***
В небольшой ресторанчик у набережной Мойки, с едва заметной вывеской и давно не видевшими ремонта дверями, Лия входила с крайним нежеланием: и от того, что не очень любила подобные места, и от того, что не испытывала большого энтузиазма от предстоящей встречи. Она все еще не понимала, как именно Наталья планирует убирать отца, и так ли нужно в это влезать. Хотя бесспорно Салихов – угроза серьезная, тем более когда имя его младшей дочери так потрепали в прессе. Если он столько лет замалчивал её наркозависимость, еще и активно пытаясь выставить свою семью как образцово-показательную, от новых статей он явно в восторг не пришел. Почему еще не нанес удар – неизвестно, но это лишь вопрос времени. Значит, нужно иметь козырь в рукаве. Наталья обнаружилась едва ли не в самом углу, в полукруглой нише, за столиком на двоих. Впрочем, стульев было четыре, что не помешало Марку занять один из них. А что до катастрофически мелкой столешницы, то вряд ли кто-то собирался заказывать что-то крупнее чашки кофе. – И что же вы хотели предложить? – не тратя время на приветствия, уточнил Марк у расслабленно дегустирующей капучино Натальи, Лия напряженным взглядом осматривала полутемный зал ресторана и пыталась понять, есть ли среди посетителей кто-то знакомый и потенциально опасный. Опасный – риском подслушать и слить куда не надо. Почему-то тревогу вызывала даже пара старичков, в другой момент бы показавшихся милыми: они о чем-то беседовали с легкими улыбками и выглядели так, словно до этого посетили театр. Правда в девять утра обычно показывали только детские спектакли. Кажется, у нее развивалась паранойя. – Полное избавление от всех ваших проблем? – предположила Наталья, выглядя так, словно она несла добро и свет, а некоторые глупые люди этого совершенно не понимали. Лия поджала губы, смотря на нее в упор. Полное избавление от проблем ей не подарит никто, а вот втянуть в новые – с легкостью. Но пока она предпочитала молчать, зная, что Марк с его умением держать себя в руках намного лучше справится как минимум с началом разговора. – Слишком громкое заявление, – протянул он. – И нам все еще неясна картина в целом. Вы хотите отправить отца в психиатрическую клинику? На каком основании? – Видите ли… У папочки всегда какие-то проблемы с психикой были: на маму руку поднимал, на Риту, хотя потом просил прощения. Напряжение на работе, все дела. Плюс, в прошлом он наркотиками баловался, – Наталья повертела высокий бокал в руках, задумчиво рассматривая то, что осталось от капучино. – В аварию попадал – его убрать пытались, там черепно-мозговая была. После этого у него периодами случаются запои до делирия. А тут еще и эти статьи, всколыхнувшие прошлое. У папочки совсем психика сдала, – тяжело вздохнула Наталья. Сжимающей в руке маленькую чашечку с эспрессо Лие хотелось выплеснуть кофе ей в лицо. Да, она прекрасно знала, что такое высшее общество. Знала, что такое борьба за наследство, даже если не на собственном примере. Знала, что такое – родительское давление, непонимание и ложь. Но ей в чем-то повезло: родиться в семье, где все друг друга любили. Возможно, по-своему, но любили. И ей бы никогда не пришло в голову что-то сделать с бабушкой, чтобы та перестала давить на нее с медицинским или с замужеством. Чтобы обеспечить им с Марком открытые отношения или отменить отлет в Мюнхен. И несмотря на то, что отчасти она даже понимала причины Натальи (не те, что касались наследства) – возможно, Салихов действительно был настолько плох, – она все равно не могла до конца осознать, как это. Как можно желать избавиться от отца. Как можно радоваться смерти сестры. Хотя в её личном топе отвратительных женщин пальму первенства удерживала Вероника. – Похоже, тяга к наркотикам у вашей сестры оказалась наследственной, – прокомментировал Марк. Наталья только пожала плечами. Лие же подумалось, что и её саму проверить не помешает: при такой генетике не исключено. И вся выданная информация еще требует проверки. Набор-то красивый, один делирий только уже может считаться показанием к госпитализации, а если в этом состоянии еще и попытки причинить вред окружающим, то пациент готов. Но все же, во-первых, Наталья вполне могла и сама бы убрать отца. Достаточно вызвать бригаду в самый «пик»: все законно. И, во-вторых, их собственная причастность неясна. – Что вам мешало отправить отца на лечение раньше? – осведомилась Лия, все же делая глоток эспрессо. И тут же уговаривая себя проглотить отвратительно горький напиток: кофе здесь варить не умели. – Видите ли, я – лицо слишком заинтересованное в наследстве. Как и его нынешняя жена. Мы можем пожаловаться в любой момент, но папочка, когда придет в себя, с легкостью выйдет, сообщив, что мы просто руки на его деньги решили наложить. А вот если жертвой станет кто-то со стороны, в идеале с публичным скандалом… – Исключено, – отрезала Лия, крепче сжав в пальцах фарфоровую кружку. – Никаких публичных скандалов. Сидящий слева Марк дотронулся до её свободной руки, явно пытаясь успокоить. Он остро ощущал почти незаметные изменения её настроения, и панику в голосе наверняка расслышал. Она действительно не хотела попадать в глянец снова. По крайней мере, с такими заголовками. Салихов ей конечно очень не нравился, но еще один публичный скандал с ним – это перебор. И для нее, и для бабушки. – Агрессором все равно будет он, – пожала плечами Наталья. – Нет, – повторила Лия. – Если вам больше нечего предложить, вынуждены откланяться. У нас много дел, – жестким тоном сообщил Марк, совершая намерение встать из-за стола. Наталья нахмурилась. Похоже, она ожидала радостного согласия и благодарностей. Вот только единственное, за что Лия и могла сказать «спасибо», так это за информацию, которую правда предстояло еще проверить. Идея отправить Салихова в психиатрическую клинику тоже выглядела заманчиво, но ровно до момента со скандалом. – Какая принципиальность, – хмыкнула Наталья, допив капучино и одарив тяжелым взглядом Лию. – А если я скажу, что ваш отказ вам добавит проблем? – Так все же это было не предложение, – склонив голову набок, прокомментировала Лия. Марк остался сидеть рядом, но уже когда более напряженный, чем прежде. – Можно рассматривать по-разному. Вам решать. Если отказываетесь от помощи, в прессе узнают, что наркотики сестрица получила от вас. И не только она – найдется еще немало готовых подтвердить информацию девочек, – последние фразы Наталья адресовала Марку, похоже, понимая, что к Лие наркотики лучше не цеплять: за ней стояла бабушка. За Марком уже не стоял никто: дед умер, отчим слишком активно его никогда не защищал, да и мать тоже. А сестрица и вовсе с радостью подтвердит сплетню. Влад, возможно, сохранит нейтралитет, но защищать точно не станет. И к своему ужасу Лия понимала, что еще одна «провинность» в копилку «темного прошлого» Марка никак не поможет ему удержать компанию. Не Елецкий, так кто-нибудь другой воспользуется возможностью. Пытаясь контролировать дыхание и не выдавать накатывающую тревожность, Лия ощутила, как немеют плечи. – Не боитесь разбрасываться такими угрозами? – ядовито поинтересовалась она. – Клевета, знаете ли, вещь наказуемая. – Не больше, чем убийство, даже непреднамеренное. И побег с места преступления. – Эта история за давностью лет уже несудима. – Папочка вполне может поднять дело. Почему-то Лия была уверена, что если бы Салихов хотел, он бы уже давно нашел Марка и посадил. Бабушка могла скрыть историю от СМИ, но вряд ли Салихов совершенно ничего не знал. Сейчас он становился угрозой больше из-за того, что на любимую младшую дочь свесили кучу всего после её смерти и сделали виноватой в собственной гибели. Бросили тень на его идеальную семью. Медленно выдохнув, Лия одарила Наталью ледяным взглядом и сообщила: – Не советую доходить до шантажа. – Иначе?.. – Попробуешь протолкнуть в СМИ историю о наркотиках, сядешь сама. За попытку устранить отца в ДТП. Не думаю, что после этого он тебе отпишет хоть какое-то наследство. Наталья побледнела. Она сохраняла все тот же невозмутимый вид, но Лия отчетливо видела, как контраст между кожей и волосами почти стерся. Фразы были выданы почти наугад – ей не так уж и много удалось вчера раскопать о Наталье. Но имеющееся в сети и присланное Алисой вместе с тем, что Наталья сама рассказала об отце, позволяло предположить некоторые вещи. Вероятно, правдивые. А может ту просто испугала подобная перспектива. Поднявшийся из-за стола Марк помог встать на ноги Лие, крайне благодарной сейчас за его руку. Несмотря на то, что её слово прозвучало последним и дало пищу для размышлений Наталье, она ощущала, что её потряхивает. Сознание требовало убраться отсюда как можно быстрее. Война еще не выиграна. Что может придумать предприимчивая женщина, не хотелось представлять. Но Лия была твердо намерена найти все, что угодно, чтобы закопать ту при необходимости. К таким людям она не испытывала жалости. Хотя она в целом не особо страдала эмпатией. Скрывая глаза очками, стоило только покинуть ресторан, Лия позволила себе шумно и глубоко вдохнуть. Марк, удерживающий её за талию, прижал её к себе чуть крепче, словно опасаясь её обморока. Хотя это было недалеко от правды – только сейчас сознание начало принимать стресс и реагировать соответствующе. – Вызываю машину? – утончил Марк, медленно выводя Лию к набережной, чтобы не стоять на углу. Она покачала головой. – Хочу подышать. Свежий воздух ей сейчас был нужнее спешного возвращения в отель.***
Сентябрьское солнце было хоть и не таким жарким, как июльское, светило оно все еще достаточно ярко, чтобы держать темные очки как можно ближе. Но сегодня что-то пошло не так – вчера, вернувшись из Питера, Лия в неясном самой себе порыве устроила генеральную уборку салону авто. В смысле, разобрала вещи, которые постоянно катались с ней (потому что иногда машина умудрялась заменить шкаф), и соответственно разгребла содержимое бардачка. Вот только утром она забыла, что вчера вынула из него практически все, включая две пары очков – и сейчас, садясь за руль, осознала собственную оплошность. Подниматься обратно в квартиру не хотелось: и без того опаздывала – требовалось появиться в универе. Понадеявшись, что эти полчаса пути она сумеет преодолеть и без очков (и заодно не заработает пару десятков мимических морщин из-за сощуренных глаз), Лия выехала с внутридомового паркинга. Привычный сумасшедший поток Кутузовского принял её охотно, и это, пожалуй, было главным испытанием на относительно небольшом отрезке пути. До сих пор не решены последствия предыдущего столкновения с чьим-то авто, не хватало получить новые. Пытаясь держать скорость на минимально допустимой и при этом все же не жмуриться слишком активно, Лия преодолела, пожалуй, самую сложную часть пути в своротах с моста на набережную и двух петлях для выезда на более узкую и спокойную улицу, и мысленно выдохнула. Но, как оказалось, рано – именно в этот момент перед ней резко заторомозил черный Порш. Вынужденно остановившись с мольбой не впечататься в глянцевую черную задницу со слишком красивым для «простого» номером, Лия кинула взгляд на боковое зеркало, намереваясь объехать этого гения дорожного движения. Но сбоку её заблокировала аналогичная машина, чьи номера она не могла видеть, но почему-то была свято уверена – они не менее красивые. И не менее «высокие». Раздраженно покинув салон, Лия облокотилась о закрытую дверь и бросила выжидательный взгляд на машину сбоку. За тонированными стеклами не было видно движения, поэтому гадать, откуда именно выйдут желающие пообщаться, бесполезно. Но, потворствуя интуиции (и логике, потому что большие дяди с эскортом сами за рулем не ездят), Лия сверлила взглядом боковую дверь – и та самая интуиция её не подвела. Спустя минуты полторы оттуда все же вышел мужчина: в раздражающе-идеальном черном костюме, с легкой сединой на волнистых светлых волосах и в тонких очках. – Лия Александровна? Позволите вас на пару слов? И вроде фразы прозвучали вежливо и даже вполне дружелюбно, и жест в сторону салона выглядел мягким, но Лия отлично читала по глазам – а они никакой мягкости в себе не несли. Отказ мужчина явно не принимал. Надеясь, что в неизвестном направлении её не увезут, Лия кивнула и поставила свою машину на сигнализацию. Не то чтобы это может кого-то остановить, но все же. Прохладный кожаный салон Порше ощущался таким же неуютным, как и его хозяин, устроившийся на заднем сидении вслед за Лией. Водитель успешно изображал статую и явно делал вид, что ничего не слышит и не видит. Потому, мазнув по нему взглядом, Лия вернула внимание незнакомцу. – Интересный способ приглашать даму на разговор, – холодно заметила она. Мужчина пожал плечами. – Зато безотказный. Полагаю, вы догадываетесь, о чем будет беседа? – Полагаю, вы должны догадываться, что телепатией я не владею и вижу вас впервые в жизни. Хмыкнув, мужчина побарабанил пальцами по колену. Видимо, он ожидал, что его узнают. Но даже если Лия с ним пересекалась где-то на приемах и других мероприятиях, то дело дальше одного представления не зашло. А таких едва знакомых лиц было слишком много, чтобы она всех хорошо запоминала. Скорее, вспоминала после каких-то озвученных деталей. – Мое имя Сергей, я доверенное лицо Анатолия Викторовича. О, в таком случае картина действительно прояснялась. Лия не помнила никакого Сергея, даже в привязке к Салихову, но все же упоминание последнего действительно снимало часть вопросов. Значит, Салихов решил действовать. Интересно, насколько жёсткими методами. – И о чем же будет разговор? – полюбопытствовала Лия. Ей все же требовалось понять, насколько категорично настроен Салихов, что именно он решил передать через доверенное лицо и насколько это что-то опасно для нее, её семьи, Марка. И связано ли это с недавней встречей с Натальей. – О том, как опасно юной девушке отправлять ложные сведения в СМИ. – Распространением клеветы не занимаюсь, – покачала головой Лия, стараясь сохранять невозмутимый вид и внешнюю расслабленность. Хотя внутри начинался тремор: она катастрофически не любила подобные разборки с теми, кто действительно имел широкую сферу влияния. Одно дело, девицы вроде Вероники (пусть и с сюрпризами) или очевидно прогнившие личности вроде Елецкого. Другое – чиновники и им подобные. Сергей поджал губы. Было видно, что он надеялся на большую сговорчивость «клиента», но Лия несмотря на нарастающую тревожность не была готова показывать страх и вообще как-либо подтверждать, что действительно играла против Салихова. Стараясь не сжимать в пальцах телефон слишком напряженно, она ждала следующего шага Сергея. – Значит, истории о том, что покойная Маргарита Анатольевна погибла в ДТП, потому что не справилась с управлением из-за приема наркотических веществ – не ваших рук дело? Каким очаровательно юридическим языком он сообщил, что Рита баловалась наркотиками – Лия мысленно фыркнула. – Боюсь вас разочаровать тем фактом, что я даже не была знакома с Маргаритой Анатольевной. – Зато был знаком Марк Романовский. С одной стороны, это заявление было крайне трудно оспорить – Марк действительно был с ней знаком, и машина все же там была его. Но в обыденной фразе звучало слишком много обвинения, чтобы Лия просто согласилась. – С ней много кто был знаком, полагаю. Это обвинение? Хотя нет, – Лия вдруг сощурилась: – можно ли считать обвинением констатацию факта? Судя по тому, как нахмурился Сергей, её ответы ему не нравились. Но что он от нее ожидал? Радостного согласия с каждым словом? – Когда нет доказательств – это клевета, а не констатация факта. – А кто сказал, что их нет? Лия блефовала: лично у нее на руках не было ничего. Но не она и статьи составляла, и с журналистами общалась. И если бабушка дала комментарий, подтверждающий, что в ту ночь ни Лии, ни Марка не было на месте ДТП, значит, она могла это как-то доказать. Или, как минимум, не было доказательств их присутствия в машине семейного водителя. И если Олег заявлял о наркотической зависимости Риты, значит, он мог это каким-то образом подтвердить. – Поверьте, для вашего же блага сделать так, чтобы их не существовало. Аккуратно приподняв брови в удивлении, Лия подарила Сергею взгляд, полный непонимания. Она безусловно осознавала, к чему все идет, но пока это не будет озвучено, она ничего не скажет. Сергей её молчаливый посыл понял и неохотно, как маленькому ребенку, которому бесполезно вообще что-то говорить, пояснил: – Вам не нужно в это влезать. Продолжите развивать историю – нам найдется чем ответить. – Хотелось бы послушать, – пожала плечами Лия. Не сказать, чтобы она была абсолютно спокойна, однако самое страшное из её прошлого уже раскопали. Все прочее едва ли тянуло на достойный компромат, который уничтожит её репутацию или каким-то образом опорочит перед бабушкой. Единственное, что ей приходило в голову – сфабрикованные истории. Здесь, безусловно, фантазия Салихова и его людей могла разгуляться по полной, и насколько именно, Лия не понимала. Только как оказалось, вскрывать планировалось не её прегрешения. – Мне кажется, ваша бабушка не обрадуется, если всплывут подробности того, как именно она получила первую клинику. Или как устранила главного конкурента. Она ведь столько лет выстраивала образ честного предпринимателя. А вот это уже действительно было куда менее приятно. Причем Лия не знала точно, насколько озвученная информация – ложь. То, что бабушка не являлась образчиком праведного человека, она догадывалась. Никто им не являлся в этом обществе, особенно из числа добившихся определенных высот. Кто-то измазывался в грязи меньше, кто-то больше, но запятнаны оказывались все. Каждый об этом знал, но каждый старался скрыть свои проступки. Театр лицемерия. Все знают о чужой лжи, но усиленно делают вид, что верят. Интересно, правда, бабушке тоже успели уже пригрозить, или повезло только ей? Лия невольно прокрутила на запястье жесткий браслет. Определенно обнародование какой-либо информации о её собственных проколах не настолько опасно, как обнародование прошлого бабушки. Ситуация становилась все менее приятной ровно настолько, что Лия начинала подозревать – ей все же придется что-то с этим делать. Не надеяться, что уже опубликованных статей окажется достаточно, чтобы её имя и имя Марка перестали трепать в СМИ в привязке к покойной Рите. Не надеяться, что со всплывающими проблемами разберется Олег или бабушка, к которой журналисты обратились. Ей лично придется что-то предпринимать. Против Салихова. – Прошу простить, но мне уже пора ехать. Пробки, знаете ли, – натянуто улыбнувшись, произнесла Лия после недолгого молчания. Сергей ответил ей куда более легкой, но и более раздражающей своей елейностью улыбкой. – Конечно, не смею задерживать, – он махнул в сторону двери и тут же добавил: – Полагаю, мы поняли друг друга. – Безусловно. Она совершенно точно поняла, что просто бездействовать и верить, что другие все решат за нее, нельзя. Как и делать шаг назад.***
Дня два Лия изводила себя бесконечным анализом ситуации и поиском выходов. Где-то между контролем двух объектов, с которыми сейчас работала, и долгим и нудным объяснением клиенту, что впихнуть эти чертовы розетки туда, где он хочет, никак не получится, вот совсем. Если только клиент не хочет осчастливить жену и сделать ту богатой вдовой в ближайшее время. И между попытками каким-то чудом донести одному из поставщиков, что сдвиг сроков на две недели невозможен. По крайней мере, если у него нет желания заплатить всем участникам процесса за простой. В редкие минуты и часы свободного времени она пыталась прощупать всех, кто каким-либо образом был связан с Салиховым и мог с ней поделиться нужной информацией. Потому что предложение Натальи с публичным скандалом её не устраивало совершенно – свою репутацию Лия ценила и меньше всего желала попасть на страницы желтой прессы. Может она и не так ревностно, как бабушка, оценивала «правильность» каждого имени рядом с собой, но мелькать в нелицеприятных историях не считала допустимым. Вот только пока результаты этих поисков выглядели неутешительно: новая жена Салихова – пустоголовая девица, которая вряд ли вообще что-то интересное сможет сообщить. Хотя конечно купить её не составит труда. Личный секретарь – на удивление преданная мадам, работающая с Салиховым уже двадцать пять лет. Знает столько, что хватит обеспечить ему пожизненное, но никогда не расскажет. По крайней мере, создается ощущение, что даже шантаж членами её семьи не заставят эту женщину расколоться. Водители у Салихова, напротив, меняются чуть ли не каждый месяц, и максимум сообщат, сколько тот купил машин и как часто они проходят ТО. Негусто. Даже печально. Единственным любопытным вариантом выглядела бывшая теща, живущая где-то в Ницце. Мать его умершей первой супруги, кажется, не питающая к бывшему зятю теплых чувств. Но сколько у нее актуальной информации – огромный вопрос. Насколько она готова этим делиться – тоже. Раздраженно постучав стилусом по выключенному экрану планшета, Лия удобнее устроилась в высоких подушках на постели. Казалось, она упускает какую-то важную деталь, которая крутится в голове, но все никак не поддается осмыслению. Что-то должно быть – действенное и точное. Она не была знакома с Салиховым лично, зато была знакома бабушка. И что-то ведь о нем говорила. Словно в ответ на её напряженные мысли щелкнул замок двери в спальню и в проеме появилась бабушка: почему-то приехавшая раньше обычного – часы показывали пятый, едва ли не разгар рабочего дня. А бабушка выглядела вполне… расслабленно. Не так, как если бы срочно заехала забрать документы или переодеться для важной встречи. – Ты рано, – озвучила очевидную мысль Лия, не совсем понимающая, в чем дело и почему вообще бабушка к ней зашла. Та как-то мимоходом кивнула и оглядела спальню цепким взглядом. Словно что-то искала. И, судя по тому, как она сощурилась – нашла. Лия очень хотела знать, что именно, но не осмелилась повернуть голову в том же направлении: слишком очевидным стало бы её волнение. Впрочем, бабушка довольно быстро удовлетворила её любопытство. – Ты получила премию, – произнесла она, усаживаясь в неглубокое кресло с такой осанкой, словно королева Елизавета была её родной сестрой. Лия напряженно сглотнула. Бабушка исключительно по одной статуэтке (появление которое неизвестно каким образом заметила) все поняла? Маловероятно. Тогда что и откуда ей стало известно? СМИ уже подсуетились? – Я… да. Это было неожиданно, я отправляла заявку очень давно, – Лия повела плечом, пытаясь унять внезапно охватившее её ощущение острого дискомфорта. Она ненавидела оправдываться. Особенно когда ей хотелось выдать совсем другую эмоцию, но она чувствовала себя не гордой за успехи, а виноватой. Что все еще продолжает делать то, что делать не нужно. Ведь за нее все давно решили. – Ты молодец, – внезапно произнесла бабушка, а Лия озадаченно замерла, перестав вращать в пальцах стилус. Показалось, что она ослышалась. – Ты не злишься? – осторожно уточнила она, взволнованно поправляя длинный рукав кашемирового свитера. Бабушка вопросительно взглянула на нее, словно спрашивая, как она допустила такую абсурдную мысль. И как-то обманчиво мягко поинтересовалась: – А должна? – Ты не одобряла дизайн. – Ошибаешься. Я ничего не имела против дизайна. Но я хотела и хочу, чтобы профессия, которой ты занимаешься, приносила тебе достойный и стабильный заработок. Чтобы ты могла в ней состояться. В дизайне, как оказалось, ты не тот бриллиант, который моментально затмевает прочие камни. Возможно, и в медицине тоже ты не он. Но здесь у тебя есть тыл. В виде семьи, конечно. И в виде семейного бизнеса, который так или иначе её прокормит. Сложно спорить с этими утверждениями. И даже понять логику бабушки можно, она действительно заботилась о близких. Хотя сильно легче от этого Лие не становилось. – Прости, – тихо проговорила она. – Я полагала, что ты не захочешь знать о моем развитии в этой сфере. В конце концов, оно бы все равно никуда не привело. Её уже подготовили к совсем другому будущему, в котором нет места дизайну. А ради того, что никогда не станет профессией, не принесет денег, не перерастёт во что-то большее, не стоило и стараться – этому её учили с детства. Не размениваться на пустые действия. Смотреть на перспективу и расходовать ресурсы только на действительно важное. Она же тратила время и силы на то, что приносило ей удовольствие, даже если верила, что это сможет также стать и её профессией. – Я все же предпочитаю узнавать об этом от тебя, а не из СМИ. И о многом другом тоже. Кажется, было что-то похуже не предъявленной статуэтки. Крепче стиснув стилус холодными пальцами, Лия бессознательно выпрямилась в постели, ожидая продолжения. И оно прозвучало всего лишь с десятисекундной задержкой. – Например о том, что ты делала на премии с Романовским. К этому вопросу Лия себя активно готовила, еще когда предложила Марку полететь с ней. Она догадывалась, что мероприятие попадет в СМИ, что бабушка увидит фотографии оттуда рано или поздно. Хотя, безусловно, надеялась на это самое «поздно». Но весь ужас заключался в том, что Лия так и не поняла, что ответит на прозвучавший вопрос. Она сделала шаг, которого боялась, но на который следовало решиться давно. Попыталась немного больше проявить себя в этой клетке из условностей, обязанностей и правил. Вложила себе в голову мысль, что она готова отвечать за собственные поступки и решения. Но она до сих пор не знала, что именно сказать бабушке. Больше не было сил врать, потому что с каждым разом петля затягивалась все туже. Если они желали построить отношения и видели какое-то будущее вместе, они не могли это скрывать еще семь лет. И если они разойдутся снова, это уже навсегда – как бы больно ни было. Однако к тому, чтобы озвучить всю правду, Лия все еще не была готова. И не представляла, когда будет.