прояснить. Шум воды прекратился. Следом через какое-то время щелкнул дверной замок, выводя из легкого транса. Тихие шаги по паркету в направлении кухни заставили оторвать взгляд от собственных рук и поднять голову. Вошедший в кухню Марк, включивший боковые светодиоды, застыл в арочном проеме. – Лия… Её имя прозвучало как-то обреченно. Как у человека, не надеющегося на помилование и уже смирившегося с необходимостью взойти на эшафот. То же читалось на его лице: усталость и изумление от её присутствия здесь. Он явно думал, что она сбежит. Потому что это было бы естественно. Это было бы понятно. Это было бы привычно. Более привычно, чем видеть, как она, опираясь о столешницу, встает и, чуть пошатываясь, приближается. Как касается ладонью влажных после душа ключиц, которые не скрывал длинный белый халат. Как вдруг прижимается щекой к его груди и крепко обхватывает руками торс. И дышит неровно. – Почему ты здесь? – он все же задал этот вопрос. Почти шепотом. Потому что все выглядело слишком странно – она понимала. Это выглядело странно даже в её глазах. Потому что она пока еще ничего не понимала. Возможно, она совершила сейчас самую большую глупость, оставшись. Но ей хотелось думать, что она не зря дала им обоим шанс. А значит, следовало давить привычные решения и спонтанные действия. Следовало пытаться слушать и верить. Лишь бы это не привело её к полному разрушению. – Что произошло? Вопросом на вопрос, потому что никак иначе. Потому что никак по-другому не ответить пока. – Я сорвался. На тебя. А потом ты… – Нет, – сжав ткань махрового халата в пальцах, оборвала она его объяснения. – Не это. Это я помню. Что произошло с тобой? Почему ты напился? Повисла густая тишина. Лия, все так же крепко обнимая Марка, слушала неровное биение его сердца. Он стоял, не шевелясь и поверхностно дыша. Не предпринимая ни единой попытки притронуться к ней. Это пугало даже больше молчания. Волна тревожности накрыла с головой, когда Марк осторожно отцепил её руки от себя и прошел к холодильнику, чтобы достать коробку с апельсиновым соком. Лия бездумно смотрела, как он наполняет высокий стакан, как медленно выпивает половину, смотря куда-то в не зашторенное окно. И ждала неизвестно чего. – Елецкий, – наконец уронил он хрипло. Слово повисло в вязкой тишине, растекаясь по каждому сантиметру просторной кухни. И следом за ним начали падать новые, постепенно успокаивающие что-то внутри: – Заходил сегодня. Требовал отдать компанию. Угрожал. – Марк сделал новый глоток сока, все так же не отрывая взгляда от башен за стеклом. – Угрожал тебе. Ситуация стала яснее. Причина такого активного поглощения текилы точно вопросов больше не вызывала. Но оставалось кое-что другое. Не менее важное. Еще не до конца доверяя своим ногам, Лия все же приблизилась к Марку со спины и дотронулась до его плеча. Он стиснул в пальцах полупустой стакан. – Я пытался позвонить тебе. Ты не брала трубку. А потом телефон оказался отключен. Илзе не знала, где ты. Алиса не знала. Я думал, что он уже что-то сделал. Марк резко развернулся, и Лия задохнулась от ужаса, увидев его взгляд. Взгляд человека, который стоял на руинах. – Прости, – обхватив его лицо руками, она произнесла это слово почти шепотом. – Прости. Мне нужно было отключить звук. А потом телефон разрядился, и я совсем про него забыла. Прости, – повторяла она, проводя пальцами по влажным скулам и убирая со лба налипшие почти черные волосы. Марк осторожно прижал её к себе; её руки соскользнули на его шею. – Он откуда-то узнал о нас, – тихо проговорил Марк, касаясь губами её волос. Почему-то это Лию не удивляло. Они не афишировали свои едва начавшиеся отношения, не выходили вместе, встречались в основном здесь. Максимум, пару раз Марк её забирал из центра. Однако Елецкому этого было достаточно. Да и не исключено, что он знал не об отношениях, а о том, что она значит для Марка. Потому что у него был как минимум один прекрасный осведомитель. – Вероника, – выдохнула Лия, поднимая голову. – Я уверена, что без нее здесь не обошлось. Судя по тому, как напряглась его челюсть, Марк понял её цепочку рассуждений. И не исключал этот вариант. Сейчас Вероника преследовала вполне конкретную финансовую цель и ради этого могла сделать что угодно. Это серьезно осложняло все. – Значит, не имеет значения, вместе мы или нет, – протянул он, переводя взгляд куда-то вперед и бессознательно перебирая её волосы, освобожденные от нескольких шпилек, державших пучок. – Не смей, – категорично произнесла Лия, уловив в темном взгляде слишком знакомые ноты. Она уже догадывалась, что он намерен сделать. И меньше всего хотела именно этого. Да, она осознавала, насколько мощной оказалась угроза Елецкого. Насколько страшно для Марка опять потерять близкого человека – после потери родителей (пусть не физической). Насколько страшно безвыходное положение. Если он выберет компанию, Елецкий может что-то сделать с ней. Если он откажется от компании, она может уйти (в его представлении) как его мать когда-то, потому что их будущее становится неопределенным. Но правда была в том, что она не собиралась допускать ни одного из вариантов. – Я не собираюсь ставить тебя под удар ради денег. – Я знаю, что ты можешь начать с нуля. Можешь потратить несколько лет и поглотить эту компанию. Но это – твое наследие. Твое дело, за которое ты столько бился. Ты не можешь из-за какой-то мелочи от него отказаться. – Ты – не мелочь. Она покачала головой, касаясь кончиками пальцев его шрама у брови. Она не собиралась становиться женщиной, ради которой отказываются от чего-то важного. Не собиралась становиться той, кто заставит чего-то лишиться. – Не смей. Мне не нужны эти глупые рыцарские жесты. Я тебе обещала, что мы справимся. Мы разберемся с Елецким. В конце концов, у нас уже есть один мощный козырь, – Лия позволила себе слабую улыбку, прежде чем дотянуться до его губ своими. Она больше не хотела говорить об этом. Не хотела продолжать видеть страх и панику в его глазах. Не хотела возвращаться к тому, что проверяло на прочность не только его нервы. – О чем ты? – поинтересовался Марк, когда обходиться без воздуха оказалось уже невозможно. Лия, удобно устроившаяся на пустой столешнице кухонного гарнитура, куда он её почти машинально усадил во время поцелуя, загадочно улыбнулась, склонив голову. – Черницын рассказал об убийстве твоего деда. Признание записано. Судя по расширившимся глаза Марка, не выпускающего её из рук, он не ожидал таких новостей. Хотя сам факт убийства он явно предполагал. Это был практически единственный шанс получить компанию: еще бы несколько месяцев или лет, и дед бы передал её ему без всяких условий. Потому что Марк бы был готов. В феврале он еще не был готов. Почему все не случилось раньше? Возможно, Елецкий не ожидал, что будут наследники. Ведь от основного удалось избавиться задолго до этого. – Как? – А это уже напрямую связано с сегодняшними «делами», – пояснила Лия. – Черницын очень падок на молодых и красивых девочек. – Марк опасно сощурился, и она поспешила его заверить: – Его соблазняла не я. – Что, если Черницын расскажет все Елецкому? – Не расскажет, – сдержать довольной усмешки не удалось. – В этом можешь быть уверен. Послезавтра мы встречаемся, чтобы все показания дополнительно оформить официально. – Я с тобой, – сообщил Марк, и Лия ощутила, как его пальцы на её пояснице сжались в кулаки, но тут же расслабились: движение было инстинктивным. Она успокаивающе дотронулась до контура его татуировки, проглядывающей из-под воротника халата. – Он мне ничего не сделает. – Мне нужно узнать еще кое-что. О старых документах. Нахмурившись, Лия смотрела на него еще секунд десять, прежде чем со вздохом кивнуть и перевести взгляд влево, на микроволновку. Светящиеся в темноте цифры показывали без пяти двенадцать. Она, конечно, предполагала, что едет сюда слишком поздно, но не догадывалась, что настолько. И что так задержится. В планах было просто рассказать новости и уехать. Мысленно составляя варианты оправдания для бабушки (особенно за то, что у нее отключен телефон), Лия соскользнула с кухонного гарнитура. Правда, Марк так просто не собирался её отпускать. – Домой? – уточнил он, впрочем, явно зная ответ наперед. Она кивнула, поправляя спущенное на плечах платье. Теплые руки на пояснице ослабили хватку, но объятия не разомкнулись. – Сейчас оденусь, – произнес он. – Не уверена, что вся текила выветрилась холодным душем, – покачала головой Лия. – Я и не собирался за руль, – пожал плечами Марк, все же отпуская её и проходя к кофемашине. – Такси вызову. Но ты же не думаешь, что я тебя в такое время одну отпущу? Лия не сильно понимала, что такого криминального в двенадцать часов, тем более в зоне Сити. Ей всего-то перейти по мосту и пару домов в сторону по набережной пройти. Незачем такси. Да и провожать незачем. Но Марк, похоже, решил проявить фамильное упрямство. – Кофе? – уточнил он, что-то нажимая. Покачав головой, Лия присела на стул. Анксиолитик плохо сочетался с кофеином. Тем более она надеялась все же уснуть. Выставив режим, Марк исчез из кухни, чтобы вернуться через обещанные пять минут уже в джинсах и футболке с кожаной курткой на плечах. Августовские ночи теплом уже не баловали. На ходу глотая горький эспрессо, он вызвал машину и жестом показал Лие, что можно обуваться. Она задумчиво последовала в коридор, где дожидались клатч и туфли. И, несмотря ни на что, где-то глубоко, под слоями усталости и желания побыть в одиночестве, чтобы подготовиться к общению с бабушкой, она была рада возможности провести вместе еще несколько минут.