Доктор Закариус

Догнать его оказалось не так-то легко. Сколько-то времени я потеряла, а человек теперь почти бежал, и шаг чеканить позабыл, до меня уже еле доносился стук его каблуков. Так что я припустила изо всей силы, и успела заметить движенье стенной панели, в которой иначе нипочем не признала бы дверь. Сделано было искусно, не хуже, чем у доктора Закариуса: панель отъезжала в сторону, а сверху ее прикрывал гобелен с какой-то мифологической сценою. Опоздай я на пару мгновений, и не взглянула бы на тот гобелен. За потайной дверью скрывалась лестница, узкая и кривая. Пахло пылью и ветхостью. Свету здесь не было вовсе, пришлось пробираться ощупью. Лестница, впрочем, окончилась быстро, и у выходной панели я даже с минуту помешкала: что если объект моего преследования еще рядом, и меня заметит? Мне не хотелось бы того раньше времени. Но, к счастью, коридор, когда я в него выбралась, был совершенно пуст. С этой стороны дверь тоже смотрелась потайною, и я постаралась как можно лучше запомнить пейзажную сцену на украшавшей нужную панель картинке. Их много было вокруг похожих, но мне, стало быть, требовалась для обратного возвращения та, что с мельницей. Место, в котором я очутилось, было много скромнее любой иной части дворца, какие я уже видывала. Коридор был уже, обои гляделись блеклыми, позолота вытертой, мебели не было. При прежнем моем плутанье даже в самых глухих углах дворца мимо нет-нет да и пробегал слуга с озабоченным и деловым видом, тут же царило полное безлюдье и тишина. Из коридору вело несколько дверей, и я поспешила отворить первую же. И оказалась в церкви. В первые несколько мгновений я просто глупо хлопала глазами. Неужто церковь можно упрятать внутрь дома? В моем понимании церковь обязана была быть зданием отдельностоящим, и внутри дворца – сколь бы он ни был огромен – ей делать было нечего. Но тут и вправду горели свечи, воздух сладко и тоскливо пах горячим воском, тускло мерцал небольшой, но богатый иконостас, а сбоку, у отдельной какой-то иконы, стоял на коленях давешний господин в гороховом сюртуке. Как раз как я его заметила, он отбил земной поклон, и я услыхала негромкое гулкое: буммм. То лоб его стукнулся об пол. Сразу за тем мне послышался звук еще непонятнее, и я долго над ним размышляла, а едва разгадавши, поскорей выскользнула в коридор, и дверь за собою прикрыла. Человек плакал – звук был сдавленным рыданием. Обожду, решила я. Еще не хватало мешать человеку пред образами изливать свою душу, и так вон он от насмешек придворных натерпелся. Тут я слегка нахмурилась, понявши, что изо всех сил незнакомцу сочувствую, и даже прикидываю так и эдак, не выйдет ли ему от меня какой пользы – может, рассказывая нынче свою сказку, сумею донести его прошение до Государыни… Эх, Варвара! Ничего ты об нем не знаешь, а ну как он и есть Митин убивец? Может, он сознаться в том Государыне хотел, а теперь вот грех замаливает? Вон он бешеный какой сделался, когда его лакеи пускать не пожелали, и даже жизни себя был готов решить… Что ж, тем более прерывать святую молитву было не след. Шпага подождет, никуда не денется. Вот выйдет он из церкви, я ему тут же и отдам, и посмотрим, размягчившись душою после молитвы, не расскажет ли он мне, коли чего знает. Спохватившись, однако, я поняла, что рыдание, которое мне было слыхать и сквозь закрытую дверь, вроде как затихло. Однако минуты текли; никто не выходил. Я снова приоткрыла дверь на крохотную щелочку. В церкви никого не было. * Церковку я осмотрела всю – благо, была невелика. Ни одной двери обнаружить не удалось, стало быть, опять потайной ход, такой, что мне нипочем не угадать. Может, даже за иконами (их я тронуть не осмелилась). Не очень понимая, что мне теперь делать, я вернулась в знакомые помещения. Шпага в руке страшно меня стесняла – ее не спрячешь в рукав, как сапожное шило, и к поясу не привесишь, как кинжал Арцыбашева. Видать, судьба моя такая, таскать с собою острое оружье, да еще и чужое. По пути мне попалась пара невысоких каменных ваз – на небольших пьедесталах они стояли подле окна в одной зале. Я на цыпочках вытянулась, пошарила – как раз пришлось, снизу не видно, а на ощупь сразу рукоять ухватываешь. Там и оставила. Вроде дорогу до вазы запомнила. Думала-думала, куда теперь податься, да все зря. На ловца однако и зверь бежит – навстречу мне вышел вдруг, на подходе к Государыниной приемной, Нил в своем неизменном красном одеяле. Не передать словами, как я ему обрадовалась! - Как хорошо, что вы уже проснулись, Нил! – воскликнула, бросаясь ему навстречу. – Скажите мне: вы ж всех во дворце знаете? Он, кажется, слегка даже испугался от моего напору. - Что вы, Варя! Слуг здесь сотни, да к тому же они все время меняются. Конечно, не знаю. - А помимо слуг? Он серьезно поразмыслил и кивнул: - Пожалуй. - Тогда скажите мне, кто таков может быть: человек лет… тридцати, не старше, ростом чуть повыше меня, худой, очень бледный, на лбу три глубокие морщины, будто у старика, а ходит эдак… как солдат, носок тянет и каблуками стучит. Надет на нем… - Извините, вы это сейчас серьезно, Варя, или издеваетесь? Вы впрямь не имеете понятия, кто он таков? – прервал меня Нил. - Знаете что, - вскипела я, - прошу вас вспомнить, что я, в отличие от вас, во дворце менее суток, и не знаю тут ни-ко-го. Я и Государыню-то небось не признала бы, увидь я ее в других обстоятельствах и в другом месте! - Простите меня, - Нил наклонил голову, - я и впрямь не учел. Что ж, можете не продолжать, ваше описание и так весьма точно. Это Наследник. - Что-о? - Его императорское высочество государь наследник цесаревич Иоанн Алексеевич, - повторил Нил терпеливо. - Глупости какие, - резко бросила я. – Теперь вы надо мной издеваетесь, да? - Вовсе нет, - проговорил Нил недоуменно. – Я хорошо знаю, как выглядит Наследник. Вы его очень узнаваемо описали. Я ответил на ваш вопрос. Он серьезно и честно смотрел на меня своими ярко блестевшими на черном лице глазами. Нет, нет, этого не может быть!.. - Этого не может быть, - медленно проговорила я. – Этот человек… которого я видела… он… его не пустили к Государыне! Не могла же Государыня не принять собственного сына! - Варя, - мягко отвечал Нил, накрывая мою ладонь своею. – Вы во дворце и вправду человек новый. Моя вина, нужно было больше вам сразу объяснить… а может, и не нужно… Словом – правда такова, что Государыня не любит своего старшего сына. Увы. Да, он наследник, по всем законам, но, кажется мне, она бы дорого дала, чтоб за нею на престол мог взойти младший, али вовсе племянник, князь Иловейский. Однако ж закона о престолонаследии переменить она не в силах, не буду сейчас разъяснять вам, почему. Я упрямо помотала головой. - Он… Придворные смеялись над ним! Да у него заплатки на рукавах!.. - Ого, вам его жаль! Это вы его еще в гневе не видали, - Нил вздернул плечо. - Видала, - вырвалось у меня. - Право? И все равно вам его жаль? Вы очень добры, Варя, очень, очень добры… - проговорил Нил, будто в изумлении, не сводя с меня глаз. Я смутилась под его пристальным взглядом и поспешила переменить разговор. Рассказывать Нилу об том, что шпага цесаревича мною припрятана в вазу, и у меня нет ни малейшей идеи, как ее возвернуть владельцу, мне не хотелось. Потому я спросила насчет орденского реестра. - Я вас затем и искал, - оживился Нил. – Пойдемте, устроимся где-нибудь поукромнее, где нас не будут слушать… Он привычно подал мне руку, но уйти далеко нам не удалось. Только за угол завернуть. Здесь мы негаданно налетели на какого-то поспешавшего человека – а может, это он на нас налетел. Я подняла глаза и только ахнула. То был доктор Закариус.