Доктор Закариус

Листы сложены были, похоже, не по порядку, и текст начинался на первом с полуслова. Ужасный причудливый судейский почерк, весь в завитках, и такой слог, что первые две фразы я прочла четырежды – и все равно не поняла, чьими «коего суесловными писаниями» и кто «полностью в том повинившись буде все отрицая паче чаяния оговоривши другого». По правде сказать, я впервые видела текст на русском языке, который была не в силах прочесть. Мне вспомнилось, с каким напряжением слепо таращился доктор Закариус в лист из Арцыбашевской строительной книги. Да как же он это прочтет-то? Да еще эдакую кипу – за неосторожно обещанные мною два часа. Я поскорее зашарила глазами по листу, силясь найти хоть имя человека, столь дорогого господину доктору. Но допрежь того попалась мне на глаза дата. Она меня поразила. Дело слушалось… десять лет назад! Десять лет Государыня держала эти бумаги подле себя? Все эти годы не желала прощать, распаляла в душе своей мстительные чувства? Сердце у меня упало. Бедный доктор Закариус… Наконец, сыскала и прозвание – документ именовал подсудимого «злоумыслом согрешившим Федькой Ивановым сыном Бечасновым». Федор Бечаснов… Отчего-то это зыбкая фамилия, то ли отрицающая возможность счастья, а то ли и нет, показалась мне знакомой. И даже с фитою перед ней. Будто я не слышала, а видывала ее. Наконец, я вспомнила – и вправду видывала. То был любимый старшею дядюшкиной дочкой потрепанный сборник, из которого она пыталась подобрать на рояли и петь душещипательные песенки. Всплыло даже в голове: Страстью нежною пылаю, Весь горю изо дня в день, Ах, мой друг, тебя я вспоминаю, Прочь гоня сердечну тень. Тяжка жизнь с тобой в разлуке, Как такое звать житьем, Коли я не слышу чУдны звуки, Не любуюся лицом. И так далее в том же духе, и внизу ноты, которые одним пальчиком выстукивала сестрица Анфиса. Мелодию я не вспомнила, потому что была сызмальства к музыке совсем неспособная, а вот в любые буквы вчитывалась завсегда жадно. Потому и стишки в голове застряли, и имя, что над стишками стояло, имя с инициалом – Федор, стало быть, Бечаснов. Таковых песенок было в том сборнике порядком, и по большей части, ежели мне память не изменяет, этого самого Бечаснова за авторством. Я почувствовала, что – удивлена. Бунтовщик, злоумышляющий против императрицы – и он же автор нежных виршей, отрады юных дев? Ах, вот что, должно быть, это не он сам! Родственник какой-то – дядя там или отец. Нет, не отец – оба Федоры. Ну стало быть дядя. А то и дед - почем мне знать, давно ли те песенки были сочинены. Я-то их в Лавреновском тоже не менее десятка лет тому видала. Утвердившись в этой мысли, я хлопнула ладонью по стопке бумаг, и рой пылинок затанцевал в солнечном луче, падающем из окна. Встрепенувшись, я поскорее взвалила на горб перевязанную ремнем кипу и поспешила к чулану со своей добычею. Доктор не спал уже, и мучаться необходимостью будить его мне не пришлось. - Вот, сударь, - я сняла дело с плеча и тяжко уронила в руки доктору Закариусу. – Вы мне имени подсудимого не называли, но я надеюсь, что… - я вдруг испугалась. А правда, как я могу быть уверена, что мы с господином Арендтом имели в виду одно и то же? Нил толковал об нескольких папках, на столике же у Государыни не имелось ни одной, и про все она сказала, что отдала их Наследнику. Арендт же отдал мне не папку, но связку бумаг, ни о чем не спросясь, будто и выбирать ему было не из чего. Но вгляделась в докторово лицо и поняла, что ошибки нет никакой. Он, торопливо разрезав ремень вытащенным из кармана ножиком, разложил листы на топчане, встал подле него на коленах, и уже всматривался в страницы, уже шевелил губами и перекладывал листы, и вдруг судорожно разрыдался, что-то увидя в тексте. Он отворачивал лицо от меня, и, пожалевши его, я вышла из чулана и дверь прикрыла. Только вздохнула – и что он не желает мне довериться? Нешто ему милее конфузиться в моем присутствии, да делать вид, что все в порядке, когда не все? И между прочим, хотя он, может, и приписывает заслугу Нилу, это я, совершенно сама, добыла дело Бечаснова. Пропустим, что удалось мне это чересчур легко и по доброй милости господина Арендта, но ведь если бы не я, никто и не попытался бы его просить. Нет, я чувствовала свою заслугу, чувствовала. Оставаться в глупом положении подпирательницы стенки мне пришлось недолго – доктор вскорости позвал меня назад. Глаза его были красны, но в целом он, я бы сказала, успокоился от своего горя – зато встревожился иным образом. Встрепанные бумаги валялись здесь и там по всему чулану, так что я даже на миг испугалась, как мы их сдюжим потом собрать. Кажется, доктор Закариус не лучше моего продвинулся в чтении судейских завитушек, как я и опасалась. Он выглядел недовольным и озадаченным, и на свежий наст помятых листов по всему полу, кушетке и подоконнику взирал с ужасом. - Нила позови, - отрывисто велел он, взглядывая на меня. Я кивнула, но тут же и вспомнила. - Да он спит уж, пожалуй. - Так разбуди. У меня вертелось на языке, что я-то его пожалела будить, но говорить я этого не стала. Он бы возразил, что желал бы быть разбуженным, коли до него было дело, и на это мне уж было бы нечего сказать. * Нил не спал – дремал, сидя на полу в прихожей, привалившись к шкафу. Я и позабыла, как поздно нынче уснула Государыня, так что до возможности ему удалиться в зимний сад было еще очень далеко. Я дотронулась до его руки, и он в сей же миг открыл глаза, однако едва услышав, что его зовет к себе господин Закариус, замотал головою. - Не могу! Рассвело уже, Государыня может затребовать в любую минуту. - Да она слава богу три часа как угомонилась! Нил, опомнитесь, она раньше полудня нынче не подымется! Он все равно упрямо качал головой. - Дело Бечаснова я достала. Оно у доктора, - прибегла я к последнему аргументу. И не хотела хвастаться, да пришлось. Он даже не спросил меня, как мне это удалось. Дернулся было – и тут же погас снова. - Это все давнее, Варя. Помочь мы тут уже ничем не можем. Доктор вбил себе в голову глупую надежду, но надежды все давно умерли. Не стоит ворошить прошлое. Простите, но нет. - Простите и вы меня, Нил, но сдается мне, что вы трус. Чем вы рискуете? Ну хотите, я останусь сидеть здесь, а чуть вы понуждитесь, немедля прибегу за вами, и менее чем в минуту вы окажетесь пред Государыней? За минутное отсутствие ничего вам не будет! Вы умный человек, вы давно при дворе, и вы знаете, о чем там речь, в этих бумагах. Помогите ему! Не Бечаснову, раз вы считаете, что ему уж не помочь, а доктору Закариусу помогите. Это ж, выходит, десять лет его грызет! Он не совладает сам с этим казенным слогом и витиеватым почерком, я его знаю, а вы сможете. Я прошу вас, Нил!.. Словом, начала с попреков, закончила мольбами, хороша просительница! Уверена была, что мои жалкие слова действия не возымеют, убедительности в них не звучало ни на грош, однако Нил вдруг встал. - Только, Варя, умоляю – чуть что – мигом! - Не волнуйтесь, право! Обещаю, что спать не стану. * Обещать было легче, чем не спать, но вот уж часа два я держалась. Выклянчила сухарь и половинку яблока у Меланьи, и хотела еще с нею поговорить, но башмачник так на меня зыркнул, что я отказалась от своего намерения. Надобно все же наведаться в пенсион, думала я. И с Афанасием Давыдычем потолковать, откудова Митя у нас взялся, он не может не знать. Опять же Егоровну навещу, авось она в себя придет, и вдруг – чем черт не шутит – запомнила что-то про человека, огревшего ее по голове? Нил совершенно прав, что размышлять следует в направлении Митиного прошлого. Откуда, если уж на то пошло, у него эти шахматы взялись, не сам же он их выточил? Дорогие и старые. Вспомнилась картина, встретившаяся мне в дворцовом коридоре. А что, и даже царскими могли бы быть Митины шахматы, там, на портрете, были очень похожие фигуры. Только царским, конечно, неоткуда у Мити взяться, но ежели ему их подарил богатый господин, прежний хозяин? И вполне возможно! Теперь, когда Нил пришел доктору Закариусу на помощь, мне как-то легко удалось выбросить дело господина Бечаснова из головы, вроде как было кому им заниматься. А мое дело – Митя. Сыскать злодея, виновного в его смерти, и точка. Значит, прежде всего – в пенсион, там всех расспросить, доску и оставшиеся фигуры осмотреть, проверить, какой еще не хватает. Все-таки Нил с доктором не до конца сняли груз вины с моей души, и я лелеяла надежду, что нескольких фигур еще недостанет. Мысли мои были нерадостными, но деятельными, и хорошо гнали сон прочь. Как и обещала Нилу, я продержалась до того мига, когда Государыня пробудилась и потребовала его к себе, и успела вовремя позвать его в прихожую.